Kitabı oku: «Фёдор и Алексей Басмановы. Пять веков без права голоса», sayfa 9

Полоцк 1562–1563 гг

Итак, сын воеводы Фёдор Алексеевич Басманов появился на свет примерно в 1547(48) году. Промежуток задан логическими рассуждениями. Во времена, о которых идёт речь, юноши взрослели рано, начинали свою карьеру в 15–16 лет, становясь «новиками». Для служилого человека высшего ранга обычно предполагались три возможности. Можно было податься в административную сферу (наместничество), военную и дипломатическую¹⁰⁸. Эти варианты, особенно второй и третий, друг друга не исключали, наоборот, прекрасно совмещались. Но естественно, юношу, который только начал службу, никто сразу на дипломатические переговоры не отправит. Да и наместником быть рановато. Ответственность большая, требующая, кроме всего прочего, житейского и хозяйственного опыта. И набираться этого опыта лучше всего «в полях»! Вот где настоящая школа жизни и нет места халатности (есть, но любая халатность может стоить жизни). Поэтому-то большинство мальчиков начинали службу одинаково: по достижении пятнадцатилетнего возраста, юноши-дворяне призывались в военный поход. Я не стану здесь муссировать информацию о том, что Ф. А. Басманов мог быть писцом в неком уезде (ложная информация, которую любят растаскивать по интернету), ибо не хочется и нет надобности повторять откровенные глупости. Представитель военной аристократии, где мужчины из поколения в поколение (как мы уже видели) соблюдали в том числе и профессиональные традиции, по определению не мог оказаться на другом поприще.

В официальной историографии принято говорить о том, что Фёдор Басманов получил своё первое назначение перед полоцким походом. Однако в Разрядной книге 1475–1605 гг. имеется информация о местническом споре Фёдора Басманова и князя Лыкова из рода Оболенских. Поскольку местнические споры в большинстве случаев проходили за военное место, возникает вопрос, в каком военном походе делили место Фёдор и Лыков? В Разрядах указан 7070 год и намек на обстоятельства. Речь идет о Можайском походе¹⁰⁹. Вряд ли имеется в виду мимолетное нахождение царева войска в Можайске в декабре 1562 года когда, двигаясь к Полоцку, армия вышла 17 декабря, чтобы идти в Торопец, а далее к Великим Лукам. Полоцкий поход начался 30 ноября 1562 года и к этому моменту воины уже должны были получить в Разрядном приказе свои назначения, а не узнавать их набегу. Скорее всего, речь идёт о походе 1562 года когда литовский конфликт только-только разгорался. Именно 21 мая указанного года Иоанн двинулся «на Литву» из Москвы к Можайску. Так что служить наш герой начал до Полоцкого похода. Спор Фёдор, правда, не выиграл и в результате получил назначение у «третьего саадака».

В любом случае между этими двумя походами времени прошло мало, и примерный промежуток первого военного назначения понять можно. Фактов, даже косвенных, указывающих на то, что Фёдор мог начать служить раньше, но при этом находиться на мелких должностях (не попавших в Разрядные книги), у нас нет.

Рассуждая о служебной карьере младшего Басманова, стоит отметить, что служить Фёдор начал в очень насыщенный военными и политическими событиями период. Напряженные отношения с Литвой, начало Ливонской войны, обострение крымского вопроса. Времени зевать и долго «вписываться» у него не было.

Значение полоцкого похода для нашей страны и понимание условий, в которых поход проходил – ключ к пониманию того, какой мощный потенциал сформировывался для всех, кто в нём участвовал. Если для Фёдора это была отсчётная точка карьеры, то для Отечества, славный полоцкий поход стал первой победой в Ливонской войне. Продлится данная война два десятилетия. В предыдущей главе мы упомянули значение Полоцка как торгового пути, но… но по уточнению Д. М. Володихина, ведя эту войну, Московское царство пыталось решить сразу две задачи. Во-первых, непосредственное закрепление на Балтике. Во-вторых, восполнение нехватки земли. Д. М. Володихин подчеркивает, что война шла не за море, а за землю, т. е. ставит этот вопрос на первое место. «Земельный голод» стоял во главе угла, требовалась новая освоенная земля, для того чтобы раздать её служилым дворянам, составляющим большую часть нашей армии. Особенно такая нехватка чувствовалась в центральных областях России. В Ливонии, находящейся во владении немецкого рыцарства, такие земли имелись. Моментом, когда политическое управление Ливонии стало неудовлетворительным, поспешили воспользоваться многие: поляки, литовцы, шведы, датчане. Но наш государь подсуетился быстрее остальных и раньше всех предпринял решительные действия. Борьба за землю, как я уже сказала ранее, прикрывалась необходимостью защитить православие от протестантской «ереси», проникшей в Полоцк. Царь представал в образе благородного заступника православных, а всей войне придавались понятные и близкие человеку того времени религиозные мотивы. В августе 1561 года русская митрополия получила грамоту от константинопольского патриарха Иоасафа, обличавшую «люторскую ересь», и это было очень кстати. Грамота стала обоснованием похода на Полоцк, хотя настоящие цели, как мы видим, довольно прагматичны.

В процессе затяжной Ливонской войны будут и другие победы. Но не столь лёгкие. Будут и трагические проигрыши. Сама война нанесёт удар по экономике страны, потенциал людей выжмет до самого донышка и принесёт больше военных разочарований, чем достижений. Но «полоцкое взятие» навсегда останется славным началом затянувшегося военного проекта.

30 ноября 1562 года был отслужен торжественный молебен, а 5 января войско во главе с царём собралось в Великих Луках, откуда полки должны были выходить друг за другом, соблюдая небольшие интервалы. Несмотря на опытность руководящего состава и высокую дисциплинарную организованность, интервалы не помогли двигаться грамотно. Поход, который не отличился кровопролитностью, оказался крайне сложным с бытовой точки зрения. Погодные условия оставляли желать лучшего, снежные завалы усугубляли пробки и заторы при выходе из Великих Лук. Люди путались, обозы – коши безбожно отставали. Полки не проходили вовремя. В один из дней смешались сразу три полка, включая Государев. Несложно догадаться, насколько нервная царила атмосфера. Дополнительные сложности возникли из-за того, что Грозный отдал приказ передвигаться в условиях строгой секретности. Запрещались отлучки за едой в ближайшие населенные пункты. Это значило, что всё самое нужное везли с собой. Обозы шли нагруженные больше, чем обычно. Все эти «полевые условия» сразу свалились на голову (и весь организм) шестнадцатилетнего Фёдора.

Доказанный и бесспорный факт – мальчиков того времени к военному делу готовили практически с рождения. Учился служилый человек дома. Навыки и знания передавались, прежде всего от отца, старших братьев и прочей родни, как было, например, с Алексеем Даниловичем. По выражению Д. М. Володихина, служильцев великого государя прежде всего учили «молиться, драться и ездить верхом»¹¹⁰. Что уже, собственно, немало! Можно назвать эту формулу идеальной. На протяжении всей своей книги «Малюта Скуратов» учёный подчёркивает важность и необходимость умения держаться в седле и управлять конем, ибо конный строй – это то место, где чаще всего находился выходец из благородного сословия. Подобные навыки юные дворяне получали с детских лет и к возрасту новика, навыки становились автоматическими. Отправившийся в свой первый военный поход юноша с коня не падал, а оружие было продолжением его собственной руки… Согласно С. В. Волкову, дворянскими недорослями до зачисления на службу усваивались умение владеть оружием, азы строевой подготовки и знание общевойсковых сигналов. Когда юноша отправлялся в первый поход, оставалось закрепить всё это опытом. Кроме этого, многие родовитые дворяне постигали грамоту. Такие знания были доступны еще не каждому, а потому ценились особенно высоко. Помимо перечисленного, служильца-аристократа учили управлять людьми, рассчитывать тактические и стратегические последствия своих действий. Молодой мужчина должен понимать, как приносить победы на ратном поле, знать, как вершить дела в многолюдных городах и обширных областях, обладать навыками юридического характера, чтобы при случае вершить суд.

Д. М. Володихин не забывает упомянуть и о неприхотливости, к которой небогатых дворян приучали наравне с простыми боевыми холопами. Ну и… внутренняя, моральная основа мужчины, необходимая для победы. Долгом каждого было молиться, исповедоваться, причащаться, соблюдать посты – для всего этого требовались знания религиозных традиций. Так что немало должен бы знать и уметь шестнадцатилетний юноша того времени. Мажор? Вряд ли. Представитель настоящей элиты государства.

Однако, не стоит забывать, что теория ратного дела (как и любая теория!) – это одно. Условия, которые впервые приходится проживать на собственной шкуре, – совсем другое. Особенно, когда тебе пятнадцать-шестнадцать и ты в любом случае не матёрый бывалый мужик, а вчерашний ребёнок, юноша, чей организм растёт, хочет много спать и много есть.

Официальная роль Фёдора во время полоцкого похода не такая уж и значительная. Да и какой она могла быть в самом начале карьеры? Согласно разрядным книгам, при подготовке похода Басманов упоминается в качестве рынды с третьим саадаком. На должность рынды выбирали юношей из самых лучших и благородных семейств. Рослых с благообразной внешностью. Визуальная презентабельность для такого рода телохранителей имела значение. Рынды, присутствующие на приёмах, являлись торжественным «лицом» мероприятия. Они стояли как статуи неподвижно, украшая собой обстановку. Из воспоминаний Станислава Немоевского:

«…за боярами шли четверо в белом бархате, в рысьих, из передних частей, шлыках, с широкими секирами на плечах, а перед самым великим князем мечник Михайло Шуйский… Все они имели на себе немалые золотые цепи, а многие из них и по две, крестом…»¹¹¹.

А так описал рынд гетман Жолкевский:

«На нём сидел царь, возложив на себя знаки царского достоинства и блистая золотом и драгоценными каменьями. Перед ним с каждой стороны стояли по два человека, которые имели платье, шляпы и сапоги белые, и которые держали в руках символы государства. Пятый же, стоявший подле самого царя, держал обнаженный меч»¹¹².

«Телохранители государевы, в белых, редко другого цвета атласных долгих кафтанах с высокими собольими или черными лисицами, опушенными на головах шапками, держащие на правом плече маленькие топорики, с долгими серебряными рукоятками»¹¹³.

Чуть позже Фёдор вместе с другими молодыми аристократами, оказывается в числе тех, кто «за государем ездити». Рокировка, в результате которой Фёдор оказался на другой должности, скорее всего, произошла в тот момент, когда государев полк разместился под стенами Полоцка и состав приближённых был изменен. Ученые придают данному факту разную степень важности. От уважительной характеристики (Б. Флоря) до небрежной интонации Д. М. Володихина. Величественно называет Фёдора «адъютантом» С. Б. Веселовский. Так или иначе, но компания у вчерашнего отрока подобралась весьма солидная: князь И. П. Шуйский, И. Черемисинов, Ш. Кобяков, И. Блудов, Ф. Вокшерин, Т. Телятевский, А. Ершов, П. Тимофеев¹¹⁴, А. В. Репнин-Оболенский. Возглавлял состав молодой князь П. А. Горбатый. Согласно Древнейшей Разрядной книге (в обработке П. Н. Милюкова), в этот список входил и Пётр Зайцев, будущий опричный лидер. Древняя Российская вивлиофика расширяет состав и включает в список князя Дмитрия Хворостинина, Льва Салтыкова, Петра Сотницына, И. Дровнина¹¹⁵. Рассуждая о судьбе другого военного – И. Черемисинова¹¹⁶, В. В. Пенской подчеркивает, что Грозный даже такому талантливому человеку не мог отдать руководящую должность. Слишком много аристократов претендовало на место у государева плеча просто «по праву рождения». А вот включить в состав личной свиты – другое дело. Особенно если имелись заслуги. В. Б. Кобрин, рассказывая о судьбе одного из знатнейших опричников (из княжеской аристократии) Никиты Одоевского¹¹⁷, также говорит о маленькой на первой взгляд должности «свите царя» как о некой стажировке. За «государем ездит», да ещё и разбирается с заторами (на первый взгляд черная работа) любимец Дмитрия Михайловича Володихина Д. И.Хворостинин (что характерно, в случае с Хворостининым Володихин ничуть не принижает ни его способности, ни его таланты на этих скромных должностях)¹¹⁸.

Командовать Фёдору было рано, решать серьёзные вопросы тоже, а вот занять место подле государя – в самый раз. Удивительно и странно, что уже на этом начальном этапе биографии, когда Фёдор не совершил ни подвигов, ни скандальных злодеяний, некоторые современные учёные, словно начитавшись эротических фанфиков с сайта «Фикбук» пытаются в контексте Полоцкого похода приписать ему роль интимного фаворита царя. Нужно обладать слишком извращённой и необузданной фантазией, а также полным непониманием того, что такое военный поход, чтобы допускать подобные рассуждения, да ещё в научных исследованиях. То, что государь уже был знаком с юным Фёдором Алексеевичем Басмановым, подтверждают дальнейшие события. Очевидно, что Иоанн предоставил новику тот «лимит доверия», который предоставляют детям родителей, чьи заслуги неоспоримы. Я уже привела высказывание Ю. Г. Алексеева о мальчиках, которые после подобной протекции должны были уже сами зарабатывать себе очки и бонусы (слишком много вокруг сыновей и всяческого блата). Во время Полоцкого похода молодой и активный Фёдор, наверняка мечтающий «служить, как батюшка» (такова психология юноши, выросшего в военной семье, особенно минувших эпох), мог обратить на себя внимание своим рвением. Возможно, искренним. Возможно, просчитанным. Вряд ли в 16 лет, юноша страдал от излишнего снобизма. Не стоит забывать, чьим он был сыном, в каких ценностях его воспитывали. Фёдор мог выказывать рвение трудиться (ради собственного же будущего), в том числе там, где высокомерные родовитые бояре не хотели марать руки. Именно таким образом, по мнению учёных, обратил на себя внимание другой видный деятель опричнины князь Афанасий Вяземский. Будущий соратник Басмановых в полоцком походе получил должность обозного воеводы. Отвечая за коши, Афанасий проявил похвальную расторопность, чем весьма приглянулся государю. Князь Вяземский также построит блестящую карьеру, взлетит на небывалую высоту и будет играть в опричном братстве одну из главных ролей.

Осада Полоцка началась 31 января 1563 года, а уже 15 февраля город был взят. В дальнейшем государь благоволил многим участникам этого похода. «Радость от большой победы, надо полагать, соединялась в его сознании с образами тех участников похода, которые отличились у него на глазах»¹¹⁹. Многие полоцкие герои войдут в состав опричного офицерского корпуса. В том числе М. Безнин, Р. Алферьев, Блудовы, В. Ошанин, Г. Ловчикова, И. Черемесинов.

Так или иначе, но в трудных полевых условиях, государь заметил и даже выделил юношу-новика среди других «сыновей».

Старица

Куда интереснее скромной официальной должности неофициальное поручение, данное Фёдору Басманову.

Едва ли не на следующий день после взятия Полоцка сын воеводы был выбран для крайне почётной миссии: его отправили с реляцией (торжественной речью) о победе к тетке царя – Е. А. Старицкой. Матери Владимира Андреевича Старицкого, двоюродного брата Иоанна. Другим таким посланником, направленным к семье царя и митрополиту, стал князь Михаил Черкасский, брат Марии Темрюковны. Михаила Безнина послали с вестью о взятии Полоцка к архиепископу Пимену в Новгород¹²⁰. На примере Михаила Черкасского Дмитрий Володихин подчёркивает¹²¹ особый статус подобной должности, которая должна была подразумевать полное доверие государя. Вот отрывок самой речи Фёдора, который совпадает с другими реляциями («большими речами»):

«Царь и великий князь Иван Васильевичь всеа Русии велел тебе княже Ондрееве Ивановича княгине Офросиние челом ударити и велел тябя о здоровие вспросити: как тебя Бог милует? Государь нашъ царь и великий князь Иван Васильевичь всеа Русии велел тебе сказати: «божиим милосердием и пречистые Богодицы и великих чюдотворец молитвами да и отца нашего и богомолца Макария митрополита всеа Русии молитвами мы по се часы дал Бог, здорово»¹²².

Учёные дискутируют, куда именно отправился Фёдор: в городок Старицу или на московский двор удельного князя? Учитывая, что возвращаясь из Полоцка в марте, царь заехал пировать в Старицу, скорее всего, Ефросинья находилась именно там. Перемещались в те времена не быстро, а времени после взятия Полоцка прошло не так уж и много.

По версиям некоторых историков (главным образом Р. Г. Скрынникова) кроме официальной торжественной речи, Басманов-младший имел ещё одно, негласное поручение. Он был послан в центр удельного княжества с целью надзора над семейством Старицких, чтобы побыть «ушами и глазами» своего государя. Стопроцентных доказательств этой версии нет, но выглядит она логично, правдоподобно и убедительно. Со Скрынниковым полемизирует наш современник И. Я. Фроянов. Учёный уверен в том, что раз варианты реляций Басманова и Черкасского не отличались, значит, Старицкие находились в милости. Но данный аргумент теряет свою силу, если знать, что происходило до и после этих событий. Официальная речь представляет собой всего лишь шаблон. Необходимость известить ближайших родственников – соблюдение церемониала. Важно понимать, что на момент взятия Полоцка отношения царя и Старицких сильно ухудшились. В самом начале похода на сторону врага переметнулся человек В. А. Старицкого Борис Хлызнев-Колычев и выдал неприятелю некоторые военные планы русского командования. Семья Хлызневых издавна служила при дворе Старицких князей, а сам перебежчик лично князю Владимиру. Это происшествие в который раз бросило на Старицких тень. Удельные князья постоянно влипали в истории, окончательно теряя доверие. Побег не расценивался Иваном как случайность или личная воля самого Хлызнева. У царя было подозрение, что Хлызнев помогал поддерживать связь между удельными князьями и Сигизмундом.

Из Великих Лук в марте 1563 года князь Старицкий вернулся в сопровождении царского пристава И. И. Очина-Плещеева. Даже пир, устроенный в удельном княжестве в марте 1563 году подтверждает лишь отсутствие горячей фазы конфликта. Внешняя лояльность Грозного не показатель благополучия ситуации. Да и о какой милости может идти речь, если после возвращения царя (а заодно и Фёдора) в Москву расследование по делу Старицких длилось всё лето 1563 года?! В конце мая Иоанн перебрался в Александровскую слободу и пробыл там почти два месяца. Чтобы наказать двоюродного брата, требовалось представить его главой заговора, в котором участвовали Дума и Государев двор. Из слободы Иван периодически запрашивал архивные документы, связанные со Старицкими.

Фёдор Басманов, находившийся в Старице с февраля, мог собирать необходимую для будущего расследования информацию. Удивительное совпадение, но тут же и желающие обличить Старицких отыскались. Например, старицкий дьяк Савлук, посаженный князем за некие провинности в тюрьму, умудрился передать царю «память», в которой сообщал, будто Старицкие «княгини Ефросиния и сын ее князь Володимер и многие неправды ко царю и великому князю чинять и того для держать его окована в тюрме»¹²³.

Иван велел немедленно освободить Савлука из темницы и доставить в слободу. По итогу дьяк указал на Старицких как на недоброжелателей государя и назвал некие «неисправления и неправды».

Над князем Владимиром учинили суд. Судьбу царской родни должно было решать высшее духовенство без официального участия в этом деле Боярской думы. Иоанн не хотел столкнуться с противодействием приверженцев Старицких. Митрополит Макарий, архиепископы и прочие члены священного собора собрались в Кремле, где власти ознакомили их с итогами расследования. На соборе, в присутствии князя Владимира, царственный брат огласил пункты обвинения:

«И перед отцем своим и богомолцом Макарием митрополитом и перед владыками и перед освещенным собором царь и великий князь княгине Ефросиние и ко князю Володимеру неисправление их и неправды им известил и для своего Макария Митрополита и архиепископов и епископов гнев свой им отдал»¹²⁴.

Священнослужители признали обвинения обоснованными, но приложили усилия к тому, чтобы прекратить раздор в царской семье. В этот раз обошлось без жертв, насилия и пыток. Семейный конфликт удалось уладить «семейными» способами. Царь проявил снисхождение к брату (неизвестно, насколько искреннее) и даже вернул конфискованное старицкое княжество. Владимир отделался обширной меной земель. Царь окружил бунтовщика людьми, в верности которых не сомневался и на этом история закончилась. По крайней мере, гроза прошла стороной.

Сложнее пришлось Ефросинье Старицкой. Вряд ли Иоанн воспринимал пассивного двоюродного брата как достойного противника и опасного бунтавщика. Другое дело – неугомонная княгиня! Это она являлась «душой» множества заговоров и постоянно втягивала своих родичей в неприятности. Под именем Евдокии Старицкую постригли в северном Горицком Воскресенском монастыре, недалеко от знаменитой Кирилло-Белозерской обители. Именно там она пробудет до конца своих дней. Безусловно, это лояльная мера по сравнению с тем, что падёт на головы удельных князей в 1570 году, и тем, что могло обрушиться сейчас. Сравнивать заточение Ефросиньи с «мирской смертью» тоже нельзя. Новый дом царской тётки мало походил на темницу. Старицкой позволили сохранить штат прислужниц, которых тоже снабдили всем необходимым для хорошей жизни. Последовавшие за Старицкой слуги получили несколько тысяч земельных четвертей в окрестностях монастыря. Ефросинья собрала под монастырской крышей целый штат мастериц и продолжала одаривать монастыри искусными вышивками, которые и сейчас хранятся в музеях. Кроме того, Старицкой оставили право свободно передвигаться по территориям, близким к месту её заточения. Государь даже вкладывался в монастырь финансово¹²⁵, а тётке посылал продукты и прочие знаки милости.

Неплохо для ссылки и опалы! Остаётся лишь гадать, стало ли такое положение вещей для деятельной Ефросиньи наказанием или же печальный случай помог найти честолюбивой, но в то же время измученной душе долгожданный покой. С. Б. Веселовский выдвигает предположение, что Ефросинья сама изъявила желание постричься в монахини и удалиться от жизни мирской в монастырь. Никаких доказательств этого нет, но предположить, что пострижение выбрано как «меньшее из зол» вполне можно. После 1563 года очевидных вмешательств Старицкой в политику не заметно. Вероятно успокоилась, а может плела свои интриги через десятые руки. Вельможные братья, наладили меж собой «худой мир» и уже в октябре обозначенного года ездили вместе на охоту.

Забегая вперед и немного нарушая хронологию, стоит сказать, что примерно в 1568 году Федор получает назначение первым наместником Старицы. К сожалению, этот факт не подтверждается документами. Об этом говорит Генрих Штаден в том самом эпизоде, который я цитировала. Штаден любил в своих сочинениях привирать о том, что касалось человеческих портретов, но мелочи быта отражал весьма точно, что неоднократно признавали специалисты, подвергающие скепсису другие аспекты его произведения.