Kitabı oku: «Викинги», sayfa 3
3
Свасуд всё вертелся вокруг хозяина и визжал. Арни посадил его около плаща:
– Стереги!..
– Ты-то куда? – спросил викинг. – Я тебя не звал.
Арни обвязался верёвкой и перекинул её через плечо, чтобы не так резала ладони. Он сказал:
– Ты же сорвёшься один.
Викинг не стал ни соглашаться с этим, ни спорить. Молча привязал другой конец верёвки к своему ремню и пододвинулся к краю обрыва. Арни помог ему устроить меч за спиной. Медлить не стоило: солнце садилось.
Бочонок плыл вниз, глухо постукивая о камни. Порою он застревал на уступах, потом неожиданно скатывался, и двое отчаянно цеплялись за расщелины скалы. Обождав, двигались дальше.
Викинг шёл первым, и приходилось ему нелегко. Он то и дело повисал на руках, а когда и на одной, выискивая опору для ноги и колена. Переводил дух и запускал пальцы в новую трещину несколькими пядями ниже. Камни дважды пытались сбросить его, и оба раза он изворачивался по-кошачьи, удерживаясь на стене. Он не говорил ничего, но даже в сгущавшихся сумерках его лицо порой делалось белей молока. Арни знал: опять пришлось опереться на раненую ногу. Арни держался выше и сбоку. Он перекладывал верёвку с плеча на плечо; на обоих под рубашкой горели красные полосы. Во время передышек он прижимал руки к мокрым камням – ободранные ладони приятно холодило, зато потом на камнях оставались кусочки кожи и сукровица из лопнувших волдырей. Арни не жаловался. Он старался не думать о чёрных зубах валунов, что скалились далеко внизу, ожидая неверного движения. Поначалу это удавалось с трудом, но в какой-то миг страх словно бы свалился с Арнарбрекки раньше самого Арни – он мимолётно почувствовал это и сразу же позабыл, потому что на том конце верёвки опять нужна была помощь.
Пепельные сумерки постепенно угасли, пришла ночь. Арни ощупью искал опору ногам. А сверху доносилось горестное поскуливание Свасуда, но постепенно оно отодвигалось всё дальше, сливаясь с медленно нараставшим плеском воды…
Потом викинг легонько дёрнул верёвку и сипло выговорил:
– Ну, всё.
Арни подполз на четвереньках. Викинг не мог впотьмах видеть его ладоней, но сказал:
– Сунь руки в воду.
Арни послушался этого совета, и ему показалось, будто он нечаянно схватил раскалённое железо. Перед глазами побежали разноцветные пятна, руки мгновенно отнялись до самых локтей. Морская вода заживляет, но это лекарство не для девчонок. Когда боль отпустила, Арни поднял голову и посмотрел в море. Огонь по-прежнему мерцал вдалеке, чертил по волнам изломанную дорожку и звал… Викинг тяжело дышал рядом в темноте. Можно было представить, чего ему стоил этот спуск с Арнарбрекки, если уж Арни сидел еле живой. А ведь он одолел лишь первую половину пути. Он лежал неподвижно и только всё сплевывал сквозь зубы, – наверное, опять пошла кровь…
– Эй, пастушонок, – позвал он наконец. – Где ты там, иди-ка помоги. Надо мне плыть.
Доброе одеяло пришлось безжалостно прорезать ножом. Распоров его, Арни помимо воли ужаснулся дыре и тому, как трудно будет теперь её зашивать. Но тут же спохватился, ведь этой шкуре не суждено было больше греть его по ночам. Викинг просунул голову в отверстие и затянул пояс. Потом привязал бочонок, чтобы не потерять. И неуклюже, боком сполз с прибрежного камня. Стылая вода приняла его, и он сказал:
– Немного похолоднее, чем в бане.
Сильно оттолкнулся здоровой ногой и молча поплыл туда, где вспыхивал далёкий костёр. Некоторое время Арни ещё различал светлое пятно – козью шкуру, потом и оно растворилось в ночи.
Тут только Арни понял, что всё кончилось. Он вскочил на ноги, прижал ладони ко рту и закричал изо всех сил:
– Сван!.. Сван Рыжий!..
Море не отозвалось. Зато сверху, со скал, внезапно послышался лай. Лай катился по отвесной стене Арнарбрекки, ударялся о воду и метался между камнями, как живое существо. Это Свасуд впервые в жизни залаял от тоски и страха за хозяина. Арни вложил пальцы в рот и свистнул, как всегда это делал, успокаивая коров. Свасуд наверху ещё несколько раз тявкнул, жалобно, совсем по-щенячьи, и замолчал. Понял, наверное, что хозяин жив и собирается вскоре вернуться.
Действительно, надо было возвращаться.
Арни потянулся вверх, ощупывая ближайший выступ скалы. И подумал, что лезть в потёмках наверх покажется ещё неуютнее. Но будет и легче. Ведь он будет один.
И вдруг опустил руки, а потом скорчился на мокрых камнях и заплакал. Он сам не понимал отчего. Должно быть, оттого, что опять остался беспросветно один и чёрная Арнарбрекка грозно возвышалась над ним в темноте. И жестоко саднило ладони, и предстояло ещё долго, очень долго карабкаться по скале, прежде чем Свасуд вылижет их своим ласковым языком…
А ещё он плакал потому, что здесь даже Свасуд не мог увидеть его слёз.
Рассказ второй
Погоня
Крепкими мужами называли Скьёльда Купца из Долины и двоих его сыновей… Не зря называли. Слабой руке не совладать бы с таким большим и богатым двором, как Жилище Купца. И это стало особенно заметно после гибели Скьёльдунгов и самого Скьёльда. Люди рассказывали, всем троим пришла смерть от рук Свана Рыжего, мстившего Купцу за какое-то давнее дело. У отчаянного викинга будто бы хватило дерзости в одиночку явиться к Скьёльду во двор. И когда тот вышел навстречу – сказать ему вместо приветствия:
– Защищайся, Купец.
Скьёльд же был тогда вовсе не стар годами. И притом крепок, как ясеневое копьё. Люди не зря дали ему ещё одно прозвище: Драчун. Однако Сван уложил Драчуна чуть не первым ударом. Вытер меч и пошёл себе не торопясь за ворота, бросив на прощание:
– Есть брат у О́рма-со-Шрамом.
Так и ушёл. Много было свидетелей, но никто не посмел его остановить. Чтобы преградить путь такому Свану, надобно самому родиться в море, на боевом корабле. А сыновья Скьёльда были далеко, на охоте.
Они вернулись на другое утро и сразу пустились в погоню. Люди рассказывали, они даже настигли викинга, но мало что нашли, кроме своей смерти. Сван разделался с обоими и спустился к морю со скал Арнарбрекки, считавшихся неприступными. И вплавь переправился на острова, к своему кораблю.
Этому второму подвигу свидетель был один: раб-пастушонок Арни Ингуннарсон. От него и узнали. Впрочем, мальчишка был неразговорчив и скуп на слова, и его скоро перестали расспрашивать. Посиди, как он, по полгода со стадом в горах, вовсе разучишься говорить. Да и что он понимает в сражениях, ему лишь бы никто не тронул коров.
С тех пор минуло три зимы.
1
Это было его шестое лето на верхних лугах…
Весной родичи Скьёльда окончательно поняли, что не сумеют удержать наследной земли. Горько было прощаться с древним гнездом, но ничего не поделаешь, пришлось. Свершили скейтинг, передали из полы в полу горсть земли, взятой из-под хозяйского места… Рабы остались у новых владельцев, кто захотел. Кто не захотел – достались другим. Фри́длейв Фи́тьюнг, хозяин Арни, купил сразу троих. Парня по имени Ха́валь, девчонку Ту́рид и её старого деда, знавшего хорошие травы. Широкоплечий Хаваль, ровесник Арни, достался Фридлейву дёшево, родичи Скьёльда почему-то много не запросили. Дед-травник обошёлся в три марки серебра, целое сокровище, но люди говорили, он того стоил. А Турид не нужна была вовсе, но упрямый старик нипочём не хотел покидать внучку, пришлось взять и её. Фридлейв мог себе это позволить, недаром его звали Фитьюнгом – Богатеем.
Арни, конечно, видал раньше и Турид, и Хаваля, всё-таки соседи. Однако дружить не дружил. Теперь он невольно приглядывался к новичкам. И заметил, что Турид вовсе не рада была жить с Хавалем в одном дворе. Арни не было до этого дела.
Коровы ещё ходили по нижним лугам, и работы у Арни пока было немного. Можно провести две черты на земле и поиграть с ребятами в мяч. Или взять удочки и поехать за рыбой. Это нравилось ему даже больше. Красться в лодке вдоль береговых скал, представляя себе, будто это Сван Рыжий послал его вперёд!..
В тот день ему не повезло. Хитрая рыба упорно обходила его крючки. А потом из глубины фиорда потянулся туман, и Арни погнал лодку домой.
Когда он причалил, вокруг уже колыхалось белое молоко. Арни бросил вёсла на берег, выскочил сам и стал закатывать штаны, собираясь вытащить лодку. И тут перед ним неожиданно возникла Турид. Запыхавшаяся. Испуганная.
– Можно я посижу в твоей лодке?
Арни не успел ответить. Девчонка прыгнула через борт и мигом перебежала на корму. По гладкой воде раскатилась медленная волна, лодка сдвинулась с камней и стала отходить прочь от берега. Арни шагнул в воду, ловя её за носовое кольцо.
Тут песок скрипнул под мягкими сапогами. Из тумана появился Хаваль. Подошёл. Остановился у края и стал смотреть на Турид и Арни. Арни стоял по пояс в воде – останавливая лодку, он вымочил-таки штаны. Наверное, вид у него был забавный, потому что Хаваль вдруг улыбнулся.
– Меня называют Хавалем сыном Хамаля сына Хрейма из Жилища Купца, – сказал он дружелюбно. – Я у вас тут третий день и не всех ещё знаю. Как зовут тебя люди?
– Арни… Арни Ингуннарсон.
– Ингуннарсон, это по матери. А по отцу?
Арни вздрогнул и подобрался: это был уже вызов! Нет худшего оскорбления, чем напомнить безродному: у тебя нет отца, ты не можешь назвать, от кого был рождён! Арни оставил лодку и выбрался из воды. И вдруг оказалось, что он не уступает Хавалю ни ростом, ни шириной плеч. Мокрые штаны облепили его ноги, и стало заметно – эти ноги привыкли к горам.
– Меня называют Арни Ингуннарсоном, – сказал он сквозь зубы.
Сейчас Хаваль ударит. Арни перехватит его руку. И как следует вывернет. Чтобы запомнил.
Но Хаваль даже не перестал улыбаться.
– Я обидел тебя? – спросил он участливо. – Не сердись, Ингуннарсон. Я же не знал.
Арни неожиданно сделалось стыдно.
– Ладно, – буркнул он, чувствуя, что краснеет.
Отвернулся и увидел, что лодка с Турид успела отойти довольно далеко. Девчонка сидела смирно, глядя на берег. В лодке не было вёсел.
Делать нечего, пришлось лезть в воду и плыть к ней. Когда наконец под килем снова зашуршал песок, Хаваля на берегу уже не было. Дура девка, с внезапной злостью подумал Арни про Турид. Хаваль ему, пожалуй, понравился. Это достойно – признаться в нечаянной глупости. Нет, незлой малый. Хотя, конечно, болтун.
Пока Арни тащил лодку в корабельный сарай, а потом шёл домой, Турид не отходила от него ни на шаг. И только уже во дворе куда-то незаметно пропала. В девичью побежала, наверное.
И чем это Хаваль так её напугал? Небось выскочил навстречу из тумана. Она и вообразила невесть что.
Арни подумал об этом и почти сразу забыл.
А через две ночи стада погнали на сетер.
Минувшая зима выдалась не из сытых, но коровы успели подкормиться на нижних пастбищах и шли весело. Арни лишь изредка брался за хворостину, и то потому, что дорога пролегала через земли соседей: не дело, если приключится потрава.
И впереди, и позади него поднимали пыль десятки копыт. Арни знал, что не все пастухи так радовались лету, как он. Кто-то оставил дома молодую жену. Кто-то заранее вздыхал о том, как станет до осени скучать в горах, не видя человеческого лица. Арни было легче. Девчонки на него не слишком заглядывались. И близкой дружбы ни с кем он не водил.
Зато как же крепко он любил свои горы! Орлиную Кручу и волны, бормочущие у подножия скал!.. Зелёные шхеры и огромную, вогнутую чашу моря…
И ещё одно, о чём Арни никому не рассказывал. Вот уже три года он терпеливо смотрел в море, надеясь увидеть там паруса. Сван Рыжий пообещал, что вернётся.
Арни не знал, как выглядел его корабль. Но не сомневался, что узнает его сразу.
2
На сетере всё было по-старому. Пещера, служившая Арни летним жилищем, и та, казалось, была ему рада: возле входа покачивали головками голубые цветы. Цветы словно знали, что Арни их не затопчет. Да. Первые несколько ночей диковато покажется спать здесь одному, за зиму привыкаешь к общей лежанке, к сопению и вздохам двух десятков людей. Потом это пройдёт.
Свасуд подошёл к пещере спокойно. Добрый знак: не придётся выселять угнездившееся зверьё. Арни внёс вовнутрь одеяло и короб с едой. И разложил костёр, изгоняя из пещеры затхлую сырость. Вот теперь его дом и впрямь годился, чтобы в нём жить.
Потом он пошёл поздороваться с Арнарбреккой.
Пастухи в горах живут по-охотничьи. Что добудешь, с того и сыт. Или не сыт. Ходить домой самому далеко, а работник со двора приезжает нечасто. Арни лазил по Арнарбрекке, собирая яйца, и бил стрелами пернатую дичь.
Ему, конечно, не позволили тогда оставить себе лук убитого Скьёльдунга. Но старый умелец, такой же невольник, сделал ему другой – по мнению Арни, нисколько не хуже. И из этого лука он выучился пускать семь стрел подряд с такой быстротой, чтобы последняя сходила с тетивы, пока первая была ещё в воздухе. И он уже не помнил, когда промахивался в последний раз. Лук был вправду хорош. А всё дело в том, что однажды зимой, когда валили лес, Арни вытолкнул мастера из-под падавшей сосны.
Арни принёс с собою на сетер несколько ячменных лепёшек, загодя разрезанных на ломтики и высушенных у очага. До праздника Зимних Ночей он будет лакомиться ими, съедая по сухарю в день. Иначе недолго и позабыть, что едят люди в долинах, те, которым не надо пасти коров.
Однажды Арни нашёл у себя в пещере целый свежий хлеб.
Он недоверчиво понюхал его, помял пальцами. Потом, не удержавшись, отломил горбушку и отправил её в рот. Угостил Свасуда. Завернул остальное в тряпочку и нахмурился. Кто-то позаботился о нем. Это было приятно. Однако этот кто-то определённо считал, будто он, Арни, не может сам себя прокормить. Это злило.
– Ищи, – велел Арни собаке. – Свасуд, ищи!
Волкодав уверенно довёл его до широкой тропы, по которой гоняли коров на пастбища и обратно. Здесь Арни остановил его, поняв, что слишком поздно затеял погоню. Добро! С этим заботливым он встретится в следующий раз. Арни почему-то сразу решил, что тот пожалует снова.
Может быть, это Хаваль.
Теперь, уходя, Арни оставлял Свасуда у пещеры, наказывая:
– Стереги!
Долго ждать не пришлось, непрошеный благодетель попался назавтра же после того, как кончился хлеб.
Арни издали увидел девчонку Турид. Та сидела на земле, прислонившись к камню, и обеими руками прижимала к груди свёрток. Арни проглотил слюну, стоя за сотню шагов. А рядом с девчонкой лежал Свасуд. Время от времени она пробовала пошевелиться, и тогда волкодав лениво приподнимал губу, показывая кончики клыков. Турид вздрагивала и вновь испуганно замирала.
При виде хозяина пёс застучал хвостом по земле. Арни взъерошил ему загривок и сказал, обращаясь к Турид:
– Я тебя не просил сюда приходить!
Ему казалось, это должно было прозвучать сурово и очень по-мужски… Турид отшатнулась, словно он на неё замахнулся. Уронила свой свёрток и кинулась прочь – только взвились длинные волосы, схваченные ремешком. Свасуд серой тенью метнулся было вдогон, но сразу остановился, ещё прежде, чем Арни успел его отозвать. И вернулся, виляя хвостом.
Арни вздохнул. На душе почему-то сделалось гадко. И было похоже, что он совершил какую-то глупость. Ладно. Подумаешь, важность!
Он пожал плечами и отломил от хлеба, сколько поместилось в ладонь.
Ещё через несколько дней Арни поймал себя на неожиданной мысли: вот кончится хлеб и Турид снова придёт! Это было открытие. Арни слишком привык к одиночеству. И не привык кого-нибудь ждать. Если не считать Свана Рыжего с его кораблём. Но что касается Свана, в глубине-то души Арни знал – это было не ожидание, а больше мечта. И притом не из тех, которые сбываются быстро. Если сбываются вообще.
И до чего же, оказывается, здорово, если где-то там о тебе думает другой человек. И ты сам думаешь о нём. С Арни никогда так не было прежде.
Он снова стал оставлять Свасуда у пещеры… Пока однажды не обнаружил своего сторожа преспокойно спящим на солнышке, а рядом, у камня, завёрнутый хлеб. И никаких следов Турид. Свирепый пёс отпустил её, посчитав за свою.
– Эх ты! – сказал ему Арни. Он часто разговаривал со Свасудом, потому что больше было не с кем. Но на сей раз пёс так и не понял, чем провинился.
Стало быть, девчонка боялась. Однако ходила ведь.
Арни поразмыслил и решил, что не будет её больше выслеживать. Некогда ему ловить эту Турид, бегая за ней по горам. Зря он тогда на неё накричал. Ничего. Он ещё покажет ей Арнарбрекку и цветы, живущие в расселинах скал. И какая зелёная вода там внизу. А ещё он поймает пёструю мышку-лемминга и подарит ей. Пусть приручает.
Арни вылепил из глины маленькую фигурку коровы и поставил на камень, куда Турид обычно клала свой хлеб.
3
Арни возвращался к пещере, когда Свасуд вдруг ощетинился и зарычал. Рычание было таким, что Арни счел благом взять его за ошейник. Возле его дома находился кто-то чужой. И не Турид.
Потом он услышал постукивание камней и понял, что нежданный гость вовсе не хотел застать его врасплох. И действительно – у входа в пещеру сидел Хаваль. Сидел вытянув ноги – должно быть, устал, взбираясь на сетер.
И от нечего делать метал камешки в глиняную корову.
Одного рога у неё уже не хватало. Арни хмуро спросил:
– Для чего ты это делаешь?
Хаваль живо обернулся:
– Ты поклоняешься корове? Не сердись, я не подумал.
– Я не поклоняюсь, – буркнул Арни.
Но почему-то ему стало смешно, злость пропала. Молиться корове!.. Хотя говорят же, что самого первого человека вылизала из солёного камня корова Аудумла…
А может, и не смешно ему стало, а больше неловко. Тоже занятие для мужчины, лепить из глины коровок. Хорошо ещё Хаваль не знал, для кого он старался. Засмеял бы.
Свасуд яростно хрипел и норовил встать на дыбы. Арни удерживал его с трудом, пришлось прикрикнуть. Тогда Свасуд угомонился и лёг, но не перестал глухо ворчать.
– А злой он у тебя, – сказал Хаваль с одобрением. – Прямо волк! И зубы что надо.
Арни смахнул с камня глиняные обломки.
– Значит, это ты теперь будешь возить домой сыр? А где твоя повозка?
Хаваль презрительно сплюнул.
– Не буду я возить никакого сыра. Я убежал!
Убежал!
Арни уставился на него так, будто никогда раньше не видел. Многие мечтают о свободе, но многие ли отваживаются её взять? Арни не первое лето подумывал уйти от Фридлейва Богатея. А вот Хаваль не думал, он просто взял и ушёл.
– Что случилось-то? – спросил Арни, помолчав. – Хозяин обидел?
Хаваль ответил:
– Он мне велел разбрасывать по полю навоз. У Скьёльда я привык собирать стрелы на охоте. И ещё я присматривал, чтобы другие не ленились, особенно девки. Это мне было больше по нраву!
Арни заметил:
– Я смотрю, не в Жилище Купца ты направляешься.
Хаваль мотнул головой:
– Я решил, что стану жить сам по себе здесь в горах. А если появятся викинги, уйду к ним. Говорят, Свана Рыжего опять видели на севере. Он возьмёт меня, потому что я сильный и хорошо дерусь.
Арни приглаживал Свасуду вздыбленную шерсть, но при этих словах его рука остановилась. Он поднялся:
– Ты небось есть хочешь.
Хаваль растянулся на траве и закинул руки за голову. Наверное, мысленно он уже был на корабле Свана и отдыхал после тяжёлого перехода, после шторма в зимнюю ночь.
– Я у тебя там хлеб нашёл, мягкий, и где только берёшь! Дай ещё, если есть.
Когда стало смеркаться, Арни позвал Хаваля заночевать с ним в пещере. Хаваль отказался:
– Сразу видно, что ты пастух, а не воин. Викингам редко доводится спать под крышей, и надо мне привыкать.
Однако ночью пошёл дождь, и Хаваль всё-таки попросился под кров. Свасуд очень не хотел пускать в пещеру чужого. Кончилось тем, что Арни пришлось его привязать. Свасуд обиделся и отвернулся, положив голову на лапы. Арни стало совестно перед ним, но и гостя гнать не годилось.
Хаваль улёгся по другую сторону огня. Он сказал:
– Слушай-ка, Арни! А может, уйдёшь вместе со мной? Я сделаюсь вождём, а ты моим воином. А?
Арни долго молчал, потом ответил:
– Телята ещё слабенькие. Там видно будет, когда подрастут.
Хаваль весело фыркнул. Но если он и говорил что-то ещё, Арни не слышал. Он набегался за день, глаза у него закрывались. Он уснул.
Утром он спросил:
– Поможешь мне с коровами, пока викинги не появились?
Молока было много, телята выпивали не всё, и Арни уже просил у хозяина кого-нибудь на подмогу. Фридлейв в ответ велел ему быстрей поворачиваться, хотя Арни и так не ленился. Хаваль сказал сердито:
– Не для того я бежал, чтобы снова рыться в навозе!
Арни пожал плечами. И не стал его уговаривать.
В тот день лопоухий белоголовый телёнок застрял в узкой щели между камнями. Арни намаялся, пока разыскал несмышлёныша и вызволил из западни. И то больше благодаря Свасуду, вовремя почуявшему несчастье. Был уже вечер, когда Арни промыл Белоголовому ободранные бока и пустил его в загон.
Вернувшись к пещере, он увидел Хаваля сидящим на том же камне, что накануне. Поодаль, в траве, лежал колчан Арни и его лук.
– Я охотился, – сказал Хаваль.
Арни подобрал лук, вытер его и снял тетиву. Нагнулся за колчаном. В колчане не хватало нескольких стрел.
– Я их потерял, – сказал Хаваль беспечно. – Я взял без спроса, потому что не мог тебя отыскать.
Браниться было бессмысленно. Арни только спросил:
– Добыл что-нибудь?
– Оленя.
Арни выпрямился, чувствуя, как проходит усталость. За это многое можно было простить. Хаваль всё-таки не дармоед, каким начал было казаться. Вкусного копчёного мяса надолго хватит обоим, да и Свасуд навряд ли откажется от костей. Может быть, хоть тогда он наконец перестанет рычать на Хаваля, как вот теперь.
– Далеко? – спросил Арни, прикидывая, как они вдвоём поволокут тушу к пещере.
– Далеко, – сказал Хаваль равнодушно. – Он сорвался в море, и я его не нашёл.
Арни молча принёс сухарей и кислого молока. Он молчал всё время, пока они ели. Потом сказал:
– Я пока ещё не воин на твоём корабле. Если тебе опять понадобится мой лук, спроси прежде, можно ли взять!
На другой вечер Хаваль к пещере не пришёл. Арни не стал его разыскивать. Только подумал: похоже, впредь следовало носить лук с собой. Он так и сделал и через несколько дней убедился, что был прав. Хаваля он больше не видел, но однажды из пещеры пропали все сухари. И половина сыров, за которыми вот-вот должны были приехать из дому.
Хаваль? Некому больше.
Викинги грабили торговые корабли и населённые дворы по берегам. Они брали добычу в бою, но никогда не крали втихомолку.
Свасуд внимательно обнюхивал каменный пол. Можно было пустить его по следу, отыскать Хаваля и поколотить.
Арни не стал этого делать. Хавалю, беглецу, и правда несладко жилось здесь в горах. Одному, без жилья, с пустым животом. И почти без оружия. Он не принёс с собой ничего, кроме ножа.
– Работнику я скажу, что сыр испортили лисы, – сказал Арни Свасуду. – И что я скормил его тебе…
Свасуд завилял хвостом и ткнулся носом в его ладонь.
