Kitabı oku: «Лесник: Назад в СССР», sayfa 2
– Вот мы и подумали, кто бы мог из хищников так зверя подрать?
– Может, рысь лютует? – нахмурилась та.
– Да черт там разберет…
Но я был уверен – рысь на такое не способна. Шутка ли, лосю ногу вместе с бедром оторвать?! Скорее всего, просто медведь откуда-то забрел.
Еще некоторое время поболтали, затем помогли хозяйке убрать со стола и начали готовиться к ночлегу.
Я думал, что спать нам придется на лавках или топчанах, но снова удивился. У Алевтины дома имелось аж две свободных кровати, с ватными матрасами и подушками.
– Откуда такое добро? – поинтересовался я.
– Ой, сама уже точно не помню. Кажется, стоят тут еще с довоенных времен, когда в Прокофьевке были свои охотники-промысловики. Но охота в этих землях была так себе, поэтому они дальше в тайгу и ушли. За Свердловск и выше.
– А что это вообще за дом?
– Ранее это был барак, но потом его перестроили. А что?
– Просто интересуюсь. А много жителей осталось в поселке?
– Тридцать девять. Прошлой осенью на три семьи меньше стало, в Кыштым переехали.
«Я бы тоже переехал», – вслух я этого, конечно же, не сказал, хотя очень хотелось, особенно после выпитой самогонки.
В итоге мы с Иванычем легли в одной комнате, а Алевтина, как хозяйка, в другой. Комнаты разделялись дверью, закрывать ее никто не стал.
Заснул я как убитый, едва только голова коснулась подушки. Снилась какая-то ерунда, сложно поддающаяся внятному описанию. Будто бы из той самой лощины, где мы мертвую лосиху обнаружили, лезет какая-то черная, неведомая ерунда… Брр, жуть!
Проснулся я почти в полной темноте – лишь на столе горела маленькая масляная лампа. Отсветы пламени безмятежно скакали по стенам и потолку.
Черт возьми, я проснулся не просто так – в подсознании буквально присутствовало стойкое ощущение того, что за мной кто-то наблюдает. Машинально схватился за лежащее рядом ружье.
Повертел головой по сторонам, но ничего подозрительного не заметил. А спустя минуту тревожное ощущение пропало само собой. И все же, я не торопился расслабляться. Поднялся с кровати, подошел к столу, оглянулся на старика – тот спал, тихо похрапывая. За исключением храпа, в избе было тихо.
Я подошел к окну, выглянул наружу – кроме темноты там ничего не было. Я даже не мог понять, на что смотрю. Подошел к другому – та же самая картина.
Но видимо, в этот самый момент вышла луна и осветила Прокофьевку мертвенно-бледным светом. А вместе с этим…
Смутное предчувствие чего-то заставило меня обернуться. В окне напротив было чье-то лицо, прикрытое капюшоном.
И в этот самый момент, егерь громко всхрапнул, отчего я невольно вздрогнул и потерял визуальный контакт. Когда же я вновь посмотрел в окно, там уже никого не было.
Ну не могло же мне показаться?
Глава 3. Ситуация ухудшается
Я рывком устремился к входной двери, но на половине пути остановился. А смысл мне выходить наружу? Кто бы ни оказался с той стороны, он вовсе не намеревался попасть в дом, не пытался поговорить. Судя по всему, он вообще сбежал. И вряд ли в такой темноте, в незнакомой мне местности я кого-то найду. Так чего же мне дергаться?
И все же… Чуйка упорно гнула свое.
Ружье я положил обратно на стол, а сам «прошелся» по окнам. Дощатый пол под ногами предательски скрипел, отчего я каждый раз морщился. В почти полной тишине скрип казался оглушительным.
Луна вновь вышла из-за туч, но как я ни смотрел, больше ничего подозрительного на улице не заметил. Да и видимость так себе… Прокофьевка мирно спала. Черт возьми, может, все-таки почудилось?
В задумчивости, я неторопливо вернулся к своей кровати, прилег на подушку. Неприятное ощущение от увиденного слегка заглушилось, но никуда не делось. Заснул я минут через сорок, но до самого утра спал беспокойным сном, то и дело ворочаясь на жестком прохудившемся матрасе. Конечно, это совсем не ортопедическая «Аскона», ага…
Поднявшись с петухами, которых в поселке отродясь не было, я быстро оделся и вышел на улицу. Осмотрелся по сторонам, вдохнул полной грудью свежий воздух.
Затем направился к тому самому окну, где я видел неизвестное лицо. У стены, во влажной грязи заметил отпечатки ботинок – ну все, вот и простое доказательство того, что ночной «наблюдатель» был вполне реальным. Не зря же осадок не давал мне покоя. Что за странная ерунда? Кому это могло понадобиться?
В задумчивости потоптавшись у окна, я вернулся ко входу в дом и едва не столкнулся с Алевтиной.
– О, Женя! Ты тоже встал? А чего так рано?
– Я уже привычный. А где Иваныч? – я только сейчас увидел, что его кровать пустая. Сразу этого не заметил потому, так как казалось, будто под одеялом кто-то есть.
– Не знаю. Даже не слышала, как он ушел.
– Может, уже к председателю ушел?
– Без десяти семь? Да Егорович еще спит! – усмехнулась женщина.
– Хм, ну да… Алевтина Ивановна, я тут ночью проснулся и… В общем, заметил в окне чью-то голову, скрытую капюшоном. Вам это ни о чем не говорит?
Вопрос я задавал без всякой надежды на положительный ответ, но, к своему изумлению, я его все-таки получил. Причем предельно ясный.
– А! – она небрежно махнула рукой. – Это Федька. Сумасшедший. Живет на окраине поселка. Никто на него особого внимания не обращает.
– Ага… А он случайно не родственник Вязовскина? – небрежно пошутил я, вспомнив про слабоумного носильщика, которого медведь задрал.
– Какого еще Вязовскина? – подняла бровь Алевтина. – Нет, не знаю такого. А Федор человек безобидный, хоть и со своими причудами. Ну да, есть у него привычка дурная в чужие окна заглядывать. Чаще по темноте, когда все либо спать ложатся, либо уже спят.
– Даже так?! – поразился я, затем добавил: – И что, во всем поселке не нашлось никого, кто мог бы объяснить ему, что так делать нехорошо?
– Говорили с ним мужики. И били даже. Все без толку – не понимает, что жителям это не нравится. Да и не со зла он это вытворяет. Скорее всего, Федька вчера видел, как вы в поселок заходили, вот и заинтересовался, наверное.
Ясно, хрен его знает, что в больной голове может случиться. Может, травма у него какая-то была, вот и живет теперь, как может. Не стоит на этом зацикливаться.
Поймал себя на мысли, что из-за ночного инцидента совсем забыл про странный сон. Я, правда, смутно запомнил.
– Завтракать будешь? – поинтересовалась женщина.
– Нет, наверное, нет. Во всяком случае, не сейчас. Хочу Иваныча отыскать и понять, куда это он в такую рань умотал. Должна же быть причина? А вообще, в последнее время он так частенько стал делать.
– Ясно. Если ты в сельсовет собрался, то без толку. Семен Егорович так рано не приходит. Он, скорее всего, еще спит и будет не раньше девяти. Обязанностей у него кот наплакал, за годы не только хватку, но и форму потерял.
И, честно говоря, в этом моменте я его понимал. Какой смысл вставать с утра пораньше, чтобы потом весь день просиживать задницу на стуле?
И в самом деле. Хоть я и плохо представлял себе работу председателя, все-таки было некоторое понимание. Подписывать бумажки – тяжелая ноша любого начальника, неважно какого уровня и в каком времени. Тьфу.
– И все равно, я прогуляюсь немного.
– Ну, как знаешь, – ответила Алевтина. – А я пока завтрак приготовлю. Как бухгалтер, я на работе уж точно еще часа три никому не понадоблюсь. А заняться мне все равно нечем.
Я быстро оделся в свой охотничий костюм, взял ружье. Нацепил патронташ, шапку брать не стал – было относительно тепло. Вещевой мешок оставил в доме, вряд ли мне что-то из него понадобится. Я вышел из дома, выбрался на центральную улицу и осмотрелся в обе стороны. В такую рань на улице еще никого не было.
Погода сегодня была хорошей – небо голубое, солнышко блестит. Травки зеленеющей было пока мало, несмотря на вторую половину апреля.
– Черт возьми, Иваныч! Куда ж тебя черти понесли? – задумчиво пробормотал я, пытаясь думать как егерь.
Первым делом решил проверить здание сельсовета – насколько я понял, там тоже ничего не закрывалось на замки, только на засовы. Идти было недалеко – всю Прокофьевку можно обойти за пять-семь минут.
Само собой, у здания администрации старика не было. Входная дверь ожидаемо закрыта на металлический засов. Это навело меня на мысль, что у егеря были какие-то иные намерения и из дома он ушел не сюда. Двинулся дальше по улице.
Пока брел, заметил у одного дома одинокого старика.
Недолго думая, подошел к нему и поздоровавшись, спросил, где находится дом егеря.
Тот прищурился, смерил меня недоверчивым взглядом.
– А ты чьих будешь? Что-то я тебя тут раньше не видел! – проскрипел он, глядя на меня как на фашиста.
– Громов я. Егерь из Соболевки соседней. Ученик Матвея Ивановича.
– Да? Что-то молод ты, для егеря! А дом вон он, с белой трубой на крыше, – проскрипел дед, указывая высохшим пальцем нужное мне направление. – Только нет сейчас Кузьмича. Уже две недели как по лесам и болотам бродит. А когда вернется, одному богу известно.
– Спасибо за помощь, – кивнул я и зашагал прочь.
Направившись точно к дому Кузьмича, я предполагал, что Иваныч будет там и не прогадал. Дом здешнего егеря стоял на окраине поселка, и входная дверь выходила в сторону леса. Перешагнув через ветхую ограду из рассохшихся жердей, я заглянул за угол дома и со спины увидел знакомый бушлат Матвея Ивановича. Он был не один.
– Иваныч?
Старик обернулся в мою сторону и хмыкнул.
– И ты тут как тут?! Ладно, сам научил, – проворчал егерь и указал на человека, которого я не сразу заметил. – Женька, знакомься, это Монгол! Охотник здешний. На национальность не смотри, все равно не угадаешь.
Я только сейчас увидел сидящего на пне мужика, лет сорока пяти, смешанной восточной наружности. На мгновение я подумал, что передо мной чукча. Но лишь на мгновение. Скорее всего, это был житель расположенного неподалеку Казахстана или Монголии, если ориентироваться на внешний вид. Одет он был в самодельный охотничий костюм с меховым воротником, явно сшитый своими руками. На голове легкая заячья шапка, в руках обычный мешок с пришитыми к нему широкими лямками, на поясе фляга с водой и патронташ. Ноги обуты в короткие меховые сапоги. А рядом у стены стояло очень древнее ружье, похожее на индейский самострел.
– А это ученик мой, Женька Громов! – произнес егерь, пока я таращился на охотника.
Тот поднялся, подошел поближе и протянул мне руку.
– Рад тебя видеть, Евгений, – со слабым акцентом произнес он. – Я охотник, из местных. Живу здесь уже пятый год, а до этого южнее был.
– Взаимно, – отозвался я, пожимая руку, затем вновь посмотрел на егеря. – Иваныч, ты опять за старое? Почему ничего не сказал, взял и ушел без предупреждения?
– Дело было одно, жаль, прогадал. Зато вот старого знакомого встретил и, как говорится, не зря. Монгол вчера тоже двух дохлых кабанов нашел, хотел об этом Кузьмичу рассказать, а тут я случайно подвернулся. В общем, как ты уже понял, не мы одни эти странности с дичью заметили.
– Оп-па… – пробормотал я. – А вот это уже закономерность. Как далеко?
– В полутора часах пути отсюда, к северу. Неподалеку от оленьей тропы, – ответил Монгол. – И что странно, никаких следов я не нашел. Только растерзанная туша. Даже не знаю, что могло причинить такие увечья матерому секачу… И сдается мне, что подобное случается каждую ночь и в разных местах.
– То есть, зверь не один? – уточнил я.
– Похоже на то, – тяжко вздохнул Матвей Иванович. – Даже не знаю, с чем же мы столкнулись. Нужно отыскать Кузьмича, а потом переговорить с председателем. Телеграфировать в Свердловск, сообщить обо всем главному охотоведу. Пусть принимают меры и присылают людей, пусть разбираются.
– Угу… Только вряд ли это поможет. Пока они отреагируют, пока примут меры, может целый месяц пройти, – насмешливо хмыкнул я. – Нет. Мне кажется, придется разбираться самим и поскорее. Чую, что-то нехорошее грядет.
– Ты о чем?
– Пока ни о чем, просто предчувствие какое-то нехорошее. Нужно понять, что искать и где. С чего начинать.
– Согласен, – кивнул Монгол. – Хорошо бы сначала понять, где и в каких районах происходят эти таинственные нападения. Составить карту. Быть может, это нам что-то даст.
– Иваныч, а где ты намерен егеря искать? – поинтересовался я. Сразу вспомнил тот период, когда меня браконьеры прижали и мы вместе с Федором искали зимовье Матвея Ивановича. Тогда у нас было хотя бы примерное направление, нас подгоняло осознание того, что нас преследуют отморозки. А сейчас все было иначе.
Пятидесятые годы – не было ни телефонов, ни навигаторов, ни интернета, только примитивные и не очень точные карты. Если нужный человек уходил в леса, попробуй-ка потом его там отыщи. Вот так, не дай бог что случится, так и помочь некому будет. Многие промысловики потому и предпочитали ходить парами-тройками, чтоб в случае чего, помощь друг другу оказать или эвакуировать, если все будет совсем плохо.
– У каждого охотника, что вышел на обход, есть две-три точки, на которые он периодически возвращается, – произнес Монгол. – На таких точках строится зимовье или землянка. Думаю, я знаю, в какой стороне искать Степана Кузьмича.
– Тогда чего мы ждем? – поинтересовался я. – Предлагаю позавтракать и выдвигаться! Чем скорее найдем егеря, тем быстрее поймем с чего начать. Вдруг Кузьмич уже что-то знает?
– Толковая мысль. Тогда, давайте так поступим. Вы собирайтесь, а я вас на окраине подожду! – заметил охотник. – У меня дело еще одно есть.
– Встречаемся через полчаса на перепутье, на той тропе, что у ржавого ЗИСа, – напомнил егерь.
– Добро! – кивнул Монгол. И не дожидаясь подтверждения, поднялся и направился к покосившемуся сараю. Мгновение и он словно исчез. Оказалось, что между сооружениями был небольшой проход.
– Ушел в Нарнию! – пробурчал я.
– Чего?
– А, ничего. Идем к Алевтине. Она как раз обещала завтрак приготовить, а у меня уже желудок урчит.
– Я не удивлен. Тебя ночью подними и предложи поесть, так ты ж не откажешься!
– Ну а что, молодой активный организм, – усмехнулся я. – А с тебя-то что взять? Анализы, и те плохие!
За шутку получил подзатыльник, но так, чисто в показательных целях. За время, что я уже провел со старым егерем, мы научились понимать друг друга.
Подходя к дому Алевтины, я учуял вкусный аромат.
Честно говоря, я еще вчера заметил, что женщина слишком уж хлопочет, стараясь обслужить нас со всех сторон… И ужин, и ночлег, теперь вот завтрак. Ради чего она старается? Матвей Иванович для нее слишком стар, а я, наоборот, молод. Поинтересовался на этот счет у старика.
Тот рассмеялся.
– Ну ты вот вроде умный парень, а простой истины не понимаешь. Да для нее наш приход, это чуть ли не праздник. Гости мы, пусть и свалились, как снег на голову. В Прокофьевке месяцами ничего интересного не происходит. Себя в первые дни вспомни.
И верно. Здесь каждый день полностью похож на предыдущий. Что вторник, что воскресенье – все одно. Нет тут будних дней, нет выходных. Как получается, так оно и идет своим чередом. Со скуки помереть можно.
Хорошо помню свои первые дни в Соболевке – тоже места не находил. Пока погода была плохой, приходилось сидеть в доме и единственное развлечение, что я себе нашел, это читать книги. Их было немного, благо у Ларисы Ивановны, бывшей супруги Федора, имелась крохотная домашняя библиотека. Не думал я, что в Союзе пятидесятых годов люди хранили книги. Вот в восьмидесятых или девяностых, это пожалуйста. В каждой семье можно было встретить книжный шкаф, забитый пылящими книгами, которые были давно прочитаны, и вновь ждали своего часа.
Алевтина приготовила жареную картошку с яйцом и шкварками. Получилось особенно вкусно, потому что в последние месяцы мы с Иванычем особо себя не баловали. Я уже какую неделю порывался пожарить авторский шашлык, но вечно что-то мешало. То мяса не было, то шампуров не хватало, то погода подводила.
Быстро позавтракав, мы выпили по кружке чая.
Он у хозяйки был вкусный, но совсем не чета тем, что ранее хранил у себя егерь. Жаль, что при том пожаре, что устроил Уткин, все сгорело к чертям. Абсолютно все. Больше всего я скорбел о деньгах и медалях, что сгорели.
Мы пополнили запас провизии сухарями и вяленой рыбой. Наполнили фляжки доверху.
– Сколько нам идти до зимовья? – поинтересовался я.
– Думаю, часа за четыре доберемся, – ответил Иваныч, надевая рюкзак за спину. – Хотя я плохо знаю. Вот Монгол нас и отведет – он тут каждую посадку знает. Ну что, готов?
Попрощавшись с Алевтиной, мы оставили через нее просьбу – передать председателю, чтобы при появлении Кузьмича, никуда его не отпускал. Вдруг разминёмся?
Погода стояла хорошая, на часах была половина десятого утра. Солнышко уже начало пригревать, температура держалась в районе плюс десяти градусов. Так как это было редколесье, идти было несложно.
Я отметил, что практически весь снег уже растаял, лишь кое-где, в низинах, еще оставались едва заметные кучки грязного снега. Едва подошли к ориентиру, заметили впереди Монгола – тот кормил белку сухими ягодами.
– Вы как раз вовремя! – ответил тот, скормив последние ягоды. – Ну что, готовы?
Выдвинулись вслед за охотником.
Дорога была простой, так как проводник старательно обходил сложные места, вроде болот, оставшихся после таяния снегов и разлившихся рек.
До зимовья добрались через полтора часа. По пути не встретили ничего странного, да и животины никакой не было. Лишь в одной посадке разглядели одинокую лису.
Избушка Кузьмича была старой, построенной еще до войны. Про оснащенности она и в подметки не годилась той, где я организовал браконьерам теплый прием.
– Эй, Кузьмич! – гаркнул Матвей Иванович. – Ты здесь?
Но в ответ доносилась лишь тишина.
По пути я обратил внимание, что один из капканов был сработан – зазубрины были в засохшей темной крови. Видать, кто-то попался недавно, но сумел сбежать.
Подошли ближе, осмотрелись.
– Погодите, а дым из трубы идет. Хоть и слабый! – прищурившись, заметил Монгол. – Если его сейчас нет, значит, подождем.
Мы разбрелись по небольшой полянке. Благо бродить можно было где угодно, главное – под ноги смотреть и на «подарок» не наткнуться.
– Кузьмич! Ты там? – снова крикнул егерь. – Выходи, дело есть!
Я шел впереди и заметил, что входная дверь сломана. На досках были следы когтей, на полу рассыпана светлая земля. Смутное чувство закралось в мою голову – а что если…
– Тут было весело! – хмыкнул Монгол, оглядывая дом. – И на ставнях тоже отметины. Будто медведь когтями порвал бы…
Егерь рывком дернул на себя дверь, затем вытащил нож, аккуратно поддел им засов с той стороны и через щель сдвинул в сторону. Через секунду дверь распахнулась… Иваныч зашел внутрь и громкий возглас дал нам понять, что не зря мы волновались.
– Черт возьми! Это же Кузьмич, – поразился Матвей Иванович.
И верно, на входе, с почти пустой бутылочкой в руке, прямо на полу сидел бледный, как мел, егерь. На лице застыла жуткая гримаса, как будто он чего-то сильно испугался. Рядом разряженное ружье, осколки стекла на полу.
– Э-э, да тут все очевидно, – качнув головой, вздохнул Монгол. – Помер наш егерь. От разрыва сердца…
Глава 4. Рабочая версия
Мне хватило простого осмотра, чтобы понять – смерть наступила около суток назад, возможно, прошлой ночью. Никаких видимых ран на нем не было, крови тоже.
– Что за чертовщина? – тихо пробормотал Иваныч, сняв шапку и вытирая вспотевший лоб. – Что могло его так напугать?
Ответа не было.
Мы просто стояли и таращились то на распростертое тело, то друг на друга. Наконец, слово взял Монгол.
– Кузьмич – бывалый охотник, на кого он только не охотился. Я и не знал, что можно до смерти напугать кого-то. Хотя, возраст…
– Сколько ему было? Шестьдесят пять? Семьдесят?
– Шестьдесят шесть, – ответил егерь. – Войну прошел, половину жизни в лесах провел. Зверя столько видел, сколько ты, Женька, и представить себе не можешь. Волков перестрелял немерено… На медведя ходил не раз. Уж я знаю, о чем говорю, сам не намного моложе.
С его слов было понятно, что заслуг у Кузьмича действительно выше крыши. Вот только для него самого, скорее всего, это не имело абсолютно никакого значения.
Я подошел ближе, наклонился и осторожно вынув из окоченевших рук старика пустую бутылку, понюхал горлышко.
– Спирт! Он что, пил?
– Нервы в порядок приводил? – предположил старик.
Простого осмотра внутреннего пространства избы хватило, чтобы понять – Степан Кузьмич не просто помер, безвылазно сидя внутри. Он явно пытался забаррикадировать оба окна и дверь, используя подручные средства. Ставни были завалены шкурами и скарбом, а рядом с дверью лежали разбросанные дрова. По имеющимся отверстиям и выбоинам, стало понятно – он от кого-то отстреливался, при этом использовав весь имеющийся боезапас. И судя по всему, старик провел в зимовье не одну ночь.
И никакого объяснения этому не было…
– Ума не приложу, что могло настолько сильно его напугать, что он забаррикадировался в доме? – повторил свой вопрос егерь. – И вам не кажется, будто бы он боялся выйти наружу?
– Кстати… Почти вся вода выпита, еда съедена. Даже нужник в углу имелся, а это говорит о том, что Кузьмич несколько дней не мог выйти наружу. Или не хотел. Или его не выпускали!
Мы переглянулись. Сильное заявление.
– Все так. Съестных припасов почти нет, – подтвердил Монгол, указывая на стол. – В зимовье всегда должен быть запас еды на три-пять дней, как минимум. А здесь почти пусто. Хотя его вещевого мешка я не вижу.
На обеденном столе действительно стояло несколько пустых консервных банок, валялась грязная алюминиевая вилка и недоеденный кусочек вяленого мяса, крошки от сухарей. Фляга для воды оказалась пустой и лежала на полу, а отдельное ведро для питьевой воды, почему-то было перевернуто. А в дальнем углу действительно было что-то вроде временного нужника.
Я невольно вздрогнул. Даже представить страшно, что испытывал старик, последние дни находясь в творящемся кошмаре… Мистика какая-то.
В общем-то, все так или иначе говорило о том, что старого егеря загнали в дом… Организм у него уже совсем не тот, что в молодости, эмоции зашкалили, вот сердце и не выдержало. Но, черт возьми, до какой же степени нужно было напугать человека?
– Почему у него на ноге только один сапог? – спросил я. – Где второй? И где может быть его вещевой мешок?
И верно, ни того, ни другого нигде не было. Как будто Степан Кузьмич спасался бегством и потеряв их, вбежал в дом уже в таком виде.
– Говорю же, нечистая сила объявилась в лесу! – уверенно заявил Иваныч, поежившись, словно от холода. – Сначала кабаны разодранные, потом лосиха. Теперь это.
– Так, стоп. Осади коней, Иваныч! – повысив голос, возразил я. – Не факт, что все это как-то взаимосвязано. По крайней мере, уж смерть егеря точно!
Старик пробурчал что-то невнятное.
– Взгляните на дверь, – заметил Монгол, осматривая засов. – Ее пытались ломать, одна из петель частично вырвана с гвоздями, щепки торчат. Кузьмич несколько раз в нее стрелял. И ставни… Они все подраны. Нет, ну можно, конечно, и ножом так покарябать, но зачем?
На это ни у кого ответа не было.
– Давайте мыслить рационально! – я взял инициативу на себя. – Иваныч, что за хищник может обитать в этих землях, у которого есть когти?
– Медведь. Рысь, – помедлив, ответил тот. – Но ни один из них не стал бы ломиться в дом, особенно, если там вооруженный человек. Кузьмич без раздумий стрелял во все подряд, любой зверь убрался бы куда подальше.
– А он мог быть заражен бешенством?
– Кто? Кузьмич? – не понял старик.
– Тьфу ты. Зверь!
– Мог, – в один голос отозвались Монгол с Иванычем. – Хотя и маловероятно.
– Так, раз есть следы когтей, значит, волк из подозреваемых исключается? – уточнил я.
– Да йопта… Ну, какой волк? Считаю, что это вообще был не зверь, – возмутился егерь. Кажется, он не на шутку струхнул, что меня удивило. – Я никогда не видел, чтобы зверь так настойчиво пытался вломиться в зимовье!
– А какие признаки бешенства? – продолжил я.
– Ну… Зверь с бешенством вообще ничего и никого не боится, у него напрочь заглушен инстинкт самосохранения. В разы повышена агрессивность. Бросается на все живое. Еще пена у рта, шкура выглядит так, будто зверь линяет. Глаза навыкате.
– Значит, будем отталкиваться от того, что это мог быть какой-нибудь бешеный медведь!
Остальные восприняли мою версию скептически.
Старик недовольно покачал головой.
Я подошел, поднял валяющееся на полу ружье. Естественно, оно было разряжено. Вокруг лежали стреляные картонные гильзы. Отыскал патронташ – тот был пуст. Обратил внимание, что Кузьмич стрелял не только в дверь, но еще по ставням и стенам. Черт возьми, старик что, выстрелял весь боезапас в никуда? Просто неистово, на эмоциях, стрелял во все стороны? У него что, крыша поехала?
Бред какой-то.
– Я это… Пойду, снаружи посмотрю, есть ли там какие-нибудь следы! – задумчиво пробормотал охотник и вышел из избы.
Матвей Иванович тяжко вздохнул, опустился на кривую табуретку. С тоской посмотрел на своего покойного коллегу.
– Черт возьми, Кузьмич! – тихо пробормотал он. – Ну как же так вышло?
Я не стал вмешиваться, по выражению лица Иваныча все было понятно. Он мужик жесткий, хоть и в возрасте уже приличном. Смелости ему не занимать, такого человека в трусости не обвинишь. Будучи безоружным, Матвей Иванович как-то отбился от волчьей стаи и выжил. В одиночку повел за собой разъяренную медведицу… Войну прошел. Он отличался поразительной выносливостью и твердым внутренним стержнем. Он толково рассуждает по многим вопросам, однако случившееся все-таки выбило его из колеи. И как ни крути, а у каждого человека, даже самого сильного, непременно есть слабое место. Вера в нечистую силу – это отдельный бзик…
– Эй, Женя! Сюда! – послышался голос снаружи.
Выбравшись из зимовья, справа от входа я увидел Монгола, склонившегося неподалеку от окна.
– Что там?
– Гляди! – охотник указал на лежащий в сухой траве захлопнувшийся капкан. Он был на длинной стальной цепи, массивной скобой приколоченной к бревну в основании избы. Кромки зубьев вымазаны в темной, уже подсохшей крови.
– Оп-па! Значит, кто-то попался? – спросил я.
– Угу. И вырвался. Жаль, капкан не медвежий. Скорее всего, Кузьмич его тут просто забыл, а тот взял, да и сработал.
Мне в голову пришла иная мысль.
– Так, может, потому зверь и вертелся здесь, что уйти не мог? А сбитый с толку егерь боялся выйти наружу, потому что думал, что его стерегут?
– Хм, возможно, и так. Получается, что это не Кузьмича не выпускали из дома, а он сам не желал выходить, не понимая, что происходит снаружи… Цепь довольно длинная, повсюду разрытые следы… Зверь метался и пытался вырваться, а Кузьмич воспринял это по-своему.
– Ну да. Кто бы это ни был, он понимал, что внутри человек, но не факт, что действительно пытался проникнуть внутрь.
– Ага, по ней понятно, что не пытался, – хмыкнул я, кивнув на дверь. – Нет, что-то тут не то.
– Не знаю… – задумчиво произнес Монгол, подбирая подходящие слова. – Смахивает, как будто бы зверь не просто хотел вырваться, он намеревался попасть внутрь. Что это, месть? Слепая ярость? Он не сразу отыскал дверь. Сначала начал со стен, потом дошел до окон и только после этого взялся за дверь. Следов полно.
– Тогда это точно не человек, – почесал затылок Монгол. – Человек не станет ломиться в окно, через которое не сможет пролезть. Зверь, сильный и коварный…
– Медведь?
– Может, и медведь, – кивнул охотник. – Только какой-то он слишком умный получается!
Повисла напряженная пауза. Каждый думал о своем, перебирая варианты.
– А, может, йети? – невесело усмехнулся я.
– Чего?
– Ну, йети. Снежный человек, слышал про таких?
– Слышал, конечно. Я же целый год в Челябинске жил. В библиотеку ходил. Глупости все это. Не бывает в природе таких животных, – качнул головой Монгол. – В газете читал, там какой-то умный человек из Москвы целую научную статью написал. Вот в Европе или Америке – да, там может быть и есть. А у нас ему откуда взяться-то?
Я мысленно усмехнулся – охотник наивно полагает, что если человек из Москвы, то он непременно должен быть умным? Впрочем, может какой-нибудь столичный профессор и впрямь написал нечто подобное, а потом статья как-то до этих краев и добралась.
Версия с браконьерами незаметно отошла на задний план. Слишком много моментов шли вразрез с этой версией. Безусловно, было бы очень удобно спихнуть всю вину на этих отбросов охотничьего общества. Типа решили оторваться на всю катушку и начали бесчинствовать. Да только пока никаких следов их пребывания в этом районе мы не увидели. И все же, не стоило их сбрасывать со счетов.
Честно говоря, в какой-то момент, я действительно подумал о существовании снежного человека. Ну, серьезно, пусть вокруг и не глухая тайга, но дебрей предостаточно. Мало ли что может обитать там, где не ступала нога человека? Даже если просто чисто теоретически допустить – вполне подходит под описание. Разодрать кабана и лося, вырвать целый окорок – нужна внушительная сила, причем немалая. Мы замечали следы немногим крупнее человеческих, пусть и очень нечеткие. И теперь вот ситуация с зимовьем. Попавшийся в капкан снежный человек мог не знать, как попасть внутрь, а потому и ломился со всех сторон. Если дело было в темноте, то Кузьмич, палил во все стороны, а затем не выдержал и помер. Ну, чем не рабочая версия?
А тем, что даже в моем времени было доказано – йети не существует. Ну или его все еще просто еще не нашли.
И все же, почему старик несколько дней сидел в избе, опасаясь выходить наружу? У него было ружье, должны были быть патроны с картечью. Да одного выстрела вполне хватило бы для того, чтобы пристрелить этого самого йети. А между тем, он этого не сделал. Да и снаружи кровь была только на капкане…
Еще у меня была «кривая» версия, что кто-то просто упорно пытается нагнать жути и зачем-то творит странные вещи. Если отталкиваться от этого, то какой смысл исполнять подобное? Для чего? Получить острые ощущения, потешить самомнение? Припугнуть местных жителей? Или же и впрямь нечистая сила объявилась? Мистика…
Тьфу, кажется, я вообще не в том направлении выдвинулся.
– Ну? Что вы там нашли? – на пороге показался бледный Матвей Иванович. Кажется, его немного отпустило.
– Да ничего особенного, – отозвался я. – Отпечатки. Кто бы это ни был, он попался в капкан, но сумел вырваться из него. Есть кровь. Значит, Матвей Иванович, никакая это не нечистая сила. У чертей, наверное, и крови нет. К тому же, вон следы от когтей на ставнях. В общем, мы считаем, что это зверь, возможно, медведь. Ну сам подумай, зачем кому-то бродить по лесу и пугать старых лесников и рвать на части диких животных?
– Э-э… – проворчал старик и отмахнулся.
– Ну и что будем делать дальше?
– Хм… Может быть, стоит хорошенько осмотреть здесь все? – предложил Монгол, присев на корточки. – Пройтись по ближайшим окрестностям.
