«Кошачий глаз» kitabının incelemeleri, sayfa 2

Принцип "око за око" приводит лишь к эпидемии слепоты.

Никогда не проси о справедливости, не дай бог, её и получишь.

Реально. Ибо, то, что ты считаешь себя в чём-то правым, и достойным витка справедливости, ещё не гарант твоей правоты…

Современный художник - Ризли Элейн. Возвратилась в Торонто. Ненадолго. Ради выставки. Конечно своей.

Перевалив за середину, я пришла к выводу, что взрослая Элейн – скучна до безобразия. Она, будто застыла в том прошлом… может, то её «времяпровождение» под тем мостом, когда ей привиделась Дева Мария… отключило в ней, что-то такое нужное, для полноценной жизни… отключило умение – радоваться жизни той. Может быть...

А сначала, сначала мне было довольно интересно читать про детство Элейн… вполне себе обычная и милая девочка. Так было пока… Нет, не так. Когда у Элейн появились подруги…

Мы круты, мы просто богини, нам по тринадцать лет.

И снова не то, ибо раньше её 13-ти они появились.

Детство Элейн пришлось на военное время, а потому, поначалу, жили они от одной стоянки до другой… то самое время, по карточкам. Имея старшего брата в наличии, героиня, всё же мечтала о лучшей подруге… Как поёт Юрий Антонов:

Мечты сбываются…

Только после того, как её семья осела, наконец, на одном месте и Элейн пошла в школу, у неё наконец-то случились подружки, каждая со своими маленькими странностями… А кто из нас в детстве без странностей этих? Особенно когда вспоминаешь себя, честно, взглянув этак со стороны…

Маленькие девочки малы и прелестны только для взрослых. Друг для друга они не милые малышки. Друг для друга они большие и опасные.

Одна, затем вторая… Поначалу, их дружба носила вполне безобидный характер, пока… Вишенкой на торте, явилась третья, третья Из, для Элейн.

Так получилось, что с третьей своей закадычной, с Корделией, Элейн познакомится, когда вернётся с родными из их обычной в летнее время, поездки по лугам, по жучки – паучки, от стоянки к стоянке… мне сразу показалось, что их, пусть и небогатая, но дружная семья, более чем впечатлила Корделию… Зависть, штука такая… Представляете, они, её, Элейн, отчитывали и за сутулость и за излишнюю грамотность… и это всё под вывеской дружбы и желания помощи, всё за-ради усовершенствования несовершенной Элейн.

С ненавистью было бы проще. С ненавистью я бы знала что делать. Ненависть – чистая, стальная, прямая, незыблемая; в отличие от любви.

Мы пережили друг друга и выжили. Каждый из нас был для другого акулой, но в это же время и спасательной шлюпкой. Это немало.

Как сторонний наблюдатель, я, побывав в гостях у семейства Корделии, более отчётливо увидела откуда ноги росли, того самого желания Корделии – других совершенствовать…

Элейн то в настоящем, а то вспоминает себя в этой связке на четверых. И не только об этом. Что я расскажу при встрече с Корделией? Правду? Нет. Приукрашу.

У меня всё ещё осталась эта потребность – выглядеть хорошо.

Странно так думать, а Элейн и в свои 35, думала так же. И дело не в другом поколении. А Торонто, город её неполного детства, город, в котором должна была пройти её новая выставка, Элейн - ненавидела:

Когда мне снится этот город, во сне всегда оказывается, что я заблудилась.

все люди моего возраста взрослые, а я притворяюсь.

Так и хочется ей на это сказать… - милая, притворяются, все.

Всегда считала и каждый раз нахожу тому подтверждение, что люди искусства – процентов на 40%, если не больше, не с планеты Земля. Эти её заунывные мысли, будто бы в прошлом её произошла некая страшная загадка, будто она с Корделией убила, кого-то)), и это её: Ах, я старая…

Раньше я бегала трусцой, но это вредно для коленей. Если перебрать бета-каротина, пожелтеешь. Кальция - вырастут камни в почках. Здоровый образ жизни убивает.

Ах, на меня смотрят, как на пугало (как и ты, смотрела в юности своей на других… а теперь, такая ответочка не так уж приятна… а ты, как хотела?) Ах, я вновь оделась, как пугало… Ну так оденься нормально, финансы тебе позволяют. Как в песне той:

Странная женщина странная Схожая с птицею раненой Грустная крылья сложившая радость полета забывшая

Мне показалось, что своей странностью, Элейн, как и брат её, Стивен, в мать пошли. Видеть, что с твоим ребёнком беда и ничего не делать для решения этой проблемы и даже не проговорить о ней ртом… Это - сродни предательству. Отец их, понятное дело, учёный, у того всё жучки да паучки, с ними бывает.

06:46

В книге нет чётких переходов и только по тексту понятно, куда нас с Элейн занесло.

I know too much to be good. I know myself.

Несколько дней назад, стоя на мостике в заснеженном Амстердаме, я смотрела, как падает снег и вспоминала свое детство.

И вспоминала Элейн, Элейн из "Кошачьего глаза". Элейн стояла на мосту, падал снег, Элейн вспоминала свое детство.

Наша жизнь. Наше детство. Наша память.

Память. Она в сознании, но еще больше, в подсознании. Когда вроде бы не помнишь, забываешь, но в какой-то момент вспоминаешь. Все. Ну, или, почти все.

Детство. Дети. Какими жестокими бывают дети. И можно забыть, но потом, скорее всего, ты вспомнишь.

Жизнь. Жизнь как мост. Середина. Вершина. Память.

This is the middle of my life. I think of it as a place, like the middle of a river, the middle of a bridge, halfway across, halfway over. I’m supposed to have accumulated things by now: possessions, responsibilities, achievements, experience and wisdom. I’m supposed to be a person of substance.

Кажется, ты уже знаешь себя, знаешь жизнь, знаешь, что такое любовь и как больно бывает после. После любви. Но ты сильна. Ты тверда. И ты можешь принять решение, как бы ни было трудно потом.

“Okay,” he said. “You know what you’re doing.” He gave me a hug.

I wish it were true.

Это роман о жизни и о памяти. О жизни, как мы ее помним. О детстве, которое никогда не забудем.

А еще это роман об искусстве. О жизни выраженной в искусстве. Элейн так рада, что ее дочери выбрали разумные нормальные специальности, но сама она художница, и в этом ее счастье и спасение.

Этот роман, как и все у Этвуд, гениален и незабываем.

Не надо думать о последствиях, Да и причины не важны. Сосна в бору моего детства Мне снится счастием земным.

Я не понимаю, как можно быть настолько точной. Влюблена в Этвуд давным-давно, но все равно допускаю, что не все ее вещи мне зайдут. Но нет же! Что ни книга, то жемчужина.

Пока я читала роман, он нравился мне безумно, бесил, доводил до истерики, заставлял рефлексировать. Этвуд в этом и хороша - она резонирует, пробирается вглубь и меняет.

Книга, в которой антагонист ты сама, твое одиночество, твое прошлое. Я была Элейн, видела ее глазами, прятала в сумочке кошачий глаз, боялась за своего ребенка, замерзала в "мертвяцком ручье".

Корделия, я больше не боюсь тебя. Все будет хорошо, теперь ты можешь идти домой.

Элэйн возвращается в родной город с ретроспективой - настоящее путешествие во времени для нее и для читателя. Вместе с ней мы перебираем ее воспоминания одно за другим, как эти стеклянные шарики, которыми она и другие девочки забавлялись в детстве - от военного детства до материнства. Что, как и почему. Какой она была и какой она стала. Расскажите все что вы помните о себе до 6 лет. Только. Детство формирует сознание, формирует будущее. Детская дружба и дружба маленьких девочек - как это может быть жестоко.... Материнство - что правильно, а что нет? Как поступили бы ВЫ? Незапланированная беременность. Женитьба. Творчество. Роды. Аборты. Измены. Измена. Развод. Вся жизнь от и до сквозь призму детских воспоминаний. Женская, но не женственная, сильная, но не феминистская работа. Просто еще один потрясающий роман Этвуд.

Мы с мамой переезжали 17 раз. А потом, когда я упорхнула во взрослую жизнь, мама переезжала еще 4 раза сама. В процессе потерялись, разбились или были выброшены часы, подсвечники, наборы бокалов, сервизы, полотенца - я уже и не вспомню, но одно остается неизменным: мама возит с собой мои рисунки, дневники с первого по одиннадцатый класс, мои тетрадки. А все это хранится в моем красивом зеленом портфеле, сзади у которого две огромных царапины, потому что я во втором классе проехалась на нем зимой с горки. Я боюсь этого портфеля. Уже лет 10 назад, когда мама в очередной раз собиралась и достала эту страшную вещь, у меня в груди образовался сосущий вакуум и я непривычно бодрым голосом, чтобы не расплакаться, сказала маме «ну что за глупости, таскаешь за собой эту макулатуру». Потому что в ранце мне 7 лет, а не 40. Молодая мама. Мы по выходным гуляем на набережной и едим булочки. И дедушка еще с нами. И вот поэтому для меня «Кошачий глаз» получился не произведением о том, как детская дружба может искорежить будущее и какими жестокими бывают дети, а книгой о памяти и неизбежности. О том, что время характеризует равномерное и прямолинейное движения, как бы ни хотел доказать что-то иное Стивен. Мы с Элейн обе вернулись в прошлое, но если Элейн всю жизнь тянет за собой чемодан без ручки в лице Корделии, пытаясь избавиться от ее неизменного незримого присутствия, то я с ужасом принимаю участие в неустанном течении временного процесса, на который никак не могу повлиять. Выцветшие фотографии, страх будущих потерь, воспоминания, которые как песок сквозь пальцы, лица друзей. Я читала и не могла отделаться от противного щемящего чувства утраты и безысходности, объединяющего меня с еще восемью миллиардами хомо сапиенсов, что совершенно не делает меня счастливой частью этой группы, а наоборот, усиливает чувство одиночества перед неотвратимым. «Мне открылась истина печальная: Уходит жизнь, как та река Почайна. Через года, а может и века, воспоминанием реки становится река.»

…ему даже в голову не пришло, что у женщин могли быть свои причины для безумия, не имеющие никакого отношения к мужчинам. (с)

Эйлен возвращается в Торонто – город своего детства, чтобы присутствовать на своей персональной выставке картин. В ходе этих нескольких дней она будет вспоминать годы, которые она провела в этом городе, радостные и не очень моменты своей жизни. Книгу условно можно поделить на три части:

- Эйлен в младших классах, когда она стала объектом травли своих «подруг». В любой компании есть такой ребенок: его обсуждают, над ним смеются, его постоянно разыгрывают. Шутки могут быть как незначительными, так и очень злыми. Эйлен не везет, она попадает в тот самый пресловутый «женский коллектив», где каждая его участница, боясь сама стать предметом насмешек, выдумывают все новые и новые способы, как еще поддеть подругу.

- Эйлен в старших классах, где она поневоле сближается со своей старой школьной подругой Корделией, заводилой в их старой девчачьей компании, только теперь она стала старше и уже не позволит себя изводить, она сама прекрасно сможет дать сдачи, только вот отыгрываться за прошлые обиды девушка не видит смысла.

- Эйлин в колледже, Корделия отходит не на второй, а на десятый план. У Эйлин новые увлечения, новые друзья, свидания, отношения и мир искусства. Потом замужество и рождение ребенка. Развод и побег в Ванкувер, где она обретает покой и новую семью.

На все это уже взрослая и состоявшаяся в своей профессии героиня смотрит, бродя по улицам Торонто. Лично мне больше понравилась часть про детство Эйлен, послевоенные годы, игры и поездки с родителями в научные экспедиции.

Книга довольно легко читается, старая добрая Этвуд из серии «Мадам Оракул» и «Лакомый кусочек».

4/5 JulyFox

Книга очень понравилась. Много философских размышлений. Читала медленно и часто возвращалась назад, к уже прочитанному. До слез жаль маленькую девочку, над которой изощрённо издевались её якобы лучшие подруги. Недоумеваю, почему она не давала им отпора?Почему не сопротивлялась?Почему просто не ушла, не бросила их?Ведь ее жизнь превратилась в сплошное страдание, в ад! Почему мать ей не помогла?Но в жизни бывает так, как бывает, а не так, как хочешь, чтоб было…