Kitabı oku: «Каюта смерти, теплоход любви»
Пролог
Двое пятидесятилетних мужчин встретились в рабочем кабинете одного из них. Интерьер был сдержанным, нарочито презентабельным, сугубо официальным, оттого не слишком комфортным, иными словами, к длительным задушевным беседам не располагал. Впрочем, для этих нужд его и не использовали. Визиты были частые, но недолгие и все лишь по деловым вопросам. Вот и сейчас новый визитер стоял посреди не очень просторной комнаты и возмущенно тряс какой-то яркой глянцевой бумажкой. Был в ней и текст, были и таблицы, и даже имелись картинки.
– Я только что получил новый прайс, – говорил он, – и в нем ошибка.
– Да? – делано удивился хозяин кабинета. Возникало ощущение, словно он знает, о чем идет речь, но не спешит переходить к этой теме. – И что же с ним не так, с этим прайсом?
– В него ошибочно включили каюту-люкс. Видимо, брали за образец прошлый прайс и забыли удалить.
– Почему же ошибочно? Никто ничего удалять не собирался. – Голос мужчины был спокойным, тихим, но твердым. Он неспешно произносил слова, точно они требовали многих физических затрат, а ему было лень.
Оппонент, напротив, заговорил быстро и крайне взволнованно:
– Ну как же это, Ефим Алексеич? После того, что было… Мы же обсуждали это в конце прошлого рейса! Вы согласились не продавать больше билеты в этот злополучный люкс!
– Вадим Михайлович, вы представляете себе, что убрать этот люкс с продажи означает объявить себя банкротами? Эта каюта приносит половину дохода за весь круиз! На нее записываются за полгода вперед. Причем такие люди, которые составляют элиту нашей страны и ради которых билеты покупают многие другие. Просто чтобы посмотреть на этих людей и пообщаться с ними. Заключить партнерские отношения или взять автограф. Как мы можем отказаться от этого, подумайте здраво.
– Но ведь все пассажиры, когда-либо вселявшиеся туда, умирали! Неужели вы забыли это?
– Нет, не забыл. И что?
– Как это – и что?! Это опасно! Я, как капитан судна, несу ответственность за жизнь и здоровье пассажиров! При таком раскладе я отказываюсь управлять теплоходом. Ищите другого капитана.
– И найду! – неожиданно резко повысил голос тот, что звался Ефимом Алексеевичем. Однако продолжил уже тише: – Я смогу найти другого капитана. Может, без такого большого стажа работы и не такого опытного, но тем не менее, управлять посудиной он сумеет. А вот вас, уважаемый, больше не возьмут ни на один теплоход. С моими связями я легко этого добьюсь, вы меня знаете. И куда вы пойдете?
– Да куда угодно! – выкрикнул капитан, но в следующую секунду, задумавшись, опечалился и притих.
– Вот именно, – удовлетворенно кивнул первый. – Для работы слесарем, финансистом, юристом и всеми прочими у вас нет необходимого образования. Да и потом, даже переучившись, никуда пойти работать будет нельзя – всем нужен опыт в данной конкретной области. А у вас семья, ее кормить надо. А как же плавание по волнам? Вода – это же ваша вторая семья, вы сами так говорили. Вы сможете прожить без этого? Подумайте хорошенько, прежде чем совершать скоропалительные действия. Я, конечно, понимаю, вы сейчас расстроены, вы на нервах, столько смертей на одном лайнере… Но придется собраться с мужеством и просто делать свое дело.
– Но люди все равно обо всем узнают! – запальчиво выдал Вадим Михайлович новый аргумент. – Мы этот люкс все равно не продадим!
– Но как? Как они узнают, по-вашему? Может, вы им скажете перед посадкой?
– Не будет необходимости. Есть же Интернет. Да и вообще, сплетни быстро распространяются.
– Вы правильное употребили слово – сплетни. Слушать их или нет – решает каждый для себя. А из Всемирной сети я все сообщения о тех происшествиях уберу.
– Это можно сделать?
Собеседник отрывисто кивнул.
– Я уже нанял компетентных людей. Они прямо сегодня займутся этим.
Капитан растерянно замолчал, организатор круиза уткнулся в бумаги. Первый собирался уже выйти, даже повернулся, но вдруг, словно что-то вспомнив, обернулся опять к столу. Ефим Алексеевич, почувствовав взгляд, поднял лицо от документов.
– Вы что-то еще хотели? – грозно спросил он. Ему уже начал надоедать этот сверх меры озабоченный капитан. Когда же он покинет комнату и даст нормально поработать?
– Ефим Алексеич… – Произнеся это, Вадим Михайлович на время запнулся. Затем все же продолжил: – Вы никогда не думали над тем, чтобы выяснить, что все-таки с этой каютой не так?
На этот раз сидящий человек помолчал немного, что-то обдумывая. Но очень недолго. После таким же уверенным и спокойным тоном изрек:
– Нет. Зачем? Я же не следователь. Понимаете, каждый в этом мире должен заниматься своим делом. Вы – управлять судном, я – считать прибыль. Вот и идите заниматься своим, а я буду делать свое.
Катя
«Ты все неправильно поняла!» – билось у меня в голове, пока я ворочалась в постели, тщетно пытаясь уснуть. «Дай хотя бы объяснить!» – эти слова преследовали меня всю дорогу от комнаты до ванной, когда я поняла, что уже десять утра, мне нужно многое успеть сделать, а заснуть так и так не удастся. «Ну остановись! Куда ты понеслась?» – пока я чистила зубы.
Воспоминания и за завтраком не отпускали меня. Вот чем отличаются мужчины и женщины: баба всегда запомнит значимый для нее разговор дословно. Даже если запоминать такое не очень-то хочется… А Женька? Он помнит, что говорил мне? Он помнит, что я ответила? Сомневаюсь.
«Я знала, я с самого начала знала, что так будет! Еще когда впервые тебя увидела!» – вспоминала я собственную реплику, пытаясь запихнуть в себя печенье с чаем. И то и другое вставало поперек горла, не желая поступать на пользу организму.
«Катя, зачем ты так? Я же люблю тебя!»
Катя – это я. Женьку Логинова я знаю долгих пять лет. Все эти пять лет я была в него жутко влюблена, по первости не признаваясь в этом даже самой себе. Мы вообще какое-то время среди одногруппников считались врагами (впрочем, самые умные давно просекли, что это любовь, и тихонько посмеивались, когда мы обзывали друг друга или кидались мелкими и не очень предметами). Потом начали встречаться. Сейчас мы на пятом курсе, точнее, заканчиваем пятый курс и пишем диплом. Через месяц защита. Невзирая на отсутствие корочки, Женька умудрился устроиться работать в преуспевающий банк сразу на какую-то средненачальственную должность. «Папа помог, видать», – язвительно додумала я свою мысль и отставила так и не опустевшую чашку. Поднялась и вернулась в комнату – собирать вещи. Пока глаза искали новую кофточку, которую я собиралась взять с собой в путешествие, а руки перебирали все попадающиеся предметы, голова продолжала воскрешать в памяти тот злополучный день, тщательно вырисовывая все детали. Я освободилась пораньше и решила устроить любимому визит-сюрприз, навестив его в банке, чтобы предложить пойти в какое-нибудь заведение. Однако сюрпризом наградили меня саму…
Неожиданный звонок заставил меня отвлечься от воспоминаний. Я бросила найденную кофту в чемодан и пошла открывать. Уже в прихожей меня ударила мысль: а что, если Логинов, отчаявшись дозвониться до меня (я с упертостью барана на все его попытки пообщаться отвечала кнопкой сброса), нагрянул по месту жительства?
Затаившись и вроде бы перестав дышать, я на цыпочках прокралась к двери и присосалась к глазку.
За порогом стоял… Паша Самойлов! Женькин лучший друг, да и с некоторых пор мой тоже. Недоумевая, открыла дверь. Хоть нас с натяжкой и можно было именовать друзьями, но заявляться ко мне домой… Да еще и с утра и без предупреждения… Это было странно.
– Любимова, ты обязана меня выслушать! – начал эмоциональную речь приятель, протаранив себе путь в прихожую. – О! – увидал он тумбу и тут же на нее присел, словно неделю был на ногах, а тут – роскошное седалище повышенной комфортности. Я свою старую, деревянную тумбу таковым не считала, посему уставилась на Самойлова в изумлении. Но через пару секунд оно прошло: Павел славился своей эксцентричностью, он мог и не такое отчебучить. – То есть нет, не так… Катенька! Наш институт подарил мне самое дорогое и светлое, что могло случиться на моем жизненном пути – встречу с тобой! – А вот такое, например! Здесь я уже выпучила глаза и приоткрыла рот. Да, с Женькой мы учились в одном институте, но Паша-то будущий врач! – Ты не пугайся, – шепотом и с совершенно другой интонацией сообщил приятель. – Я это тебе от его имени говорю.
– Зачем?! – только и сумела я пробормотать.
– Ну как? Ты ж его слушать не хочешь! На звонки не отвечаешь. Имэйлы удаляешь сразу, не читая. Пришлось мне взять на себя смелость попытаться вас свести. Буду говорить от его имени дальше, чтобы было понятно. Итак… – Павел уже напустил в свои карие глаза налет тоски, печали и бездонного чувства вины и собрался сказать что-то трогательное.
– Стоп! – прервала я каламбур. – Ты что, как Нестор Петрович решил мне в любви признаться от имени Ганжи? Это полный бред.
– Ты ничего не поняла, – покачал головой Паша. – Не от имени Ганжи, а от имени Жеки.
Да, Павел большим умом похвастать не мог. Это не Логинов…
– Или говори, зачем приперся, покороче и от своего собственного имени, или проваливай сразу! – прикрикнула я озлобленно.
– Фи, какая ты строгая! Как тебя Жека терпит? – обиделся Паша.
– Всё! – выдохнула я и пошла открывать дверь.
– Ну ладно-ладно! – Незваный гость устроился поудобнее на тумбочке, выудив из-под заднего места ложечку для обуви и откинув в сторону. И как он на ней до этого сидел? – Жека ни в чем не виноват! Она сама к нему полезла!
Я вздохнула, помолчала, затем только ответила:
– Я зашла к нему в кабинет и увидела, как он целуется с какой-то длинноногой шалавой. Как я должна, по-твоему, это воспринимать?
– Ты же знаешь, как он нравится бабам! Тебе, кстати, с первого взгляда понравился, ты сама потом созналась!
– И что?
– А то. В банке мужчин не так много. Тем более таких… м-м… сексапильных, – подобрал-таки он слово. – Ну как ты думала, девки его за версту обходить будут, что ли? Нынче каждый алкаш в цене, а тут Жека! Мускулист, умен, красив.
– Слушаю тебя и диву даюсь. Ты тоже, я вижу, в Логинова втюрился! Дифирамбы поешь его телу накачанному. И милой мордашке.
– Блин, Катька, ты бесишь меня уже! – возмутился Павел. – Я вам тут услугу оказываю, и меня еще и представили неизвестно кем! Не влюбился я в Жеку, успокойся. Хотя… – Здесь Самойлов замолчал и призадумался, немного меня напугав. Вдруг по моей вине друг открыл неожиданно, что он гей? Он мне этого никогда не простит… – Ну если только платонически! То есть он мне нравится как человек. Но дело даже не в этом! Пойми, это в мужской психологии – сравнивать. Тут действует древний рефлекс. Если привлекательная самка первой предлагает акт соития, вербально или жестами, прямым текстом или полунамеками – не важно, то первую секунду мужик задумается. Может, первые две. Но тут у него в голове возникнет лик его любимой девушки, освещенный нимбом, и он сделает правильный выбор. Просто ты вошла именно в такую секунду! И если мне мой лучший друг клянется, что это не он целовал девицу, а она его, притом совершенно внезапно, то я ему верю. И верю в ступор в эти первые две секунды. Потом он ее тут же оттолкнул, но ты уже вышла. И что это на тебя нашло? – вдруг сменил приятель тему.
– Ты это о чем?
– Не узнаю тебя, Катюха. Ладно, Юлька бы так поступила, но ты? Я был уверен, что в такой ситуации ты оттаскала бы бабу за волосья, а затем лишила бы мужика его достоинства. Причем самым изуверским способом.
– О, хорошая мысль! – обрадовалась я. – А если серьезно, сама не пойму, что со мной приключилось. Видимо, когда предает кто-то, кому всецело доверяешь и кого любишь больше всех на свете, это сильно деморализует. – Не знаю, отчего я делилась сокровенным с Павлом. Наверно, прошли два дня злости и депрессии, и сегодня я уже готова плакаться у кого-нибудь на плече. – Тем не менее я быстро пришла в себя и даже спустила наглеца с лестницы на глазах у всех работников банка. А потом бегала по комнатам, искала похотливую вертихвостку, да та как сквозь землю провалилась.
– Да, знаю, Жека рассказывал, – закивал Пашка. – Упустила ты свой шанс оставить выдру без волос. А потом ей, очевидно, добрые тетеньки разъяснили, с кем она связалась. Та и сдулась ветром. Но с Жекой ты так зря. У него синяки, кстати, остались после того живописного полета по ступенькам…
Я хохотнула, вспоминая прекрасные минуты мести.
– Ладно, я тебя выслушала, а теперь вали, мне собираться надо.
– Вот ты думаешь, я не знаю, для чего тебе понадобился этот круиз? – изогнул Павел одну бровь, сроднившись с моей тумбочкой настолько, что выдумывать готов был любые наиглупейшие предлоги, лишь бы остаться. Разве то, что он говорит сейчас, – не глупость? – Ты же сбежать хочешь. От него. А между прочим, если бы он не любил тебя так сильно, простил бы то, как ты опозорила его перед подчиненными, столкнув с лестницы?
– Потому и простил. Знает кот, чью сметану слопал!
– Что? – Самойлов аллегорий категорически не понимал.
– Я говорю, виноват, потому и не обиделся за лестницу и возникшие вследствие знакомства с ней синяки.
– Нет. Он тебя любит, потому и пытается дозвониться. Поговорить.
– Ага. И тебя прислал. Трус. Боится, что опять со ступенек полетит.
– Да не знал он, что я приду! И вообще, не перебивай, когда со старшими разговариваешь! – Не иначе, у Павла поехала крыша! Мы вообще-то ровесники. Ему двадцать два будет в конце мая, то есть почти через месяц, а мне в конце июля. Согласитесь, разница небольшая. Все же я покорно замолчала. – Так вот, ты Юльку подбила в круиз этот специально отправиться, чтобы от Женьки сбежать. Не отрицай, я знаю, что прав, потому что ты не первый раз так поступаешь.
– Я действительно от него сбегала как-то раз или два, но сейчас не тот случай. Круиз на теплоходе был оплачен еще полмесяца назад, а с Логиновым я порвала позавчера. Не сходится! – красочно развела я руками.
Но Самойлов не растерялся! Он у нас не из таких, кто может запросто признать неправоту. Потому он глубокомысленно изрек следующее:
– Ну и что, ты заранее знала, что поругаешься с ним. Вот и заказала путевку. И Юльку подговорила.
– Я не пойму, ты злишься на то, что я рассталась с Женькой, или на то, что Юльку увожу из города на несколько дней?
Павел набычился и засопел. Значит, я угадала. Юлька Образцова – моя лучшая подруга, в которую Самойлов давно и самозабвенно, но безответно влюблен. Нет, можно подумать, он собирался ее на свидание звать, а я все взяла да испортила этим круизом!
– Так, хватит разглагольствовать, мне еще чемодан собирать, через несколько часов надо из дома выходить, а у меня конь не валялся. Так что чеши отсюда и передай Женьке, что теплоход – это не побег от него, а желание провести отпуск так, как было запланировано. И я вам двоим не ясновидящая, чтобы знать, с кем я поругаюсь, и заранее заказывать путевки!
– Ну хорошо, допустим, я тебе поверил, – кивнул Паша, немного подумав. Удивительный человек! То есть он еще сомневается, что запланированный полгода назад и оплаченный две недели назад отпуск был организован не назло Женьке! – Ты и впрямь не обладаешь экстрасенсорными способностями, в отличие от твоих будущих соседей по теплоходу. Что ж, удачи!
Самойлов резко поднялся с тумбы и тут же вылетел за дверь. Я только диву давалась, за что Бог когда-то свел наши жизненные пути. Видать, не только врагов посылают за грехи, но и некоторых друзей. Затем, опомнившись, вылетела вслед за другом и вернула его в квартиру. Впрочем, он вовсе не собирался убегать – стоял себе тихонечко на площадке между этажами и ждал, когда я выйду из оцепенения и спущусь за ним. Хитер!
– Паш, я знаю, что ты очень любишь недоговаривать, и все же расскажи толком и по порядку. Про каких соседей речь?
Друг вынул из-за пазухи запасной план. План «Б», так сказать. План «А» был уговорить меня поверить в Женькину невиновность и простить его. Когда он не сработал, меня решили отговорить от турне посредством… А что это, кстати? Что он достал?
Он передал мне распечатку с какого-то форума. Она занимала добрых четырнадцать листов.
– Ты что, наивно полагаешь, что я стану это читать? Что за хрень?
– Любимова, вот не устаю удивляться, как такой воспитанной, кроткой и вежливой девушке, как Юля, не надоедает дружить с таким гопником, как ты.
– Что-о? – Я задохнулась от возмущения. – Это я-то гопник? На меня мужики по дороге оборачиваются, и машины сигналят!
– Да, выглядишь ты шикарно, не скрою, – совершенно не по-родственному подмигнул товарищ, чем окончательно добил. Он еще флиртовать со мной будет? Ужас. – Но стоит тебе открыть рот… Словно на улице росла, среди беспризорников. Что ж ты такая хамка, а? Так и норовишь людей обидеть. Между прочим, я очень ранимый человек. Твои слова и крики для меня как нож в сердце. – Я молча сделала два шага к двери, чтобы ту открыть, но Павел понял и оживленно продолжил говорить по делу: – Это переписка экстрасенсов. У них слет сегодня. Отправляются в круиз из Москвы угадай на каком теплоходе.
– Не может быть… – пробормотала я.
– Именно! – обрадовался парень, будто я назвала правильный ответ. – На твоем «Верещагине». Можешь почитать, что они пишут, – кивнул он на листы в моей руке, – они собираются демонстрировать свои умения, чтобы покорить их главаря. От такого скопления энергетических потоков ваш кораблик может запросто потонуть!
– Тьфу, не каркай, – разозлилась я. – Бред несешь. Не верю я во все это. Все мистическое, с чем я встречалась в своей жизни, на проверку оказывалось ложью и постановкой. В паре таких спектаклей мы с тобой вместе участвовали, вспоминаешь?
– Не важно, – отмахнулся Павел. Ну конечно, оба его плана полетели к собакам бродячим. Он не хотел заострять внимание на своем промахе. – Все равно они будут мешать вам! Разведут свои танцы с бубнами… Пляски вокруг костра… Куклы вуду… И так далее.
– Странные у тебя представления об экстрасенсах, – нахмурилась я. – Я считаю, они вполне безобидны. Даже органам помогают в поимке преступников. Но это настоящие, конечно, таких единицы – да и то если они в принципе существуют. Я не имею в виду тех, которых по «ящику» показывают. И тем более тех, кто общается на форумах. Короче, ступай, Павел. Разговор окончен. С Женькой я общаться не буду и в круиз уеду. Пока.
Самойлов опечалился, повесил нос, вздохнул, поднявшись с тумбочки, куда снова сел, будучи приведенным мной из подъезда, и направился к двери. Когда он вышел, я окликнула:
– Паш, забыла спросить. А как ты вышел на этот форум?
Он отчего-то покраснел. После долгой паузы решился пояснить:
– Я сам там зарегистрирован. – Я прыснула, он быстро заговорил: – У меня бывают вещие сны! И иногда я предсказываю нехорошие события! Например, я на той неделе упал в лужу, а до этого чувствовал, что не хочу идти в гости к бабушке! Прямо не тянет – и все!
– А раньше тебя к бабушке так и тянуло! – хохоча, продолжила я издеваться. – Прям рвался про болезни слушать и обсуждать мыльные оперы!
– Дура! – высказался друг и покинул-таки мой дом.
Хихикая, я вернулась в комнату и чисто машинально кинула скрепленные листы в чемодан.
Юля
– Мам, уже двенадцать, я опоздаю! – взывала я к родительскому человеколюбию, но все было впустую.
– Ничего и не опоздаешь! Я все просчитала. Чемодан мы с тобой вчера собрали. Нам осталось зайти в один магазин купить мяса и печенья, а потом в палатку купить хлеба. Дома ты переоденешься, захватишь чемодан и будешь у Кати точно в срок. Если она уже собралась, сразу поедете на вокзал, оттуда на электричке в Москву. Я посмотрела расписание, там три идет подходящих. Потом на метро до речного вокзала.
М-да, мама у меня что надо. После такой тирады, думаю, не стоит объяснять, как я уродилась такой лапшой. В смысле, выросла, родилась-то я нормальной, как и все остальные дети: кричащей днями и ночами, умещающейся в люльку и сосущей соску. Но когда мать в семье лидер, это делает детей несамостоятельными. Впрочем, я пунктуальна и иногда могу быть собранной, особенно когда речь идет об экзаменах и вожделенных «пятерках». Но в делах житейских мне явно не хватает мудрости и напористости. Моя подруга Катька всего на год старше, и она совсем другой человек. Она бойкая, хваткая и сообразительная. Внимательностью также не обделена. Умна. Очаровательна. Все ее достоинства неоднократно помогали нам в расследованиях. При этом Екатерина не из тех, для кого цель оправдывает средства, этика для нее на первом месте, за что я ее очень уважаю. Я и сама такая, но что мне еще остается? При моей скромности высоких постов я никогда не добьюсь. А Любимова давно могла бы женить на себе какого-нибудь политика и управлять городом. Но что-то я размечталась, к политику в пассии надо за годы вставать в очередь, а подруга не из тех, кто будет унижаться ради мужчины. Она лучше выберет самого-самого из ближайшего, так сказать, окружения. Из группы ухажеров. А вот меня всегда тянет на несбыточное…
– Юль, ты что, заснула?
Я обернулась на мать. Она уже отошла от прилавка с мясом и направилась в кондитерский отдел. Когда я не работаю и не учусь, например, как сегодня, всегда выполняю при ней роль безмолвного носильщика. Конечно, с моими пятьюдесятью двумя килограммами веса много продовольствия не унесешь, и все же это неоспоримая помощь. Семья состоит из трех человек, один из которых мужчина (мой папа), так что еды в дом приходится таскать немало и часто.
Я догнала родительницу, она всучила мне пакет с говядиной. У самой уже были два с фруктами-овощами.
– Выбирай печенье, а хлеб в палатке купим.
Я вяло оглядела прилавки. Так всегда бывает, мама говорит «выбирай», но мой выбор вечно критикует и покупает что-нибудь другое. И это касается не только магазинов. В итоге я выработала стратегию: пожимание плеч на любой вопрос о выборе. Самолюбие не ущемлено, так как мои предпочтения никто не будет ругать и оспаривать (не я ж их сделала); дилемму решать опять же не мне, и мозг получает отдых; потом, если что-то не так, виновата буду также не я.
– Ну же! – Я пожала плечами. – Что, ничего не нравится? – Снова пожатие. – Тогда берем этого полкило и вот этого столько же.
Тут мой лениво блуждающий глаз уцепился за коробочки зеленого цвета возле продавца.
– У нас зеленый чай закончился! – вовремя вспомнила я, ибо сей дивный напиток обожала вот уже много лет. Но в доме, кроме меня, почему-то никто его не пьет.
Продавец – женщина предпенсионного возраста – с удивлением воззрилась на нашу пару. Она всегда была одна и та же в этом отделе, потому знала о моей особенности молчать, пожимать плечами и в нужном месте кивать.
– Она у вас говорящая? – с настолько свойственными обслуживающему персоналу магазинов советского типа наглостью и нечуткостью к чужой тонкой душевной организации пробасила тетка.
Мама предательски захихикала, заверив, что она сама шокирована, а я надулась. Купив-таки здесь чай и хлеб в палатке, что находилась по дороге домой, мы вернулись в родные пенаты. Эти пятнадцать минут я усиленно гадала про себя, для чего матери так необходимо, игнорируя современные универсамы самообслуживания, понатыканные через каждые пять минут пути, заявляться в подобные учреждения. Скучает по детству и ранней молодости? Или ей так не хватает общения? Но в кого я тогда уродилась такой… такой… скованной? Если б эти магазины были всюду в моем городе, я бы ездила в другой ради одного-единственного гипермаркета, где не нужно разговаривать с посторонними людьми. Где можно молча напихать все желаемое в корзину и так же молча оплатить на кассе, увидев цифры на табло. Причем один этот магазин предлагает гигантский ассортимент всеразличных товаров. Чтобы собрать такую корзину, мама будет бегать минимум в пять, а то и шесть магазинов и палаток. Впрочем, в гипермаркете тоже есть один, но существенный минус: таких умников много, и в них поэтому всегда многолюдно. Когда людей много, я это тоже не уважаю, даже если общаться с ними не надо. Господи, в кого ж я такая?..
– В бабушку свою.
– Что? – споткнулась я о порог квартиры.
– Опять вслух сказала!
– А-а.
Да, я, к сожалению, часто проговариваю мысли вслух. Это не раз, не два и даже не тысячу ставило меня в наиглупейшие положения.
«Она у вас говорящая?»! Нет, ну надо такое сказать! Посторонним людям! Где воспитание у человека?..
Дома я быстро переоделась (кстати, мама утром, пока я спала, погладила мою одежду, то есть опять лишила возможности побыть самостоятельной), взяла чемодан и отправилась к подруге.
Открывшая дверь Любимова была бодра, весела и… собрана.
– А как же шесть с половиной минут? – удивилась я. У подруги есть свойство опаздывать ровно настолько всегда и всюду.
Катерина Михална призадумалась, затем выдала озаренно:
– Я губы накрасить забыла!
– Ура! – обрадовалась я, так как была консерватором и отхода от традиций не любила. Триста девяносто секунд наблюдала, как она малюет свои пухлые губы, смешивая цвета.
– Так нормально? – наконец отвернулась она от зеркала.
– Отлично. Красавица.
– Спасибо, – порозовела Катька, и мы вышли на улицу.
Автобусом добрались до станции, там сели на электричку (одну из тех, что присоветовала мама). Затем на метро добрались до Северного речного вокзала, где производилась посадка на теплоход «Василий Верещагин».
На досмотр была очередь, поэтому мы имели возможность оглядеть будущих туристов. Наш лайнер был не так давно переоборудован, улучшена планировка кают, в каждой теперь есть санузел, ввиду чего пассажировместимость уменьшилась, а цена возросла. Я предлагала купить что-нибудь подешевле, зато кататься подольше, но Катька была непреклонна. Она сказала что-то вроде «с голодранцами путешествовать – себя не уважать» и выбрала самый дорогой теплоход. Для чего ей это – ума не приложу, хотя я знаю подругу четырнадцать лет и могу заверить: она любит пускать пыль в глаза. Может купить в переходе цепочку за двести рублей и будет утверждать, что она золотая. Может купить на рынке кофту с надписью Dolce & Gabbana и будет клясться коллегам, что ей тетя прислала из римского бутика. Однако меня она не обманывает. Да и вообще обманом такую дезинформацию не считает, как она сама говорит: «Это чтоб завистницы лопнули. Разве не благое дело?» Если я возражаю: «Неужели ты общаешься только с завистниками? А хорошие люди тебя совсем не окружают?», она логично кроет: «А хорошие люди будут за меня радоваться, что я ношу качественные вещи. Чувство радости продлевает жизнь. Продлевать хорошим людям жизнь – разве не благое дело?» Вот такая у меня подруга. С ней не поспоришь. Так что «Верещагин» был избран, как я полагаю, для престижа. Чтоб потом в любой диалог можно было вставить: «Да-да, когда я плавала на „Верещагине“, у нас тоже был случай…» – и т. д. Как следует из буклета, здесь всего пять более-менее дешевых кают, и удивительно, как мы успели за такой короткий срок забронировать одну из них. Правда, менеджер что-то такое говорила по поводу отказников. У кого-то кто-то заболел. Короче, повезло. В смысле, нам, не им. А остальные записывались в этот круиз за много месяцев. Помимо кают класса стандарт, расположенных на нижней палубе, есть еще тридцать полулюксов на главной, средней (она же прогулочная) и шлюпочной палубах и один двухуровневый люкс. Менеджер намекала, что с нами поплывет знаменитость, но имя не уточнила: люксом занимается исключительно директор круиза, так что она вроде как сама не в курсе. В итоге на досмотре я вертела головой, пытаясь вычленить эту «звезду», но она хамелеонски сливалась с прочей кучей важных, дорого одетых лиц. Все дамы были увешаны драгоценностями. М-да, этим людям подружка явно не сможет втирать про свое «золото» и «дольче».
Когда подошла наша очередь, Любимова покатила чемодан на колесиках вперед, так как обожала все делать первой, но тут случился казус: чемодан налетел о камень, подпрыгнул, от этого распахнулся какой-то кармашек, и оттуда высыпалось все мелкое содержимое прямо на землю. Катька запальчиво произнесла первую букву ругательного слова, но, быстро осмотревшись, прикусила язык. Какой-то господин отделился от толпы и бросился спасать мою подругу. Ну, точнее, не бросился, а чинно пошел. Просто глагол «броситься» стилистически удачно сочетается с глаголом «спасать». Или это уже штамп? Ну тогда правильно – пошел спасать. Почему я назвала его по-старомодному «господином»? Не могу точно ответить. Наверно, вследствие его презентабельности. Опрятный гладкий костюм, светлая однотонная рубашка с галстуком, небольшие залысины на лбу. Черные волосы зачесаны назад. Кстати, залысины его совсем не портили. Наоборот, добавляли облику мудрости и духовно-интеллектуальной зрелости. Видя, как он помогает Кате собирать вещи и чинить застежку, я прошла вперед, чтобы не создавать затора. А то еще пассажиры начнут ругаться: русские ждать не любят и не умеют.
Скоро мы оказались на главной палубе, попав сразу на ресепшен. За красивой дугообразной стойкой находились сразу три девушки, поэтому регистрация пассажиров прошла очень быстро. Нам выдали ключ от каюты на нижней палубе, один из матросов вызвался провожать. Спустившись по лестнице и пройдя по коридору, мы попали в номер. Две узкие кровати, между ними иллюминатор, под которым расположился стол и два стула по бокам. Стены кремового цвета, шторки и покрывала ярко-синего. На столике белая вазочка с искусственными васильками. Что ж, удачный подбор аксессуаров. Габаритами каюта не блещет, однако здесь есть уют, необходимые для выживания вещи (тумба, стулья, стол, шкаф для одежды, бра, мини-холодильник) и вычищенный до блеска санузел почему-то оранжевого цвета. Об этом удивительном моменте я узнала от вышедшей оттуда подруги, которая, пыша довольствием, заявила:
– Вау! Там все оранжевое!
– Да ладно, – не поверив, я заглянула в уборную и лично убедилась. Действительно, кафель, шторка, коврик и даже седушка унитаза напоминали апельсин.
Удовлетворенные своей каютой, мы уселись на кроватях друг против друга.
– До половины шестого десять минут, – изрекла Катерина, глядя на наручные часы – серебряные с фианитами, которые она, разумеется, выдавала за бриллианты. – Начнем чемоданы разбирать или пойдем на палубу?
В семнадцать тридцать начинается официальная часть. Знакомство с командой, с теплоходом, торжественный тост за удачное плавание и отпускание в небо воздушных шаров. После чего судно отправляется в путь.
– А нам обязательно там присутствовать? – сморщилась я. – Ты же знаешь, я не люблю толпу, особенно если она радуется и пьет алкоголь, а ты не любишь всякое ребячество и мещанство.
