Kitabı oku: «Тропой зоолога»

   ДЕТСАД БЕЗ НЯНЕК

   В горах Тянь-Шаня выпал снег. Он покрыл ущелья тонким ровным слоем. Но недолго горы будут красоваться в зимнем наряде. Взойдет солнце и «съест» снежную простынку. После полудня ущелья опять примут осенний вид, несмотря на самое зимнее время – начало декабря. Долго приходится ждать настоящей зимы на юге Казахстана.

   По свежей снежной пороше, как по домовой книге, легко проверить население гор на участке. Хасан, как только показалось солнце, зашагал в горы, поёживаясь от свежего ветерка.

   Зайцы-песчаники наследили по дну ущелья во всех направлениях. Всю ночь они паслись здесь, скусывая тонкие веточки таволги, объедая полынку и что-то раскапывая. Под утро на дне ущелья не осталось ни одного зайца. На день они прячутся на крутых склонах среди камней. Хасан их не видел, но знал, что зайцы наблюдают за ним.

   Лисий след пересёк ущелье ровной строчкой ямок на снегу и ушёл в боковой отщелок. И лиса где-нибудь прячется, наблюдая за ним. Хасан всё выше поднимался по ущелью, поглядывая по сторонам. Вдруг он увидел широкую полосу следов от множества маленьких копыт. Казалось, здесь прошла целая отара овец. Следы поднимались на перевал по южному склону. Хасан сразу понял, что это следы горных козлов – теков. Но почему только от маленьких копыт – течат? А где следы взрослых козлов?

   Это заинтересовало егеря, и он стал подниматься на перевал. За гребнем следы спускались в ущелье и снова поднялись на следующий перевал. Однако один перевал сменял другой, а следов взрослых теков так и не было. Течата шли, очевидно, одни.

   Наконец егерь увидел их. Большой табунок течат медленно поднимался по склону. Их было несколько десятков. И с ними действительно не было ни одного взрослого животного! Течата были совсем ещё крохотные – родились этой весной. На ходу они играли, как дети. Два козлёнка вскочили на дыбы, с размаху стукнулись лбами, а потом как ни в чем не бывало побежали рядышком догонять остальных. А вот один козлёнок вскочил на камень и стал тревожно осматриваться, поводя ушами, совсем как взрослый козёл. Вдруг удар – это другой козлёнок сшиб его с камня, а сам вскочил на его место. Но не прошло и минуты, как его сбросил с камня ещё один козлёнок. А два козлёнка долго гонялись по склону друг за другом – то один козлёнок догонял другого, то наоборот. Но основная масса маленьких течат деловито шагала в гору.

   Внезапно весь табун остановился и замер, как по команде. Козлята, как один, навострили ушки – ни один из них не двигался. Серая безмолвная масса, как шубой, накрыла часть склона.

   И вдруг течата дружно бросились обратно. Под их копытцами зашуршали мелкие камешки. Течата сбежали на дно ущелья и по своим же следам бросились к гребню перевала, где за камнями лежал Хасан. Они налетали на него справа и слева, высоко подпрыгивая с перепугу, и уносились дальше. Один течёнок сбил с егеря фуражку, та покатилась вниз, козлёнок помчался от неё. Хасан едва удержался от смеха.

   Прошло не больше минуты, а течата уже обогнули поворот горы и скрылись из виду. Что же напугало малышей?

   Хасан поднял фуражку и несколько минут осматривался по сторонам. На склон горы из-за поворота выехал всадник. Это был старый чабан Ашим. Егерь хорошо его знал.

   Старик подъехал к егерю, слез с коня, и они, как обычно при встрече в горах, сначала спросили друг у друга о здоровье, всё ли в порядке дома, и когда вопросы вежливости были исчерпаны, егерь спросил:

– Аксакал, видел, сейчас целый табун течат пробежал?

   Чабан кивнул.

– А где же старые?

– Ой-бой, не знаешь? Ещё охотник! Теперь у таутеке свадьба. Вот молодняк пока один и ходит.

   Для Хасана это было новостью. Удивился и я, вечером на кордоне услыхав от него рассказ о встрече с табуном течат без взрослых козлов. Ведь об этом ни в одном научном труде о жизни диких горных козлов не написано. Удивился – и только. Но когда мне рассказал профессор Мариковский, как он встретил в Джунгарском Алатау сотенный табун маленьких течат без единого взрослого животного, я решил написать об этом. Пусть все знают, какие бывают в горах детсады без нянек во время брачного периода взрослых козлов!

   ЧЕРНАЯ НЕБЛАГОДАРНОСТЬ

   Около речки начался невероятно крутой подъем, но азарт охотника упорно погнал меня к вершинам гор. Успешная охота за козлами зависит от того, кто кого увидит первым. Но попробуйте двигаться незаметно, когда маленькие птички чеканы тревожным чоканьем извещают все ущелье об опасности. Они провожают вас за перевал до следующего ущелья и «с рук на руки» передают другим чеканам, которые провожают по своему ущелью дальше. Под такое чоканье нечего и думать незаметно подобраться к горным козлам.

   Последняя пара чеканов осталась внизу. Но тут новый сигнал опасности раздался по склонам гор: это закричали сурки. Целый час под их крики взбираюсь вверх. У меня пока нет никакой надежды увидеть козлов: заранее знаю, что там, выше, тревожно засвистят горные индейки – улары.

   Трудно охотиться в открытых горах, когда за тобой все время следит множество глаз.

   Наконец тревожные сигналы остались внизу, и я пробираюсь в полной тишине. Облака то и дело окутывают вершины гор. Здесь, на высоте, держатся старые самцы горных козлов. Поднимаясь всё выше, я внимательно присматривался к обитателям подоблачных высот.

   Пушистые звёздочки чудесных горных цветов эдельвейсов виднелись среди камней. Крупные белые бабочки – аполлоны, мелькая красными пятнами на крыльях, порхали на альпийских лугах. По-осеннему грустно цвели незабудки, синие генцианы, аквилегии и другие яркие альпийцы.

   Из кустов арчи выпорхнула крошечная фиолетовая расписная синица. Она посмотрела на меня, наклонив головку, и опять юркнула в чащу арчевника.

   Свежие следы крупного барса отпечатались на сырой земле и заставили меня оглянуться по сторонам, хотя я и знал, что барсы не нападают на людей первыми.

   Недалеко на камнях показались горные индейки – улары. Одна из птиц нарушила тишину громким свистом, и тотчас за крутым поворотом скалы покатились камешки.

   «Козёл!» – догадался я, бросился к скале и осторожно выглянул. Но козла по ту сторону скалы не было. Я увидел свежий его след и в нём – ещё живую раздавленную кобылку. Насекомое шевелило красными ножками и усиками.

   С бьющимся сердцем я стал спускаться вниз, куда уходили следы. Они были хорошо заметны – щебень и камни здесь сменил типец, любимая трава горных козлов. Но, странное дело: козёл, спускаясь, всё время кружился, иногда оставляя на траве клочья шерсти. Значит, он, лёжа на земле, бился, сползая вниз. Я ничего не мог понять. Что могло случиться с козлом? Все это с ним произошло только что – примятая трава ещё не выпрямилась. Козёл где-то рядом…

   Я осторожно подполз к уступу склона и заглянул вниз. Там, завалившись среди камней, лежал на спине горный козёл. Он дрыгал ногами, бился и не мог подняться. Я подошёл к нему.

   Козёл затих и вытаращил на меня испуганные светло-карие глаза, перечеркнутые полосками черных зрачков. Мне ничего не стоило застрелить животное, но я увидел, в какое нелепое положение попал козёл: копыто его задней ноги было крепко засажено за рог. Очевидно, козёл так энергично почесал затылок копытом, что с размаху зацепил между рогами выемкой под бабками. Кружась и падая на трех ногах, козёл сползал вниз, пока не застрял в камнях.

   Конечно, это было исключительное событие в природе, хотя мне припомнился такой же случай с козлом в Алма-Атинском зоопарке и с сайгаком – в пустыне Ботпак-Дала. Я сбросил рюкзак и сфотографировал козла с разных мест. Но после этого мне стало жаль убивать беззащитное животное. Я подошёл к козлу и взял его заднюю ногу. Он вздрогнул и задышал порывисто и тяжело. Нога была горячая и дрожала. Козёл забился, ещё болеё заваливаясь меж камней. Я снял рубашку и закутал голову козла. Не видя ничего, он сразу притих. Тогда я снова схватил заднюю ногу и, упираясь одной рукой в рог, с трудом высвободил копыто. Козёл вскочил на ноги, замотал головой и далеко отбросил рубашку. Но он не кинулся бежать, а взвился на дыбы и бросился на маня. Не успел я опомниться, как получил страшный удар в грудь рогами и навзничь полетел вниз…

   Очнулся я, лежа на крутом склоне. В голове шумело. Грудь болела. В трех шагах находился край пропасти.

   «Проклятый козёл! – подумал я, поспешно отползая от обрыва. – Какая чёрная неблагодарность за спасение!

   ОЛЕНИЙ ВОЛК

   Вечерело, когда мы с егерем спустились на конях в ущелье и решили переночевать на берегу горной реки. На поляне с густой травой, уже прихваченной первыми заморозками, мы расседлали коней, спутали их и отпустили, а сами стали устраиваться под тянь-шаньской елью.

   Стояла тишина, нарушаемая легким шумом воды. Спутанные кони спокойно паслись на поляне. Егерь хлопотал у костра.

   Вдруг кони захрапели, навострили уши, косясь на край поляны, где из травы торчали сухие белые ветви. Что-то непонятное испугало коней. Егерь взял карабин и пошёл вперед. В траве лежал ещё свежий труп марала. Рога животного торчали как сухие ветви. На боку зияли две запекшиеся раны – аккуратные, словно бы от точных ударов. Трава кругом была смята и выбита до земли. Видно, недавно произошёл смертельный поединок двух оленей-самцов. Но странными казались глубокие раны: неужели они от ветвистых рогов?

– Не иначе как браконьер, – сказал егерь. – Увидал нас – и тикать…

– Везде Вам чудятся браконьеры, – улыбнулся я.

– Отчего же нет? Бывают, знаете, случаи: сцепятся маралы рогами, оторваться не могут, тогда подходи и бери их хоть голыми руками. Ну, видать, браконьер услыхал нас и скрылся. Одного марала только уснет – пристукнуть, а другой отмотался кое-как и удрал…

   Я пожал плечами. Догадки егеря казались не очень правдоподобными. Почему браконьер пощадил второго марала? И откуда у него клинок, чтобы нанести такие глубокие раны? Ясно было одно: марал-соперник таких ран нанести бы не смог.

   Мы сняли шкуру с оленя, разрубили на части мясо и перетащили к месту привала. Поужинав, мы влезли в свои спальные мешки. Горные леса затихают, как только скроется солнце. Осенние ночи в горах удивительно беззвучны. Только речка дышала рядом, и перезвон воды о камни словно бы куда-то звал.

– Слышь… – всполошился вдруг егерь и толкнул меня локтем. – Ревёт!

   Над нами, далеко вверху, раздался трубный звук. Это ревел марал, вызывая на бой соперника. Потом надолго затихло, и опять слышно было, как журчит по камням вода. Я повернулся на бок, собираясь заснуть, но тут вдруг снова протрубил марал, уже много ближе.

– Как бы на нас не набежал.

   Но слова егеря прервал рев другого марала, и на этот раз так близко, что мы невольно вздрогнули. Тут же послышался топот ног и стук рогов.

– Дерутся, – прошептал егерь.

   Шум драки, однако, быстро стих. В темноте недалеко от нас пробежал марал, направляясь вверх, а вскоре с перевала донёсся его призывный рёв, но вызов остался без ответа. И опять тишина… Но куда исчез соперник?

   Рассвет не балует теплом, а осенью особенно. Егерь развел костер, повесил чайник, а мне ещё долго не хотелось вылезать из тёплого спального мешка…

   Через час, навьючив мешки с мясом на коней, мы уже поднимались вверх по ущелью.

– Интересно, где же они всё-таки вчера дрались? – спросил егерь, оглядываясь по сторонам.

   Долго ехать нам не пришлось, кони вдруг остановились и захрапели. Перед нами, как и вчера, лежал труп марала-самца. И снова такие же глубокие, чуть не сквозные, раны. Сомнений не было: убийцей был марал, который ночью пробежал мимо нас. Но как он убивает? Не рогами же?

   С тремя егерями мы несколько дней обследовали все ближайшие ущелья и нашли ещё труп марала-самца. Опять всё кругом было истоптано и носило следы яростной схватки, а на трупе такие же удары «копьем».

   Разделившись, мы прослушивали по ночам сразу несколько ущелий. Но никто из нас не слышал брачного рёва самцов-маралов. Видимо, все они были истреблены в этом районе. Решили попытать счастье в последний раз. Едва сгустились сумерки, мы оседлали лошадей, чтобы разъехаться по ущельям. Как назло, один из егерей никак не мог поймать свою лошадь. Она порвала путы и не давалась. Мы долго гонялись за ней верхами и поймали её уже в полной темноте.

   И вдруг высоко в горах прозвучал рёв марала. Мы бросили лошадей, пробежали по ущелью и залегли в ельнике перед поляной. Один из егерей поднял трубу, ответный рев «марала» прозвучал в ущелье. Егерь проделал это мастерски. И сейчас же, словно эхо, с вершин ущелья раздался ответ. Теперь нужно было выждать. Ночную тишину беспокоил только тихий шелест ельника от верхового ветерка. Он уносил наш запах вниз, и марал не мог нас почуять. Томительно долго тянулись минуты ожидания. Егерь снова протрубил «вызов» на бой.

   Ответный рёв раздался на этот раз совсем близко от нас, и почти вслед за ним послышался топот. Марал мчался галопом прямо по ельнику. Он выскочил на поляну и остановился, озираясь по сторонам. Вместо светлых ветвистых рогов на голове у него были какие-то палки, рассмотреть их было невозможно из-за темноты. Несомненно, было одно – это был олень-убийца. Нельзя терять ни мгновения.

   Егери выстрелили залпом, и олень рухнул как подкошенный. Эхо выстрелов ещё катилось по ущелью, замирая вдали, а мы уже бежали к маралу. Он лежал не шевелясь. Свет электрического фонарика скользил по голове. Так вот оно в чем дело. Вместо обычных ветвистых рогов торчали два оголенных рога – длинных и острых, как шпаги. Вся шерсть на его голове слиплась от запёкшейся крови соперников. Марал колол их одного за другим.

– Вот тебе и раз! – вздохнул один из егерей, присев на корточки возле марала.

   А другой, закуривая, сказал:

– Природа хитро придумала, что дала им ветвистые рога, а то бы давно перекололи друг друга…

   На кордоне отец одного из егерей, старый охотник из Забайкалья, рассказал нам, что у них в горах очень редко, но встречаются, неизвестно отчего, взрослые маралы с рогами без ветвистых отростков. Во время драк они насмерть закалывают противников. Охотники в Забайкалье не жалеют времени и сил, чтобы застрелить такого урода. Значит, и в Джунгарском Алатау завелся такой же олений волк.

– В семье не без урода! – закончил старый охотник.

   БЕГЛЕЦ

   Застава пограничников в пустыне, за двести пятьдесят километров от пресной воды, была похожа скорее на место ссылки: так здесь было тоскливо поначалу. Но жизнь на заставе текла точно так же, как в любой другой воинской части.

   Охрана границ, занятия, клуб, радио, самодеятельность – скучать солдатам не приходилось.

   Ручной ворон был старожилом заставы. Уже несколько раз менялись пограничники, отслужив срок, а ворон всё нёс службу на заставе сигнальщиком. У него было прекрасное зрение, и он всегда первый замечал крошечную точку на горизонте в пустыне: это шёл грузовик с пресной водой.

   «Крру!»– возвещал ворон на всю заставу и летел навстречу машине, тяжело разгребая крыльями горячий воздух. И тотчас же из-под навеса появлялся верблюд и лениво бежал за вороном, оставляя за собой облачко пыли. Дневальный выходил из казармы, открывал ворота.

   Первым подлетал к машине ворон с открытым клювом. За ним подбегал верблюд. Шофер останавливал машину и, улыбаясь, наливал в ведро воды. Сначала пил ворон, потом верблюд. Такова была традиция на заставе, и пограничники никогда не нарушали её. Дальше машина шла к заставе с вороном на кабине. Следом тащился верблюд.

   Но однажды возле заставы появились охотники на конях. В барханах забелели палатки. К охотникам присоединились пограничники, свободные от нарядов. В бинокль следили за горизонтом, кого-то поджидая. Всю ночь бодрствовал на вышке часовой.

   Под утро первым проснулся ворон:

   «Крру!»

   Из-под навеса высунулся верблюд: не машина ли с водой? Но на горизонте показался табунок диких ослов, похожих на маленьких лошадок. Это были куланы, совершавшие перекочевку из Афганистана в Туркмению. Они легко пересекали пустыню, не испытывая жажды; передвигались прохладными лунными ночами, днем питались сочными листьями пустынной ферулы, сухими злаками и даже полубородчатой живокостью – растением, ядовитым для других животных.

   Охотникам предстояла трудная задача – отловить живых куланов для заповедника Барса-Кельмес на острове Аральского моря.

   Табун куланов остановился, когда солнце поднялось высоко. Они сгрудились на сопке и опустили головы к самой земле. Начинало сильно припекать, и животные спасали головы в собственной тени.

   Охотники затаились среди барханов, в зарослях саксаула, в ложбинах. Цепь засад протянулась далеко по пустыне.

   Вожак куланов первый заметил всадника. Охотник мчался прямо на табун. Вожак захрапел. Куланы подняли головы и насторожили большие уши. Только один жеребёнок продолжал весело прыгать и лягаться. Он ещё не умел бояться. В его жизни этот всадник был первым врагом.

   Прижав уши, вожак оскалился и погнал табунок в глубь пустыни. Но всадник ловко заворачивал куланов в сторону первой засады. Куланы прибавили скорость. Сзади бежал вожак, зло фыркал и кусал отстающих. Лошадь под всадником вспотела и замедлила бег. Но из-за бархана выскочил охотник на свежем коне и продолжил гон. Первый всадник устало спрыгнул со взмыленной лошади и начал водить её шагом за повод, чтобы унять дыхание.

   Пять раз сменялись всадники, преследуя куланов, десятки километров остались позади, а куланы скакали, все ещё полные сил. Лишь когда сменился шестой всадник, стал отставать жеребёнок. Вожак безжалостно подгонял его. В погоню включился девятый всадник. Жеребёнок резко кинулся в сторону, увернулся от вожака и лег у густого куста селитрянки, сунув голову в тень. Он хватал воздух открытым ртом и тяжело поводил боками. Охотник спрыгнул с лошади и без труда взял куланёнка. Теперь ему предстояла другая жизнь – на пустынном заповедном острове Барса-Кельмес.

   К вечеру одна из лошадей не выдержала бешеной скачки и околела. Охотники смущенно топтались возле неё.

– Нет, так мы загоняем коней, а толку не добьемся, – сказал старший охотник.

   И вот недалеко от заставы на шестах были развешаны сети. Они растянулись в песках почти на два километра. На следующее утро возле них появились куланы.

   На этот раз ловля была организована совсем по-другому. Первый всадник погнал куланов к большому бархану. Когда они были уже близко, из-за бархана с гиканьем вынеслись всадники. На несколько минут кони развили бешеную скорость. Табун куланов удалось разбить на части. Животные бросились в разные стороны и с невероятной быстротой скрылись за горизонтом. Однако одного жеребенка удалось зажать между конями и погнать к сетям. У самых сетей третий всадник пугнул жеребенка сзади. Обезумев от страха, он влетел в сети и запутался в них. Так был пойман второй куланёнок. С величайшими трудностями было поймано ещё несколько взрослых куланов, и все они живут сейчас на заповедном острове.

   Когда отлов куланов был закончен, и охотники разъехались по домам, неожиданно был получен заказ поймать одного кулана для Лондонского зоопарка. Что же делать? Не собирать же снова всех людей ради одного кулана. Вот тогда-то над большим стадом куланов в безбрежной Бодхызской пустыне повис в воздухе вертолет. Рядом с пилотом сидел известный охотник Николай Семенович Заморин. В руках у него было ружье, но не совсем обычное – оно стреляло не пулями, а специальными снотворными зарядами, способными усыпить любое животное, вплоть до слона. Вертолет снизился над табуном. Куланы рванулись вперед.

– Вон того! – сказал Николай Семенович.

   Пилот направил машину к большому жеребцу.

   Счётчик показывал восемьдесят пять километров в час. Жеребец летел быстрее ветра. Но не его ногам и сердцу было тягаться с вертолетом! Два снотворных заряда пролетели мимо. Но третий точно угодил в ляжку. Жеребец перешёл на рысь, потом на шаг. Вскоре он лёг, табун же умчался. Когда люди подошли, кулан крепко спал.

   Взглянуть на редчайшее животное нашей планеты, привезенное в столицу, собрались железнодорожники товарного двора Химок.

   Кулан в тесной клетке зло прижимал уши, скалился и яростно лягал доски. Клетку подцепили краном. Она качнулась в воздухе и поплыла к разгрузочной платформе. Кулан бешено забился, стуча копытами. И случилось непоправимое. Раздался треск досок, клетка накренилась, с грохотом рухнула на платформу и развалилась пополам. Жеребец стоял на платформе совершенно свободный. Его ничто не удерживало, и он понял это раньше, чем опомнились люди. Гигантскими прыжками он бросился мимо людей, отскочивших в стороны, простучал копытами по асфальту товарного двора и унёсся за ворота.

   Долго и упорно искали кулана в окрестностях Москвы. Никто из местных жителей не видел ни кулана, ни его следов. И это в густонаселённых окрестностях Химок! Кулан как будто накрылся шапкой- невидимкой. Через несколько дней поиски прекратили. Было очевидно, что какой-то браконьер в первый же день убил животное. Куланье мясо очень вкусное и высоко ценится в Средней Азии.

   Так прошла зима. О кулане давно забыли. И вдруг звонок по телефону из Химок:

– Не ваш ли зверь доедает в лесу сено путевого обходчика?

   Да, это был кулан! Оказалось, он никуда не убегал. В необычной обстановке соснового леса он сразу же набежал на стог сена и остановился на полянке. Сено пришлось ему по вкусу.

   Так случилось, что за всю зиму сюда не заглянул ни один лыжник, и кулан жил около стога, пока путевому обходчику не понадобилось сено.

   Обнаружить кулана было только половиной дела, его нужно было поймать. Это оказалось непосильно москвичам. Пришлось из Самарканда вызвать охотника Заморина. Но и ему не сразу удалось изловить беглеца. Целый месяц он охотился за ним, пока не удалось загнать в чей-то двор на краю лесной деревеньки. Заказ Лондонского зоопарка был выполнен с большим опозданием.