Kitabı oku: «Обольстительная леди Констанс», sayfa 2

– Неужели вы жалеете о том, что не умерли? – спросил он, гадая, не повредился ли ее разум от удара по голове.

Она медленно покачала головой:

– Нет, разумеется, я говорю не буквально, только… вряд ли вы меня поймете. Вы принц и, наверное, привыкли жить так, как вам хочется, но…

– Вы ошибаетесь, – пылко перебил ее Кадар. – Я пользовался гораздо большей свободой, когда не был правителем.

– Вот как?

Она смотрела на него с любопытством. Ему, как ни странно, очень захотелось объясниться, что, естественно, было нелепо. Вместо этого он неожиданно для себя задумался, глядя на босые ноги леди Констанс. Крошечные пальчики торчали из-под подола длинной рубахи. Нет, не следует глазеть на ее пальцы, какими бы крошечными они ни были!

– Вы начали рассказывать, почему жалеете, что не утонули.

– Я как раз говорила, что на самом деле вовсе не жалею… Только о том, что… Нет, сейчас все звучит глупо. Жаль, что я не могу по-прежнему считаться пропавшей без вести. Это значило бы, что я по-прежнему свободна, так сказать. – Она дернула плечом. – Наш брак устроили родители. Я никогда в жизни не видела мистера Эджбестона и почти ничего о нем не знаю, кроме его имени и возраста. Покидая Англию, я думала, что смирилась со своим положением, но передо мной было целое морское путешествие для того, чтобы… передумать.

– Прекрасно вас понимаю, – с чувством ответил Кадар. – Очень жаль, что вас вынуждают выйти замуж за человека, которого вы никогда не видели. Вас отправили на край света, разлучив со всеми друзьями, с родными. Просто возмутительно!

– После ваших слов мне действительно кажется, что лучше было бы умереть.

– Прошу прощения, я не хотел вас расстроить. Я просто… – Кадар не договорил и покачал головой. – Мои слова вырвались случайно, – с трудом продолжал он. – Я не имею никакого права высказывать свое мнение о вашей личной жизни.

Как и выражать свои чувства по данному вопросу. Он принц. Сколько раз он должен напоминать себе об этом? Совершенно не важно, что привело сюда леди Констанс Монтгомери. У него хватает своих неприятностей. Как он ни сочувствует девушке с ясными глазами и лукавой улыбкой, со спутанными вьющимися волосами и крошечными пальчиками на ногах, он не должен лезть в ее семейные дела. Ее помолвка – ее личное дело. Подавляющее большинство браков в высших кругах общества устраивают родители – как в Англии, так и здесь, в Аравии. Сейчас важно другое: как можно скорее сообщить всем заинтересованным сторонам о ее неожиданном воскрешении.

– Теперь вопрос заключается в том, – сказал Кадар, – как нам лучше поступить.

– Здесь нечего обсуждать, – ровным тоном ответила она. – Я тоже разоткровенничалась некстати. Теперь, когда я воскресла из мертвых, нужно придумать, как возобновить путь в Индию.

– Леди Констанс, боюсь, вы не до конца поняли последствия того, о чем я вам только что рассказал, – произнес Кадар. – Человеку, с которым вы помолвлены, сообщат о вашей гибели. Кроме того, я послал официальное письмо генеральному консулу в Каире; рано или поздно вашим родителям также сообщат о том, что вы утонули. Простите за прямоту, но вы сами сказали…

– Да. Я сказала, что мне нужна правда. – Кон-станс поморщилась. – Не ожидала, что она окажется настолько жестокой, но, в сущности, это ничего не меняет, если не считать того, что теперь я еще быстрее должна добраться до цели назначения. Не желаю, чтобы мистер Эджбестон заменил меня другой невестой.

Кадар медленно кивнул:

– Что ж, хорошо. В таком случае мне придется навести справки, но должен вас предупредить: следующий корабль, который отправляется в Бомбей, прибудет в наш порт не ранее чем через два месяца.

– Через два месяца! – Леди Констанс побледнела. – Значит, в Бомбей я попаду не раньше чем через три месяца?! А мистер Эджбестон все это время будет считать меня погибшей?!

– Вы можете вернуться к родителям в Англию. Учитывая обстоятельства, то, что вы перенесли, ни один разумный человек не упрекнет вас в подобном желании.

– К сожалению, моего отца нельзя назвать разумным человеком; он, скорее всего, во всем обвинит меня, – парировала она, раскрасневшись. – Прошу прощения, мне не следовало… но о моем возвращении в Англию и речи быть не может. Я не должна была делиться с вами моими сомнениями. Я обязана выйти замуж за мистера Эджбестона, ваше высочество. Видите ли, мой отец уже получил авансом довольно значительную сумму денег в обмен на… на мое обещание выйти за него замуж. – Она с трудом улыбнулась. – В общем, меня уже купили и оплатили.

– Леди Констанс, вы – не ценный груз, не товар.

– Нет, ваше высочество, я именно то, о чем вы сказали.

В ее голосе послышались нотки горечи. Очевидно, она прекрасно понимала, что ее использовали и с ней плохо обошлись, но решила не обращать на это внимания и не показывать боли. Не так ли чувствует себя его невеста, на которой он обязан жениться? Нет, о его свадьбе не стоит и думать! Они уже обсудили условия брачного контракта.

Вспомнив законы, Кадар едва заметно улыбнулся.

– А знаете, с юридической точки зрения ваше теперешнее положение – довольно любопытная головоломка. Поскольку вас, выражаясь вашими же словами, купили и оплатили, с точки зрения вашего отца, контракт уже исполнен.

– Именно поэтому я не могу вернуться в Англию и обязана выйти за мистера Эджбестона!

Что, очевидно, означает: ее отец уже потратил свои неправедно нажитые богатства.

– Наоборот, – сквозь зубы процедил Кадар. – Мистер Эджбестон не может жениться на утопленнице. В соответствии с английским договорным правом, а также традициями и обычаями международной торговли, потеря в результате форс-мажорных обстоятельств, иными словами, шторма, в который угодил «Кент», освобождает обе стороны от взятых на себя обязательств.

По мере того как до нее начал доходить смысл сказанного, она медленно расплывалась в улыбке. Кадар не сводил с нее взгляда: на такое зрелище стоило посмотреть. В ее больших карих глазах заплясали веселые огоньки. Губы маняще изогнулись. Улыбка осветила ее лицо, изменив доселе серьезное выражение. У него на глазах она преобразилась до неузнаваемости. Стала свободной и беспечной. Пленительной… Да, именно! В других условиях, не придавленная своей ношей, она вполне может быть пленительной. Кадар был уверен, хотя у него не было совершенно никаких оснований так полагать, что безликий купец, за которого она должна была выйти замуж, не способен оценить ее красоту и ум. Ему захотелось освободить ее, однако это было невозможно. А еще он хотел ее. Что было необычно. И тоже невозможно.

– Значит, если я официально буду считаться погибшей, договор аннулируется?

Неужели он глазеет на нее в упор? Кадар велел себе встряхнуться.

– Вот именно. В настоящее время ваша жизнь буквально потерпела крушение. Вы брошены на произвол судьбы. В каком-то смысле у вас нет ни прошлого, ни будущего. Вы вольны поступать по своему усмотрению.

– Я словно родилась заново, – вздохнула леди Констанс. Улыбка на ее лице увяла. – Лестно тешить себя такой мыслью, но, боюсь, без средств к существованию мне придется остаться в моей нынешней инкарнации. – Она подавила зевок. – Простите, сегодня у меня выдался очень трудный день.

Путешествие, которое она только что проделала в сопровождении Абдул-Меджида, травма, полученная совсем недавно, явно брали свое. Она побледнела, зато шрам на лбу побагровел.

– Вы перенесли суровое испытание, – кивнул Кадар. – Нельзя действовать опрометчиво. Сегодня я тщательно обдумаю сложившееся положение. Мы все обсудим завтра, после того как вы отдохнете. А пока приглашаю вас побыть моей почетной гостьей здесь, во дворце.

– Не хочу затруднять вас больше, чем уже затруднила.

– Уверяю вас, ваше общество мне очень приятно.

Он ответил не думая, однако его слова были правдой. Ее пальцы снова ощупали шрам. Теперь он действовал не думая: нагнулся к ней и взял ее за руку.

– Считайте свой шрам знаком отличия, – сказал Кадар. – Доказательством вашей воли к жизни. Вы замечательная девушка.

Лицо ее порозовело, и она облизнула верхнюю губу.

– Правда?

Он убрал с ее лба прядь волос и провел кончиками пальцев по тонкому рубцу. Ощутил ее трепет при своем прикосновении, и, к своему смущению, понял, что все больше возбуждается. В широком вырезе ее рубахи он нечаянно увидел холмики ее грудей, и кровь у него закипела. Кадар решительно отвернулся.

– А теперь прошу меня извинить, я прикажу приготовить вам комнаты.

Глава 3

Когда Кадар осадил коня после последнего головокружительного галопа по изогнутому полумесяцем берегу моря, солнце почти взошло. Чистокровный арабский жеребец, бока которого раздувались и блестели от пота, охлаждал копыта на мелководье, а Кадар смотрел, как небо постепенно меняет цвет: из светло-серого становится светло-розовым, а затем золотым. Небо отражалось в бирюзовых морских водах, как в огромном мерцающем зеркале. Он ощущал прилив сил. Кожу покалывало от соли и пота, мускулы на бедрах приятно ныли от усталости, голова стала ясной. Здесь была его любимая часть побережья.

Ранние подъемы оставались одной из немногих слабостей, которыми Кадар не пожертвовал с тех пор, как гибель Бутруса вынудила его принять бразды правления. Зачастую лишь в драгоценный утренний час он мог побыть один, собраться с мыслями и приготовиться к испытаниям, которые готовил новый день. Но сегодня, глядя на море и наблюдая за вереницей рыболовецких судов вдали, он думал не о своих обязанностях, а о леди Кон-станс Монтгомери.

Почти с той самой минуты, когда она вошла в Зал приемов в своей крестьянской рубахе, когда он увидел ее растрепанные кудри и огромные яркие карие глаза, его потянуло к ней. Вчера вечером, вернувшись в Зал приемов, он увидел, что она спит на подушках, свернувшись калачиком и подложив руки под щеку. Копна волос закрывала ей лицо. От ее нежности и мягкости у него в паху заныло от желания. Ее тело казалось таким податливым. Полные груди, круглые ягодицы, сладкий женский аромат, идущий от нее, пока он нес ее в отведенные ей комнаты и укладывал на кровать… Какой мужчина на его месте не впечатлился бы?

Да, он желал ее, нет смысла отрицать. Он давно уже не чувствовал такого сильного влечения. Давно уже ему не казалось, что конкретная женщина, точнее, ее тело идеально ему подходит. Может быть, именно поэтому он ощущал возбуждение так остро? За долгие годы у него, конечно, были женщины. Его сердце было закрыто и запечатано, но тело оставалось живым, а аппетиты – здоровыми. Он был осторожен в своем выборе. Он научился с первого взгляда узнавать женщин, чья страсть обжигала. Но в его постели не было женщины с тех пор, как он покинул университет в Афинах и отправился в Маримон, чтобы присутствовать на свадьбе Бутруса. И уже давно у него не было женщины, обладавшей такой притягательностью, как леди Констанс.

Кадар закрыл глаза и позволил себе немного помечтать. Он представил, как хорошо было бы заняться с ней любовью. Вспомнил ее лукавую улыбку, представил сочные губы, дразнящие поцелуи, кудри, разметавшиеся по голым плечам и пышную грудь, которую он видел лишь мельком. Наверное, у нее тяжелые груди… А соски бледно-розовые или темные? А может быть, того оттенка розового, который граничит с коричневым? От его ласк они набухнут и отвердеют… Когда он проведет по ним пальцами, она затрепещет, выгнет спину, поднимая груди выше. Кудри, закрывающие ее лоно, будут того же каштанового цвета, что и волосы на голове, – может, на один тон темнее. Она оседлает его… она будет скользить по нему, влажная и горячая. Когда он закончит…

Кадар громко и злобно выругался. Он понял, что от своих неуместных фантазий пришел в полную боевую готовность – не лучшее состояние для того, чтобы сидеть на твердом кожаном седле на нервном жеребце. Он спешился, повел коня на сухой песок. Скоро он женится и должен будет все свои желания приберегать для жены. Он попытался представить себе лицо и фигуру принцессы Тахиры, но мог вспомнить лишь ее глаза над чадрой – холодные, далекие, равнодушные.

Констанс проснулась с трудом. Очень хотелось снова закутаться в уютное одеяло сна. Сознание возвращалось медленно. Сначала она поняла, что лежит в постели, почувствовала мягкий матрас, подушку, похожую на облако из пуха, услышала легкий, чувственный шелест прохладных хлопковых простыней, укрывающих ноги. На ней было что-то шелковое, ласкающее кожу, совсем не похожее на грубую деревенскую рубаху, которую дала ей дочь старосты Башира. Она сладко потянулась – от кончиков ног до кончиков пальцев на руках, разминая плечи, выгибая спину. Ей казалось, что она очень долго спала.

Открыв глаза, она увидела над собой сводчатый потолок. Комнату заливал солнечный свет. Окно, через которое проникали лучи солнца, было вырублено высоко в стене напротив и снаружи закрывалось резной деревянной решеткой. Стены, как и во вчерашнем зале, были отделаны изразцами. Красные, желтые, синие и зеленые плитки складывались в причудливый узор, который повторялся в каждом четвертом ряду. Рядом с кроватью она увидела низкий столик. На нем стоял серебряный запотевший кувшин. Констанс поняла, что очень, очень хочет пить. Она выпила целый стакан освежающего лимонада и налила себе еще.

Ночная сорочка на ней была цвета сливок, расшитая крошечными белыми цветами. Никогда еще она не носила такой красивой ночной сорочки! Давно ли она спит? Кто уложил ее в постель? Она смутно помнила женские голоса, шепот, нежные руки, которые втирали что-то успокаивающее ей в лоб… Она думала, что видит сон. Туман в голове понемногу развеивался. Она вспомнила свое путешествие из деревни Башира. Корабль… Ее передернуло. Не думать о корабле! Путешествие в паланкине. А потом…

Принц Кадар.

Констанс вздрогнула и нахмурилась, удивляясь собственной реакции. Ей двадцать пять лет; она вполне восприимчива к привлекательным красивым мужчинам, но здесь другое – не преходящий каприз, а поразительный зов основного инстинкта. Никогда ее еще так по-первобытному не влекло к мужчине. Она даже не была уверена в том, что такое влечение ей по душе… Она улыбнулась. Нет, к чему лукавить? Ей это очень, очень нравится. Нравится покалывание, которое она ощущает, когда думает о нем, нравится, как сладко ноет внизу живота, нравится вздрагивать, трепетать – ну вот опять, она ощутила легкий приятный трепет, чувство, которое, по ее мнению, не должна испытывать настоящая леди. Во всяком случае, настоящая леди не должна испытывать таких желаний. Чтобы такой мужчина, как принц Кадар… чтобы она… нет-нет, ни за что. Но – ах! – от одних мыслей о нем влечение усиливалось!

Она снова потянулась, наслаждаясь гладкостью шелка и прикосновением мягчайших простыней. Греховно, греховно, греховно! Констанс рассмеялась. Такое легкомыслие совсем на нее не похоже! Правда, нечасто ей приходилось лежать в постели в апартаментах настоящего дворца и быть почетной гостьей арабского принца. Фантастика, просто сон! Время как будто остановилось – а с ним и ее жизнь. Как вчера выразился принц Кадар? «Брошена на произвол судьбы», да. Еще он сказал, что у нее нет ни прошлого, ни будущего. Последняя мысль ей очень понравилась. Она потянулась. Принц умеет складно говорить. И английским владеет просто превосходно. Он обмолвился, что жил за границей, но не сказал, где именно. И почему жил там так долго – кажется, семь лет. Сам ли он так решил? Он сам решал, что делать и куда ехать? А почему он вернулся в Аравию? Она даже не знала, как умер его брат – от несчастного случая, от болезни? Констанс нахмурилась. Вспомнив вчерашний разговор, она поняла: Кадар рассказал ей о себе на удивление мало, в то время как она… она выдала слишком много.

Она укрылась с головой. Да, слишком много! Она поделилась с ним такими мыслями, которые даже возникнуть у нее не должны. Нет, лучше не думать… Лучше помечтать о самом принце. Не важно, что она о нем почти ничего не знает… что ей все-таки известно? Бывали секунды, когда он забывал отгородиться от нее, обычно принц Кадар очень тщательно обдумывал каждое слово. Он из тех, кто хорошо умеет пользоваться и молчанием.

«Я не женат»… Очень любопытно! Когда он произнес эти слова, что-то отразилось у него на лице, но она не могла с уверенностью сказать, что именно она видела. Почему такой обворожительный и соблазнительный мужчина, как принц Ка-дар, не женат? Скорее всего, не из-за недостатка возможностей. Даже если бы он не был правителем арабского эмирата, даже если бы он был не принцем, а, скажем, лакеем или конюхом, она не представляла себе, чтобы у него не было возможностей.

Ах, что с ней такое? Она забыла о главном. Итак, почему принц Кадар не женат, когда наверняка мог выбирать из тысяч женщин? Разумеется, кроме таких, как она.

А вот она предпочла бы вообще не выходить замуж. Констанс тяжело вздохнула и сбросила простыню. Но ведь ей в скором времени именно это и предстоит – как только она сядет на корабль, идущий на Восток! При условии, что она заставит себя подняться на борт корабля. Ей придется выйти замуж, как бы ни ужасала ее сама мысль о замужестве. Мистер Эджбестон честно заплатил за нее, и, как бы ей ни хотелось, чтобы он и дальше считал ее утонувшей, она все же не утонула!

Настроение у нее испортилось, вернулось ощущение нависшей над ней угрозы. Констанс свесила ноги с широкого и высокого дивана. Ее била дрожь. Мраморный пол холодил ступни. Натянув халат, очень кстати лежавший в изножье кровати, она осторожно подошла к двойным дверям в стене напротив. Деревянные, покрытые искусной резьбой, в том же стиле, что и на оконной решетке. Распахнув двери, она очутилась в гостиной, откуда открывался вид на внутренний двор. Сев на большую подушку у высокого окна, она прислонилась щекой к стеклу. Что, если она в самом деле решит не воскресать из мертвых? Кто будет по ней скучать? Мама… К горлу подступил ком. Глаза наполнились слезами. Она проделала такой путь ради мамы, хотя была уверена, что мама действовала отнюдь не в ее интересах. Что бы мама ждала от нее сейчас? Ответ не изменился. Она точно не хотела бы, чтобы дочь возвращалась в Англию. Кон-станс вздохнула; от ее дыхания запотело стекло. Грустно думать: мертва ты или жива, никто о тебе не пожалеет. Кроме тебя самой, конечно.

В дверь тихо постучали, и в зал вошла небольшая процессия служанок. Они отвлекли Констанс от грустных мыслей. Одна за другой служанки складывали ладони и низко кланялись, приветствуя ее. Одна служанка принесла завтрак. Еще две разложили на диване наряды, сшитые из легких холодящих тканей, а еще одна подала ей записку на английском языке: принц Кадар приглашал ее к себе.

Констанс огляделась по сторонам: кругом кипела бурная деятельность. Еще две служанки внесли в спальню огромную ванну. Она немного приободрилась. Откровенно говоря, у нее нет никаких причин падать духом. Ей предстоит много дней, а может быть, и недель отдыха; она – гостья в поистине сказочном дворце. Судьба отнеслась к ней довольно благосклонно. Она намерена наслаждаться каждой минутой, проведенной здесь!

Констанс поняла: на то, чтобы подготовиться к аудиенции у правителя, требуется ужасно много времени. Сначала ее искупали в воде, настоянной на розовых лепестках. Свежевымытые волосы причесали и укротили благодаря какому-то душистому маслу. Одежда, выбор которой она предоставила служанкам, тоже не напоминала то, что она носила обычно. Свободные шаровары, туго собранные на лодыжках и подхваченные на талии, были сшиты из легкой ткани цвета сливок. Единственным предметом нижнего белья стала тончайшая сорочка на бретелях. Поверх сорочки она надела длинную, до бедер, блузу из муслина цвета сливок, а на блузу – своего рода короткое платье без рукавов из шелка абрикосового цвета. Платье застегивалось на ряд крохотных перламутровых пуговок. На ноги ей надели мягкие замшевые тапочки.

Посмотревшись в зеркало, неузнаваемая даже для себя самой, Констанс решила, что напоминает то ли крестьянку, то ли наложницу. Конечно, ни одной наложницы она в жизни не видела… Странное чувство – быть полностью одетой, но не затянутой в корсет. Хотя верхнее платье плотно застегивалось до талии, вырез сверху открывал верхнюю часть груди. Критически посмотрев на свои выпуклости, она решила, что сейчас все же прикрыта лучше, чем если бы надела бальное платье, сшитое по последней моде. Теперь она готова к встрече с принцем! Улыбаясь и жестами выражая свою благодарность служанкам, Констанс поплыла следом еще за одной девушкой по лабиринту коридоров. Наконец ее подвели к узкой винтовой лестнице. Наверху она ненадолго остановилась и зажмурилась, дожидаясь, когда глаза привыкнут к яркому солнечному свету. Открыв глаза, она поняла, что очутилась на большой террасе. Пол был выложен мозаичной плиткой, белой с вкраплениями зеленого, желтого и красного, как пол на римской вилле. Террасу ограничивал невысокий парапет из красного камня; в углах, как часовые, стояли большие терракотовые горшки с экзотическими растениями. В центре почти все пространство занимал какой-то громоздкий предмет, укрытый чехлом, а чуть дальше, в углу, под навесом стоял письменный стол, заваленный бумагами, свитками и стопками переплетенных в кожу книг. За столом сидел принц Кадар.

– Леди Констанс! – Его влажные волосы были зачесаны назад, хотя на затылке уже начинали мятежно курчавиться. На нем была длинная рубаха в широкую серо-белую полоску, серые брюки, черные домашние туфли. – Доброе утро! – Принц по-европейски поцеловал ей руку. – Надеюсь, вам лучше? Вы выглядите… преобразившейся.

– Я определенно никогда не надевала столь экзотических нарядов, – ответила Констанс, смущенная его прикосновением и блеском в его глазах, когда он смотрел на нее… нет, должно быть, показалось.

– Сожалею, что у нас не в ходу наряды, к которым вы привыкли – по крайней мере, так мне сообщила особа, которая выбирала вам одежду, жена одного из моих советников.

– Прошу вас, поблагодарите ее за меня. На самом деле здешние наряды нравятся мне куда больше тех, к которым я привыкла. Во всяком случае, они гораздо лучше подходят к вашему климату. В английской одежде мне было бы здесь слишком жарко. Многочисленные нижние юбки и… – Решив, что «корсет» – неподходящее слово для ушей джентльмена, тем более принца, Констанс после паузы продолжила: – И прочее… То есть… спасибо, ваше высочество, за заботу. Боюсь, у меня нет возможности отплатить вам, но…

– Умоляю, не обижайте меня!

Его настроение изменилось так резко, что Констанс вздрогнула, слишком поздно сообразив, насколько неофициально он держался всего несколько мгновений назад. Она прикусила губу и изобразила нечто вроде реверанса.

– Простите, ваше высочество, я не хотела вас обидеть!

Молчание. Кивок. Снова молчание.

– Наверное, вы позвали меня сюда, чтобы сообщить, что на рассвете из порта отплывает корабль? – тихо предположила Констанс.

Принц Кадар запустил пальцы в свою шевелюру.

– К сожалению, торговые суда с Запада нечасто заходят в наш порт. Большинство из них направляются в Индию в обход Маримона. Мои предположения подтвердились: следующий корабль ждут не раньше августа.

– Не раньше августа! Но сейчас только май!

– К сожалению, у нас в Маримоне нет кораблей, подходящих для такого путешествия. Незадолго до своей гибели мой брат заказал постройку шхуны. Трехмачтовой. Океанской… – Принц Ка-дар покачал головой. – Зачем такое судно понадобилось Бутрусу, понятия не имею, но дело не в том. Шхуна еще не готова, и достроят ее не раньше июля.

– Должно быть, я доставляю вам неудобство. Три месяца – долгий срок для незваной гостьи!

Принц улыбнулся:

– Но я ведь вчера сам пригласил вас пожить здесь. Можете оставаться столько, сколько пожелаете.

– Да, но…

– Леди Констанс, повторяю, мы рады вашему присутствию.

Констанс покраснела. Когда он вот так улыбается, она не может связно мыслить. Словно свет далекой звезды в линзах ее телескопа, который на время слепит ее, не давая ничего рассмотреть.

– Благодарю вас, – моргая, ответила Кон-станс. – Если я что-то могу сделать, пока нахожусь здесь, чтобы, так сказать, оправдать мое пребывание… буду рада помочь. К сожалению, шью я не слишком хорошо, зато отлично умею считать. Хотя не знаю, зачем вам счетовод, если у вас наверняка есть казначей.

– И помощник казначея, и множество писцов, – кивнул принц. – Наверное, во дворце найдется и достаточно швей. Располагайте своим временем, как хотите.

– Не уверена, что знаю, как им располагать. Я люблю чем-то заниматься.

– В таком случае советую осмотреть нашу страну, исследовать ее достопримечательности. Кстати, я вспомнил, зачем пригласил вас сюда, на мою личную террасу. Подойдите ближе. – Принц Ка-дар поманил ее к парапету, доходившему ей до талии. – Вот, взгляните на Маримон!

Вид, открывшийся ее взору, был поразительным.

На горизонте встречались море и небо – ослепительно голубые, небо испещрено белыми облаками, на море мелькают барашки на волнах. Вдали двигалась вереница рыболовецких судов; они находились слишком далеко, и Констанс различала лишь разноцветные корпуса и треугольные паруса. Широкая прибрежная полоса слева от нее была изрезана многочисленными бухточками, в которых помещались рыбацкие деревушки, похожие на деревню Башира: белая полоса пляжа, лепящиеся друг к другу домишки. За деревьями виднелись участки плодородной земли. Справа местность была более гористой; красно-оранжевые холмы сменялись гораздо более высокими зазубренными горными пиками. Здесь зелени было меньше, а деревень совсем мало.

Прямо под дворцом находился маримонский порт. Вдали виднелись строения, одни высотой в три или четыре этажа, а другие низкие и приземистые. Вероятно, верфи – их огромные двери выходили прямо на пристани, стоявшие под нужным углом к берегу. Мол в ближней гавани был выше и более каменистый; там стояла небольшая крепость. Конечно, маримонский порт не мог сравниться, скажем, с Плимутом, где она садилась на «Кент», но там наблюдалась такая же суета. Корабли всех форм и размеров стояли на рейде или были пришвартованы к причалам. Дау, гораздо больше, чем рыболовецкие суда в деревне Башира, сновали туда-сюда между судами покрупнее. Рядом раскинулся город, выросший у порта. Констанс облокотилась о парапет, чтобы рассмотреть его получше. По склону извивалась тропа – должно быть, именно по ней ее вчера несли в паланкине. Тропа вела мимо домов, высоких и узких, и журчащих фонтанов, стоящих на маленьких площадях. Терраса на крыше, судя по всему, была самой высокой точкой дворца. Констанс решила, что под террасой находятся еще три или даже четыре этажа; с двух сторон центрального здания она увидела два крыла, которые уступами спускались вниз. Попасть во дворец можно было с широкой площади, мощенной мраморными плитами. Площадь была окаймлена двумя рядами пальм, похожих на часовых. Широкая лестница вела к сводчатому порталу.

– Ну, что вы думаете о моих скромных владениях?

Констанс обернулась слишком резко и ухватилась за край парапета: от жары и ослепительного блеска моря, неба и солнца у нее закружилась голова.

Сильная рука подхватила ее, не давая упасть.

– Осторожно! Не хотелось бы во второй раз сообщать о вашей безвременной кончине.

– Благодарю вас, мне уже лучше. – Констанс снова повернулась к морю. – Ваши владения очень живописны. Никогда не видела ничего даже отдаленно похожего. Как далеко от порта находился «Кент», когда пошел ко дну?

– Видите вон там дау? – Кадар показал вперед поверх ее плеча. – «Кент» лежит недалеко. Почти всех пассажиров и членов экипажа спасли суда, стоявшие в порту. Нескольких погибших обнаружили в соседней бухте, вон там. Бухта, куда отнесло вас, находится за тем мысом, как видите, довольно далеко отсюда.

Море выглядело таким спокойным… Не верилось, что на нем возникают такие шторма.

– Ничего не помню, – вздрогнув, призналась Констанс, – кроме того, как меня выбросило за борт. А потом – совершенно ничего.

– Может, это и к лучшему. – Кадар сделал шаг назад. – По-моему, и воспоминаний о шторме достаточно, чтобы навлечь на вас бессонницу.

– Но вчера, – возразила Констанс, – я спала как убитая… весьма кстати.

Принц Кадар положил руки ей на плечи и развернул лицом к себе.

– Зато раньше вам часто снились страшные сны, верно?

Его прикосновение встревожило ее.

– Иногда. – Констанс безуспешно попыталась высвободиться. – Вот почему я проводила столько ночей, глядя на звезды. Они отвлекали меня от кошмаров.

– Вы смотрели на звезды?!

– Изучала космос, звезды и планеты, – ответила Констанс.

– Вы увлекаетесь астрономией?

– Чему вы удивляетесь? Тому, что я питаю пристрастие к изучению ночного неба, или тому, что я женщина, которая любит смотреть на звезды? – Констанс отвернулась. Она была разочарована, сама не зная почему. – Вот и мой отец находил мое пристрастие необъяснимым. Он не видел в нем никакой практической цели… Мой отец сразу же теряет интерес к тому, что не несет выгоды.

– Не думаю, что ваше пристрастие необъяснимо, и, уж конечно, я не считаю, что ваша принадлежность к женскому полу должна лишить вас возможности заниматься наукой. Как раз наоборот. Ваши интересы делают вам честь и достойны всяческих похвал.

– Вот как! – Она снова смотрела ему в лицо. – В таком случае простите. Я не должна была говорить с вами так, как говорила, но я все время забываю, что вы принц. То есть не забываю, особенно когда вы смотрите на меня… оценивающе… и мне хочется придумать для вашей оценки что-нибудь поинтереснее, но я боюсь, что вы сочтете меня скучной, если прочтете мои мысли, что совсем не так, очевидно, хотя, по правде говоря, создается впечатление, что вы можете… и… ох, вот еще! Ваше молчание! Мне хочется чем-то его заполнить, я начинаю бессвязно болтать… – Ее лицо стало пунцовым. – Наверное, теперь вам хочется, чтобы корабль, идущий в Бомбей, увез меня как можно скорее! – сокрушенно подытожила Констанс.

– Откровенно говоря, как раз наоборот. Помоему, я нашел идеальное решение: я придумал, чем вас занять на те три месяца, что вы проведете здесь.

– Ах, у вас освободилось место придворного шута?

Едва заметно улыбнувшись, принц взял ее за руку и подвел к телескопу, закрытому чехлом, стоявшему посреди террасы.

– У нас вакантно место придворного астронома!

Кадар убрал чехол, и рот у леди Констанс открылся.

– Телескоп! Да еще какой! – Она провела пальцами по полированной деревянной трубе. Дотронулась до табуретки, которая прикреплялась к подъемному механизму. Погладила сам механизм и медную ручку, с помощью которой можно было вращать трубу вокруг своей оси. Посмотрела в окуляр. Наконец снова погладила трубу. – В жизни не видела ничего красивее, – тихим от благоговейного восторга голосом произнесла она. – Где же вы нашли такой сложный прибор?