Kitabı oku: «Мемуары леди Трент: Тайна Лабиринта», sayfa 3

Глава третья

Дар аль-Таннанин – Знакомство с шейхом – Дневники лорда Тавенора – Метод выведения детенышей из яиц и его результаты – О содержании драконов – Нелегкая задача

Место нашего назначения находилось за пределами города, невдалеке от Квартала Сегулистов. То была резиденция богатого министра, служившего курратскому эмиру лет девяносто назад, а после того, как министр впал в немилость, перешедшая в собственность эмира. Однако поместье вдали от свежего речного бриза эмира не заинтересовало и за многие годы успело сильно обветшать. По приказанию калифа нынешний эмир передал его в пользование представительства Ширландии, для разведения драконов.

Полуразрушенное состояние поместья было нам только на руку: сие обстоятельство избавляло нас от забот о его сохранности – надо сказать, забот немалых, когда речь идет о содержании драконов. Отремонтированные должным образом и приведенные в пристойный вид постройки служили кабинетами либо казармами для небольшого гарнизона под началом полковника Пенсита, а остальные были отведены под научную работу. В скором времени нам с Томом предстояло оценить их сохранность… но для начала нам предстояло встретиться с шейхом, который должен был наблюдать за нашей работой.

Хаджи Хусам ибн Рамиз ибн Халис аль-Аритати оказался не совсем таков, каким я его себе представляла. Услышав, что он – шейх племени, живущего в пустыне Джефи, я тут же вообразила себе престарелого кочевника из тех, что порой встречаются в романтических сказаниях антиопейского юга: белый головной платок, пропыленные длинные одеяния, лицо, выдубленное беспощадным солнцем и ветром, как обувная кожа… Вместо этого я увидела перед собой человека лет сорока, ничем с виду не отличавшегося от ахиата-горожанина – ни одеждой (тюрбан, богато вышитый долгополый халат), ни ухоженностью (кожа нежна и мягка, аромат духов). Да, мои ожидания основывались на расхожих стереотипах, которые чаще всего имеют мало общего с действительностью, но я поняла это только гораздо позже.

Он встретил нас в парадном дворе поместья, в окружении ширландских и ахиатских солдат. Тому он пожал руку, я ему руки не подала, заменив сей приветственный жест почтительным реверансом. (Поскольку сию поездку вряд ли можно было назвать выходом в поле, на мне были не брюки, в коих я привыкла работать, а юбки. Откровенно говоря, в Ахии я много ходила в юбках, а иногда и в длинных одеяниях на местный манер, хотя и брюки надевала, если нам предстояла работа, требующая значительного напряжения сил.)

По-ширландски шейх изъяснялся с заметным акцентом, заставившим меня заподозрить, что язык он начал изучать недавно – скорее всего, после того, как наши государства заключили меж собой соглашение. Однако я владела ахиатским куда как хуже и посему была очень рада его предупредительности.

– Мир вам, – сказал он. – Добро пожаловать в Дар аль-Таннанин, Дом Драконов.

– Мы очень рады наконец-то оказаться здесь, хаджи, – ответила я. Насколько я знала, сей титул был не просто данью этикету: шейх совершил паломничество в священный город Дарриб и вполне заслужил данный знак уважения. – Нам не терпится взяться за дело.

Говорить было непривычно, поскольку мне пришлось прикрыть лицо уголком платка, наподобие вуали. Как мне сказали, то было знаком почтения к человеку его положения. Однако платок заглушал слова настолько, что я постоянно сомневалась, достаточно ли громко говорю, и эти сомнения так и остались сомнениями: шейх, ничего не ответив, отвернулся и повел нас во внутренний двор.

Один из его слуг подал традиционное ахиатское угощение – кофе и финики. Мне, правда, не предложили: Ахия – одна из тех стран, где мужчинам и женщинам не полагается публично принимать пищу вместе. Однако я была только рада: сама я всегда предпочитала кофе (особенно сваренному по-ахиатски) чай, не говоря уж о том, что управляться с импровизированной вуалью было бы трудновато, а опустить платок я пока не рискнула бы, опасаясь, как бы хозяин не счел это оскорблением.

Выждав сколько необходимо, дабы не проявить неучтивой поспешности, шейх заговорил:

– Если я или мое племя можем быть чем-либо полезны, вам нужно только сообщить об этом мне. Все, что мы имеем – ваше, все – ради блага наших народов.

Конечно, этого не следовало понимать буквально. Да, щедрость в Ахии ценят весьма высоко, но одна лишь ритуальная фраза, произнесенная хозяином, как того требует обычай, вовсе не означает, что он жаждет поделиться с гостями всем своим богатством и имуществом, даже если таков приказ калифа. Но мы с Томом и не намеревались выпрашивать больше, чем было необходимо.

– Вначале, – сказала я, – мы проведем ревизию того, что имеется, и ознакомимся с работой, проделанной нашим предшественником. Без этого понять, что еще может потребоваться, не представляется возможным. Однако мы весьма высоко ценим вашу любезность.

Шейх щелкнул пальцами. Некий юноша из его свиты со всех ног метнулся к нему и замер рядом.

– Насиф ибн Исмаил отведет вас осмотреть драконов, – сказал шейх.

Говори он не по-ширландски, а по-ахиатски, я поняла бы, что он имеет в виду под этим «вас». Но в нашем языке вежливое местоимение второго лица может указывать и на единственное, и на множественное число, а на пол того, кому адресовано высказывание, не указывает вовсе. Оставалось одно: полагаться на язык тела – разворот плеч, наклон головы и прочие признаки, каковые ясно и недвусмысленно указывали на то, что не только последняя фраза шейха, но и вообще все им сказанное предназначалось для одного Тома, а не для нас обоих.

Точно таким же пренебрежением встретил меня полковник Пенсит в Румише, а сколько раз я терпела подобные унижения прежде – и не сосчитать. И терпимость моя к подобным вещам таяла год от года.

– О, ве-ли-ко-лепно! – воскликнула я, а уж Том с Эндрю знали меня достаточно хорошо, чтоб не принять мой жизнерадостный тон за чистую монету. – Я буду очень рада увидеть драконов: в конце концов, именно ради них я и проделала столь дальний путь.

Будучи глух к нюансам человеческого общения, Пенсит не занял бы столь ответственной должности.

– Кавалерственная дама Изабелла, – поспешно сказал он, – возможно, вы предпочтете начать с бумаг лорда Тавенора? Лейтенант Мартон вас проводит и все покажет. А вы заодно сможете укрыться от солнцепека.

И не будете путаться под ногами… Мне захотелось возразить, поскольку Пенсит, очевидно, полагал, что самое лучшее для меня – работа секретарши. С другой стороны, мне очень не хотелось устраивать скандал в первый же день на новом месте, да и резон в его предложении имелся: скорейшее ознакомление с рабочими дневниками предшественника могло принести намного больше пользы, чем осмотр самих драконов. Последнее покажет только текущее положение дел, первое же позволит разобраться, что происходило здесь до сих пор.

Но, несмотря на все это, уступать было сущей мукой. Уж очень хотелось взглянуть на драконов и не хотелось терпеть дискриминацию. Только умоляющий и в то же время сочувственный взгляд Тома и смог меня остановить. Что ж, хорошо. Соглашусь, а чего я на самом деле стою – докажу со временем.

Лейтенант, назначенный мне в помощь, проводил меня сквозь арочные ворота и запыленный дворик в относительно исправное здание.

– Рабочий кабинет лорда Тавенора здесь, – сообщил он, указывая на дверь, ведущую в просторную комнату.

Заглянув внутрь, я увидела стол и множество разномастных полок (все – девственно пустые). Плитка на полу была усеяна трещинами, в узорчатых решетках окон там и сям зияли бреши.

– А папки с архивами – там, дальше по коридору. Принести их вам, мисс… э-э… мэм… э-э… миледи?

– «Кавалерственная дама Изабелла» вполне подойдет, – сказала я, опуская вуаль. Конечно, лейтенант Мартон такого обращения не заслуживал, но в тот момент мне было просто необходимо держаться формальностей: если уж люди не проявляют ко мне уважения по собственной воле, буду принуждать их к сему по мере возможности.

Лейтенант вытянулся в струнку, и, кажется, едва не отсалютовал. Неужели я держусь настолько внушительно? Самой мне так не казалось, однако ж…

– Слушаюсь, кавалерственная дама Изабелла! С чем вы желаете ознакомиться в первую очередь?

За отсутствием информации я даже не подозревала, что на это ответить.

– А каковы возможные варианты?

– Архив разбит на три основных раздела, – пояснил лейтенант. – Все о проекте размножения драконов в неволе, все о проекте выведения их из яиц и счетные книги.

Счетные книги – это, конечно же, ни к чему… однако две прочие категории можно было трактовать сколь угодно широко. Предположительно, усилия лорда Тавенора были сосредоточены главным образом на размножении и выращивании драконов в неволе, но все авторитетные драконоведы сходились на том, что успех сего предприятия (при условии, что оный вообще достижим) наиболее вероятен, если драконы выведены из яиц и, следовательно, привычны к контактам с человеком. Посему, что ни выбери, я – в зависимости от аккуратности, с коей лорд Тавенор вел дневники – вполне могла оказаться лицом к лицу с целыми горами бумаг.

Что ж, чтение его дневников никак не могло занять больше времени, чем он писал их, так отчего бы не начать с самого начала?

– Имеется ли в разделе о выведении драконов из яиц что-либо наподобие дневника? – спросила я, рассудив, что о втором проекте Том, без сомнения, что-либо да выяснит во время экскурсии к драконам.

Мартон кивнул.

– Вот его-то мне и принесите, – решила я. – Все тома, сколько бы их ни было.

Томов оказалось не так устрашающе много, как можно было ожидать. В конце концов, развитие любого наугад взятого яйца – довольно долгий промежуток времени, в течение коего со стороны не наблюдается ровным счетом ничего. Посему я быстро пролистывала аккуратные ежедневные пометки «без перемен», сделанные рукой лорда Тавенора, останавливаясь только на записях о более примечательных событиях.

Но даже при сем обстоятельстве я не успела покончить с дневниками до того, как в кабинет вошел Эндрю с огромным подносом.

– Шейх накрыл нам изрядный стол, – с опаской сказал он, – но здесь мужчины и женщины друг при друге не едят – по крайней мере, так мне сказали. Ну, я на правах члена семьи и вызвался отнести тебе твою долю.

С подобной практикой мне уже довелось столкнуться во время нашего «кеонгского сидения», однако там со мной была Эбби Кэрью и сын, по младости лет к кругу мужчин не причисленный. Более того: благодаря своему необычайно удобному, так сказать, двойственному гендерному статусу я могла садиться за стол хоть с женщинами, хоть с мужчинами – с кем только пожелаю. Здесь же все обстояло иначе: как единственной в Доме Драконов даме, мне предстояло каждый день принимать пищу в одиночестве, если только рядом не окажется Эндрю.

– На сегодня сойдет и так, – сказала я. – Шейх ведь не станет приезжать сюда каждый день, верно? Я думаю, да. Пусть ахиаты держатся своих обычаев, а я впредь не намерена отделяться от ширландских коллег. Любая возможность обсудить ход работы слишком ценна, чтоб упускать ее.

По крайней мере, в еде меня никто не ограничивал. Я убедила лейтенанта Мартона присоединиться к нам, но справиться с угощением не удалось даже объединенными усилиями.

– Этого от вас и не ожидают, кавалерственная дама Изабелла, – пояснил лейтенант. – Это просто знак гостеприимства. Что останется – пойдет слугам. Обычно, когда все не настолько формально, мы просто посылаем за едой на базар.

После еды я уделила несколько минут составлению списка необходимого. Не хватало, нужно заметить, буквально всего: лорд Тавенор не оставил после себя даже подставки для письма. Конечно, я захватила в Ахию настольный письменный прибор, но предпочла бы держать его в доме, чтобы при надобности работать по вечерам. Покончив со списком, я вновь с головой погрузилась в изучение рабочих дневников, чем и занималась до самого появления Тома.

Судя по вежливому покашливанию, предназначавшемуся явно для того, чтоб обратить на себя мое внимание, какое-то время он простоял в дверях незамеченным.

– Ох! – воскликнула я, заложив очередной дневник карандашом и закрывая его. – Мне так неловко… боже милостивый, неужели уже так поздно?

В кабинете заметно стемнело, но я, увлеченная работой, и не замечала этого – только все сильнее и сильнее наклоняла страницы в сторону окна.

– Пришлось продираться сквозь уйму формальностей, – с чувством сказал Том, – но время потрачено не совсем уж впустую. Я так понимаю, предыдущая, проходная комната предназначена для секретаря?

– Да, для лейтенанта Мартона, если мы не заменим его кем-либо другим. Он спрашивал, не потребуется ли нам второй кабинет где-нибудь в другой части здания. Для меня, конечно же, хотя вслух он этого не говорил, – сообщила я, потирая переносицу и гадая, не означает ли начинающаяся головная боль, что мне пора обзавестись очками. – Я… э-э… возможно, мне следовало ответить, что он может понадобиться вам? Понимаете, люди привыкли приходить сюда, и мне не хотелось бы, чтоб меня отодвинули в какой-нибудь пыльный закуток, с глаз долой.

– Совершенно верно, – сказал Том, войдя и присев на край стола (кроме кресла, занятого мной, сесть было некуда). – Этого кабинета хватит для нас обоих: ведь ни я, ни вы не станем загромождать его слоновьими бивнями и эриганскими масками. Начнем с того, что поделим его на двоих, а станет тесно – я перееду куда-нибудь.

Я взглянула на него с безмолвной благодарностью. Стремление положить конец снисходительности Мартона толкнуло меня к разглашению того факта, что мое положение в свете выше положения Тома, чего я обычно старалась всячески избегать. Кроме этого, действительным членом Коллоквиума был он, а не я, следовательно, и главный кабинет по праву должен был занять он.

– Что вам удалось выяснить? – спросил Том, указав на заваленные грудами книг полки за моей спиной.

– Многое, – ответила я, – и все это либо обескураживает, либо просто злит. Если бы не платок, половину волос я бы себе уже повырывала.

Тут я должна ненадолго прервать повествование: прежде чем продолжать, мне следует принести извинения. Сохранить личность нашего предшественника в тайне никак невозможно: кто занимал эту должность до нас – факт общеизвестный, и имя его помнят многие. Боюсь, сказанное мной далее будет граничить с пасквилем, однако и изложить своей повести без явной критики в адрес работы лорда Тавенора я не могу. Остается лишь надеяться смягчить ее, упомянув о том, что я весьма уважаю этого человека, чей труд – при всех недостатках оного – послужил прочным фундаментом, на коем зиждутся наши с Томом достижения. Даже не знаю, чего бы нам удалось добиться, если бы не он. Как бы там ни было, приношу ему самые искренние извинения.

Том молча ждал.

– Яйца, – заговорила я, открыв блокнот и отыскав нужные страницы, – доставляют в Куррат аритаты, народ шейха. Но системы в этом нет никакой: они попросту отыскивают кладку и забирают яйца, невзирая на стадию их развития. Выходит, лорд Тавенор получал все, что угодно, от только что отложенных яиц до тех, из коих вот-вот выведутся детеныши.

Согласно записям, однажды детеныш появился на свет из яйца прямо в пути, чем немало напугал кочевников.

Услышав все это, Том страдальчески поморщился.

– М-да, это объясняет плачевное состояние одного из детенышей, которых мне показали. Здоровьем он, мягко говоря, не блещет.

– Скорее всего, это объясняет плачевное состояние многих особей, хотя их нездоровье, возможно, не столь очевидно.

В те дни наши познания о развитии драконов были еще крайне скудны, однако всякий, обладающий хотя бы зачатками осведомленности о предмете, знал, что драконьи яйца требуют весьма осторожного обращения. Во время доставки из пустыни в Дар аль-Таннанин многие спонтанно прекратили развитие, из остальных же часто рождались неполноценные особи. При этом прослеживалась явная зависимость: чем раньше яйца изымались из кладки, тем меньше оставалось надежд на полноценное потомство.

Будь дело только в том, чтоб получить новорожденных детенышей, мы могли бы попросить аритатов как-либо помечать найденные кладки и возвращаться за яйцами незадолго до того, как детеныши будут готовы покинуть скорлупу. Однако текущей задачи это, конечно же, не решило бы: сумев побудить драконов к размножению в неволе, мы тут же столкнемся с проблемой выведения из их яиц здорового потомства в искусственных условиях.

Если лежавший передо мной дневник на что и годился, то только в качестве подставки подо что-либо более полезное. Я подняла его, но лишь с тем, чтоб тут же презрительно отшвырнуть в сторону.

– Он ни единого раза не выезжал в поле. О да, Тавенор прилежно собирал данные и сделал все возможное для воссоздания здесь естественных условий, но все его данные – либо из вторых рук, либо догадки. О необходимых для инкубации условиях он не узнал практически ничего. Того, что имеется, далеко не достаточно.

Таков был стиль работы джентльмена-ученого, некогда распространенный весьма широко. В некоторых кругах он сохранялся и до сих пор, хотя сия практика – или, точнее, уважение к оной – доживала последние дни. Когда-то наши предшественники во всех областях науки вместо эмпирических данных довольствовались обработкой разрозненных наблюдений, сделанных неспециалистами, и ни на чем не основанных утверждений древних писателей. Как же обидно было сознавать, сколько столетий даже величайшие умы своего времени без малейших тому доказательств верили, будто паук не может пересечь дорожку из соли – и это только одно из множества самых вопиющих заблуждений! Точные науки отринули этот стиль работы первыми, однако в науках естественных, наподобие естественной истории или этнографии, он продержался дольше и в те времена еще не был окончательно изжит.

Лорд Тавенор держался традиции, гласившей, что джентльмену не пристало пачкать рук, собирая данные лично. Его сведения были получены от путешественников, от шелухим, от купцов, торгующих в разных местностях. В данном случае он полагался на свидетельства аритатов – несомненно, внимательных наблюдателей и лучших знатоков собственной среды обитания, однако проводить точные измерения, необходимые для научной работы, им самим даже в голову не пришло бы, а лорд Тавенор, похоже, об этом и не просил.

– Вижу, вам хочется выехать в поле, – сказал Том. – Что ж, можно попробовать, как мы и планировали с самого начала, но у меня такое впечатление, что шейху это придется не по вкусу. Вполне возможно, лорд Тавенор испрашивал его позволения и получил отказ.

– Если и так, здесь он об этом ничего не пишет, – проворчала я, но тут же смягчилась. – Однако, может быть, вы и правы. Эти дневники полностью посвящены яйцам, но не переговорам, которые он о них вел.

Том взял со стола дневник, полистал его (позаботившись, чтоб мой карандаш остался на своем месте) и отложил в сторону.

– Во всяком случае, прежде чем о чем-то просить, нужно полностью ознакомиться с рабочей базой.

На практике это, скорее всего, означало, что послать к шейху с просьбой следует Тома, хотя сия перспектива уязвляла меня до глубины души.

– А что со взрослыми драконами? – спросила я, чтобы отвлечься от обид.

– Думаю, все то же самое, – со вздохом ответил Том. – Естественно, ни у шейха, ни у Пенсита достаточно подробного описания брачных игр драконов нет. Однако… сказать по чести, я очень сомневаюсь, что лорду Тавенору удалось бы воссоздать необходимые для размножения драконов условия, даже зная их от и до.

Да, этого не удалось бы и нам, невзирая на всю научность нашей методики. У драконов, способных к полету, немаловажной деталью брачных игр является воздушный танец; позволив же им взлететь, мы мигом лишились бы всех изловленных особей.

– Так что же он тогда пробовал? – спросила я, так как до дневников, касавшихся размножения драконов в неволе, еще не добралась.

Избавлю читателей от подробного пересказа всего того, что поведал мне Том: лица заинтересованные могут найти все подробности в «Драконах Ахии», где нашей работе в Дар аль-Таннанине посвящена целая глава. Здесь же довольно будет сказать, что лорд Тавенор был превосходным коннозаводчиком (одна из причин, в силу коих он и получил назначение в Ахию) и в поисках способа свести вместе пару пустынных драконов так, чтоб животные не пострадали сами и не ранили друг друга либо смотрителей, применил к решению проблемы все свои познания и всю свою изобретательность. Он разработал великое множество разнообразных случных шлеек, а в какой-то момент даже прибег к способу, каковой я, не вдаваясь в детали, назову просто: «при посредстве человека».

– Шейх уже уехал? – спросила я, дослушав рассказ Тома.

Том кивнул, и я поднялась на ноги – с такой поспешностью, что едва не опрокинула кресло, зацепившееся ножкой за трещину в плиточном полу.

– Тогда мне ничто не мешает взглянуть на драконов собственными глазами.

Том тоже встал, но без малейшего энтузиазма.

– Изабелла… – тут он запнулся и нервно забарабанил пальцами по столу. – Я кое о чем не упомянул. Много лет назад вы видели тех драконов, что содержались в королевском зверинце. То были карлики, с которыми совладать несложно. Здесь же большая часть молодняка неполноценна, но далеко не все, и уж тем более – не взрослые особи, изловленные на развод. Лорду Тавенору пришлось искать способ удержания их в неволе. И он… он вас сильно расстроит.

Я замерла, крепко прижав ладони к бедрам.

– Что вы хотите сказать?

– Он пробовал цепи и намордники, – неохотно сказал Том, – но они оставляли потертости на шкуре, потертости загноились, и это стоило ему трех экземпляров. Затем два человека погибли, снимая с дракона намордник перед кормежкой – умерли от ожогов. Пришлось ему перейти к другим методам.

– Том… – сглотнув, я почувствовала, что в горле совсем пересохло. – Задержки не сделают дурные новости приятнее.

– Сухожилия супракоракоидальных мускулов, – пояснил Том. – Он их подрезал, чтобы драконы не смогли улететь. А еще, испытав метод на одном из трупов, выжег раскаленным ножом органы, порождающие их экстраординарное дуновение.

Запустив руку за спину, я нащупала подлокотник кресла и только после этого, с великой осторожностью, рискнула сесть.

– Если вам не хочется наблюдать их лично, – предложил Том, – я возьму это на себя.

– Нет.

Это слово слетело с языка само по себе, рефлекторно, естественно, неудержимо, словно дыхание.

– Нет, я на них взгляну.

Слова сии были продиктованы отнюдь не профессиональными амбициями. Да, без мыслей о том, что, отказавшись от какой-либо части работы и взвалив ее на Тома, я только укреплю те самые суждения, против которых мы оба боремся изо всех сил, дело не обошлось. Но я настаивала на своем не поэтому.

Я отказалась от всяких поблажек, так как была слишком неравнодушна к драконам, чтоб отворачиваться от их страданий.

Обычно мужчины порицают женщин, в особенности женщин-ученых, за избыток сентиментальности. Рассуждения их таковы: мы, женщины, слишком глубоко, слишком остро чувствуем, и эти чувства, будучи ненаучными, вредят подобающей ученому беспристрастности. Таким образом, согласно логике сего силлогизма, женщины для научной работы не годятся. На это я в разные годы дала ряд ответов, порой простых и коротких, порой более пространных и затейливо выстроенных, однако данная книга – воспоминания (то есть по определению нечто личное), и потому я скажу коротко: все это – полный вздор.

Да, при одной мысли о том, что проделано с драконами, мне сделалось дурно. Ведь я действительно к ним неравнодушна и в сих воспоминаниях данного факта не скрываю, хотя на протяжении своей научной карьеры изо всех сил старалась его не афишировать, дабы завоевать доверие в кругу коллег. Понимала я и практическую необходимость, лежавшую в основе действий лорда Тавенора: держать в неволе здоровых взрослых драконов, не приняв хоть каких-то мер к ограничению их возможностей, попросту неразумно. Однако я отнюдь не считаю, что признание данной необходимости подразумевает отречение от всех человеческих чувств касательно наших методов и их последствий. Более того: с наукой, не заботящейся о подобных вопросах, мне не хотелось бы иметь ничего общего.

Таким образом, смотреть пойманных драконов я отправилась с великой тяжестью на сердце (сейчас я уже не стесняюсь в этом признаться). Увиденное нимало не утешило меня.

Драконов держали в больших открытых ямах за оградой, пристроенной к старой стене поместья. Дно ям находилось на такой глубине, что выпрыгнуть наружу драконы не могли, а сами ямы слегка расширялись книзу, чтобы животные не смогли вскарабкаться наверх. Каждая из ям была снабжена небольшим отнорком – пещеркой, где драконы могли по мере надобности укрываться от солнца, изнутри облицованной камнем для имитации естественных каменных укрытий, в коих драконы нередко устраивают жилье, и приятно прохладной в сравнении с раскаленным на солнце песком.

Однако драконов все это не радовало. Они, хоть и являются животными, отнюдь не лишены чувств, и это ясно было видно по их позам и поведению. Драконы наши выглядели вяло, глаза их потускнели, неухоженную чешую покрывала пыль. Искалеченные крылья волочились по песку; на кончике левого крыла одной из самок виднелась повязка, оберегавшая потертое место от новых повреждений.

Короче говоря, они оказались ничуть не похожи на сказочных драконов, великолепных золотых змеев, парящих в небе над своими пустынными владениями. Настолько, что сердце защемило в груди.

– Неудивительно, что они не желают размножаться, – сказала я Тому. – Как известно, чем сильнее лошадь расстроена, тем меньше она склонна к спариванию. Думаю, то же самое верно и для драконов.

– Значит, мы должны найти способ улучшить их расположение духа, – откликнулся он. – Хотя каким образом… понятия не имею.

На тот момент наши «конюшни» состояли из самца и двух самок: третья самка за время, прошедшее от отъезда лорда Тавенора до нашего прибытия, зачахла. Проявив недюжинную образованность, но воображения – не более чем у меня в возрасте семи лет, лорд Тавенор дал им имена по порядку номеров: одну из самок звали Примой, самца – Квартусом, а вторую самку – Квинтой. (Секундус и Терция некоторое время назад пали, вместе с Секстой, Септимусом и Октой.) Я обошла по кругу все три занятых ямы и спустилась в четвертую, дабы осмотреть ее изнутри. Внутри яма не слишком напоминала привычный для драконов ландшафт, но вообразите себе реакцию полковника Пенсита с шейхом, если бы я попросила их разбить на рабочей базе пустынный парк гигантской величины!

Том наблюдал за моими изысканиями сверху, опершись на барьер.

– Возможно, тут подошла бы огромная клетка, – сказала я, подняв голову. – Вернее, две клетки, одна внутри другой. Измерив предельную досягаемость струи пламени, получим ширину зазора между решетками, необходимую, чтобы никто не пострадал. И еще нужно сделать клетку высокой – на манер каркаса Невидимого Дома на Всемирной Выставке. Конечно, сорок метров – для дракона не высота, но хотя бы немного полетать они смогут.

Улыбку Тома нетрудно было разглядеть даже со дна ямы.

– И какую-нибудь тележку на рельсах для подачи корма, – подхватил он. – Вот только чистить такую клетку, боюсь, будет затруднительно: придется прокрадываться внутрь, пока драконы спят.

Если бы мы смогли добиться от драконов стабильного размножения, Корона выстроила бы им по нашим указаниям хоть сотню клеток, и сколь угодно роскошных. Однако животные сии не пойдут нам навстречу, если мы не сумеем улучшить условия их содержания… Замкнутый круг! Однако пренебрегать любыми идеями, пусть даже самыми фантастическими, не стоило, поскольку они вполне могли натолкнуть нас на более реалистичные решения.

Взобравшись наверх, я остановилась передохнуть. Сухой ветер гладил щеки, точно шелк. Я чувствовала себя совершенно опустошенной.

Том положил мне руку на плечо (не наедине подобные ободряющие жесты он позволял себе крайне редко).

– Ничего, Изабелла. Мы найдем способ.

Я согласно кивнула:

– А если не выйдет, то уж никак не из-за недостатка стараний!