Kitabı oku: «Игра на выживание»
Пролог
– Сеньор Мартинес!
Старик с недоверием взглянул на дверь. Кого еще там черт принес?
Он никого не ждет!
Тотчас послышался стук – решительный, но в рамках приличия.
Кто же это?
Почему голос такой знакомый?
Сеньор Мартинес сделал небольшой шаг в сторону двери.
Он привык: любых подозрительных визитеров стоит опасаться. В былые годы, когда приходилось менять паспорта, жилища и даже страны, страх был очень острым. Но теперь, когда он осел и превратился в сеньора Мартинеса, чувство опасности притупилось.
Он верил, что теперь никому не понадобится до самой смерти.
И вот – на тебе! – кто-то пожаловал.
Хотя непонятно, кто.
Впрочем, может, и не стоит сгущать?
Может быть, это муниципалитет прислал социального работника?
Вот только отчего голос такой знакомый? Голос из прошлого…
– Сеньор Мартинес! – не унимался визитер.
Старик вздрогнул – ему показалось, что он вспомнил хозяина этого голоса.
– Я знаю, что вы дома! – продолжал настойчивый гость.
Старик беспомощно оглянулся. Будь он помоложе, стоило бы бежать без оглядки. Но сейчас силы уже не те… Кроме того, смертная казнь нынче отменена – ив этом карликовом королевстве, где он собирался дожить оставшиеся годы, и на его родине.
Но умирать в тюрьме он не собирался. Поэтому оставалось одно – дорого продать свою жизнь.
Или хотя бы попытаться это сделать.
Стук повторился.
Старик медленно подошел к столу и достал из ящика заряженный пистолет. Хорошо, что местные законы позволяли легально приобрести оружие. Холодное железо в морщинистой ладони придало ему уверенности.
Что ж, если это за ним, то один из визитеров (а наверняка их несколько, а еще кто-то, надо полагать, стоит возле окон, прикрытых жалюзи на время сиесты) получит пулю в голову.
Сразу и наповал.
Старик прикрыл пистолет лежавшей на столе газетой, прошаркал к двери – и резко ее распахнул.
Визитер был один.
И его вид заставил руку старика дрогнуть.
Он едва не выронил оружие.
– Вилли?
Старик помотал головой, отгоняя наваждение.
– Вы – внук?.. – Он никак не мог решиться произнести фамилию.
– Нет, Юрген. Не внук. Первое впечатление – самое верное, и ты об этом должен помнить. Я – это я.
Посетитель – высокий мужчина с коротко подстриженными светлыми волосами – улыбнулся.
– Как ты мог сохраниться? Ведь прошло столько лет…Или… Вы… ты – призрак?!
– А ты стал верить в привидения? – хмыкнул человек, которого звали Вилли. – Что ж, от такой жизни во что только не уверуешь!
Он бросил взгляд на скудную обстановку и покачал головой.
– Убери пушку, Юрген. – Человек произнес это по-немецки, указав на оружие, которое старик все еще держал в руке. – Сегодня она тебе не понадобится. Ведь призраков сталь не берет… Лучше присаживайся и выслушай меня.
– Я думал, что ты тогда… В Берлине. – Старик заморгал, все еще не веря, что такое возможно. – Но почему ты не состарился?
– Знаешь, дружище, – вздохнул визитер, – года два назад я выглядел похуже твоего. Передвигался лишь в инвалидной коляске! Полупаралитик, хорошо еще, что без маразма и болезни Альцгеймера. Как Рональд Рейган. – Он вновь рассмеялся. – Тем не менее уже подумывал, а не пришла ли пора выпить заранее припасенного яда – пока еще не потерял рассудок и не стал ходить под себя. И вот именно тогда мне сделали предложение, от которого я не смог отказаться. И ты, Юрген, не сможешь, когда меня выслушаешь.
Мартинес посмотрел на своего собеседника.
Откровенно говоря, визитеру нельзя было бы дать и тридцати. Как будто и не было мучительных десятилетий страха и скитаний.
– Ты…
– Хочешь сказать – не лгу ли я? – Вилли нахмурился. – Мол, мистер Мартинес, покиньте на минутку ваше убежище, оставьте оружие – а вас на улице уже ждут… герр Юрген Клаус? Так, что ли? Я когда-нибудь тебе лгал?! И отыщется ли такой предатель среди оставшихся в живых – пусть даже выживший из ума?
– Хотел бы тебе верить, Вилли. Только ты говоришь о невозможном.
– А возможно ли было нищему венскому художнику стать фюрером?! Однако же стал. Погляди, если не веришь. – Он скинул пиджак, почти мгновенно закатал рукав рубашки. – Погляди…
Да, синяя татуировка в виде головы льва в диадеме, пусть и выцветшая, никуда не делась. И две руны-молнии под ней – тоже. А значит, это был и в самом деле либо Вилли… либо его призрак. Только какой-то уж чересчур материальный.
– Узнаешь? Ну, еще бы тебе не узнать.
– Но как?!
– Резвость ты утратил, любознательность – нет. – Посетитель широко улыбнулся. – Значит, так нас приглашают на службу. С нашим опытом, с нашим презрением к смерти, с нашей клятвой. Нанимателям пригодится все! Взамен – омоложение и целый мир. Да-да, Юрген, целый мир! Мир, который надо завоевать и учредить в нем порядок – тот, который мы посчитаем нужным! А в качестве приложения у нас будет своя армия и рабы. Как в старые добрые времена…
Больше всего Юргену хотелось зажмуриться. Тогда, возможно, призрак развеется и оставит его в покое.
Он и в самом деле прикрыл глаза, откинувшись в кресле-качалке, стоявшем около стола. Впрочем, это не помогло: морок и не думал рассеиваться.
– Мы ведь были молодыми богами! Разве тебе не хотелось бы воплотить в жизнь прежние мечты? У нас будет планета. Своя. Собственная. Свой мир. Повоевать придется, но это не будет сложно или страшно. В Нормандии бывало гораздо хуже. Да, учти, не все избранные – из нашей службы. Есть и бывшие враги. Когда дашь согласие, познакомишься с новыми товарищами. Мы пока называем себя штабом. Кстати, после омоложения можешь забыть о страхе преследования – ведь они ищут старых нацистов, а не молодых коммандос. Соглашайся, и ты станешь таким же, как я, Юрген. А потом года три подготовки – и вперед…
Он встал, порывистым юношеским движением шагнул к стене, на которой стрекотал кондиционер.
– Хотя бы включил, душно тут у тебя. И мрачно, как в гробу!
Юрген, он же сеньор Ромеро Мартинес, был готов поверить, что сошел с ума, что все происходящее – сон или старческий маразм. Но Вилли, человек, явившийся из прошлого, самим своим присутствием отгонял эти мысли.
– Таких, как мы с тобой, сейчас в мире уцелели единицы, – не останавливался его бывший однополчанин. – Верных, готовых на все. Поэтому я понял: место при штабе должно быть за тобой.
– Но в мире пока не существует технологий бессмертия и омоложения, – попытался было возразить Юрген.
– Так я говорю не о Земле. Считай, что это – дар богов. Их зовут не Один и не Фрейр, но суть не меняется. Да и боги они только в сравнении с нами. Не думай пока об этом. Твоя задача – спокойно покинуть вместе со мной это жилище. Думаю, сожалеть ты о нем не будешь. Дальше – машина, аэропорт, клиника на базе. А вот потом, когда песок из тебя перестанет сыпаться, тебе будет чем заняться.
…Признаться, сердце «сеньора Мартинеса» несколько раз тревожно екнуло, когда он вместе со своим спутником оказался на крыльце дома.
Померещилось, что за дверью их поджидает пятеро вооруженных парней в безупречных костюмах.
«Юрген Клаус, вы арестованы!..»
Хотя гораздо хуже, если вместо них оказались бы другие – смугловатые латиносы с черными вьющимися волосами. Вот уж от этих таким, как «сеньор Мартинес», точно ничего хорошего ждать не приходится.
Старый офицер СС не хотел признаваться в этом даже себе, но этих он боялся больше всего на свете.
Но все страхи были напрасны. Выжженная солнцем улица маленького городка была пустынной, если не считать лежащей в тени собаки, даже не соизволившей поднять голову.
Собаке было не дано понять, что на ее глазах творятся чудеса, и для двух бывших эсэсовцев здесь начинается дорога из пыльного городка в далекий мир под названием Плацдарм.
Собака зевнула и отползла поглубже в тень.
Глава 1
Человек прилаживал к стволу толстенного дерева рюкзак.
В дело пошли даже свисавшие липкие нити в палец толщиной, свивавшиеся где-то около верхушки в узорчатую ловчую сеть. А туша хозяина этой сети валялась сейчас у корней дерева, и его терзали какие-то мелкие зверушки.
При жизни этот древесный ткач совершенно не напоминал земного паука, скорее восьминогую болонку, вообразившую себя Аргусом и отрастившую восемь раскосых глаз с ромбовидными черными зрачками.
Винтовочная пуля разворотила ему брюхо в тот момент, когда ткач кинулся в атаку на наглого двуногого, по-хозяйски резавшего его сеть ножом.
Человек довольно хмыкнул, оценив свою работу, и начал спускаться. Для этого он уже не использовал паучьи тенета, положившись на веревку и карабин. Опустившись на землю и распугав мелких трупоедов, он снял с плеча древнюю винтовку, несколько лет назад выуженную им из болот Новгородской области далекого мира со странным названием «Земля», и налегке зашагал по лесу.
К стволу чудом спасенной от ржавчины винтовки-ветерана был примкнут штык того же происхождения. Слева на поясе в роскошных кожаных ножнах висел нож-мачете, входивший в комплект для выживания то ли космонавтов, то ли сбитых летчиков и как раз перед отправкой прошедший экспериментальные испытания где-то на Енисее. Справа с ней соседствовал славный «стечкин» в традиционной деревянной кобуре, а по заднице путешественника хлопала фляга.
Человек углубился в чащу.
Казалось, он идет к вполне определенной цели, полностью ею поглощен и оттого не обращает внимания на диковатый вид растительности вокруг.
А посмотреть меж тем было на что.
То и дело ему попадались приятно пахнущие нежно-розовые цветы, чьи пышные бутоны покачивались на стеблях метрах в трех от влажной жирной земли; древесные гиганты, вросшие в твердь на пригорках, на первый взгляд напоминавшие земные дубы, вместо желудей покачивали на ветерке разноцветными плодами величиной с кулак, напоминающими россыпь новогодних игрушек, развешанных чьей-то озорной рукой.
Роща деревьев, напоминающих земные тополя, была человеку едва не по пояс, а рядом же высился гриб, до верхушки алой шляпки которого не смог бы дотянуться и какой-нибудь знатный литовский баскетболист, даже встав на цыпочки.
Трава, правда, была по виду вполне привычная, упругая, зеленая и густая; стая пестрых птичек беспечно щебетала на лианах.
Человек, однако, был совсем не рад этой идиллии.
Оглядевшись, он положил винтовку на траву, ругнулся и взялся за ребристую рукоятку «Тайги».
Лезвие мачете утолщалось кверху, отчего нож знатного выбивальщика напоминал меч инопланетного монстра для левой клешни. Однако рубила кусты и лианы эта штуковина прекрасно.
Человек мысленно похвалил себя за сообразительность.
Ему уже не раз пришлось корить себя за мелкие упущения в снаряжении, но тут он явно не оплошал. Рассерженные птицы перелетели подальше и возобновили прерванные песнопения. Человек медленно, но верно пробирался в переплетении ветвей и листьев. Сквозь птичий гомон он разобрал рокот моря и ускорил работу.
– Все же – остров?
Он вернулся по проходу назад, пряча «Тайгу» в ножны, и, прихватив винтовку, выбрался под безжалостный свет местного светила.
Это действительно был самый что ни на есть обычный по виду морской пляж – с песочком, полосой мокрой гальки, трухлявыми бревнами, запахом разлагающихся моллюсков и даже парочкой пальм вполне сухумского вида.
Океан тоже был обычным – голубым, тихим, бескрайним.
С обратной стороны острова, где человек прошлым днем уже побывал, был виден берег континента.
Километров пять – это как, близко или далеко?
В зависимости от того, как ходят пароходы.
Пароходы здесь ходили хреново.
Не было здесь пароходов.
Первобытный мир был девственно свободен от какой бы то ни было техники, выхлопов и выбросов – вот бы порадовался какой-нибудь «зеленый», окажись он здесь вместе с другими колонистами. Гринписовца бы в первые же секунды съели комары, ну, если бы не съели, то он все равно умер бы без душа и телефонной связи, гамбургеров и рекламных щитов.
Отечественный «зеленый», пожалуй, все же подергался бы.
Интересно, лениво подумал человек, бредя по песку и волоча за ремень «маузер», каково бы было экологисту отбиваться осколочными гранатами от тутошних «леопардов-коллективистов», охотящихся стаями.
Ему пришлось выдержать подобное сражение не далее как вчера.
И пусть «леопарды» были величиной с пуделя – но их было десятка полтора, дымчатых, бешеных и дурных.
На стаю ушел весь запас гранат.
Человек остановился, задумчиво рассматривая огромные вмятины в песке, идущие от моря в глубь пляжа. Тревожно обведя взглядом песчаный берег и далекие волнистые просторы, человек пошел по следу.
Вмятина делала громадную петлю и удалялась обратно в океан. Когда, зло плюнув, человек собирался идти от греха подальше под сень леса, нога его провалилась в подозрительно податливый и рыхлый песок. Радуясь, что не вывихнул лодыжку, он присмотрелся повнимательнее. Сомнений не было – внутри виднелась скорлупа гигантского яйца, только серо-голубого и несуразно большого.
Кряхтя, странник вытащил его на поверхность.
Оно оказалось не тяжелее рюкзака.
Он повертел находку на песке и ничтоже сумняшеся разбил прикладом. Вытекла белесая клейкая жидкость, что-то зацарапалось внутри.
Человек отскочил.
Показалась зубастая голова, змеиная шея и лапы-лопасти.
– Ничего себе… – протянул человек.
С надеждами на обед пришлось распрощаться – жрать какого-то динозавра, пусть и новорожденного, было противно.
– Зря только животину сгубил. Интересно только, какого же размера у него мамаша? Целое лохнесское чудовище? – бормотал он, отступая и гадливо сплевывая, пока маленькая рептилия беспомощно копошилась в песке, свивая длинный хвост в кольца. Тут земля в паре метров от него осыпалась, и на свет выглянуло еще одно такое же чудо, покрупнее.
Оно быстро обтерло слизь, после каковой процедуры от головы до хвоста стал заметен синий, пока еще мягкий гребень, и поползло к морю, загребая ластами и вереща. Затем выполз еще один.
И еще.
Выпущенный человеком на волю змееныш уже оклемался и тоже двинулся к прибою.
Внезапно со стороны чащи послышался странный скрип и шорох.
Человек резко повернулся, поведя винтовкой на звук.
От опушки к нему деловито спешил краб, скрипя хитиновыми волосатыми лапками по шипастому панцирю. Глаза, словно перископы, торчали как-то вразнобой – один был направлен по ходу движения, второй тщился заглянуть куда-то вбок.
Панцирь его был в высоту сантиметров тридцать, в ширину – взрослому человеку не ухватить, и качался в полуметре от земли. Левая клешня, напоминавшая садовые ножницы, волочилась по песку, правая – воинственно уставлена на двуногого.
Человек ткнул его штыком.
Краб молниеносно вскинул клешню, и винтовку едва не вырвало из рук.
На хитине осталась неубедительная царапина под левым глазом, быстро юркнувшим в недра панциря. Человек попятился, прицелился и выстрелил. Коленце одной из боковых ног ракообразного разлетелось, как глиняное, но краб двинулся дальше. Человек побежал, едва не наступив на очередного вылупляющегося монстрика.
Потом, чертыхнувшись, он остановился, передернул затвор старинного оружия и заставил себя обернуться. Краб, держа добычу высоко в воздухе, как раз перекусывал ее пополам. Извивающийся хвост исчез в прихотливо устроенной ротовой полости убийцы, а малая клешня уже ухватила поперек туловища новую жертву.
Раздался громкий крик, шум ветра и крыльев.
Метрах в пятидесяти на песок опустилась невесть откуда взявшаяся громадная белоснежная птица – хвост распушен, клюв словно тонкая и длинная шпага, лапы перепончатые. Вразвалку, словно беременная утка, птица направилась по следу мамаши лохнесских чудищ и принялась тыкать в песок своим клювом, пытаясь отыскать яйца.
– Пора сваливать, – сам себе прошептал человек и попятился к лесу, с каким-то суеверным ужасом наблюдая за всем происходящим.
Уже с десяток гигантских крабов и три птицы занимались истреблением младенцев, к ним присоединился вполне земных размеров то ли варан, то ли крокодил, в воде тоже мелькали треугольники плавников и грязно-белые брюхи. Геноцид шел полным ходом, однако десятки, если не сотни свежевылупившихся динозавриков все же успевали доползти до волн и броситься в спасительную воду.
Видимо, там они были не так беспомощны…
Человек вдруг крякнул и едва поборол желание бежать не оборачиваясь.
В тучах брызг на берег вылезала крупная особь лохнесского чудовища, словно живой экспонат фильма ужасов. Оскаленная пасть, с которой потоками льется на гальку то ли слюна, то ли морская вода, над ней – вполне осмысленные глаза синего цвета. Шея – метров десять, не меньше, лапы взрывали песок, словно траки танка. Хвост еще взбивал в пену воду, а маленькая головка выстрелила вперед со скоростью, поражающей воображение, и походя схарчила краба.
– Мамаша? Тогда она просто разнесет этот участок берега.
Однако когда мародеры разбежались и разлетелись, прибывший монстр привнес масштаб в происходящее – не размениваясь на отдельно ползущих динозавриков, он лапами вскрывал целые гроздья яиц и с диким хрустом их изничтожал.
– Пожалуй, это – папаша. У нильских крокодилов такое случается. Так что в пролив можно соваться, только построив броненосец. Да и то…
Человек угрюмо побрел к своему дереву.
Приглядевшись, чем питаются птицы, напоминавшие попугайчиков, он набрал полные карманы каких-то кислых ягод.
Потом подстрелил дикого вида взъерошенную птицу, пытавшуюся пробежать мимо него по своим делам на длинных лысых ногах, не переставая напряженно думать.
Судя по маячку, на судьбу ему жаловаться не стоило.
Он находился от места «Икс» от силы в десятке километров.
Однако добрая половина этого пространства была залита водой первобытного моря.
– Есть, однако, и плюсы. Похоже, остров хоть и велик, но особо грандиозных сухопутных хищников тут не имеется. Прекрасный плацдарм для адаптации, что и говорить.
Махнув рукой на опасности леса, человек развел костер и принялся неспешно перебирать вещи в рюкзаке.
После прибрежных чудищ сухопутные жители казались сущими крохами. Слегка поколебала его спокойствие сороконожка, размером с хороший шланг от пылесоса, устремившаяся к нему из-за родного дерева с самыми, надо полагать, гнусными намерениями.
«Тайга» не подвела и тут.
Опасаясь яда и вида членистоногого вообще, человек наколол обезглавленный, конвульсивно дергающийся труп на штык и, зашвырнув его подальше, вернулся к прерванному занятию.
Он погладил рукой теплый вязаный свитер, шапочку, походный столовый прибор, потрогал руками корешки двух-трех любимых книг, странновато выглядевших на фоне буйства дикого мира, щелкнул одноразовой зажигалкой, с грустью думая, что эта нелепая игрушка вполне может для него символизировать технотронный век и далекую индустриальную цивилизацию.
Со временем этому предмету суждено стать сувениром в новом мире.
До остальных вещей дело не дошло.
Человек услыхал выстрел.
Далекий-далекий, с той длинной, уходящей в океан лесистой косы, которую он еще не исследовал.
– Ага. Прибытие продолжается!
Но человек никуда не торопился.
Он испек на углях и съел птицу. Поковырявшись в маленьком непромокаемом мешочке, достал и выпил пригоршню поливитаминов, направился к ручью и вдоволь напился.
Что и говорить – здесь он словно отдыхал от человеческого общества.
Что в лесу страшнее всего?
Человек.
Особенно вооруженный.
А все колонисты теоретически были вооружены до зубов. По крайней мере, всем была предоставлена возможность вооружиться по последнему слову техники, лишь бы на себе можно было нести.
Встреча была неизбежна, но торопить события человек не хотел.
* * *
Робинзон обнаружил своего «соседа» где и ожидал – на заросшей косе, глубоко вдававшейся в морскую гладь.
«Сосед» сидел возле костра и увлеченно наблюдал, как жарится какая-то дичь.
Человек явно был неравнодушен к пище.
Это было заметно не только по изрядному брюшку и лоснящейся физиономии, но и по россыпи опустошенных консервных банок. Робинзон, из-за кустов наблюдавший эту идиллическую картинку, хмыкнул.
Человек явно был бестолков – сам Робинзон свои запасы не трогал.
НЗ – дело святое, на случай ранения, болезней.
Облик человека был совершенно дик и контрастировал с окружающей действительностью.
Потертые джинсы, тельняшка, хотя к флоту этот товарищ ну никак не мог иметь отношения, вязаный свитерок, тщательно приведенный в негодность неумелой стиркой.
Все же следовало подойти и попробовать вместе посоображать, как выбираться на континент.
Смущало одно – с обликом «соседа» совершенно не вязалась «Сайга», маленькая, черненькая блестящая машинка, мелкокалиберный спутник профессионального телохранителя.
Такую в джунгли и пустыни населенного опасным зверьем мира мог взять только профи, влюбленный в свою трещотку, которому нипочем маломощные пули, отсутствие приклада и прочие ненужности.
Даже человек сугубо гражданский взял бы что-нибудь помощнее.
Или, допустим, рюкзак.
У бородатого «соседа» была какая-то дрянь из кожзаменителя. Где у него, интересно, хранятся магазины той «Сайги».
Даже ножа и топорика не видно.
Наверняка складная какая-нибудь игрушка с пилкой для ногтей, штопором и открывашкой. Нет, у такого – с вилкой или ложкой, а то и с обоими первейшими в джунглях предметами вместе.
Робинзону сосед категорически не понравился.
Он выполз из-за своего укрытия и направился назад, стараясь не наступить на мелких ящерок, гревшихся на антрацитово-черных овальных камнях. Не прошел он и пары десятков шагов, как «маузер» сам прыгнул к плечу – куст впереди явственно шевельнулся. Затем оттуда послышалось негромкое рычание, и на открытое место вышла собака породы боксер, слюнявая, с купированными ушами и в ошейнике.
– А мог и пальнуть, – буркнул Робинзон, опуская винтовку и садясь на четвереньки. – Ну, иди сюда, друг человека. Ты чей? Того лохматого чувака?
Собака еще раз рыкнула для порядка, но обрубок хвоста бешено завилял. Брызжа слюнями, пес упал на спину, перекатился и вскочил.
Робинзон рассмеялся, с сожалением вспоминая свои терзания – брать собаку или нет? Так и не решился.
А толковая охотничья псина как сократила бы время добычи пропитания. И стоянку бы ночью стерегла.
Это тебе не человек.
Можно и поболтать, и просто так рядом посидеть.
Собака встала и, побежав в сторону зарослей, за которыми виден был костер обжоры, зло зарычала.
Затем гавкнула, посмотрела на человека и зарычала снова.
Робинзон почесал затылок.
– Да я и сам знаю, что он козел. Значит, не евойный ты? Это что же, еще кто у меня на острове есть? Собакам предложения по отправке все же не делали, надо полагать. Где твой хозяин?
Собака села на задние лапы, тряхнула влажными брылями и завыла. Потом, собрав морщины на лбу и шевеля ушами, обежала человека, остановившись опять напротив кустов, ведущих к «соседу», и залаяла.
– Ладно, пошли, а то ты мне сюда этого приманишь, а мне с ним беседовать пока не хочется. Уж лучше динозавры и крабы.
Собака бежала куда-то очень целенаправленно, то и дело возвращаясь и облаивая обратную дорогу, крутясь вокруг человека, а у того голова была полна самых черных подозрений.
Он вспоминал военный ранец, распотрошенный, небрежно брошенный кем-то бестолковым в десяти шагах от лощинки, ведущей к привалу «соседа». Только сейчас он вспомнил, что в ранце, кроме вполне приличной плащ-палатки и разбитой от падения на камни оптики, над которой Робинзон страшно горевал, была масса пустого места, и этикетки от консервов, хотя самих банок, равно как и фляжки, от которой остался чехольчик, не было.
Тогда он запрятал ранец под куст, резонно решив порыться в нем тщательнее, и отправился на поиски «соседа».
Боксер подлетел к поросшей красноватой травой яме, уселся на край и тоскливо завыл. Полный самых гадких мыслей, Робинзон заглянул в полное воды углубление в земле.
Так и есть.
Там лежал человек.
Мертвый.
Точнее – убитый.
Удар был нанесен по шее чем-то весьма острым и оборвал жизнь мгновенно. А вот на траве и орудие убийства – туристический топорик, заляпанный бурым. Бросил его убийца с перепугу.
На мертвеце был импортный «лифчик» под гранаты и магазины. Все еще не веря, Робинзон опустился на колени, маузеровским штыком срезал лифчик. Магазины были те самые, от оружия «для самообороны гражданского населения и служб внутренней охраны объектов» по имени «Сайга».
Гранаты, в карманчике – запалы.
Знаменитая лимонка, мечта всех советских школьников.
Пес ворчал, но терпел мародерство.
Ругая себя последними словами и понимая, что иначе нельзя, Робинзон переправил к себе все мало-мальски полезное из «лифчика» и карманов куртки мертвеца. Затем, едва не поцапавшись с боксером, предал труп чужой земле, поднял винтовку и выстрелил.
«И таблички не поставишь. Не для кого. И что писать? Документов у нас ни у никого нет, а обстоятельства… убит топором голодным сукиным сыном из-за консервов и берданки?»
Робинзон, не оборачиваясь, пошел к месту стоянки «соседа», присоединяя штык, бормоча: «Ублюдок… сам не озаботился снарядиться, так на тебе… подошел поболтать, наверное, и р-раз… Ведь мог и попросить. И жратвы, и оружия… Или сам чего соорудить…»
Боксер остался выть над могилой, и вой этот был пострашнее рева морских чудовищ. Робинзон, не скрываясь, пер напролом. Колючие ветви расцарапали лицо, от душившего его бешенства он едва не налетел на висевшего посреди лощинки лжепаука.
Тот взлетел на клейкой нити вверх и ввинтился в крону, зло скрежеща жвалами.
Вот и стоянка…
На треск ветвей «сосед» вскочил.
Увидев человека, призывно замахал руками. В левой у него был кусок мяса, с которого на тельник капал сок. Робинзон, видя только его контур, шел вперед молча, выставив перед собой штык, и даже не услышал удивленного возгласа и не почувствовал момента, когда сталь пронзила плоть.
