Kitabı oku: «Мир Аматорио. Разрушенный», sayfa 3

Глава 5

Май. Нью-Йорк

Я прослеживаю за взглядом Эйслин и оборачиваюсь. По залу ходят официанты, несколько девушек в вечерних платьях делают селфи у фонтана с шампанским, мужчины в костюмах что-то обсуждают.

А затем я вижу его.

Он стоит подальше от гостей выставки, словно являясь отдельной независимой частью.

Мой взгляд изучает его с головы до ног: темно-русые волосы зачесаны назад, костюм графитового оттенка, сшитый на заказ. Одна его рука в кармане, а другой он держит бокал. Его глаза обращены на меня, и я мгновенно отворачиваюсь.

– С чего ты решила, что он смотрит на меня? – спрашиваю я у Эйслин, понижая голос, будто этот парень может меня услышать. – Скорее всего на тебя.

Не поймите меня неправильно, но я уверена, что объектом его внимания является Эйслин. Она обладает утонченной и ошеломительной красотой. Если невозможно не оторвать глаз, то от такой девушки, как она.

Эйслин откашливается.

– Наши родители дружат, и я знаю его с рождения. Думаю, у него было достаточно времени, чтобы меня рассмотреть, – она подает ему знак. – Найл, подойти к нам!

Я резко втягиваю воздух и испуганно смотрю на Эйслин. Мои расширенные глаза буквально умоляют ее: «Не надо!», но она отвечает мне лукавой улыбкой.

– Прямо сейчас он направляется к нам, – довольным тоном произносит она, и мои плечи напрягаются.

Я два года не общалась с парнями. Киллиан и мужчины из охраны не в счет. Это отдельная категория, при которой и мысли не допускалось о флирте или симпатии. И даже если бы у меня была такая возможность, как поболтать с парнем, я бы любым способом избежала ее.

В следующее мгновение около меня и Эйслин встает тот самый он смотрит на тебя парень.

– Привет, Найл, – говорит Эйслин и представляет ему меня. – Познакомься, это Рене. Рене – это Найл.

– Найл Морган, – парень протягивает для приветствия руку.

Я смотрю на его ладонь с выступающими венами, и мне требуется время, чтобы набраться решимости и поднять на него взгляд. В первую очередь я вижу его улыбку. Она обезоруживающая и милая.

– Очень приятно, – я протягиваю ему руку. – Рене Гросс. Можно просто Рене.

Найл берет мою ладонь и подносит к лицу, чтобы поцеловать. Я знаю, что это обычный жест вежливости, но не могу себя контролировать. В тот момент, когда Найл едва касается моей кожи губами, я моментально одергиваю руку.

На мгновение лицо Найла вытягивается, но спустя секунду его выражение вновь становится приветливым. Если моя реакция и смутила его, то он блестяще не показал этого.

– Мы нигде не встречались? – Найл внимательно на меня смотрит. – Твое лицо кажется мне очень знакомым.

Его слова вызывают у меня что-то похожее на холод, пробежавший по коже. Если Найл видел фотографии с исчезнувшей Кимберли Эванс, то он в два счета может распознать, что я усердно пытаюсь скрыть последние несколько лет.

– Думаю, ты ошибаешься, – я стараюсь, чтобы мой голос звучал увереннее, чем чувствую себя на самом деле. – Я впервые в Нью-Йорке. Я родилась и всю жизнь прожила в Австралии.

Удовлетворенным моим ответом, Найл кивает.

– Согласен. Если бы я однажды встретил такую девушку, как ты, я бы точно запомнил нашу встречу. Ты очень красивая.

Мои щеки моментально вспыхивают. Я смущенно улыбаюсь ему:

– Спасибо.

В это мгновение к нам приближается худощавый мужчина в очках и с галстуком-бабочкой.

– Добрый вечер, я устроитель выставки Мэтью Джонсон, – вежливо представляется он мне и Найлу, а затем переключает внимание на Эйслин. – Дорогая, только что доставили цветы. Что с ними делать?

– Пусть заносят, я украшу зал вместе с дизайнером, – распоряжается Эйслин и обращается к Найлу. – Я уверена, что оставляю Рене в надежных руках.

После этого она берет у устроителя выставки ежедневник, вырывает листок и что-то быстро на нем пишет. Затем отдает его мне.

– Рада знакомству, Рене. Здесь мой личный контакт на тот случай, если тебе что-нибудь понадобится. А сейчас мне нужно идти, – произносит она с извиняющейся улыбкой и многозначительно добавляет. – Желаю приятно провести вечер.

Она и ее помощник уходят. Я убираю листок с номером Эйслин в сумочку, боковым зрением замечая, как Найл потирает затылок:

– Как тебе Нью-Йорк? – спрашивает он.

– Если честно, я мало, что успела увидеть, – признаюсь я. – Мы с семьей прилетели сегодня с утра.

Найл кивает.

– Что ты планируешь делать завтра? – задает он следующий вопрос.

– Может быть, останусь дома с книгой. Или изучу окрестности поместья отца. В Гринвуд-Лейк потрясающая природа.

– Ты серьезно? – глаза Найла расширяются. – Ты первый раз в Нью-Йорке и хочешь проторчать все время дома?

Я пожимаю плечами и никак это не комментирую. Я не могу сказать Найлу, что мне сложно отбросить тревогу и страх, и сразу окунуться в энергичную жизнь большого города.

– Прости мою бурную реакцию, – смущается Найл, и его лицо немного краснеет. – Просто в Нью-Йорке столько мест… Если ты их не посетишь, то это будет преступлением.

Я смотрю на него и не верю: только что передо мной покраснел парень. Вау. Похоже, он растерялся или стесняется. И я решаю поддержать разговор:

– А что это за места, которые мне нужно посетить?

– Ты бы хотела… Точнее, ты бы не была против… – он нервно смеется, качает головой и бормочет. – Боже, я еще никогда так не волновался…

Внезапно в галерее раздается громкое ругательство. Повернувшись на шум, я обнаруживаю, как охранник толкает Киллиана в грудь.

– Сэр, нельзя заходить за пределы ограничительной ленты, – он указывает на картины бабушки Эйслин. – Это строгое правило, которое нельзя нарушать.

– Это, мать вашу, галерея или что? – вспыхивает Киллиан. – Почему я не могу посмотреть на эти картины?

На их крики собирается толпа людей с озадаченными лицами.

– Сэр, я в последний раз прошу вас отойти отсюда, – сурово заявляет охранник. – Иначе я вынужден применить силу.

– Это я в последний раз тебя предупреждаю: отвали от меня. И убери от меня свои гребаные руки. Если ты этого не сделаешь, то силу применю я, – рявкает Киллиан.

– Что происходит? – потрясено спрашивает Найл. – Кто это?

– Мой брат, – отвечаю я, наблюдая, как в карих глазах Киллиана загорается огонь, а его челюсть сжимается. Он выглядит не просто рассерженным. Он в бешенстве.

Охранник продолжает пытаться оттолкнуть Киллиана, но тот не двигается с места. В это мгновение из толпы появляются еще трое охранников. Похоже на то, что они собираются схватить Киллиана, но их останавливает Ребекка.

– Фрэнк, уйми своего сына, – требует она. – Либо это сделают мои люди.

Фрэнк отделяется от толпы и с бесстрастным выражением на лице подходит к Киллиану. Потом хватает его за предплечье и что-то тихо ему говорит.

– Мне кто-нибудь объяснит, что здесь такое? – громче положенного спрашивает Киллиан. – Почему я не могу посмотреть на эти картины?

– Ты сейчас же выйдешь отсюда и будешь дожидаться меня снаружи, – с олимпийским спокойствием заявляет ему Фрэнк. – Не заставляй меня повторять дважды.

Продолжая держать Киллиана за плечо, Фрэнк ведет его вдоль ограничительной красной ленты, окружавшей картины. Затем они проходят сквозь толпу, в которой никто не произносит ни звука, а далее идут на выход.

Вдруг Киллиан вырывается из хватки Фрэнка и яростно бросает на пол бокал шампанского. Фужер разбивается на множество осколков, и я вздрагиваю от звука бьющегося стекла.

– Охренительный вечер! – кричит Киллиан. – Как же я счастлив, что он подошел к концу!

Без дальнейших объяснений он уходит. На несколько секунд в галерее повисает абсолютная тишина. Все растеряны, чтобы как-то отреагировать. Я перевожу беспокойный взгляд на Фрэнка. Он задумчиво смотрит на то место, где только что потерял самообладание Киллиан.

Я уже собираюсь броситься к нему, потому что Фрэнку нельзя волноваться и нервничать. Но спустя секунду он возвращается к гостям выставки с непринужденной улыбкой.

– Мне бы хотелось принести извинения за выходку своего сына, – говорит Фрэнк, направляясь к Ребекке. – Видимо на него повлиял утомительный перелет и акклиматизация.

Я с подозрением хмурю брови. Не думаю, что причина странного поведения Киллиана в усталости или смене климата. Он изначально не хотел идти на выставку, и вот чем это закончилось. Скандалом.

– Рене, – голос Найла выдергивает меня из моих мыслей. – Меня прервал твой брат до того, как я… – он прочищает горло. – До того, как я хотел позвать тебя на свидание… Так вот… Ты согласна пойти со мной?

Я изумленно смотрю на Найла.

Свидание? Он только что пригласил меня на свидание?

Перед моими глазами появляется лицо Кэша. Почему-то я испытываю перед ним чувство вины. Точнее, это больше похоже на то, что я обманываю его или предаю, когда думаю о встрече с другим парнем.

Стоп!

Кэш из моей прошлой жизни. И ему больше нет места в новой.

Я мгновенно принимаю решение.

– Думаю, свидание – это хорошая идея, – соглашаюсь я, и Найл сияет.

– Я рад, что ты согласилась, – он надувает щеки и облегченно выдыхает. – Господи, это лучшее, что я услышал за сегодня.

После этого Найл достает из кармана телефон.

– Ты бы не могла мне помочь, – говорит он. – Сфотографируй меня. Это обычная формальность. Своего рода отчет для родителей, что я весь вечер проторчал здесь, а не в ночном клубе.

– Хорошо, – соглашаюсь я, и Найл показывает потухший экран на телефоне.

– Похоже, он разряжен. Ты бы не могла сделать фото на свой? – предлагает он.

Я достаю из сумочки телефон и делаю с Найлом несколько снимков на фоне картин.

– Готово. Скажи, куда нужно отправить?

– Позволь мне самому отправить на почту отца, – просит Найл, и я отдаю ему свой мобильный.

Найл быстро отправляет свои снимки и возвращает мне телефон.

– Спасибо, Рене, – говорит он и неотрывно смотрит в мои глаза. – Ты не только сделала меня самым счастливым, но и выручила. Ты потрясающая девушка.

Я стараюсь не улыбаться слишком широко. Я не привыкла, что мне говорят комплименты вот так прямо в лицо.

Найл продолжает смотреть на меня. Я перевожу взгляд ему за плечо и вижу в толпе Фрэнка. Он стоит чуть поодаль от нас и постукивает пальцем по циферблату наручных часов. Я проверяю время на телефоне и понимаю, что нам нужно ехать в ресторан.

– Извини, но мне пора уходить, – говорю Найлу.

– Тогда завтра я заеду за тобой в семь?

– Ладно, – я неуверенно киваю, и глаза Найла загораются.

Он производит впечатление хорошего парня. Найл не выглядит как самовлюбленный нарцисс. И у него нет глупых манер альфа-самца. Но к сожалению, по своему горькому опыту я знаю, что внешность чертовски обманчива, а первому впечатлению нельзя доверять.

– Ну, пока, – бросаю я и на полной скорости начинаю проходить сквозь толпу.

– До завтра, Рене! – кричит мне вслед Найл, но я уже на полпути к выходу.

– Вижу, ты успела познакомиться с сыном Моргана, – рядом со мной появляется Фрэнк. – Хороший парень. Он знает меня и знает, что с ним случится, если он будет плохо с тобой обращаться.

Фрэнк открывает для меня дверь галереи, и мы выбираемся наружу. Возле выхода припаркована наша машина. Я вижу, как ее задняя дверь раскрывается, и из салона выходит Киллиан. Вид у него, мягко говоря, мрачнее, чем у могильщика.

– Отец… – начинает он, но его перебивает Фрэнк.

– Что ты, черт возьми, устроил? – гремит он, теряя хладнокровие.

Черты лица Киллиана искажаются от раздражения.

– Я же говорил, что не хотел ехать, – он пытается остаться невозмутимым, но я чувствую его скрытый гнев. – Не нужно было меня тащить сюда силой. Ничего бы этого не произошло.

– Возвращайся в машину, – Фрэнк стискивает зубы. – На нас и так уже смотрят.

Киллиан садится на переднее сиденье «Rolls-Royce», Фрэнк занимает заднее кресло, я устраиваюсь в соседнем. Оук захлопывает за мной дверь, и я успеваю увидеть, как он бросает на Киллиана сочувственный взгляд.

– Я не желаю разбираться, что творится у тебя в голове, – говорит Фрэнк, обращаясь к Киллиану. – Я купил две картины. Завтра после завершения выставки ты заберешь их и извинишься перед Эйслин.

– Я не буду перед ней извиняться, – упрямо возражает Киллиан.

– Завтра ты заберешь картины и извинишься перед Эйслин, – продолжает Фрэнк, не обращая внимания на отказ Киллиана. – Она не заслуживает, чтобы ты сорвал ее вечер.

– Почему это должен сделать именно я? – недовольно спрашивает Киллиан. – Ты можешь послать Оука.

– Это сделаешь ты, –  Фрэнк выделяет последнее слово. – Мой отец обязан их семье. А я обязан своему отцу. Дальше улавливаешь связь?

– Да, – после недолго молчания отвечает Киллиан.

– Хорошо, – Фрэнк кивает. – Завтра ты извинишься перед Эйслин и повторишь все слово в слово: что тебе безумно жаль за свой глупый, идиотский поступок…

– Но я…

– И даже не смей мне перечить, – Фрэнк тянется за сигарой. – Разговор окончен.

Он закуривает сигару и смотрит на меня.

– Не принимай наш разговор близко к сердцу, милая. Мы едем праздновать день рождения, и я не хочу, чтобы твое настроение было испорчено.

Киллиан оборачивается, и его карие глаза прикованы к моим. Я не понимаю, что с ним сегодня произошло, но к моему удивлению он мне улыбается и подмигивает. Киллиан делает это так редко, что все мои переживания рассеиваются.

Глава 6

Май. Нью-Йорк

После ужина в «Le Bernardin» мы возвращаемся в Гринвуд-Лейк в молчаливом спокойствии. Фрэнк курит сигару, Киллиан что-то печатает в телефоне, а я задумчиво смотрю в окно. В ночи, опустившейся на Нью-Йорк, город сияет тысячами огней. Я прекрасно знаю, что мы не задержимся здесь надолго, поэтому стараюсь насладиться каждой деталью.

Я с восхищением взираю на небоскребы, достающие до ночного неба. Но когда мы оказываемся в тихом квартале с узкими улочками и респектабельными домами прошлых столетий, на меня накатывают воспоминания о Бостоне.

Мой взгляд скользит по небольшим зданиям цвета обожженной глины и подсвеченными изящными уличными фонарями, и я чувствую себя так, будто переношусь в прошлое. Будто я сейчас завершу ланч в одном из кафе в Бикон-Хилл, спущусь с террасы и отправлюсь домой делать домашнее задание.

А ночью ко мне в спальню заберется он.

«Доброй ночи, принцесса»

Шепот Кэша ласкает мою кожу, вызывая легкую дрожь.

Я почти ощущаю, как его крепкие руки футболиста уверенно ложатся на мою талию и поворачивают так, чтобы я оказалась к нему лицом. Кэш лежит в моей постели, и в слабом свете луны я вижу, как темные пряди падают на его синие глаза. Кончиком языка он проводит по своей мягкой нижней губе, и я горю в предвкушения его поцелуя.

«Раздвинь ноги шире. Покажи мне, какой ты стала мокрой, пока ждала меня»

Его голос повсюду, и я резко раскрываю глаза. Моя грудь часто вздымается и опускается.

– Все в порядке? – спрашивает меня Киллиан.

Я нахожусь в машине и перевожу взгляд на окно. Оук останавливает «Rolls-Royce» возле центрального входа в особняк Фрэнка, и до меня доходит, что я уснула во время поездки.

Я часто киваю.

– Я… Да, – я запинаюсь и импровизирую. – Я задремала, и мне приснился кошмар.

Киллиан сочувственно на меня смотрит, и в рекордно короткие сроки я стараюсь вернуть бесстрастное выражение лица.

– Это всего лишь кошмар, – я пожимаю плечами. – Самое главное, что он остался во сне, а не в реальности.

Я выбираюсь из машины, прохожу в дом и, поблагодарив Фрэнка вместе с Киллианом за вечер, ускользаю наверх. Поднимаюсь в спальню, приближаюсь к зеркалу в полный рост и неспеша избавляюсь от платья. Оставшись в тонких трусиках, я смотрю на свое отражение.

Светлые волосы волнами струятся по плечам с гладкой кожей и легким загаром. Выразительная грудь с аккуратными розовыми сосками, плоский живот и округлые бедра. Но самое главное: голубые глаза, окруженные густыми ресницами, – они посылают открытый, смелый взгляд.

Во мне не осталось ничего от той девочки, которая пережила много страданий. Меня не удалось никому сломать. Так почему я все еще проявляю слабость и позволяю Кэшу забираться в мою голову?

Я ненавижу его. Точнее, должна ненавидеть. Он относился ко мне, как к игрушке, отверг меня и мои чувства. А я только и делаю, что ищу ему оправдания.

С меня хватит.

Резко развернувшись, я решительно направляюсь к комоду, достаю леггинсы, спортивный топ и толстовку. Переодеваюсь и выхожу из комнаты, собираясь отправиться на ночную пробежку. Мне нужно проветрить голову и разум от ненавязчивых мыслей. В конце концов, я просто должна дать своему телу привычную физическую нагрузку. В Мельбурне в это время я бегала или занималась в спортзале.

Спустившись на первый этаж, я иду к выходу на террасу. Дом погружен в сон, его огромное темное пространство освещает лунное сияние. Серебристый свет проходит через просторные окна, и от деревьев в саду тени падают на пол гостиной.

Я бесшумно ступаю в кроссовках и в полумраке двигаюсь достаточно быстро. Но внезапно замираю на месте.

За одно мгновение все мышцы в теле напрягаются, когда мой взгляд останавливается на балконе. Его стеклянные двустворчатые двери открыты, отчего по гостиной гуляет легкий ветер. Я смотрю на высокий темный силуэт, застывший у балюстрады, и мое дыхание сбивается. Я тяжело сглатываю и отступаю назад. Вместе с этим тянусь рукой к карману толстовки, но тишину нарушает спокойный низкий голос.

– Почему ты не спишь?

Я резко выдыхаю и качаю головой.

Киллиан.

Он напугал меня.

– У меня тот же вопрос, – хрипло говорю я.

Я выхожу к нему на балкон. Киллиан переводит взгляд на меня, но не отвечает. Вместо этого он многозначительно указывает на бокал с вином, который держит в руках и в следующую секунду подносит ко рту.

На нем костюм с распахнутым пиджаком. Галстук бабочка развязан и свисает вдоль воротника. На белой рубашке расстегнуты несколько верхних пуговиц, но Киллиан выглядит далеко не расслабленным. Его явно что-то волнует.

– Мне не спится, и я решила побегать, – произношу я, нарушая молчание первой.

– Ты не против, если я к тебе присоединюсь? – вдруг спрашивает Киллиан.

У меня нет ни одной причины ему отказать.

– Я не против.

– Дай мне пять минут, чтобы переодеться, – Киллиан отдает мне полупустой бокал с вином и уходит.

* * *

Мы бежим по тропинке, покрытой каменной кладкой. Уличные лампы, установленные на газоне, отбрасывают теплый желтый свет, на который слетаются мотыльки. Кроме этого, пение цикад и дребезжание светлячков звучат в ночной тишине.

– Что это был за парень, с которым ты сегодня разговаривала? – спрашивает Киллиан.

Я перевожу на него взгляд. Теперь мне становится понятно, почему Киллиан отправился со мной на пробежку. Мистер-шпион решил выяснить про Найла совсем не в изящной манере – прямо в лоб.

– Его зовут Найл, мы познакомились с ним на выставке, – отвечаю я. – А еще он пригласил меня на свидание.

Киллиан поворачивает голову, и я вижу, как его взгляд становится напряженным.

– Ты согласилась?

Я вздыхаю и признаюсь.

– Сначала я согласилась. Но теперь не уверена, что мне стоило этого делать. Скорее всего, я отменю встречу.

– Он тебе не нравится? – снова задает вопрос Киллиан.

– Я… Не знаю. Кажется, я запуталась. Найл симпатичный и производит впечатление хорошего парня, но… – я замолкаю, не зная, как объяснить Киллиану все, что творится у меня на душе.

Киллиан останавливается и вытаскивает из кармана бутылку с минеральной водой. Делает глоток, протягивает ее мне, но я отказываюсь.

– Пойдешь ты завтра на свидание или нет – это твое решение. Мы с Фрэнком в любом случае поддержим его, каким бы оно не было. Это твоя жизнь и только ты решаешь, как ее прожить, – заявляет он. – Но ты точно не можешь всю жизнь быть рядом со мной и с Фрэнком.

Киллиан окидывает меня внимательным взглядом с головы до ног.

– Только посмотри на себя. Когда я сегодня увидел тебя в красивом платье, я понял, что ты – мечта любого парня, – продолжает он, и мои щеки вспыхивают от его слов. – И еще я понял, что когда-нибудь у тебя появится муж. Он будет любить тебя больше всего гребаного мира. У вас будет большая и счастливая семья.

Прикрыв веки, я качаю головой.

Муж… Большая семья…

То, что говорит Киллиан, кажется чем-то нереальным и невозможным.

– У тебя все получится, – твердо произносит он и добавляет. – Но вот, чего у тебя действительно не получится – вернуть упущенное время. Молодость дается один раз. Ты никогда не сможешь повторить это мгновение или вернуться в этот день. Ты никогда не будешь моложе и красивее, чем сейчас. Не лишай себя всего этого.

– Не могу поверить, – произношу я с легкой улыбкой. – Ты хочешь, чтобы я отправилась на свидание с Найлом? И ты даже не станешь меня отговаривать, как положено старшему брату?

Киллиан пожимает плечами.

– Мне не о чем переживать, – говорит он убийственно спокойным тоном. – Найл станет трупом, если будет вести себя с тобой непозволительно.

Я тихонько посмеиваюсь и с трудом себя сдерживаю, чтобы не обнять Киллиана. Я знаю, что он не большой любитель тактильных коммуникаций, поэтому мне остается поблагодарить его мысленно.

«Спасибо, что ты у меня есть»

– Почему ты так странно вел себя в галерее? – я задаю вопрос, который хотела спросить у Киллиана весь сегодняшний вечер. – Я впервые увидела тебя потерявшим контроль.

– Не бери в голову, – отмахивается он. – Завтра я сделаю так, как велит мне отец, и заберу картины из галереи.

Он снова переходит на бег, и я смотрю в его быстро удаляющуюся широкую спину, обтянутую серой толстовкой. Нет, он не сможет убежать ни от меня, ни от моего вопроса. Я отправляюсь за ним и вскоре его догоняю.

– Ты так и не ответил, что произошло?

Киллиан ничего не говорит.

– Ты можешь довериться мне и рассказать, что случилось на выставке, – серьезно говорю я. – И почему ты не хотел туда ехать.

Киллиан замедляется, а после останавливается. Переводит дыхание и опускает глаза, словно пытаясь подобрать правильные слова.

– Ты точно хочешь об этом знать? – он переводит взгляд на меня, и наши глаза встречаются.

Я киваю, и Киллиан опускается на газон, оперевшись локтями в согнутые колени. Я усаживаюсь рядом с ним, наблюдая, как несколько секунд он отрешенно смотрит перед собой и молчит. Обычно такая затянувшаяся тишина предшествует чему-то важному и сокровенному.

– До того, как меня усыновил Фрэнк, у меня была другая семья, – начинает он. – Моя мать погибла при несчастном случае, и я остался с отцом. Я был совсем маленьким, мне было шесть лет. Но я отлично помню, как отец оставил меня на автобусной остановке, а сам укатил в неизвестном направлении со своей очередной легкомысленной подружкой. Перед тем, как уехать, он сказал, что скоро вернется.

Киллиан тяжело вздыхает и продолжает.

– В итоге я просидел на остановке три дня. И неизвестно, сколько бы я еще там провел времени, если бы не один из водителей рейсовых автобусов. Ему показалось странным, что маленький мальчик долгое время находился без взрослых. Он вызвал службу опеки, и меня отправили в приют. С тех пор моя жизнь изменилась, – говорит он мрачным голосом.

Я молча наблюдаю за Киллианом. За тем, как он с каждой секундой становится более настороженным и отчужденным.

– Ты даже не догадываешься, какими уродами могут быть люди, – тихо произносит он, и я улавливаю мучительную боль в его голосе. – Лучше бы я вырос на улице.

Я не знаю, что произошло с Киллианом, пока он находился в приюте. Но мое воображение рисует ужасные картины маленького мальчика среди чужих и жестоких людей. Мое сердце сжимается от горечи и жалости. Мне становится так тяжело, что я цепляюсь в предплечье Киллиана и пытаюсь не расплакаться. Но слезы не поддаются контролю и выступают в уголках глаз.

– Ш-ш-ш, – Киллиан пытается меня успокоить, словно я маленький ребенок. – Все хорошо.

Он тянет ко мне руку и сначала убирает с моего лица прядь, а затем смахивает слезу.

– Что было дальше? – не удержавшись, спрашиваю я.

– Я прожил в приюте пять лет. Мой биологический отец так и не приехал за мной. Но это сделал Фрэнк, – продолжает Киллиан. – Однажды перед Рождеством в приюте решили устроить благотворительный вечер. Его организатором был Грэг Фэллон.

Мистер Фэллон?

Я немигающе смотрю на Киллиана и буквально прожигаю взглядом его профиль. Получается, он попал в семью Фрэнка благодаря дедушке Эйслин?

– Нас привезли в роскошный дворец, где были дети из обеспеченных семей меценатов. Видимо, богачи хотели, чтобы мы почувствовали себя на одну ночь такими же детьми, – Киллиан горестно усмехается, но затем вновь становится серьезным. – Тогда я впервые увидел Эйслин. Я отчетливо помню ее, будто это случилось вчера. На ней было пышное розовое платье, а ее волосы были заплетены в две длинные косички с атласными лентами. Я весь вечер не мог оторвать от нее глаз.

Его взгляд на секунду смягчается, но вдруг становится отстраненным.

– В какой-то момент я увидел, как толстяк Престон стащил ее подарок, – руки Киллиана сжимаются в кулаки. – Я пытался его остановить, но в то время он был гораздо крупнее меня.

– И что ты сделал?

– Я отдал Эйслин свой подарок. Я солгал ей, что случайно нашел его, а она мне улыбнулась и протянула руку со словами: «Я – Эйслин». После этого вечера я думал о ней каждый день. В детдоме не было развлечений, и я снова и снова прокручивал нашу встречу.

Киллиан замолкает, будто мысли уносят его все дальше и дальше.

– Спустя год меня усыновил Фрэнк. Как и тебя, меня привели знакомить с их семьей. У них так принято, – он переводит на меня взгляд, и в моей груди разрастается жалость от того, сколько боли таится в его глазах. – На этом вечере была Эйслин, но она меня даже не узнала. А я вспоминал ее каждый день. Для мальчика, который жил в темном и жестоком мире, ее улыбка была светом.

– Выходит, ты влюблен в Эйслин с детства?

– Это всего лишь детское воспоминание, – Киллиан проводит рукой по лицу и бормочет. – Не знаю, что сегодня на меня нашло. Фрэнк прав. Я не должен был так себя вести.

С этими словами он встает и тащит меня за собой.

– Тебе не следует так долго сидеть на земле, – строгим тоном говорит Киллиан.

Я послушно поднимаюсь и отряхиваю леггинсы от травы. В этот момент Киллиан направляется в сторону дома, и я отправляюсь за ним. Я молчу, но на самом деле хочу задать ему еще много вопросов. Про его детство. Про приют. Про Эйслин.

Но что-то мне подсказывает, что сегодня я больше не дождусь от Киллиана откровений. И разве он обязан мне раскрывать душу? Я ведь тоже так и не открыла ему свои тайны.