Kitabı oku: «Либерия»
Либерия
Под кровом вечной тишины,
Среди лесов, в глуши далекой
Живут седые колдуны;
К предметам мудрости высокой
Все мысли их устремлены;
Все слышит голос их ужасный,
Что было и что будет вновь,
И грозной воле их подвластны
И гроб и самая любовь.
(А. Пушкин)
Пролог
В московских храмах отслужили обедню. Звон колоколов, ставший привычным за год жизни в стольном городе, затих, уступив место вязкой и сонной тишине. До настоящих сумерек было еще далеко, но холодный свет зимнего дня с трудом проникал сквозь небольшие оконца. Тени от свинцовых переплетов, падали на пол и стены, создавая впечатление опутавшей комнату паутины.
Петр Аркудий передернулся от страшных воспоминаний и торопливо зажег свечи. Дрожащий оранжевый свет смыл неприятное видение, но тени не исчезли совсем, а расползлись по углам и затаились в ожидании своего часа. Стараясь не обращать на них внимания, посланник кардинала Сан-Джорджо с тоской посмотрел на лежащий перед ним чистый лист бумаги.
Посольство, больше года гостившее в Москве, наконец, завершило свои дела и готовилось к отъезду. Даже тайное задание, с которым Аркудий был направлен в русскую столицу, было выполнено, хоть он на это уже и не надеялся. Легендарная библиотека царя Ивана, прозванного Грозным, все-таки, была найдена. Только вот радости от того, что миссия удалась, посланник не испытывал. Да и можно ли это назвать удачей? Если в Ватикане узнают не только о том, что Либерия, действительно, существует, но и о том, какие книги там хранятся? В Европе достаточно сумасшедших, которые готовы рискнуть жизнью ради тайного знания древних магов.
Конечно, кардинал Сан-Джорджо постарается сохранить донесение в тайне, в первую очередь, для того, чтобы единолично воспользоваться информацией. Но как долго останется тайным, доверенное бумаге?
Наконец, Петр Аркудий решился, и остро заточенное перо заскрипело по бумаге, оставляя ровные, аккуратные строчки.
«О греческой библиотеке, —относительно которой некоторые ученые люди подозревают, что она находится в Москве, – при всем нашем великом старании, а также с помощью авторитета господина канцлера не было никакой возможности узнать, что она находилась когда-нибудь здесь. Да и вообще великие князья московские – люди необразованные…»
Глава 1
В Питере Алексей оказался совершенно случайно – приехал на экскурсию со своими однокурсниками. Но, устав бродить по залам музеев среди мертвых вещей, он сбежал и долго гулял по улицам и переулкам Северной столицы. Промозглый ветер, дувший с Невы, пробирал до костей и сыпал за воротник хлопья мокрого снега. Молодой человек смотрел на вычурные фасады особняков, витрины магазинов, на озябших людей, спешащих укрыться в метро от холодного ветра, и испытывал странное чувство – город был знакомым и, в то же время, чужим.
Алексей помнил парусники на Неве, лодки, причаливающие прямо к лестницам дворцов на набережной, стук топоров на верфях Адмиралтейства и торжественные звуки полонеза на балу у канцлера Воронцова.
Жизнь обычного, не слишком прилежного студента-историка изменилась, когда два месяца назад на раскопках он нашел волчий клык. Череда странных событий закинула парня в Питер восемнадцатого века, разбив привычный уклад жизни и навсегда изменив его сущность – домой он вернулся оборотнем.
Уставший и продрогший на ноябрьском ветру, молодой человек вышел к Александринскому театру и замер перед памятником Екатерине II. Он встречался с этой женщиной и знал ее молодой и удивительно обаятельной без того холодного величия и высокомерия, которое сумел передать скульптор. Странно и жутко было осознавать, что Софи мертва уже более двухсот лет.
Здесь в парке перед Александринским театром и произошла встреча с человеком, которого студент Алексей Артемьев меньше всего ожидал увидеть в Петербурге двадцать первого века.
Молодой человек посмотрел на сидевшего впереди мужчину, уверенно сжимавшего руль холеными пальцами, и вспомнил высокомерного аристократа, в черном камзоле и расшитом золотым галуном кафтане. Впрочем, высокомерия и сейчас у него было более чем достаточно – после того, как пригласил в машину, даже не взглянул ни разу. В восемнадцатом веке, мужчину звали граф Сен-Жермен, и он считал Алексея своим учеником, правда, неожиданным и не совсем желанным.
Еще недавно молодой человек был зол на графа. Он винил Сен-Жермена во всех бедах и негодовал, считая, что тот бессовестно его использует. Потом, правда, понял – граф сам оказался игрушкой в руках хитрого Локи, в очередной раз планирующего разрушить мир. Алексей был бы даже благодарен ожившему мифологическому персонажу за «экскурсию» в эпоху императрицы Елизаветы. Если бы не одно «но». Вернулся из этой «экскурсии» не человек, а оборотень, который очень быстро мог превратиться в кровожадного монстра. Тогда Алексея спас Сен-Жермен, подарив браслет-оберег, сдерживающий зверя. И вот теперь этот браслет разрушался. Дикий зверь, рвался на свободу, и последние два месяца молодой человек жил в страхе, что однажды ночью студент Артемьев сгинет, уступив место волку.
Встреча с графом в Петербурге двадцать первого века, конечно, удивила, но не слишком – от великого мага и интригана можно было ожидать чего угодно. Тем более, как понял Алексей, Сен-Жермен и раньше путешествовал во времени. Эта явно не случайная встреча одновременно радовала и пугала. С одной стороны, молодой человек испытал чувство облегчения от того, что можно будет решить проблему с браслетом. С другой стороны, Сен-Жермен ничего не делает просто так и никогда не стал бы разыскивать бывшего ученика исключительно из альтруистических побуждений. Граф играл в свои игры, и, похоже, Алексею снова придется в них поучаствовать.
Погруженный в воспоминания, молодой человек молчал. Спрашивать о чем-либо сейчас было бессмысленно – граф скажет сам все, что посчитает нужным. А Алексея, по большому счету, интересовал только один вопрос, но с ним можно подождать.
Не доезжая до Дворцовой площади, машина свернула налево, попетляла в узких переулках и остановилась у небольшого трехэтажного особняка. Алексей вышел и замер, пораженный – это был тот самый дом, в котором он проснулся солнечным сентябрьским утром 1759 года. Только за 250 лет особнячок приобрел третий этаж, да еще на фасаде красовалась яркая вывеска с надписью «Антикварный магазин «Артефактъ», и чуть ниже более мелкими буквами: «ООО «Граф Солтыковъ и компания».
– Э-э-э-э… – протянул молодой человек удивленно, слова куда-то испарились.
– Да, это тот же дом. Мне стоило немалых трудов сохранить его. Но я человек привычки, да и средства, как вы понимаете, позволяют.
– А кто такой Солтыков? – задал Алексей, пожалуй, наименее сейчас значимый вопрос.
– Я. Честь имею представиться: Солтыков Михаил Александрович. Здесь и сейчас меня зовут именно так, – граф усмехнулся, но глаза его были холодны и серьезны.
– Но, а как же?..
– Давайте, пройдем в дом, Алексей Дмитриевич. Не стоит беседовать на улице о серьезных вещах. Я надеюсь, смогу отчасти удовлетворить ваше любопытство. Кстати, вы меня приятно удивили своим молчанием. По крайней мере, сдержанности вы научились.
Сен-Жермен провел его на второй этаж в кабинет. Там почти ничего не изменилось: такой же пестрый ковер на полу, массивный письменный стол и большое старинное зеркало в резной оправе. Только в простенке у окна уютно устроились современный компьютер и офисный факс.
Подойдя к столу, Алексей замер – с небольшой миниатюры на него с улыбкой смотрела молодая женщина в старинном платье. Та, с которой он встретился на балу у графа Воронцова и гулял по аллеям Летнего сада. Та, которая ему доверилась и чуть не погибла по его же вине. Цесаревна Екатерина, будущая великая императрица.
– Что с ней? – спросил Алексей, осторожно беря в руки хрупкую вещицу.
– Сейчас? – граф удивленно приподнял брови.
– Нет, конечно, – смутился молодой человек. – Тогда… там в подвале, когда… когда меня убил некромант. Что с ней случилось?
– Ничего страшного, – граф пожал плечами. – После того, как вас, юноша, совершенно неожиданно забрал предводитель Дикой охоты, мы отвезли цесаревну в дом на Итальянской улице. Она ничего не помнила, кроме того, что ее похитили и напоили сонным зельем. Екатерина была очень благодарна и спрашивала о вас. Я сказал, что вы погибли, спасая ее. И это была абсолютная правда, не так ли? Цесаревна очень расстроилась. Кстати, эта миниатюра на слоновой кости – ее подарок за спасение, и она по праву принадлежит вам, и вы ее, несомненно, получите, – Сен-Жермен, забрал портрет из рук Алексея и поставил его обратно на стол, – когда вернетесь.
– Вернусь? Откуда? – насторожился молодой человек. Его предположения оказались верными, граф снова хочет его впутать в какую-то магическую историю.
– А вот об этом мы сейчас и поговорим. Посмотрите на зеркало.
Алексей подошел к древнему магическому артефакту и с удивлением увидел, что темную матовую поверхность пересекают две глубокие трещины, а один из кусков уже начал крошиться.
– Его кто-то уронил? – сочувственно спросил молодой человек, помня, как ценил Сен-Жермен этот артефакт.
– Уронил?! Его никто не ронял, просто один недоумок оказал столь тотальное воздействие на историю, что зеркало, связанное с прошлым и будущим, не выдержало. Вы не догадываетесь, кто этот недоумок?! – Сен-Жермен был, видимо, сильно раздражен и его традиционная выдержка, как и зеркало, дала трещину.
Молодой человек понял, о чем говорит граф. Недоумком, оказавший тотальное воздействие на историю, был он, Алексей Артемьев. Тогда, в восемнадцатом веке, опрометчиво поверив Локи, он открыл сильнейший артефакт – Клык Фенрира, тем самым, подтолкнув мир к уничтожению. Правда, потом, исправил свою ошибку и исполнил пророчество, но зеркалу это, видимо, уже не помогло.
– Я не хотел… – пробормотал смущенный молодой человек, – меня подбил Локи. Вы же знаете…
– Меня не интересуют ваши объяснения и оправдания, – рассерженно прервал Сен-Жермен, – сейчас на это нет времени. Зеркало продолжает разрушаться, а это настоящая трагедия. Вы даже не представляете, насколько оно для меня важно! Без него я не могу путешествовать в прошлое.
– А я думал, оно позволяет видеть будущее?
– Свое будущее нельзя увидеть, в него нельзя попасть, так как его еще нет. Видеть можно минувшее, и путешествие возможно лишь в прошлое.
– А как же вы? Вы же сейчас в двадцать первом веке, – спросил Алексей, уже понимая, каков будет ответ.
– Потому что я – ваш современник… ну, или почти современник. Но сейчас не время говорить об этом, – остановил Сен-Жермен Алексея, попытавшегося начать расспросы. – Когда-нибудь я расскажу вам свою историю. А сейчас надо позаботиться о зеркале, пока оно совсем не рассыпалось. Вам предстоит разыскать то, что поможет восстановить артефакт.
– Почему опять я? – возмутился молодой человек. – Снова нужен оборотень?
– Нет, ваши способности к перевоплощению в волка здесь ни при чем. Просто, это же по вашей вине произошло, вам и исправлять… Так вот, – начал граф, сев за стол и указав Алексею на стул напротив. – Как изготавливать подобные зеркала, описано в книге одного итальянского алхимика XIII века. Называется она «О пользе зеркал». Правда, речь там идет только о самом стекле, а не о раме, которая уникальна. Но рама, к счастью, не пострадала. В XV веке эту книгу привез в Москву Аристотель Фиорованти1 и спрятал ее вместе с другими книгами царской библиотеки в специальном хранилище. Потом его стали называть Либерией.
– Либерия?! – воскликнул молодой человек. – Но она же – миф!
– Это сейчас она миф, а в прошлом была реальностью, во всяком случае, до конца XVII века. Я знал человека, который видел библиотеку и держал в руках книги из нее. Но, к сожалению, не расспросил его о библиотеке подробнее, – граф расстроено вздохнул, – тогда мне это было ненужно. Поэтому вам придется отправиться в начало XVII века и самостоятельно узнать, где находится Либерия, проникнуть туда и достать книгу.
– Это невозможно, ваше сиятельство! – возмутился Алексей, поняв, что ему предстоит искать иголку в стоге сена в одиночку в чужом мире.
– Нет ничего невозможного, друг мой. И у вас будет очень хороший проводник – деньги, причем, немало. Я верю, вы справитесь. Вы уже продемонстрировали свою способность выпутываться из сложных ситуаций, так же как и волю к борьбе, упорство и силу духа.
В иное время и в устах другого человека подобная оценка Алексея бы порадовала. Но сейчас он понимал, что хитрая бестия – граф, просто, манипулирует им.
– И когда мне предстоит отправиться на поиски книги? – спросил молодой человек.
– Сейчас. – Сен-Жермен поднялся из-за стола и, нервно потирая руки, прошелся по комнате. – Тянуть нельзя – либо разрушится зеркало, либо рассыплется ваш браслет. Сам я отправиться не могу. Поврежденное зеркало не способно поддерживать постоянную активность, и должен быть кто-то, кто будет корректировать настройку. Кроме меня, это никто не сделает. Я приготовил вам соответствующую одежду. В качестве оружия выбрал клеврец, особого умения он не требует, а сила у него убойная. В сумке все необходимое, в том числе, и деньги – серебро в кошеле, а золото я зашил в пояс. Постарайтесь его, по возможности, не доставать. Поверьте, мне жалко не золота, а вас. XVII век – время лихое, и не стоит вводить людей в искушение. Вы получите письмо к одному моему… знакомому. Его зовут Николо Фрязин, и он держит трактир в Немецкой слободе. Впрочем, не особо рассчитывайте на помощь этого человека, но приютить вас он не откажется.
– Э-э-э… подождите, ваше сиятельство! – возмутился совершенно растерявшийся от такого напора Алексей. – А если я откажусь?
– Это ваше право, – насмешливо выгнул бровь граф. – Я вас не держу. С неделю вы еще поживете человеком, ну, может, и две протяните. А потом Алексей Артемьев просто исчезнет, а вместо него появится кровожадный монстр. – Молодой человек дернулся, испуганно посмотрев на разваливающийся браслет. – Я же без проблем смогу найти человека, который принесет мне книгу за деньги. За большие деньги. Следовательно, я сделаю вам одолжение – обновлю оберег и заплачу за работу. Думаю, хорошая машина вам не помешает?
Алексей тоже считал, что машина будет совсем не лишней, но главное сейчас не это, а амулет, предохраняющий от превращения в зверя.
– А если я не смогу найти книгу? – спросил молодой человек, уже принявший решение.
– Сделка есть сделка, – Сен-Жермен пожал плечами. – Вы мне – книгу, я вам – регулярное обновление оберега и денежную компенсацию. Нет книги – не будет и браслета. Впрочем, дело тут не в моем нежелании вам помочь, хотя, я думаю, вы уже поняли, что я далеко не альтруист. Если зеркало разрушится, то я в скором времени погибну. Вот так.
– Почему? – Алексей все еще не оставил надежды проникнуть в тайну этого странного человека.
– Это долгая история, – отмахнулся граф. – Я когда-нибудь вам ее расскажу, а сейчас нет ни времени, ни настроения.
– Хорошо, я согласен, – обреченно вздохнул молодой человек. А что оставалось делать? Выбора-то, все равно, не было. – А как я вернусь обратно?
– Для этого вам потребуется обычное зеркало. Достаточно только представить мой кабинет, сделать шаг вперед, и артефакт перенесет вас сюда. Небольшое зеркальце я положил в сумку – в начале XVII века такие вещи были редкостью. В крайнем случае, сгодится любая отражающая поверхность, например, чистая вода в ведре, но, все же, лучше зеркало. И еще. Синхронизировать настройки артефакта сейчас сложно, поэтому вернуться вы должны в первой половине дня, до того, как в церквях начнут служить обедню. Помните об этом.
А теперь займемся оберегом. Другого такого браслета у меня нет, но я придумал, что можно сделать. Протяните руку.
Граф провел пальцами по браслету и накрыл его ладонью.
– Сейчас будет немного больно. Потерпите.
Запястье обожгло, впечатление было такое, словно оберег плавился, и капли раскаленного камня просачивались сквозь кожу до самой кости. Алексей взвыл, дернулся, но граф на него сердито цыкнул, удерживая руку. Впрочем, неприятное ощущение длилось всего несколько секунд, сменившись приятным теплом.
– Вот и все, – Сен-Жермен убрал руку, и молодой человек увидел вместо браслета яркую татуировку – его точную копию. – Это даже лучше – не потеряете, и никто не снимет. Продержится недели две, если не будете перекидываться, то и больше, а потом нужно будет регулярно подновлять. Так что, постарайтесь уложиться в это время. Если какие-то детали узора исчезнут совсем, то восстановить их будет, скорее всего, невозможно. А теперь идите, одевайтесь.
Алексей натянул непривычную одежду, сунул за пояс клеврец – небольшой украшенный серебряной насечкой топорик с узким лезвием и четырехгранным острием вместо обуха, перекинул через плечо большую холщовую сумку и, комкая в руках, лисий треух подошел к Сен-Жермену. На душе было муторно и страшно. Казалось, он стоит на краю пропасти, куда должен вот-вот шагнуть в надежде, что научится летать. Граф совсем не дал времени подумать, подготовиться, но это, наверное, к лучшему.
– Чуть не забыл, – Сен-Жермен протянул молодому человеку серьгу – простенькое бронзовое колечко. – Возьмите, это переводчик. Речь людей того времени сильно отличается от современной, без серьги вы ничего не поймете. А так, даже говорить сможете, не сразу, правда, а когда артефакт накопит достаточный словарный запас. Вот теперь, все. Идемте к зеркалу.
Граф сделал несколько глубоких вдохов, сосредотачиваясь, легко коснулся рукой фигур на резной раме, и зеркало засветилось сиреневым светом. Там где, его пересекали трещины, свет тускнел и принимал грязно-серый оттенок.
– Видите, что творится? – сокрушенно покачал головой Сен-Жермен. – Целые сектора истории, целые эпохи теперь недоступны. Хотелось бы отправить вас к самому синьору Фиорованти, тогда все было бы значительно проще. Но, к сожалению, сейчас это невозможно. Я проверял – самый стабильный переход в первую половину XVII века. Время это тяжелое и неспокойное, но я постараюсь, чтобы вы попали в самое начало этого века.
Сен-Жермен что-то еще повернул на раме, произнес несколько непонятных слов, внимательно вгляделся в зеркало и удовлетворенно кивнул.
– Ну вот, можете отправляться, – и, заметив страх и нерешительность Алексея, насмешливо произнес, – Или вас подтолкнуть?
– Я сам, – буркнул молодой человек и шагнул в зеркало.
Глава 2
Алексей вдохнул морозный воздух, головокружение прекратилось, и он снова смог видеть что-то, кроме мелькающих разноцветных пятен. Сложившийся из осколков мир, был почему-то черно-белым.
Окончательно проморгавшись, молодой человек понял причину такой монохромности – он оказался на дороге посреди занесенного снегом поля. С белой равниной почти сливалось низкое серое небо, лишь справа на снежном полотне торчали черные зубы далекого леса. Мир казался замерзшим и мертвым. Но если мыслить позитивно, то можно порадоваться, что очутился на дороге, а не в чистом поле. Судя по верхушкам почти занесенных кустов, снега намело немало, и пробираться по сугробам было бы непросто.
Поразмыслив некоторое время над тем, в какую сторону идти, Алексей решил положиться на удачу. В конце концов, если есть дорога, то она явно куда-то ведет, а стоять в раздумьях холодно и бессмысленно. Многочисленные следы конских копыт и полозьев внушали уверенность, что поблизости, если и не Москва, то хотя бы крупное село. А там и направление можно узнать поточнее.
Дальше строить планы не хотелось. Путешественник во времени не имел ни малейшего представление о том, как он найдет библиотеку Ивана Грозного, а тем более, каким образом добудет нужную графу книгу. Только сегодня утром он снова встретился с Сен-Жерменом и, казалось, теперь жизнь станет спокойнее. Но сразу пришлось отправляться далеко не в самый приятный век. То, что было известно о Смутном времени, оптимизма не внушало.
Убийство малолетнего царевича Дмитрия – последнего из династии Рюриковичей и приход к власти «худородного» Бориса Годунова породили смуту, семена которой давно уже зрели в русской земле, пропитанной кровью казненных в эпоху опричнины. Зашевелилось притихшее при Иване Грозном боярство. Представители высшей знати, призванные быть цветом нации, исходили ядом лютой ненависти к царской власти, лишившей их привилегий, презирали простой народ и, случалось, предавали интересы страны ради сомнительной сиюминутной выгоды.
Несколько неурожайных и холодных лет стали причиной голода, от которого вымирали целые деревни. По стране покатились крестьянские бунты, а шайки озверевших от голода, произвола и безвластия мужиков грабили на дорогах. Служители церкви не столько старались примирить озлобленных людей, сколько ловили рыбку в мутной воде. Бесновались фанатики, потрясая крестом, кричали о карах божьих, призывали каяться, обещали новый глад и мор, грозили страшным судом. Пока те, кто претендовал на власть, грызлись между собой вокруг Российского трона, внешние враги уже примеряли шапку Мономаха.
Сен-Жермен обещал, что в самое пекло Смуты Алексей все же не попадет, рассчитывая, на 1600-1601 год. Правда, Алексей графу не то чтобы не верил, но, все же, относился к его словам настороженно. Сен-Жермен если и не врал, то частенько недоговаривал. Хорошо, хоть этот период российской истории молодой человек знал неплохо, даже читал документы, пытаясь разобраться в хитросплетениях боярских интриг, а значит, есть шанс не попасть впросак. Здесь, в отличие от 18 века, никто не подскажет и не дернет за рукав, если сделаешь что-то неправильно.
Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, Алексей решил пробежаться, последнее время он делал это с удовольствием. Снег под ногами захрустел веселее, и настроение немного улучшилось. От быстрого бега стало жарко, а клубы пара изо рта оседали на овчинном воротнике пушистым инеем. Впереди показалась развилка: более широкая и укатанная дорога поворачивала направо, ближе к лесу, а прямо впереди виднелись черные избы и деревянная церквушка с покосившимся крестом. Оттуда тянуло дымом, запахом скотины и людей. Решив, что лучше сначала зайти в селение, Алексей направился прямо, хотя встреча с людьми шестнадцатого века пугала. Как они воспримут странного незнакомца?
«Все же, тяжело одному, – думал Алексей, – и посоветоваться не с кем, и помощи ждать неоткуда». В прошлый раз рядом был Сен-Жермен, который, несмотря на все странности, старался помочь. И еще добродушный Семен, опекавший как заботливая нянька. Молодой человек успел привязаться к старому солдату и теперь жалел, что даже не спросил графа о нем. Не до того было.
Сельцо с убогими, закопченными избами и покосившимися заборами производило удручающее впечатление и казалось вымершим. Но, судя по протоптанным тропинкам, народ здесь обитал. Алексей уже подумывал, не постучаться ли в одну из развалюх, когда из ворот неподалеку выскочил старик в драном тулупе и поковылял по улице, опираясь на клюку.
– Эй, любезнейший! – окликнул молодой человек.
Дедок подпрыгнул от неожиданности, оглянулся и метнулся обратно к воротам. Но Алексей в два прыжка оказался рядом и схватил беглеца за рукав.
– Погоди, я спросить только хотел…
– Изыди! Зашибу сейчас! – заорал старик и замахнулся клюкой.
– Да ты что, сдурел?! – опешил Алексей, перехватывая суковатую палку. – Чего дерешься?
Дед дернулся, выворачивая руку, рухнул на колени и, уткнувшись лицом в снег, жалобно забормотал что-то невразумительное. Речь его показалась Алексею странной – вроде и русская, но чужая и понятная, скорее, по смыслу и интонации.
– Перестань, дед! Хватит поклоны бить, я тебе не боярин и не поп, – Алексей поднял старика за воротник, почувствовав, как тот опасно затрещал, поставил на ноги.
– А ты пошто меня замаешь? – дрожащим голосом пробормотал старик. – Нечего у меня взять… Нету ничего…
– Да ты не бойся, – молодой человек начал понимать, о чем говорил старик – заработала серьга-переводчик. – Ничего мне от тебя не надо, я только спросить хочу.
– Спросить? – дедок шмыгнул носом, вытер засаленным рукавом мокрое то ли от снега, то ли от слез лицо. Он перестал трястись, но смотрел зло и настороженно. – А сам ты кто? Откель взялся? Ишь, морда какая-то иноземная…
– Я путник, – Алексей осторожно подбирал слова, стараясь говорить с теми же певучими интонациями, что и дед. – С обозом ехал, но отстал. Вот до Москвы добираюсь, только, кажется, заблудился. Далеко ли до Москвы-то? И где все?
Старик, видимо, совсем успокоился, сердито дернул рукой, освобождая рукав, и проворчал себе под нос:
– И правда, иноземец, и говорит по-чудному… Чего один тут шастает? – Затем, обращаясь уже к Алексею, махнул рукой куда-то в сторону. – Там Москва-то, недалече. Кабы не свернул с дороги, а так прямо и топал, то, как раз, туда и пришел бы. Только теперь засветло, все равно, не поспеешь.
– А у вас в деревне переночевать можно?
– Не деревня у нас, а село! Церковь, эвон, отсель видна. Сельцо наше к Андроникову монастырю приписано. – Старик гордо выпятил грудь, вздернул клочковатую бороденку, словно сам был настоятелем этого монастыря.
– Народ ваш где? – допытывался Алексей.
– Народ-то? Дык, все колдуна жечь побежали. Вот и я, было, побежал, да ты поймал. – Старик отряхнул снег с бороды и с тревогой посмотрел на молодого человека. – Грабить точно не будешь?
– Вот, дурной, – Алексей досадливо покрутил головой, – зачем мне тебя грабить? Ты, лучше скажи, что за колдун такой?
– Да кто ж его знает? Зим пять тут живет. Забрел откуда-то и в лесу поселился. А тут указ из монастыря пришел, чтобы, стало быть, поймать и сжечь. Ты бы отпустил меня, а то и не увижу.
– А я и не держу тебя, – пожал плечами парень.
Странный старик бочком, как ворона, отскочил от Алексея и потрусил по улице, опасливо оглядываясь.
Алексей замер размышляя: вернуться ли на дорогу и попытаться добраться до Москвы, пока не стемнело или же заночевать здесь. Хоть после встреч с некромантом и его зомби в XVIII веке молодой человек утратил изрядную долю чувствительности и пугливости, предстоящая казнь внушала отвращение и страх. Конечно, молодой человек знал – колдунов и ведьм жгли не только в Европе, но и в России, а время, в которое он попал, было лихое и недоброе. Но столкнуться с этим в реальности? И нравы в это время были дикие, поэтому попытка помешать расправе над непонятным колдуном может выйти боком, но просто так уйти было сложно. Алексей сжал зубы, уговаривая себя не вмешиваться, не лезть со своим уставом в чужой монастырь. Ничего не добьешься, разве что, будешь полыхать на соседнем костре, а значит нужно идти. Тем более, зрелище жестокой казни, вряд ли, можно назвать увлекательным.
Молодой человек передернул плечами и уже собрался повернуть назад, как до него донеслись крики и шум голосов. Из узкого проулка вывалилась толпа галдящих людей. Мужики, одетые в зипуны, растоптанные лапти и лохматые шапки, женщины в платках, подметающие снег подолами юбок и радостно визжащие дети. Несколько человек, пыхтя и ругаясь, тащили бревна. Толпа была небольшая – человек тридцать, но шумная.
Терпкая смесь запаха пота, страха, злобы и крови заставила Алексея отшатнуться к стене дома и прижаться к рассохшимся от времени бревнам, стиснув зубы, чтобы сдержать рычание – его звериная сущность, почуяв кровь, рвалась на волю.
Впереди шли два человека в длиннополых кафтанах грязно-бурого цвета, тащившие старика со связанными за спиной руками. Пленник с трудом переставлял ноги, не поспевая за широким шагом конвоиров, время от времени обвисал у них на руках и волочился по снегу. Он был одет лишь в рваную рубаху, из прорех которой выпирали острые лопатки. Длинные седые волосы, слипшиеся то ли от растаявшего снега, то ли от крови, закрывали лицо. Еще двое в кафтанах с широкими топорами на длинных древках подгоняли стрика сзади. «Стрельцы с бердышами», – всплыло откуда-то из глубин памяти. Толпа поравнялась с Алексеем, скрыла от него пленника и конвоиров и покатилась дальше по улице, злобно ворча и потея от страха.
Парень некоторое время смотрел на спины удалявшихся людей, затем решительно направился следом. Он и сам не мог понять, что его влекло к месту казни. Предчувствие каких-то важных событий? Любопытство? Или неотвратимое желание доказать себе, что вмешательство невозможно, и он, Алексей, действительно не сможет ничем помочь? Просто уйти казалось малодушием и трусостью.
Толпа, гомоня, выкатилась за околицу, сгрудилась неподалеку от маленьких, почерневших домиков, скорее всего, бань. Несколько мужиков, скинув с плеч тяжелые бревна, что-то азартно обсуждали с толстяком в длинной шубе нараспашку. Из-за его плеча заинтересованно выглядывал высокий человек с козлиной бородкой, но в спор не ввязывался.
Толстый, или как в те времена говорили, дородный, человек был явно недоволен. Он хрипло ругался и топал ногами. Но мужики не уступали, и до Алексея долетала только многоголосая брань, лишенная какого-либо смысла. Остальная толпа увлеченно наблюдала за спорщиками, время от времени подбадривая то одну, то другую сторону. Нужно было как-то устанавливать контакт с местными жителями, хотя бы для того, чтобы адаптироваться к непривычному времени, обычаям и речи, и молодой человек подошел поближе.
– А из-за чего они там ругаются? – спросил он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и заинтересованно.
Толпа раздалась в стороны, шарахнувшись от него как от заразного – чужих здесь явно не любили. Десятки глаз смотрели настороженно и оценивающе. Молодой человек уже приготовился рассказать душещипательную историю про несчастного путника, отставшего от обоза и потерявшего коня, как откуда-то сбоку выскочил давешний дед.
– Это немчин! – со знанием дела заявил старик, ткнув в Алексея клюкой. – От своих, вишь, отстал, да по бестолковости не на ту дорогу повернул. Вот и мыкается тута… Любопытствует, стало быть.
Селяне с легким сочувствием оглядели «бестолкового иностранца» и утратили к нему всякий интерес. Видимо, подобные происшествия были не в диковинку, в отличие от предстоящей казни колдуна. Никто не хотел отвлекаться на иноземца, чтобы не пропустить что-нибудь интересное. Только дед на правах старого знакомого или просто в силу присущей болтливости принялся словоохотливо объяснять, что тот, который пузатый – местный староста Тихон, по прозванию Лапша, а рядом с ним Тимоха – целовальник здешний.
– Мужики-то бревна на сруб притащили, да мало, а еще раз идти никому неохота, да и вечереет уже. Пока туда-сюда ходят, совсем стемнеет. Негоже ночью божий суд вершить. Староста-то, вишь, предлагает со срубом не возиться, а в бане сжечь. Только каждому своей бани жалко. Вот и спорят.
