Kitabı oku: «Мысли мамы, или Как не загнать себя в угол»
РЕЦЕНЗИЯ
Ну и чем вас может удивить эта книга, если вы – многодетная или многоопытная мама? То есть прошли огонь, воду и очередь в поликлинике?
Удивит узнаванием себя в героине. Вы можете не разделять мнение автора и героини книги, иметь иные взгляды на воспитание, но вы обязательно почувствуете родную душу. Хотя бы в чем-то мизерном, и ощущение «ой, я тоже так делала» произойдёт. Потому что каждая мама уставала, плакала от умиления или однажды устраивала вместе с ребёнком незапланированный праздник непослушания. Всем приходилось спорить на детской площадке или сомневаться в своей привлекательности после родов. Потому что каждая женщина хотя бы раз задавалась вопросом: «А хорошая ли я мать?»
И если вы «молодая мамочка в декрете» или только собираетесь ей стать, книгу вообще положите на прикроватную тумбочку и периодически возвращайтесь к прочитанному.
Потому что далеко не все женщины готовы так честно говорить о материнстве и при этом не бить себя пяткой в грудь. Мало кто признается, что пришлось отказаться от розовой мечты – стать идеальной мамой. Героиня истории сначала старается стать супермамой: советуется с подругами, психологами, отмахивается от родительских рекомендаций. И не сразу к ней придет понимание: не нужно стремиться стать идеальной, лучше быть счастливой. И наблюдать за этой внутренней трансформацией очень интересно.
Маргарита Клочкова пишет честно о том, с чем сталкивается каждая: усталость, бессонница, срывы, бессмысленные споры с мужем. Согласитесь, такое обычно в книжках про детей не рассказывают? Ощущение честного рассказа достигается, в том числе, благодаря дневниковой форме изложения. Ты словно читаешь письма опытной подруги, которая не пытается строить из себя всезнайку, а рассказывает, как оно было.
А еще книга подкупает своим жизнелюбием и фирменным чувством юмора Маргариты Клочковой. Доза эндорфинов после прочтения обеспечена.
Лично мне, после завершения книги, захотелось пересмотреть семейные архивы и увидеть своих детей совсем крохами. Пожалуй, этим я сейчас и займусь.
Ольга Маловица, редактор, блогер
ПРЕДИСЛОВИЕ
Привет!
Я рада, что ты взяла в руки мою книгу.
Ничего, что я на «ты»?! А как иначе, ведь ты сейчас попадёшь в другой мир #НоЭтоНеточно. Неточно, потому что, возможно, это будет твой собственный мир, внутренний мир, читая мысли Елены, личный дневник обычной мамы, такой же, как ты.
А если ты ещё не знаешь, что такое «быть мамой», то точно окажешься в Другом Мире. Мире настоящего Материнства, где от состояния неимоверного счастья до состояния отчаяния со слезами на щеках – порой считанные секунды, где, несмотря на все трудности, ты уверена, что дети – это круто, но когда они по уши грязные после прогулки, то это ещё и «как это #матьЕго отстирать!»
А если твои дети уже выросли и ростом выше тебя, то ты окажешься в Прошлом – своём «Прошлом» внутреннем мире, когда они были ещё маленькими.
Взгляни ещё раз на обложку книги?
Ты нашла там лицо у мамы? Нет?
Тогда все верно, теперь подойди к зеркалу. Вот оно. Лицо мамы, тебя и меня, и неважно один у тебя ребёнок или два, три или пять….
Елена – это я, ты, твоя подруга, все… Мне кажется, каждая женщина-мама испытывала хотя бы раз какие-то из тех эмоций, что испытывает главная героиня, поэтому её детей по случайности (а как иначе?) зовут, как моих, ведь порой и я «была этой самой Леной», отсюда имена моих детей как символ (не более).
– Скажи, а бывало же, в твоей жизни так, что, только родив, слышала от всех опытных советы?
– Нет? Ну, хоть малюсенький совет давал кто-то? Тоже нет?
– Ну а бывало, что катастрофически хотела спать или хотела сходить в туалет одна, но шумно врывались дети?
– Уф, было!
Тогда поздравляю, ты – тоже Лена, приятно познакомиться.
Ты – Лена, которая в книге проходит путь Женщины, которая учится любить себя и не растворяться в детях. Она любит жизнь, вернее, учится принимать её такой, какой она может быть.
В книге ты встретишь порой схожие рассказы Лены, когда у неё был один ребёнок, а потом – два. Не пугайся?! У меня нет проблем с памятью, просто оцени, как мамЛена по-разному отнеслась к ним, исходя из своего мамского опыта.
А ещё у мамЛены идеальный #НоЭтоНеточно муж, оберегающий её почти от всех финансовых забот, любящий ее и детей. Думаешь, что тоже символ? Верно, вот видишь, ты уже начала погружаться во внутренний мир Мамы.
Да что я все заладила про «мама-мама». Лена даже секс #вотТеКрест смаковать начинает иначе в зависимости от количества детей, поэтому кто сказал, что это книга про маму?
Я сказала?
Забудь!
Это книга про Женщину, нет, даже не так, это книга о том, как Женщина видит Мир: эмоционально, порой нелогично и субъективно, но видит именно так.
Ну, готова к чтению?
Тогда переверни страницу!
ГЛАВА 1. ОЧЕНЬ ОПЫТНАЯ МАТЬ
20.08.2013
– А это что такое? Откуда? Он же только родился? Да не может быть? Фуу, дерьмо что ли…вернее, меконий, если по-умному, – я будто отказывалась верить в происходящее. – Вот, Лен, и закончились розовые сопли, едва начавшись.
Наверное, именно это и имеют в виду, говоря: «После рождения ребенка жизнь женщины кардинально меняется».
Конечно, меняется, надо ж мыть детей. По доброй воле, и с улыбкой. А если я вот боюсь мыть, допустим: надавлю сильно, когда буду тереть, и чего-то не то отвалится, а с какой силой вообще тереть, чтоб отмыть? Оно же, судя по виду, присохло. Так-так, думай, Лен, думай! Надо срочно вспоминать, что писали про подмывание в книге…девочек с попки вперёд, а мальчиков, выходит, по усмотрению. Так, надо выдохнуть, выпью водички, и решу.
– И где тут наша водичка? – неожиданно для себя произнесла я вслух, обращаясь то ли к себе, то ли к сыну, который смотрел сквозь меня, но, если верить врачам и опять же книгам, уже знал, что я ему не чужой человек.
– Все-таки «Мыть» или дождаться кого-то? – крутилось в моей голове, пока я, набрав воду в рот, булькала ею, не глотая. – Хотя кого ждать? Нет никого, тут только сын и я.
Я выпила воду, крепче затянула халат, чтоб не замарать, потом решила снять его, оставшись в пижаме.
Подошла с сыном к раковине, выдохнула, взглянула в зеркало, сказала, настраивая себя на лучшее: «Ну ладно: была, не была. Погнали! В добрый путь, Лен!»
21.08.2013
Сегодня Дима пришел, пустили к нам: лица на нем нет, точнее вместо лица огромные глаза, наполненные нечеловеческим счастьем, и Улыбка, но не во весь рот или до ушей. Я б назвала ее «опоясывающая улыбка», это как лишай опоясывающий, но только Улыбка, и, вроде, она у человека на лице, но через нее ты видишь, как счастьем наполняется все изнутри, и даже мир вокруг начинает по-доброму подмигивать.
Димка хотел мне цветы пронести и пиццу, но не разрешили, хотя я случайно оказалась в палате одна.
Прижалась к мужу, рассказываю, что в материнстве всё не так, как я думала: что вообще легче получается Всё.
– Вот, к примеру, те же роды: понапугали меня с ними, ох, как напугали, Дим, – тараторила я, передразнивая рассказы знакомых мамаш: «Ой, потом не разогнешься!» А я через три часа, прикинь, через три на корточках вещи в палате разбирала и спала сладко и крепко, как конь после скачек. И ничего не болит.
Дима, молча обнимал меня, не отводил глаз от сына, а я продолжала:
– Вывод, естественно, напрашивается один – насчет родов любят приукрасить, дескать, так всё болит. А зачем врут? Тут я не разобралась, может, чтоб себя превозвысить, типа «я Ж рожала», и вот теперь героиня, а может, …
– А может, Лисенок, просто у всех по-разному, – подмигнул мне новоиспечённый папа, наклоняясь к сыну, будто пытается рассмотреть каждую его клеточку.
Я немного сконфузилась, потому что планировала заявить, что такими баснями, возможно, хотят у мужей чувство жалости вызвать, и даже приготовила шуточное описание родов: ноги – пошире, за спину держись, походка «утка учится ходить», но муж явно был не готов к моему юмору.
– Дим, просто я не хочу тебе врать про роды. Роды, они не так страшны, как их малюют.
Говорю всё это Диме, говорю, а он взял сына на руки, сел рядом, целует в макушку то его, то меня, и кажется, вообще не слышит ничего. Как завороженный прям, глаз не отводит от нас, а потом произносит чуть слышно:
– Всегда знал, что ты королева, но ещё никогда такой особенно красивой ты не была.
Но вот тут явно лукавит (понаслушался про послеродовые депрессии), и пытается меня утешить, а я опускаю взгляд на надетую на меня больничную сорочку в василёк, а она размером с БТР, разрез у нее до пупа, я резко встаю:
– Дим, ты можешь сказать мне правду, я вижу, что вся помятая, не ври! – и тут сорочка из-за большого выреза сваливается к моим ногам, и я остаюсь стоять посреди палаты перед мужем только в послеродовых трусах в сетку, натянутых почти до груди.
– Лисенок, и трусы тебе эти тоже к лицу, почти как сексуальные колготки в сетку, но трусы, – Дима смеётся, и я иду к нему обниматься, раз уж он настаивает, что я сейчас красивая. Хи-хи.
23.08.2013
Я отложила вбок книгу о раннем развитии и смотрю на сына, пытаясь понять, что именно я к нему чувствую.
Не могу назвать это любовью, хотя мечтала о ребёнке, но это, наверное, пока не любовь. Это какой-то страх, переплетённый с ощущением ответственности, которое я отныне несу за Целого человека, страх, переплетённый с радостью от того, что я смогла создать этого самого Человека, страх, переплетённый с пониманием, что я справлюсь.
– А, может, тогда это и есть любовь к ребёнку, а, Лен? Я ж до этого любила мужа, родителей, сестёр, и любовь эта была тоже разная.
Я не знала ответа, что неимоверно раздражало внутри каждую клеточку моего сознания, привыкшего оставлять всё без вопросов и жить четко по правилам. Мои мысли прервал голос санитарки, разносившей ужин:
– Гречка с минтаем и поджарка из моркови с томатной пастой.
Я взглянула на тарелку, в которую она свалила всё вместе, казалось, что до меня это уже кто-то поел:
– Спасибо, мне не надо. У меня своё.
– Бери и ешь, – буркнула она, ставя со злостью тарелку на стол, а, закрывая дверь, доносились из коридора ее громкие сетования:
– Ещё одна умная мамашка со своими правилами, а ростют в итоге кого? Тьфу! Смотреть больно.
25.08.2013
– Смотри, сынок! Фейерверки как цветы неба! Они вспыхивают бутонами пионов, георгинов и астр только для тебя, а ты спишь у меня на руках, и не знаешь об этом. Я заглядываю в лицо, сына, пытаюсь понять, на кого он похож, и продолжаю шептать:
– Ты даже не догадываешься, сколько открытий тебя ждет и сколько потерь.
Паша резко вскидывает ручку вверх, будто был не согласен с тем, что я ему говорю.
– Да-да, сынок, не спорь, без потерь не бывает порой ничего, – я перевожу взгляд на новый раскрывшийся в форме звёзд залп. – Вот, Пашунь, зачем, ты думаешь, нужны боли на схватках?
Сын молчит, он еще не умеет говорить, но я планирую общаться с ним на равных, как со взрослым, поэтому продолжаю рассуждать. Возможно, продолжаю, потому что хочется высказаться, а рядом только сын.
– Так вот боль сильная нужна, чтоб потом, когда тебя положили ко мне на живот, то я поняла, что-то была не боль, то были предвестники счастья, так и потери, они часто предвестники перемен и открытий.
Я пытаюсь налить себе воды, держа сына одной рукой, но бутылка падает на пол, ударяясь мне об ноги:
– Фиаско, Паш, попить не вышло, сам видишь, хотя ты спишь и не видишь, улыбаешься во сне и ничего этого вообще не знаешь и не понимаешь, как долго я тебя ждала, – я наклоняюсь и целую кончик носа. Мне кажется он размером меньше фаланги моего мизинца. – Думаю, ждала тебя, не девять месяцев, а всю жизнь. Ждала, переживала о том, как пройдёт первая встреча, но будто где-то глубоко внутри уже знала о тебе всё.
Я, с Пашей на руках, сажусь на корточки, и пытаюсь поднять бутылку, не разбудив его, затем, зажав ее между локтем и левым боком, откручиваю зубами крышку, перехватываю сына в правую руку и пью жадно воду. Удалось, я смогла всё сделать и одной левой.
– А еще, сынок, я поняла за эти три дня Одно: с тобой будет просто. Очень! Очень Просто! Зря я так переживала и читала – читала – без конца читала книги, ходила на курсы молодых родителей, еще ведь «опытные» мамаши пугали. А на деле? На деле что? – я снова перевожу взгляд на лицо Паши, ожидая от него поддержки. – Подгузники менять – это нормально выходит, ты поел и спишь, почти не кричишь, улыбаешься вот, проблем у нас с тобой не будет. Веришь мне?
В это время огни салюта озаряют мое лицо, вспахивая быстро-быстро, кажется, со скоростью света, я улыбаюсь и шепчу, как заговорщик:
–
… и фейерверки на небе сегодня не в честь дня города, они в честь тебя, любимыш. Но это тссс… Наш с тобой секрет, договорились?
26.08.2013
Мама с папой не приехали на выписку, сославшись на очень важные дела по огороду, потому что, как любит повторять мама, «в селе день год потом кормит».
Обиделась ли я на их отказ, скорее нет, потому что научилась уже ничего не ждать от них, а принимать такими, какие они есть.
– Да какого черта я обманываю саму себя!? Конечно, обиделась, расстроилась, не понимаю я, как можно так относиться к своему ребёнку, не понимаю, как моей маме (она ж родила трёх дочек) можно не интересоваться моей беременностью, не хотеть потрогать живот, выходить из комнаты, не дослушав рассказа о том, как я ходила на УЗИ!
Не понимаю, но об этом не скажу никому, потому что не хочу расспросов.
И сижу сейчас на кровати с белыми простынями, сжимая их кулаками в комок, будто хочу выместить злость, но ее же не должно было быть. У меня же началась новая жизнь: и первая, кому я позвонила после родов, была Мама.
Я смотрела на Диму, который следил, как взвешивала медсестра нашего сына, и тараторил маме про своё счастье. Слёзы стояли в глазах, внутри все горело от того, что началась новая жизнь, а в итоге, выходит, жизнь осталась прежней…прежней для моей мамы, просто я родила ребёнка.
Я тяжело сглатываю, будто пытаюсь проглотить не слюну, а сгусток из непонимания и попыток принять ситуацию, а затем выпускаю из рук простыни.
В моей голове возникает мысль пригласить на выписку сестру, живущую на соседней улице.
Я слушаю ее оправдания, рассматривая, дырку в стене, интересно, что крепилось тут и почему сняли. А в это время в трубке сестра объясняет, что «четырнадцать часов дня это – крайне неудобное время», дескать, «ни в коей мере нельзя нарушать дневной сон Зои, а то несколько минут на выписке покрасуемся, а мне ее истерики потом весь вечер терпи», моей племяшке три годика, и мне хочется верить сестре.
– Наверное, так и есть, – тихонько произношу в никуда, выпивая у окна по совету доктора уже третью чашку чая с молоком. Я смотрю в небо, оно не голубое даже, а будто прозрачное от яркого солнца, а вчера с взрывами фейерверков было пестрое, как жизнь.
– …и тоже говорят, что дневной сон – это святое, – подытоживаю я свои мысли, разговаривая вновь с сыном. – Так что будем считать это уважительной причиной: сон, огород.
Но что-то в душе от этого немного сереет. Ставлю чашку с чаем обратно, она оставляет след на белом больничном столе, так же как отказы моей семьи оставляют след на моей душе. И затем в моей голове, словно яркий свет, приходит осознание – свекровь будет. Для нее это точно событие.
Как горели ее глаза, когда Наталья Леонидовна узнала про мою беременность. Она очень сильно хотела внука, никогда нас с Димой не просила рожать, но я точно знаю: хотела.
У неё сломалась машина, и она прям сейчас едет из командировки на автобусах с пересадкой, чтоб разделить с нами этот день, а затем обратно вернуться на работу, решила проехать 300 километров ради нескольких минут встречи с Новым Человеком.
И я уверена: всё будет хорошо, ведь что такое выписка – это выход в свет, первый выход в свет ребёнка и первый выход в свет меня как мамы.
С этими мыслями, я достаю из тумбочки косметичку, пытаясь создать из растрепанного существа подобие женщины, которой предстоит выйти в свет.
27.08.2013
В детстве я любила смотреть с родителями старые фильмы и представлять себя их героями, проживать сюжет, будто из кино, «примеряя на себя переживания». Помню, как в одном из них купали ребёнка, и все бегали-прыгали-волновались, я тогда не понимала отчего, а мама мне пояснила, что это одно из важных событий.
– Да? – произнесла я тогда удивленно, и повторила бы вновь сейчас, буквально час назад покупали сына впервые, и что? Что в этом такого важного? Показалось всё мне крайне легким, не понимаю, почему многие так этого боятся, если верить тем рассказам мамы, и ждут бабушек-дедушек для поддержки.
Я, правда, не стала купать одна, боясь, что сын выскользнет из моих рук, поэтому ждала поддержки в лице мужа, который не перестаёт повторять, что наш сынулька – угарный тип.
– Слышишь, Паша! Я тут с тобой болтаю, – без конца говорил Димка, поливая сквозь свои пальцы грудь сына водой, – угарный. Ты наш угарный, а хохолок у тебя, будто ты рокер.
– Дим, я слышала не раз, что некоторые дети боятся воды и купания, может, это от того, что их неправильно купали первый раз, – начала я свои рассуждения, но муж не поворачивал голову в мою сторону. – Может, дети боятся купаться, потому что воду сделали слишком горячей или держали ребеночка не так, как нужно.
– Лен, переставай думать об этих «некоторые дети», – немного нервно обрезал Дима, – вот он, наш сын, давай купать его и наслаждаться этим моментом.
– Я просто хотела сказать, что делаю всё верно, поэтому мне легко! – мне было обидно, что муж не хотел услышать суть. Мне Легко и всё ясно с сыном!
Дима ничего не ответил, просто посмотрел на меня и начал улыбаться больше прежнего сыну.
03.09.2013
– «Легко и ясно» говорите? – уверенно разговаривала я сама с собою, глядя в монитор ноутбука. – Вернее, я сама недавно говорила, что мне легко и ясно, но мой оптимизм начинает немного испаряться, хотя хотелось бы, чтоб исчезал живот, а то ощущение, что я всё ещё беременная, висит, как мешок картошки.
Я нажала на кнопку перезагрузки, потому что мой старенький ноутбук, который я купила на первые заработанные на каникулах в США деньги, отказывался загружать страницы. Складывалось ощущение, что он уже не «вывозил», также как и я.
Наконец-то монитор загорелся, и высветилось фото, сделанное несколько месяцев назад, мы с Димой стоим, друг к другу спиной, в чёрных комбинезонах, он надувает смешно щеки, а я втягиваю их, чтоб казаться стройнее.
– Так-так, надо поставить другую заставку, с выписки, – говорю я вслух, и начинаю уже открывать папку, чтоб выбрать новое фото, глаза падают на изображение Паши и бабушки, она держит его на руках, а в глазах – любовь. Как призналась потом Наталья Леонидовна: «Я, Лен, минуту, пока вы мне его поддержать дали, не дышала, боялась, это ж счастье такое!» – точно это фото и надо на заставку.
Мои мысли прервало недовольное кряхтение Паши, я взяла его на руки и стала ходить кругами по комнате, потом – мне стало скучно ходить кругами, и я стала ходить, рисуя мысленно знак бесконечности, затем – «рисовать» шагами слово «спать». Погрузившись в мысль: «Делать ли соединения между буквами», – я не заметила, как сынок засопел.
Укладывая его в кроватку, я начала ещё сильнее думать, почему уже третью ночь Пашенька спит в кроватке лишь минут тридцать-сорок, а затем начинает нервничать, капризничать, плакать, просит есть и не ест.
– … будто ему чего-то не хватает, но чего? Как это понять, а? И вот я решила положить его к себе в кровать, – мой разговор с самой собою у ноутбука продолжался. Глядя в глаза свекрови, смотрящей на меня с фото экрана, я мысленно продолжала. – В нашей кровати он спит часа три. Безмятежно, крепко, сладко посапывая. Чувствуется, что ему комфортно и уютно. С одной стороны, я рада, что сыночку, вроде, хорошо. Но, с другой стороны, я боюсь, что он привыкнет спать с нами, в нем не будет самостоятельности, а он ведь отдельный человек.
Наконец-то ноутбук начал быстро работать, поэтому я стала набирать пальцами в поисковике: «Как отучить ребенка в 2 недели спать с родителями?»
– О, как много нашлось источников, – улыбка появилась на моем усталом лице, и я широко зевнула. – Сейчас быстро найду ответ и спать. Сладко спать.
– Эх, рано ты обрадовалась, Лен, – вырвалось у меня вслух, когда я увидела ссылки на чаты мам и рассказы, как отучить ребенка спать с родителями в три года.
Я реально опешила, аж сбегала быстро на кухню за крепким чаем, читаю одним глазом и смеюсь: в три года, в ТРИ, вы реально!? Хочется спросить, а до трёх лет вы что делали? Да ребенок в три года – уже отдельная личность, и при правильном воспитании сам с вами спать не захочет.
Тут мне вспомнилось видео, которое мне показывали на курсах для молодых мам: маленький мальчик из Японии в три года сам разделывает и готовит рыбу.
Сам. А почему? Потому что верная система воспитания выбрана, а тут спит с нами в три года.
Я отпила чай, удивляясь наивности мам, и не рассчитала, что он ещё не остыл, поэтому обожгла губы и выплюнула на бежевый мягкий ковёр фонтаном.
– Блядь, – громко вырвалось, и я быстро побежала за тряпкой в ванную, оттирая пятно, во мне будто боролись два человека, один говорил: «да иди и спи, и Пашка пусть спит, где хочет», а другой бил меня яростно ладонями по щекам и кричал истошно в ухо: «а ну-ка собралась быстро! Ты училась на курсах, ты читала, ты не сдашься и найдёшь ответ».
Я снова села к ноутбуку, чай как раз остыл. На этот раз я решила набрать в поисковике возраст КРУПНО:
«Как ОТУЧИТЬ ребёнка в ДВЕ НЕДЕЛИ спать с родителями?»
На экране, как издевательство, появилось «возможно, вы имели в виду, как отучить ребёнка в ДВА ГОДА спать с родителями», ссылки на те же самые сайты и чаты про три года.
Я, подняв колени к голове, сидела на стуле и пялилась в уже прочитанные до этого строчки, набирала в рот чай, булькала, не понимая, почему нет ответа, меня это безумно настораживало, ведь проблема, думаю, такая не только меня коснулась, а статьи об этом педиатры не пишут или я неверно ищу.
Мои мысли прервал плач сына, я взяла его на руки и прижала к себе, он стих, подглядывая чуть приоткрытым взглядом. Я снова начала ходить по комнате, но в этот раз, рисуя мысленно только знак бесконечности, потому что, сколько это ещё продлится, я не знаю.
05.09.2013
– Лен, иди ко мне, пожалуйста, – я повернула голову в сторону мужа, который движениями рук звал меня к себе. – Ну, иди, я посажу тебя на коленочки, как маленькую, и будем болтать, выключай уже ноутбук.
– Дим, подожди, – шептала я, боясь разбудить нашего зайку, – я и так расстроена, за эти дни я облазила весь интернет, я читала даже в английском переводе диссертации французских врачей. И нигде, нигде, понимаешь, нет информации ни по приучению ребенка к своей кровати в возрасте двух недель, ни о том, как понять, что новорождённый наелся.
– Я знаю, Лен, ты об этом говорила вчера, сегодня утром, звонила днём и рассказывала, вечером я пришёл и стал варить себе вареники, потому что ты ищешь, ищешь, а точно надо искать? – меня возмутил и задел голос мужа, но я не подала виду.
– На сегодня я закончу, а завтра достану купленные во время беременности книги, может, просто в них упустила этот фрагмент, – сказала я, подходя к мужу и впервые за вечер, гладя в его глаза. – А ещё, чуть не забыла, енот, я нашла памятку, которую мне отдала медсестра в роддоме, в ней ясно и четко указано: «Прикладывать ребенка к груди по требованию, но не чаще чем раз в 2,5-3 часа».
Дима усадил меня на колени и стал дуть на плечо.
– Ты что делаешь? Отстань и выслушай, мне ещё сказала медсестра из поликлиники (она сегодня приходила), что ребенок может наесться за минут двадцать.
Дима продолжал дуть мне на плечо, будто не слушал меня, а я продолжала сетовать, будто говорю не с ним, а снова с самой собою:
– И вот я не пойму, как возможны эти цифры. Пашенька может есть от двадцати минут до двух часов, потом спать минут десять и снова есть, – я глубоко вздохнула. – Какая-то чушь начинает твориться, я об этом не читала нигде. Зачем ты на меня дуешь? Перестань. Меня это бесит.
– Тебя последние дни бесят все, Лен, – сказал резко муж, снял меня с колен и ушёл в ванную чистить зубы, а мне хотелось кинуть вслед закрывающейся зеркальной двери чем-то тяжёлым, чтоб разбить ее вдребезги.
07.09.2013
Как же мне плохо. Плохо круглосуточно. И от этого «плохо» я не знаю, куда деться
Паша все время не спит. Он кричит, кричит так громко, как не ожидаешь от человека весом в три килограмма.
От его крика всё сжимается, хочется в ответ заорать, просто повернуться в стену, и громко так: «ААААААА!» – и слезы накрывают без конца
И Дима такой ещё с округлёнными глазищами, как рыба, которую выкинуло на берег:
– Лен, чего он кричит? Чего он кричит? Чего?
Заладил, будто «пластинку заело», а я откуда должна знать.
Прям сейчас одела сына на прогулку, спускаемся в лифте, и Паша начинает истошно плакать. Я беспомощно держу его на руках, Дима ухватился за коляску, как тонущий за соломинку, и начал своё:
– Лен, почему он кричит? Это нормально? Он, может, есть хочет? Лен, ответь.
А меня уже «накрывает», начинаю истошно кричать, чтоб перекричать плач Паши:
– Я не сто лет, как мать! Если что, я с ним знакома, как и ты полмесяца. Забыл? Так напомню, – тут я поднесла конверт с сыном к лицу мужа. – Видишь, это Паша, вместе его делали, вместе «вынашивали», вместе рожали, вместе начали воспитывать. Понял?
И тут двери лифта открылись, на нас смотрела бабулька, которая живет, вроде, на третьем этаже, она отошла вбок, пропуская коляску и не сказав ничего, но я понимала, что она всё слышала.
Из подъезда мы выходили вместе, но отдельно:
– Паша, как успокоится, так я вернусь, пока в сквере с ним одна похожу.
Дима ничего не ответил, просто молча покатил пустую коляску в другую сторону.
Паша успокоился очень быстро, засопел, но я не могла прийти в себя, понимая, что муж бесит меня сейчас гораздо больше сына: эти бесконечные вопросы, удивлённые глаза, которые ждут ответа, или как у рыбы, которая ничего не может сказать разумного.
Я подошла к киоску, купила себе белый пломбир, злобно кусаю его, я продумывала развёрнутый ответ, который скажу Диме, когда он снова начнёт своё: «Почему он плачет?», а что если я скажу ему так:
– Уважаемый муж! Сын кричит, потому в бешенстве от желтого цвета боди, и протестует, требуя надеть синие трусы вместо штанов с дебильными лягушатами! Ибо если протестовать, то только в синих трусах!
Нет, какой-то дурацкий ответ. Он даже не дослушает, я ещё раз откусила мороженое и села на лавку, а если так отвечу:
– Он кричит, потому что ты отказался ходить на курсы молодых родителей.
Нет, не пойдёт, я ж знаю, что Дима хотел, но у него не вышло из-за работы. Мороженое капнуло мне на кроссовки, и я уже хотела выругаться вслух, как до меня дотронулась рука мужа.
– Извини, – мы одновременно начали говорить, и заулыбались.
Новоиспечённый папаша сел рядом, а я произнесла немного отрешённо:
– Дим, я не знаю, может плачет, потому что хочет перевернуться, может, рука затекла, может, есть хочет, я честно не знаю, хотя он же недавно ел. И почему он вообще ест все время, смотрит на меня голодными глазами снова ест и плачет, и снова ест.
– Лен, давай положим его в коляску.
– Я так подержу, а то уже боюсь, что проснётся, и снова этот крик, а в книге было написано Красиво: младенец поел, посмотрел вокруг, спит почти двадцать часов первые месяцы. Так и хочется найти автора этой книги, прижать к стене и закричать: «Показывай мне давай таких правильных младенцев! Быстро показывай!»
– Лен, порой мне кажется, что Паша кричит почти двадцать часов, потому что хочет, черт его подери, кричать, – Димка пытался шутить, но мне было не до этого.
– Что-то подсказывает мне, что Он просто хочет есть, но я мама, я должна просто кормить сама. Я и кормлю, а он кричит, – капли мороженого упали снова на кроссовки, Дима достал быстро салфетку, наклонился и стал вытирать.
С минуту мы оба молчали, глядя в никуда. Затем я услышала робкий голос мужа:
– Давай я куплю смеси, их ещё будешь давать. Ты только скажи, что нужно.
Внутри меня всё натянулось, ноздри раздулись, и я начала шептать, сильно артикулируя:
– Все! Повторяю ВСЕ могут кормить сами. Нет женщин, не способных кормить грудью. Все идет из головы, я об этом читала, – Дима не перебивал меня и не пытался спорить, поэтому я стала говорить спокойнее. – Вернее, какой-то там маленький процент не может, а все остальные «придумывают себе причины не кормить». А я не придумываю! Я женщина и кормлю. И точка!
– Я тебя понял, Лисенок. Значит, скоро всё наладится, – произнёс муж, но его тяжёлый вздох говорил о том, что он очень устал.
– Дим, дослушай и не вздыхай так, – я строго посмотрела на мужа. – Смеси портят детей, делают из них больных, иммунитет у искусственников никудышный. Я каждый день говорю сама себе: «Лена, соберись, ешь-пей, все будет хорошо…Но собраться не могу! Черт! Черт! Черт!»
Я начала резко плакать и разбудила Пашу, видя мои слёзы, Дима взял его на руки и стал ходить вокруг лавки, на которой я сидела, ковыряя ногой, приклеившейся к тротуару желтый лист берёзы.
Я говорила сквозь слёзы и какую-то внутреннюю боль:
– От Пашиного крика всё у меня внутри натягивается как струна…Нет, не так даже… натягивается так, будто внутри меня спрятан канат, и два огромных великана, тянут его в разные стороны, пытаясь разорвать меня на тысячи кусков. И разрывают меня под голодный крик сына…крик, к которому ещё добавились колики.
Я не видела ничего вокруг, слёзы, будто ливень стояли стеной в глазах:
– И меня, Дим, «накрывает», накрывает от беспомощности: я не знаю, как помочь, могу только прижать сына к себе крепко-крепко, как самое дорогое счастье в мире, но разве это ему поможет? Это поможет от колик, скажи? Прижать к себе с любовью, когда внутри два великана разрывают тебя на части.
Дима не знал ответа, он просто ходил вокруг лавки с сыном. И я не знала ответа, я просто сидела на лавочке и плакала.
09.09.2013
Я вытащила из ушей наушники, в которых шла лекция президента ассоциации педиатров про верное введение прикорма, вытащила и стала слушать, как сопит Паша, как он набирает воздух в такой крохотный носик, как его приоткрытые губки похожи на изящные изгибы какого-то красивого цветка.
Он будто почувствовал, что его рассматривают, и глубоко вздохнул, немного шевелясь.
Я убрала вниз планшет, пытаясь ногой отодвинуть, как можно дальше, как самое ненужное, что может быть сейчас в жизни.
Мне было так тепло, и даже не от его тела, а от ощущения, что вот он такой маленький настоящий. Ему три недели, всего три, а он такой…не знаю, как выразить словами.
