Kitabı oku: «Гвардия президента», sayfa 4

– Береги себя, родной!

– Спасибо за поддержку, инопланетянка. Сегодня у меня другая задача: провоцировать, слушать, отфильтровывать, увязывать, запоминать. А с какой экспедиции ты думаешь начать?

Галя еще раз внимательно просмотрела список.

– Мне сказали, что из этих пяти сейчас активно работают только две: российская и канадская. Причем только российская в нашей зоне. Так что с нее и думаю начать. Кстати, командир, я… – девушка запнулась, – то есть мы приглашены на какое-то сногсшибательное театрализованное шоу. Что-то лазерное, фантасмагоричное, с максимальным использованием природного ледяного колорита. Организуют местные норвежские власти, но приглашены все известные островные персоны, невзирая на национальности. А свадебным генералом будет выступать группа «U-2»!

Девушка замолчала, ожидая реакции собеседника.

– И чего ты ждешь от меня? Что я недоуменно разведу руками и переспрошу: «А что это за «юту»? Или, наоборот, запрыгаю на одной ножке с радостными воплями: «Ура! Это фантастика! Наконец-то! Те самые «U-2»! Не может быть!» А у тебя глазки так и сверкают: сейчас просвещу этого отстойного зануду! А вот и не дам тебе такой возможности. Мы с «U-2» практически ровесники. Ведь эта ирландская рок-группа из города Дублина основана в 1976 году. Состав – четыре человека: Боно, Клейтон, Маллен, который фактически и собрал группу, но роль лидера сразу же захватил харизматичный Боно, солист; и… вот четвертого по имени сейчас не помню. Да, эта группа в одном ряду с Битлами и Роллингами. Популярность у нее и сейчас дай бог каждому. Что-то не верится, что такие небожители явятся с концертом в эту… пятку мира. Дурят тебя, Галка!

Погрустневшая Гюльчатай серьезно заметила:

– Эдж. Четвертый – Эдж. Но организаторы и не настаивают, что здесь объявится весь звездный состав. Будет, наверно, кто-то из четверки, а с ним группа молодых музыкантов. – Но тут девушка вновь воодушевилась. – Все равно музыка ожидается великолепная! Потому что присутствие «U-2» уже многократно прорекламировано. А постановщиком шоу выступает какая-то британская мегазвезда типа Копперфильда. Такого события Шпицберген не переживал еще за всю свою историю. Несколько месяцев готовились. Целый круизный лайнер, полный туристов, прибудет, и многотонное техническое оборудование для спецэффектов на нем же привезут.

– И ты у нас, конечно, уже в числе самых почетных и ожидаемых гостей!

Гюльчатай скромно потупила глаза:

– Очень удобные места предложили…

– И этих охмурила! – со вздохом констатировал журналист. – Эх, жаль, что здесь не Иран и нет возможности тебя в паранджу запаковать!

– Думаешь, помогло бы? – с притворной скромностью поинтересовалась девушка.

– Вряд ли.

– Ты только намекни, Герочка, я сама тебе любое шоу организую. И спою. Прямо в номере!

– Если не прекратишь издеваться, отстраню от операции… вот!

На этот раз Галя промолчала, но ее серьезный молниеносный взгляд из-под густых черных ресниц ясно показал, что в любой шутке есть только доля шутки. Талеев взгляда не заметил.

Они еще обговорили каналы и время возможной связи, после чего девушка ушла в свой номер, чтобы немного отдохнуть и продумать план действий, а журналист, прикрыв глаза, вытянулся на диване.

Опыту и знанию мужской психологии Талеева можно было только позавидовать. Вежливо-настороженное отношение к неожиданно появившемуся в коридоре общаги московскому «крутому телевизионщику» продержалось секунд десять или двенадцать. Ровно столько времени журналисту потребовалось, чтобы прямодушно изложить первому встречному, как ему удалось улизнуть из-под бдительного присмотра «железной начальницы», бабы непьющей, некурящей, презирающей всех мужиков на свете, и дважды ненароком призывно звякнуть содержимым вместительного портфеля в руке и спортивной сумки, перекинутой через плечо.

Еще через тридцать секунд Гера уже сидел в слегка продавленном кресле ближайшей комнаты с граненым стаканом в руке, до краев наполненным целительной жидкостью янтарного цвета из его же собственных запасов. Щедрая рука неизвестного сострадальца продолжала бесперебойно наполнять аналогичную тару всем, возникающим на пороге с частотой одной глотки в секунду, пока небольшое помещение не оказалось забитым под завязку. Выпили вразнобой, не чокаясь, и тут же повторили. Потом вспомнили о закуске, и уже к четвертому тосту небольшой письменный стол ломился от обилия свертков, пакетов, баночек, кульков и просто так набросанной гастрономии.

Знакомиться начали в перерыве между пятой и шестой. К этому времени количество присутствующих стабилизировалось, перестала постоянно хлопать входная дверь, а главный гость и благодетель уже не привлекал всеобщего постоянного внимания. Появилась возможность даже прогуляться по крохотному коридорчику в микроскопический туалет и на миниатюрную кухоньку. Сумбурная общая беседа разбилась на несколько содержательных диалогов.

Поучаствовав – абсолютно бесплодно, с точки зрения самого Талеева, – в некоторых из них, журналист оказался в обществе крупного бородатого шахтера с заковыристым именем Арнольд и неподдающимся визуальному определению возрастом.

– …Да брось ты ее на фиг! Она ж тебя съест. Все соки высосет. То сделай, это подай, туда сходи… Я свою так… швырнул, то есть бросил, что пришлось сюда от греха сбежать. Зато – свободный человек! Для мужика свобода – это все. Даже за решеткой свобода, но только не с бабой вдвоем!

– Так то – жена, – резонно вставил Гера, – а у меня начальница! Как ее бросишь?

– А куда ты смотрел, когда позволил бабе твоей начальницей стать?! – загрохотал бородач.

– Да, она умная, образованная, четыре языка знает…

– У всех баб язык один – змеиный! А ума нет совсем, одни эти… как их… э-мо-ци-и. А ты знаешь, что такое эмоции? Это то, что ее левая нога захочет. Или где зачешется.

Талеев перестал прислушиваться к разговору, посчитав обсуждаемую тему хоть и чрезвычайно занимательной, но весьма далекой от интересующего его круга вопросов. Он даже осмотрелся, выбирая нового кандидата на роль откровенного собеседника, когда краем уха уловил в словах Арнольда знакомые словосочетания:

– …Форменные инопланетяне!

Поняв, что пропустил какой-то поворотный момент на пути скачкообразного движения мыслей бородача, Гера заинтересованно переспросил:

– Какие такие инопланетяне?

– Во! – радостно завопил Арнольд. – Я ему то же самое сказал – мол, Васян, пить надо качественный продукт. Такой вот, – он потряс пустым стаканом, потом задумался, – не-а, на такой денег не хватит. Но все равно от стеклоочистителей и тормозных жидкостей та-а-кие глюки приходят… Мама дорогая, им «белочка» в подметки не годится! Ладно бы чертенята зеленые или просто…

Та-а-к, с этой близкой и родной темы бородача надо было срочно заворачивать обратно. Гера громко хлопнул ладонью по столу и в Арнольдовом ритме завопил:

– Ну, и куда они делись, инопланетяне, а?!

Шахтер молча и серьезно посмотрел на собеседника, потом пожал широкими плечами и удивленно изрек:

– А черт их знает.

– Так тебе про них Васян рассказывал?

– Ну. Он вообще-то мало с кем разговаривал, а меня к нему на несколько дней в комнату поселили. В общаге ремонт затеяли, так всех и поуплотняли. Васян тогда один жил, его сосед на материк уехал, койка пустовала. Ну, я, как положено, к новоселью подготовился, пару литров приобрел, а его все нет и нет. Когда появился, уже ночь была, да и я целую литруху не торопясь один уговорил. Помню, он весь окоченевший был. Нам бы точно оставшегося пузыря не хватило… для полного взаимопонимания и Васяниного обогрева. Хорошо, у него заначка отыскалась. Так ведь опять же этот стеклоочиститель! Но уж, когда выхода нет, можно и его принять. Только немного! – Талеев не перебивал говоруна; он почувствовал, что наконец зацепился за нужный кончик. Пусть себе неспешно разматывается. – По паре стаканов, и закусить! А Васян, как «стекляшку» выпил, так и начал мне про этих инопланетян трындеть.

Такой длинный монолог окончательно иссушил нутро бородача, и он стал озираться в поисках бутылки. Герман тут же вставил в его растопыренную пятерню чуть початую бутылку виски. Жажда оказалась так сильна, что шахтер присосался прямо к горлышку, и лишь когда емкость опустела почти наполовину, блаженно икнув, вылил остатки в свой стакан.

– Васян всегда был себе на уме. И хотя давно уже тут работал, ни с кем близко не сходился. Пока новичок не объявился. Это, наверно, с полгода назад. Что они друг в друге нашли? А новенький-то тот еще жук оказался! Быстренько огляделся, разобрался, где работенка не особо пыльная, потом в отдел кадров кучу каких-то дипломов и справок представил – и, пожалуйста тебе, не кайлом в забое махать, а сразу на должность бригадира-учетчика. А ведь в горном деле ни уха ни рыла!

– А где ж он теперь, такой шустрый? – поинтересовался Талеев более чем спокойным тоном. – Небось уже замдиректора стал, а?

– Так, может, и стал бы, да я ж говорю тебе: уехал по каким-то своим делам на материк и сгинул.

– Как это «сгинул»?

– Да как все! Трудно с Севером по-настоящему подружиться. Вот и не возвращаются из отпусков. Пришлют потом бумажку по почте: «Прошу уволить… рассчитать… деньги перевести…»

– И этот так же, да? Как его… ну…

– Симочка.

– Какая «Симочка»?

– Кликуха у него такая была. Очень он на нее обижался. А чего такого, если у тебя фамилия Симаков?

Ну, наконец-то! Декалитры импортного виски пролились на благодатную почву, раз появились-таки долгожданные всходы. Теперь тема инопланетян приобретала вполне конкретный смысл. Копать надо дальше в этом направлении.

– И Васян о нем ничего не знает? Разве такое может быть? Корешились все-таки.

– Да никто с ним особо не корешился. Жили они с Васяном в одной комнате, вот и притерлись друг к другу. Симочке вообще никто не нужен был, он на Островах человек случайный. Здесь ведь большинство из-за денег роет. Ну, и такие есть, кого на материке «припекло». Так вот, Симочка – из таких. У меня глаз наметанный!

Журналист плеснул себе в стакан несколько капель, не обойдя вниманием и тары собеседника.

– А Васян без него вовсе смурной стал; бывало, за весь вечер слова не скажет. Хотя он редко по вечерам в общаге оставался, все его на природу тянуло. Ха! Это с нашей-то погодой! Меня даже как-то раз вытащил.

– Что, на пришельцев поглазеть?

– А вот ты, москвич, не смейся! Он, знаешь, как интересно рассказывал?

– Ну-ну, видал я таких рассказчиков! Даже фильм о них в Сибири снимал. Будто их на летающую тарелку силой или обманом затащили, а потом всякие эксперименты проводили или даже куда-то с собой возили, на ихнюю альфу Центавра. Уж так интересно рассказывали!

– Я за Сибирь ничего не знаю, и Васян совсем о другом говорил. Будто этим пришельцам на людей ровным счетом наплевать, если мы не станем в их дела вмешиваться и на глаза им попадаться. Только больно уж странные у них тут дела. – Бородач даже оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что их разговор никого в комнате не заинтересовал. Потом продолжил, изо всех сил приглушив голос: – Они у нас снег воруют!

– Чего-о-о-о?!

Шахтер и вовсе зашипел:

– Тише ты! Снег, говорю, тут добывают. И к себе увозят. Тайком! Даже не снег, а целые глыбы льда. Васян говорил, что, видно, у них на планете все повысыхало, как в пустыне, вот они к нам и повадились.

Час от часу не легче!

– Да вы на пару с Васяном «тормозухи» насосались, или, как ее, «стекляшки»! – Шахтер отрицательно замотал головой. – Точно, точно! Вот ведь мы с тобой сейчас хорошо уже на грудь приняли, – шахтер кивнул согласительно, – и никаких пришельцев. Потому что приличную вещь употребляем.

Бородач озадаченно уставился на Талеева. Потом в его глазах мелькнуло какое-то подобие рациональной мысли:

– Но я же сам видел! Когда меня Васян с собой взял.

– Зеленых человечков? Или каких-нибудь монстров из мультфильмов?

– Да нет же! Мы по прибрежному леднику на снегоходе проехали, а потом в пещеры залезли. Я сказал, что не пойду дальше, потому что холодно и темно, провалиться можно куда-нибудь. И вообще слишком тесно для моих габаритов. – Арнольд слегка повел широченными плечами. – Я там всю одежду изорвал и ободрался. А Васян сказал, что тут недалеко и у него с собой фонарь есть. Мы чуть вдоль прохода проползли и увидели… Там прямо из стен – и сверху, и снизу – целые ледяные пласты вырезаны!

– Подумаешь! В ледниках постоянно какие-то подвижки происходят, вот и отвалились.

– Ты че, москвич, глухой? Я же сказал: вырезаны! Я – шахтер! Двадцать лет на-гора выдаю уголек. Сам, вот этими руками тонны его покрошил! Так уж знаю, наверно, как разрез выглядит. – Бородач не на шутку раскипятился.

– Ладно-ладно, верю я. Ты же и правда классный специалист. – Теперь еще и детину этого успокаивать надо. – Давай лучше за таких настоящих мужиков, как ты, выпьем!

Неожиданно возникшая неловкость была мгновенно потушена изрядной порцией спиртного. Они даже примирительно расцеловались, а Талеев клятвенно пообещал, что завтра же свою кобру-начальницу хоть силой в настоящую шахту затащит, и они будут снимать фильм про Арнольда. А надо будет еще сходить в те пещеры, где лед вырезан. Такие снимки могут заинтересовать Академию наук.

– Не-е-е, братан, туда лучше не соваться. Ну их в задницу, этих пришельцев! Хрен знает чего они натворить могут, если поймут, что их раз…раз-об-ла-чили! Че нам, снега жалко? Васян так и говорил: не дай бог им на глаза попас-с-с-я!

Язык Гериного собеседника начал заметно заплетаться, а глаза уже наполовину прикрылись тяжелыми веками. Надо было поторопиться.

– А ты кому-нибудь рассказывал о пришельцах?

– Ха! Я че, враг себе, да? За такие рассказы у нас в два счета на материк отправят и в «дурку» сдадут. У меня вот друг был…

Но Талеев не дал сбить себя с темы:

– Арнольд! А как же они лед этот к себе перевозили? На «тарелочках»?

– Ну, ты даешь, Москва! «Пе-ре-во-зи-ли»! – У шахтера еще хватило сил передразнить собеседника! – Васян сказал, что они его… как это… им-пор-ти-ру-ют, во!

– Может, телепортируют?

– Так я и сказал!

Все. От шахтера вряд ли что еще можно было узнать. Оставался последний простенький вопрос.

– А ты и сейчас вместе с Васяном живешь или переехал?

Реакция бородача оказалась неожиданной. Он почти моментально протрезвел, пристально оглядел Талеева округлившимися глазами, словно подозревая подвох, и переспросил:

– Как это «с Васяном»? В морге, что ли? Он теперь там по большей части обитается. Ха-ха! Не! Не по большей, а по меньшей части, во! Большую его часть Хозяин сожрал, ха-ха-ха! – Неожиданный пьяный смех так же молниеносно сменился крупными, не менее пьяными слезами: – Вася-я-я-на, кореша, больше не-е-т-у-у!

– Хозяин – это белый медведь? – Журналист уже сам все понял и спросил скорее по инерции.

– Ага, Умка.

– Послушай, Арнольд, – Гера все-таки решил воспользоваться кратковременным прояснением в мозгах собеседника, – а не могли его… ну… того… инопланетяне, а?

Шахтер сильно замотал низко опущенной головой, отчего слезы с бороды разлетелись чуть не по всей комнате, и глухо, но почти трезво пробормотал:

– Я ведь сам сразу так и подумал. Только никому не сказал, конечно. А потом менты меня на опознание водили. Я точно говорю: так только белый медведь мог зубами и когтями располосовать! А еще они меня возили на то место, где тело нашли. Там совсем рядом у этих, сук медвежьих, что-то вроде детского сада. Туда все Умки приходят детенышей рожать, а потом еще какое-то время кормят их, ухаживают. И не только за своими, за всеми приглядывают. У нас про то место каждый знает, туда даже с ружьем близко лучше не подходить, если жизнь дорога. А вот Васяна как-то занесло. Э-э-эх! Давай, что ли, выпьем за упокой его души.

Конечно, они достойно помянули погибшего такой страшной смертью. После чего уже секунд через сорок бородач громко захрапел, опустив лохматую голову на мощную грудь. Талеев не стал его больше тревожить. Здесь все было ясно. Следующие фактики надо поискать в другом месте. Побеседовать с проводившими расследование несчастного случая, выслушать Галинин отчет об экспедиции и связаться с ребятами в Мурманске: может, у них какие-то новые зацепки появились.

ГЛАВА 4

Только с известной натяжкой можно было считать Анатолия и Вадима подчиненными Талеева. Каждый из штатных сотрудников Команды пользовался максимальной самостоятельностью, а их объединение в боевые группы производилось исключительно в интересах успешного решения тех или иных задач. Но так уж получилось, что несколько последних дел – операция в Иране, доставка уранового стержня в Обнинск – сводили вместе этих людей. Причем именно тесная совместная работа позволила с максимальной эффективностью раскрыться их новым талантам и в значительной степени нейтрализовала какие-то проявления личностных характеристик, не идущих на пользу дела.

Специалисты-психологи в таких случаях констатируют, что внутренний климат в этом небольшом коллективе приближается к идеальному. А подключение к группе Галины Алексеевой – Гюльчатай хотя и было поначалу встречено в штыки самим Талеевым, оказалось очень удачной находкой. Девушка сразу оказалась своей и для взрывного импульсивного Вадима, и для немногословного, рассудительного и хладнокровного Анатолия. А уж чувства, которые она испытывала к Герману Талееву, не были секретом ни для кого в Команде. Хотя на эту тему было негласно наложено табу и она никем никогда не обсуждалась.

Журналист по природе своей был лидером, вожаком – и одновременно очень либеральным командиром. Он долго противился, чтобы к нему обращались «командир», «шеф, «патрон, «босс», но потом махнул на это рукой: ну что поделаешь, если его товарищам так нравится! Однако работа научила его по необходимости быть жестким и даже жестоким. Тогда он не терпел ни малейших возражений, его короткий приказ становился неукоснительно выполняемым законом, и желающих опровергнуть это утверждение на практике не находилось.

Сами же Вадим и Толя, работающие в Команде с момента ее создания, были просто неразлейвода. Многие принимали их за родных братьев, хотя, пожалуй, единственное, чем они походили друг на друга внешне, был темный цвет волос. Вадим – балагур, весельчак, язва – был пониже ростом и не так массивен. Решения принимал молниеносно, часто интуитивно, импульсивно. Отличался фантастической меткостью в метании ножей, а также, по его собственному гордому признанию, еще и топоров, бумерангов и мясорубок. Ходили слухи, что он долго выступал в цирке как метатель кинжалов. Но говорить о прошлой жизни в Команде было не принято, здесь все были теми, какие они есть в данный момент. Неунывающему Вадиму даже печальные события своей теперешней нескучной жизни удавалось оборачивать себе во благо. В одной из схваток с бандитами была серьезно повреждена кисть его левой руки. Пуля вспорола плоть, разорвав мышцы и сухожилия, повредив кости. Всерьез заговорили об ампутации. Но Вадик согласился на, казалось, совершенно авантюрную серию болезненных экспериментальных операций, и рука зажила новой жизнью. В ней появились микропротезы мельчайших косточек запястья, прижились новые сухожилия и даже мышцы, позаимствованные то ли у обезьяны, то ли у свиньи. Через полгода утомительных процедур рука не только восстановила все свои первоначальные функции, но и стала обладать силой, значительно превосходящей человеческую. Даже операционные шрамы не выглядели слишком жутко. Но Вадим теперь никогда не снимал черной лайковой перчатки. «Моя фишка!»

А вот о давних спортивных успехах Анатолия знали все. Он был серебряным призером Олимпийских игр по стрельбе из пистолета. Это научило его сохранять железное спокойствие и невообразимое хладнокровие в самых экстремальных ситуациях. Но несколько случаев показали и другого Анатолия: разъяренного, необузданного, неуправляемого. Вот только единственными живыми свидетелями были те же Вадим да Талеев, которые непоколебимо молчали, а объекты Толиного гнева все оказались, увы, мертвы. Разве живут даже плохие люди с пулевым отверстием во лбу, точно между глаз?

Сейчас, когда до посадки в аэропорту Мурманска оставались считаные минуты, друзья после полуторачасовых ожесточенных споров на протяжении всего полета наконец выработали общий план действий и распределили обязанности. Решено было работать по двум основным направлениям. Первое, которое особенно горячо отстаивал Вадик, можно было назвать «шерше ля фам».

– По-твоему, что, французы такие тупые, да? Это ведь они сказали, а не я. Везде – «ля фам»! Вся мировая история это подтверждает: у Цезаря все из-за Клеопатры, у Наполеона – из-за Жозефины…

– А с греками как быть?

– С какими еще греками?

– С древними. Там вроде одни мужики. А девочек вообще – в пропасть!

На секунду Вадим нахмурился, но тут же его лицо озарилось широкой улыбкой победителя:

– Ни фига! В пропасть – это Спарта. А у них одна Елена Прекрасная чего только понаделала. И Сократ не стал бы философом, если бы не женился на сварливой Ксантиппе. Знаешь, Толя, я даже подумываю, что не от хорошей семейной жизни Диоген в бочку залез, а Архимед в математику подался!

– Логично. Так я и не спорю. Только, спускаясь с Олимпа к нашим баранам, предлагаю не зацикливаться на одной линии, пусть даже такой прекрасной и соблазнительной. Тем более что пока для ее разработки нет ни единого намека.

– А-а-а! Сам видел еще в Москве по материалам, как тут дознание и расследование проводили. Что милиция, что ФСБ…

– Так они же все, по сути, государственные чиновники. Чтобы дело слепить и через суд протолкнуть нужны вещественные доказательства. Причем неопровержимые.

– Вот-вот, – Анатолий разгорячился, как будто затронули его больное место, – неважен общий смысл преступления; давай объект – навешаем неопровержимых улик, и готова галочка в отчете! А если объект мертв, тут же записывают в «глухари» и – в архив.

– Ну, ты прав лишь отчасти. Давай не будем спорить. Мы не чиновники, у нас абсолютно другие задачи. Что не подойдет для суда, нам вполне сгодится.

Вадим согласно кивнул, а Толя продолжил:

– Значит, и нам – в архив. Милиция с радостью поможет: ведь не им в дерьме ковыряться.

– Вот ты к ним и двигай, дипломат ты наш. И с ФСБ поконтактируй. А я уж как-нибудь по малоизученной линии «ля фамов». Кстати, чуть не забыл: что это в Москве тебя так заинтересовало в посмертных фотографиях Симакова? Обещал поделиться.

– Да нечем пока, Вадик. Только будет у меня тебе одно попутное задание, когда ты в гарнизоне подводников, где служил Симаков, станешь местный женский бомонд теребить. Попытайся выяснить, не было ли у нашего Валентина каких-нибудь хронических или наследственных заболеваний.

– Погоди-погоди. Как я понимаю, чтобы служить в Военно-морском флоте, а потом еще устроиться на угледобычу на Шпицберген, надо иметь отличное здоровье.

– Ну, кое-какие отклонения по соответствующим медицинским статьям допускаются, но в идеале ты прав. И как раз это меня настораживает. Хочу проверить одну теорию. Так что попробуй взглянуть на его медицинские карты, книжки и просто в записи местных врачей. Не будет ли каких разночтений, любых нестыковочек.

– Слушаюсь, гражданин начальник! Будут тебе болезни, будут «ля фамы». Подымайся, прилетели!

Начать Анатолий решил с визита в Областное управление ФСБ.

Путешествие по его кабинетам оставило в душе двойственное чувство. С одной стороны – предельная корректность и вежливость, с другой – явное нежелание делиться любыми профессиональными секретами, настороженность, даже подозрительность. Постоянные звонки по телефону, уточнение его полномочий, согласование с начальством любых бесед с ним. А если бы не было «красного кода»?

«Тоже мне, нашли шпиона и террориста!»

И все-таки он «вы€ходил» нужную информацию. Ради нее можно было и еще раз повторить этот морально утомительный кросс по бюрократически пересеченной местности, чтобы наконец в кабинете самого заместителя начальника Управления услышать долгожданный комментарий.

– Поймите, полковник, – здесь Анатолий фигурировал в таком звании, – я сообщаю вам не просто совершенно секретную информацию, ею во всей стране владеют от силы полдюжины человек. Из самого высшего руководства. – Генерал сделал многозначительную паузу, а «полковник» промолчал. – Итак, благодаря успешной многоходовой комбинации Центрального аппарата ФСБ за пределами нашей страны удалось тайно получить важную информацию из одного координационного центра «Аль-Каиды». Среди прочего, нам стали известны ближайшие планы террористов конкретно в отношении нашего региона. Вам, конечно, известно, что уже неоднократно предпринимались попытки проведения диверсионно-террористических актов на наших стратегических объектах. Но ни один из них не был осуществлен! Во многом благодаря четкой работе нашего Управления. Долгое время казалось, что охоту чем-нибудь здесь поживиться мы отбили у них навсегда. Однако мы ошибались. Слишком лакомым куском остается для них наш Кольский полуостров…

Анатолия уже порядком утомила манера генерала вести беседу. Нужен был короткий содержательный диалог, а не пространный монолог одного героя. Вот только как бы направить этого служаку в нужное русло? Пока ничего на ум не приходило, а обижать человека было не в его правилах. Но если генерал зациклится на живописании своих давних побед на невидимом фронте борьбы с международным терроризмом, придется каким-нибудь кардинальным способом вернуть его в день сегодняшний. Однако, похоже, этого не потребуется: пока Анатолий слегка отвлекся от разговора, заместитель сам коснулся интересующей темы.

– …Такие действия входят в практику: чтобы активизировать подрывную деятельность на каком-то участке, туда посылают эмиссара из Центра, причем фигура эта обычно знаковая, известная. В его функции входит, выражаясь современным языком, полный аудит, то есть проверка по всем направлениям, принятие мер для концентрации сил на нужном участке и, главное, идеологическое воздействие на рядовых…

«Опять тебя понесло, генерал! Ты еще о бандитской харизме вспомни или главы из учебника по тактике ведения боевых действий». Анатолий не выдержал и все-таки вклинился в монолог:

– Товарищ генерал! Простите, я не расслышал: кто этот эмиссар и что конкретно он предпринял здесь у вас?

Выдержка не подвела старого служаку. Генерал лишь слегка побледнел и дернул подбородком. Анатолий демонстративно сосредоточил взгляд на портрете Президента. Любой подчиненный генерала мгновенно вылетел бы из кабинета, опережая собственный визг и матерную брань начальника, если бы позволил себе хоть что-то подобное. Но этот москвич с его «красным кодом»… Ладно, стерпим и удовлетворим.

– В мире он известен как Салах. Предположительно турок по национальности. Свободно владеет четырьмя или пятью языками, объездил с подобными миссиями весь мир, но никогда не пользуется услугами переводчика. Если вы, полковник, хотите, мои люди подготовят специальный документ с его полным послужным списком. – Анатолий отрицательно покачал головой. – Тогда коротко скажу, что везде, без исключения, где он побывал, в течение одного-двух месяцев происходит крупный теракт. Это взрывы на причалах Лиссабонского морского порта и в кинотеатре на юге Франции, диверсия на железной дороге под Квебеком в Канаде, потопление парома в Балтийском море. Но… – генерал явно хотел, чтобы его последующие слова четко запечатлелись в памяти слушателя, – у нас в городе он так и не появился.

«Вот это уже о-о-чень интересно!»

– Значит, в планах «Аль-Каиды» «визит» Салаха значился, а на деле не произошел? Я правильно вас понял?

Отвечать на подобные вопросы с подтекстом генерал привык лишь в кабинетах начальства. Он побледнел еще больше. Поискал глазами поддержки у портрета Президента, очевидно, нашел ее, и четкими рублеными фразами произнес:

– Проникновение Салаха на нашу территорию происходило через российско-финскую границу в районе Выборга. Его «вели» соответствующие службы с первого же момента. Из информации известно, что конечный пункт его следования – Мурманск. Было принято решение брать Салаха именно здесь, уже после контакта с местной группировкой. Однако в Санкт-Петербурге его след потеряли. Вероятнее всего, планы террориста изменились, и он продолжил движение уже в сторону южных районов страны. Надежно перекрыть все пути туда не представлялось возможным. В направлении Кольского полуострова кордоны продолжали функционировать еще какое-то время, но попыток проникновения зарегистрировано не было. Кроме того, в самом Мурманске мы предприняли беспрецедентные меры безопасности. В этот период времени в городе практически не отмечалось даже сколь-нибудь серьезных правонарушений.

«Да-да-да, только «этот период» точно совпадает с пребыванием здесь Симакова и его убийством. Есть ли связь? А уголовное затишье с таким же успехом характеризует ваши «беспрецедентные меры», как и визит высокопоставленного эмиссара: чтобы не подвергать «священную особу» ненужному риску». Анатолий уже понял, что дальнейший разговор с генералом будет лишь переливанием из пустого в порожнее. Собственно, он получил те сведения, за которыми сюда обратился. «К нам едет ревизор…» – почему-то вертелось у него в голове. Ну что ж, генерал, давай-ка напоследок…

– Товарищ генерал, вы упомянули о местной группировке. Это что, какая-то нелегальная террористическая организация или что-то иное?

«Оп-па! Какой досадный прокол! Зарапортовался! Патовая ситуация, некуда ходить: признать существование такой организации просто немыслимо, выдумать на ходу что-то иное мешает зашоренность мышления. Теперь ты будешь молчать и все отрицать, генерал. Хочешь, проверим?»

– Существует мнение, что концентрация преступного элемента происходит на объектах и в зонах преобладающего нахождения граждан нерусской национальности, – тьфу, язык сломаешь, объясняясь на таком генеральском жаргоне. – У вас такое положение имеет место?

– Никак нет! Подобный объект в нашем городе только один – это городской рынок. Но мы предельно плотно контролируем там все события. Особенно после постановления о разрешении торговли только гражданам РФ…

«Что и требовалось доказать. Зато теперь память о своем непростительном промахе-оговорке надолго отобьет у генерала желание покляузничать на меня куда бы то ни было. А слово «рынок» генерал произнес сам. Мелочь, но характеризует».

– Большое спасибо, товарищ генерал, за содержательную беседу. Мне чрезвычайно поможет ваша оценка при составлении отчета для руководства.

– Рад был помочь! – А вот это предельно искренне. В предчувствии расставания на тонких, плотно сжатых губах генерала промелькнуло некое подобие вежливой улыбки.