Kitabı oku: «Босс мафии. Одержимость», sayfa 3

Глава 9

Домой вернулась и чтобы отключиться, не думать об этих событиях, занялась уборкой. Я когда сильно нервничаю, начинаю убирать.

Думала, отвлекусь, куда там. В голове засело и никакими способами оттуда не вытянешь. Честно сказать, струхнула я. Испугалась. Федора испугалась. Голоса и этого жёсткого взгляда, совершенно чужого.

Я-то за эти дни решила – мой он человек. Ошиблась. Даже если Илью не Фёдор убил, с ним мне тоже водиться не стоит. Вон, какие бандиты им интересуются, не простые люди. В их мире всё предсказуемо опасно. Пострелять, ножичками помахать. Не хочется однажды стать жертвой их криминальных разборок. Мне о ребёнке нужно думать, а не о мужиках.

В комнате пропылесосила, полезла пыль протирать на люстре. Встала на табуретку, ажурные цветочки стеклянные протираю и дальше рассуждаю.

Всё, потрахались и разбежались. Забыли. Фёдор в свою сторону, я – в свою. Ещё бы работу поменять совсем, хорошо было бы. Достало уже ноги перед уродами раздвигать. Эх… если бы. Может, сходить в ДК, попробовать хоть на неполную неделю танцы преподавать.

А деньги где брать? Там, с тех танцев, копейки, только на квартплату и хватит.

Вздохнула. Никак не получается разрулить свою жизнь, чтоб легко пошла, непринуждённо, беспроблемно. Вечно какие-то крутые в ней повороты. Тишины хочу. Спокойствия. А уж будет человек, хорошо. Не будет – ну, и не надо. Одной нелегко, но всё же полегче, чем с мужиками и их проблемами.

Нет, все забыла. Оставила. Придут эти уроды, скажу – он меня выгнал, не понравилась.

И тут же взгляд Фёдора вспомнила – раздевающий. Эх.

– Лиля! – хриплый голос Николаевича потревожил мысли.

Я спрыгнула с табуретки. Пошла в комнату к свёкру.

– Ну? Чего орёте?

Смотрю, за грудь держится, пальцы в кулак сжал и как будто надавить пытается.

– Ты это… вызывай… наверное, скорую… что-то плохо мне…

– Вы чего это, Николаич? Что? Сердце? – кинулась к тумбочке за таблетками.

– Лиля, дай нитроглицерин, таблетку.

Нашла, дала ему, он быстро ее в рот и снова за грудь держится. Я к телефону, трясущимися пальцами набрала номер.

– Алло, скорая? Тополёвая двадцать три, квартира пять! Человеку плохо! Наверное, сердце! Скорее, пожалуйста!

Десять минут бегаю по квартире, все время подбегаю к Николаевичу. То воды несу, то полотенце мокрое на голову, то ещё что.

Набрала малого, сказала, чтоб домой быстро бежал.

– Держитесь, Николаич, сейчас будет лучше, – уговариваю свёкра.

Вернулся Егор.

– Где ты лазаешь, деду плохо, скорая сейчас приедет. Иди, внизу подожди, доктора проводишь.

Егор вышел, как всегда недовольный, что гулянку ему прервали.

Приехала скорая, врач, невысокий, молодой мужчина, посмотрел, медсестра сделала укол. Успокоили немного, но всё-таки решили Николаевича в больницу забрать, под наблюдение.

Я манатки собрала, села с ними в машину, ехать в больницу. Малого на хозяйстве оставила.

Доехали быстро. Скорая остановилась, я выскочила. Свекра на каталку переместили и повезли. Мне сказали зайти с другого входа. Остановилась, смотрю в след удаляющейся каталке.

Страшно. Чего это он вдруг? Не хочется, чтобы Николаевич помер, родной ведь человек.

Пока стою, ещё одна скорая подъехала. Двери открылись, врач ловко выпрыгнул и говорит кому-то, кто в машине остался:

– Подожди, тут у них нормальная столовка. Тебе сколько пирожков? Этому-то всё равно уже, а мне работать ещё до вечера.

Он отошел. А я только на секунду голову повернула, на одну долю секунды и… увидела знакомое лицо. Вернее… мертвое лицо, мертвого человека.

Тот самый – Лёха.

Трудно не узнать. Кажется, лицо его мне теперь в кошмарах будет сниться.

И вот он, этот самый человек, лежит в машине скорой помощи, абсолютно мертвый. Цвет лица, запекшаяся на шее кровь, стеклянный взгляд, мутные глаза мертвеца.

Обалдевшая, смотрю на него, не могу пошевелиться.

– Ну, что же вы, пойдёмте оформлять дедушку, – выкрикнул кто-то и я, вздрогнув, вспомнила, зачем здесь нахожусь.

Поспешила за медсестрой в приемный покой. Там уже, не торопясь, рассказала доктору всю подноготную болезни Николаевича. Даже забыла про увиденный мной только что труп мужчины.

Меня провели в палату. Я села на стул у кровати свёкра, грустно смотрю на него. Только сейчас, в другой обстановке, заметила, как он постарел. Когда-то сильный, волевой, властный мужчина, теперь почти старик, больной и немощный. Рядом аппарат, в вене игла капельницы. Одно не поменялось, выражение его лица, как всегда, сердитое. Вечно мной недоволен.

– Говорил я, твои гулянки до добра не доведут, – выдыхает слабо.

– А при чем тут вы и мои гулянки, как вы их называете? – огрызаюсь.

– При том. Все взаимосвязано, Лиля. Всё вокруг взаимосвязано.

Разговор, как обычно, не заладился. Я не стала долго сидеть.

Когда вышла из больницы, на улице было уже темно. Почему-то, глядя в тёмное небо над головой, снова в голове прокрутила слова Николаевича «Все вокруг взаимосвязано». Тут же вспомнился стеклянный взгляд мертвеца.

Но если этот Леха сейчас в морге, что могло произойти и где теперь Федор по кличке Граф?

Всего лишь вопросы в моей голове. Не пойду же искать Федора, чтобы узнать, что случилось с Лёхой. Это их, бандитские разборки, и мне туда лучше не соваться.

Достала телефон, вызвала такси. Сегодня в ночную смену и уже пора на работу. Из такси позвонила малому, сказала, что придется ему сегодня самому ночевать. Он как будто даже обрадовался. Я-то знаю почему. Сейчас позовет Макса ночевать или к нему пойдет.

– О, мам, я тогда к Максу пойду ночевать. Можно? – говорит довольный.

Это и лучше. Там он под присмотром мамы Макса.

– Можно, только веди себя прилично, чтобы потом его мама мне на тебя не жаловалась.

– Окей, мама, спасибо!

Пусть хоть так, лишь бы не один.

-–

В клубе, на удивление, народу немного. Три столика перед сценой заняты и ещё несколько подальше.

Я прошла в гримёрку, там уже Мими и Софа в костюмы одеты. Красятся.

– Привет всем, – бросила сумку на свой стул.

– Лиля, привет. Слышала новость, Романова завалили, – Мими с выпученными глазами ко мне повернулась. Как будто только и ждала, как войду, сразу выдать новость.

– Какого ещё Романова? – говорю недовольно. – Мне своих проблем хватает, Николаевича в больницу забрали с приступом.

– Ого, ничего себе. Как он?

– Да вроде нормально, капельницу поставили. Так что за Романов?

– Ты с луны свалилась? Романов – самый главный бандит в городе.

Вспомнилось лицо Лехи, точно, наверное, была перестрелка. Лёха этот, что ли Романов.

– Говорят, его брат убил – Граф. Он типа, только из тюрьмы вышел и пошел сразу мстить брату, за то, что тот его туда засадил. Ну, вроде. Он и убил…

– Что? – ещё даже не села, повернулась к Мими.

Внутри все так и перевернулось. Только ещё сегодня я видела Федора, сказала ему обо всем и теперь убит Романов.

Черт, так, наверное, это он или его люди Илью и убили. А Федор, значит, пошел разбираться с ним из-за меня?

Стоп! Стоп! Придумается же такое. Причем тут я, это их разборки? Не мои!

Начала торопливо переодеваться в костюм. В голове теперь полная сумятица.

Глава 10

Пустота ящика заполнена звуками, не то чтобы отличная слышимость, но о чем говорят, соображаю. Обрывочно вникаю в беседы.

Следаки и эксперты мыслями делятся.

– Тело ещё не остыло… меньше часа… возможно, убийца был тут не так давно… а тот чуть больше. По времени неодновременно… сначала тот, потом этот, и этот явно знал своего убийцу… нападения не ожидал, даже не защитился, как следует.

– Ну, если это братец его – Граф…

– Думаю, он рад был его приходу, налил выпить… два бокала…

Черт, ещё бокалы эти… пиздец, короче? Вся эта байда на меня ляжет.

– Главный с моей головы теперь не слезет.

– Оба убийства – рука одного и того же человека. Выполнены, я бы даже сказал талантливо, укол чем-то, наподобие шила, в одно и то же место.

Сука, я обязательно найду этого талантливого человека.

Лежу в ящике, внимаю. Каждое словцо в памяти записываю. Рассуждаю. За прослушиванием даже забыл о неудобстве и невыгодности своего положения. В ящике, точно в гробу. Они там на меня преступление вешают, а я ещё рассуждаю, как и кого, я искать буду. Во долбоёб.

Походу кому-то очень надо засадить меня за убийство двух человек и самому встать у руля подпольной городской деятельности. Я, конечно, не черный плащ и не супермен, но сдаётся, мне самому придется спасать город от ещё одного хитрожопого гражданина.

Я честно, уже и пожалел, что с Платоном не поспорил насчёт власти. Не думаю, что он бы меня шлепнул, да и я его вряд ли. Пободались бы маленько, рано или поздно, я бы его сместил. А теперь кто-то целенаправленно пытается притушить нас обоих и эпоху Романовых бесславно завершить.

Надо бы не допустить, чтобы вычеркнули мою кандидатуру. Рановато, сука.

Вот об этом всём я, лёжа в ящике, размышляю.

Не, ну, нормальный я вообще? Вокруг мусоров, как грязи, а я, бля, лежу и решаю про власть, которую отжать собираюсь.

А вообще, честно сказать, пока наручники не наденут, я не считаю себя пойманным. Сначала пусть попробуют меня найдут. И те, и другие.

Походу, все затихло. Прикинул, сколько сейчас может быть времени. Судя по всему, около девяти вечера, это так, навскидку. Тишина окутала дом. И что-то подсказывает, он абсолютно опустел.

Хорошо бы.

Сначала, от волнения и страха, от подбадривающего адреналина, я был в состоянии, не обращающем внимания на положение моего тела, и даже сам скукоживался от разных подозрительных звуков и голосов. Но как только тишина проникла сквозь стенки ящика, я зашевелился, заерзал, плечами заворочал.

Жрать захотелось и ещё сильнее пить. Пока слушал ментовскую говорильню, тоже хотел, но не до того было, а сейчас прямо скрутило в желудке – так он пищу требовал

Пора выбираться – подумалось мне.

Пальцами полез искать открывашку.

Не валяться же тут до утра. Ночь – самое время для незаметных перемещений.

Ага, незаметных, тут у них камер до хера, на каждом полуметре прибито.

Стоп! Камеры!

Там же, походу, видно, кто, кого и за что убил.

И там, сука, убийца точно не я.

Но только тот, кто Лёху и Платона прихлопнул об этих самых камерах, тоже не дурак, не забыл. А если забыл, то он ваще дурак.

Нет, человек, провернувший такое, явно учел все малейшие детальки. А видео с камер, совсем не малейшая, а огромная, доказывающая улика, против которой ни один судья и прокурор не пойдёт. И если меня на той, сука, камере нет, как убийцы, а есть только как жертва, то вопрос бы вообще отпал сам собой. Если только сучок, который постарался провернуть кровавое своё дельце, не отключил все камеры в тот самый момент.

Эх. Ладно.

Пошарил ладонью по периметру, нащупал застёжку, открыл ящик.

Прислушался. Так ли тихо, как кажется. Слух у меня острый, ночью в своей камере я различал много разных звуков. Кому-то тишина, а мне – ночная жизнь заключённых и охраны. В той тишине много чего можно расслышать. Кто читает, перелистывая страницы. Кто дрочит, а кому-то повезло больше, есть дежурная задница. Кто плачет, кто вздыхает, а кто притаился, так же, как я, слушает.

Вот сейчас слышу отдельный звук, совершенно четкий. Я медленно выбрался из ящика. Замер на полу под кроватью. Снова прислушался. Так и есть – шаги. Словно крадётся кто. Что-то скрипнуло. Человек неосторожен, пуглив, делает резкие движения. Приближается к спальне. Уже совсем подошел.

Если это он убийца, то нужно быть готовым. У него, наверное, пушка или нож, а у меня ничего – только руки и ноги. Надеюсь справиться малым.

Если видел меня на камерах, то знает где я и идёт доделывать незавершенное.

Тогда почему так суетливо?

Нет, это не убийца.

Лежу под кроватью, притаился, не двигаюсь. Вижу в полутьме, дверь медленно открывается. В черноте проема – кроссовки Найк белым пятном разрезали темноту и вызвали улыбку на моих губах…

– Что-то долго ты? – говорю из-под кровати.

Человек нагнулся, заглянул.

– Ну, ты, мужик, даёшь, ни на день тебя нельзя оставить.

Костя.

Он подал мне руку, потянул, и я вылез из-под кровати.

– Какого хрена ты тут делаешь? – спрашиваю удивлённо.

– Ящик вспомнил. Подумал, вдруг ты в него залез, да выбраться не смог.

Я усмехнулся. Вот это я понимаю – друг.

– Как ты вообще сюда попал? Там же легавые, наверняка, все опечатали и патрульных оставили.

– Ну, точно не через главный вход, что я дурачок, что ли? Через забор перелез, – усмехается в темноте.

– Трёхметровый? – с сомнением глянул я. – Это что, мы сейчас через забор полезем? Что-то я не готов.

– Полезем, Федя, ещё как полезем. Ты же не хочешь на зону, и я не хочу.

Вздохнул обречённо, тут он прав на все сто. Хошь не хошь, а от страха тюрьмы, куда надо и не надо полезешь. Вон, в фильме, который я раз двести смотрел, Энди Дюфрейн сквозь коллекторную трубу с дерьмом пролез, так на свободу рвался. А тут какой-то всего лишь трёхметровый забор. Да не вопрос, как два пальца об асфальт.

Бесшумно двигаемся по дому. Кругом тишина мертвая. Через заднюю дверь выбрались во двор, на противоположную от главных ворот сторону.

– Ты, я смотрю, навыков конспирации не растерял ещё, – шепчу Косте.

– Пока тебя дождешься… на пейнтбол с пацанами ходим, пострелять-то хочется. Ну, и на охоту пару раз в год, – шепчет.

Крадёмся, две темные фигуры меж деревьев. Дошли до стены, там приставлена лестница.

– Ни хрена се, ты что лестницу припер? – удивлён я.

– Пришлось, – усмехается гордо, – давай, ты первый.

Я быстро полез по раздвижной алюминиевой лестнице, сел на козырек стены. Костя за мной. Перекинули лестницу на другую сторону и тут с тихим свистом что-то ужалило меня в жопу.

– Блять, Костя, – я схватился за задницу, – кажись, кто-то нас ждал.

В пару мгновений мы очутились внизу. Побежали, Костя впереди, а я сзади, держась за задницу и слегка подволакивая ногу. Боль пока только в заднице, но нога начинает неметь. Между кустами выбежали на дорогу, где стоит машина. Я придерживаю задницу и чувствую липкую кровь.

– Вот, блять, сука, Костя, гони! – упал я на заднее животом.

Мотор взревел, машина тронулась и понеслась.

– Куда едем? – Костян оборачивается в темноте.

– На дорогу смотри, бля, я думаю! – хреново дело, чувствую, боль поползла по ноге и на спину.

– Надо к доктору! – выкрикивает Костя.

– Да нас любой сдаст сразу. Эх, жаль Михалыча уже нет, вот то был доктор, – вспомнил я доктора, который нас латал.

– А с пулей в жопе лучше?

– Чувствую, она недалеко застряла, сами вытянем, – предлагаю.

– Ты чё, бля, совсем поехал! Я не умею из жопы пули вытягивать. Блять, чё делать? На хату нельзя, в мастерскую тоже нельзя, ко мне нельзя, догадаются.

– Давай, знаешь куда, я сейчас тебе объясню, – говорю.

На ум пришел нестандартный выход из ситуации.

Глава 11

В пять утра смена моя закончилась. Как обычно, вызвали с Мими такси на двоих.

– Фух, устала, – плюхнулась она на сидение рядом со мной.

– Ну, а что ты хочешь? – пожала я плечом.

– Ещё если бы была приличная публика, а то сидят три калеки и два извращенца.

– Ага, мечтай, хочешь, чтобы белые воротнички ходили в такую дыру. Я вообще не понимаю, что ты тут делаешь? Я ладно, по возрасту не подхожу уже никуда, они как в паспорт мой заглянут, так сразу головой крутят – нет, типа.

– Я уже побегала по тем клубам. Здесь хотя бы тихо, – вздыхает Мими.

– До поры до времени тихо. Это и нехорошо.

– Ну, не знаю, вот сейчас приду домой, спать лягу, когда мне на кастинги ходить?

– Ты молодая ещё, делай что-то, это у меня уже всё, последний танцевальный этап. Если Шурик выгонит, пойду кассиршей в супермаркет. А тебе ещё работать и работать.

– Ну, ты не наговаривай на себя, ты ещё всем нам покажешь.

Я только вздохнула.

Мими высадили возле её дома и поехала машина такси дальше. За окном уже сумерки рассвета. Еду, смотрю в пустоту окна и понимаю всю непроглядность моей жизни. Нужно что-то менять, уже вот сейчас нужно. Но как это сделать, ума не приложу. Не могу сдвинуться с места. Страшно. Отсюда уйду, а вдруг не найду ничего другого и тогда точно кассиршей во флисовой жилетке, в супермаркет.

Еду домой. Николаевич в больнице, Егор у Макса, квартира пустая. Впервые за долгое время я буду там одна. Спокойно отдохну и никто не будет выносить мне мозг.

Такси остановилось возле дома. Я протянула водителю купюру, поворачиваю голову, вижу, в окне кухни свет горит. Что за фигня? Быстро взяла сдачу. Вышла из машины, торопливо зашла в подъезд. Поднялась на второй этаж, у квартиры остановилась, прислушалась.

Наверное, это Егор не пошел к Максу или притащил его сюда, а свет забыли на кухне выключить. Да, скорее всего, именно так. Егор по ночам не шастает, спит крепко.

Ухо приложила к двери, ничего: ни разговора, ни шагов. Свежо ещё в памяти посещение бандитов. Не хочется снова увидеть их противные рожи. Если бы это были бандиты, не думаю, что они бы включили свет на кухне, ведь я сразу увижу его, когда приеду. Логичнее в темное, чтобы напугать, или у Николаевича, у него окна выходят на другую сторону дома. Но нет, свет почему-то на кухне. Точно Егор.

А может, вызвать полицию?

Пока рассуждала об этом, вытащила из сумки газовый баллончик. Достала ключи, вставила ключ в замок, еле слышно повернула и медленно, бесшумно открыла дверь. Внутри всё напряглось в ожидании неизвестности, кажется, сейчас, как выскочит кто-то… наверное, лучше всё-таки было вызвать полицию.

Дверь открылась, в прихожей тоже горит свет и никого. Что за чёрт. В квартиру не захожу, на всякий случай, чтобы в случае опасности успеть убежать. Стою на пороге, боюсь ступить шаг.

Вдруг из кухни голос:

– Блять, как же больно…

– Подожди, дай я сам…

Один из них точно голос Фёдора!

Торопливо закрыла входную дверь и в два шага очутилась на пороге кухни… и что я вижу, картина охренеть какая – Фёдор нагнулся, оперся локтями о кухонную столешницу, а штаны его спущены до колен и вся его бронзовая задница, абсолютно голая… а сзади стоит мужик, нагнулся над загорелой жопой Фёдора и что-то там трогает.

– Вы что, охренели, педики чертовы! – возмущённо прошипела.

От такой картины у любого дар речи отнимется.

Эти повернулись, переглянулись, типа, я тут вообще ничего не понимаю в их замысловатой любви. А я взгляд от задницы оторвать не могу и вижу на крепкой ягодице Фёдора кровавое что-то, отверстие что ли, и кровь сочится, капает прямо на плитку кухни. Слава богу, это совсем другое отверстие.

– Попали мы с тобой, Костян, – говорит Фёдор и на другого мужика косится, – теперь ещё и в педики нас запишут.

– Вы охренели! – всё ещё возмущаясь, подхожу ближе.

Да, сочная булка Фёдора всё-таки с дыркой.

– Вы идиоты, какого хрена сюда притащились?

– Любимая, а куда мы должны пойти? – успокаивает Фёдор. – Меня дома либо менты, либо бандюки поджидают. Хочешь, чтобы меня шлёпнули? Тогда наше с тобой счастье уже не повторится.

– Так бандиты и сюда придут, ты совсем, что ли сбрендил? Мало тебе, что они, из-за тебя, у меня перед лицом ножичком грозили. А если бы тут Николаевич был или ребёнок?

– Но их же нет.

– Да нет, но это исключительный случай, понимаешь? За всё время такого никогда не было. Николаевича в больницу забрали, а Егор пошел к другу ночевать. И надо же было тебе притащиться. У меня тут уже не квартира, а проходной двор, все, кто хочет, заходят и выходят, как будто двери тут совсем нет. Кто хочешь…

– Видишь, как всё удачно складывается, – усмехается Фёдор.

– Ну, ладно, хватит орать, видишь, у него в жопе дырка, нужно что-то делать, – говорит мужик, стоящий сзади, Костян, как назвал его Фёдор.

Он взял кусок бинта и приложил к ране, бинт тут же пропитался кровью.

– Что ты делаешь? – говорю возмущённо, – Это же без толку, там дырка у него.

– Давай, Лили, доставай свои аптечки, будем из моей задницы пулю извлекать.

– Что?! Там пуля? Этого ещё мне не хватало. Боже, откуда ты взялся на мою голову.

– Откуда взялся, там уже нет. Хватит варнякать, сильно ты болтливая.

– Сейчас же, выметайтесь отсюда оба. Мне не нужны проблемы с законом, встала у двери и на выход показываю.

– Нам тоже не нужны, поверь, – повернулся Фёдор.

– Ну, так, я тут причём?

– Слушай, может, хватит уже. Мне, конечно, нравятся женщины с огоньком, но когда сильно скандальные, это уже через край.

От этих слов я немного притихла и сказала уже спокойно:

– Действительно, чего это я? Ничего такого, всего лишь человек с пулей в жопе у меня дома, совершенно обыденная ситуация. И чего это я так распереживалась?

– Ну, так что, будем стоять? – требовательно глянул Фёдор.

– Черт, как ты меня достал за последние дни, – возмущённо выдохнула и пошла в ванную за аптечкой.

– Давно бы так, – усмехнулся Фёдор вдогонку.

У меня нет опыта доставания пули, но за эти годы болезни Николаевича я стала, как настоящая медсестра. Уже всё могу: и укол поставить и даже капельницу. Поэтому вид раны Фёдора не сильно меня испугал, и я вполне себе понимаю, что нужно делать, чтобы пулю извлечь.