Kitabı oku: «Трамвай идет в депо», sayfa 2
Валька недовольно нахмурился.
– Ну, я могу, конечно, но, если узнают, мне по шапке здорово дадут.
– Валечка, родненький, ну сделай. Мне очень надо! Я – могила, от меня никто ничего не узнает.
– Я и не беспокоюсь, что кто-то узнает от тебя. Я беспокоюсь, что кто-то ПРОСТО узнает, – ответил он с набитым ртом, роняя крошки. Каждую из них он пальцем собрал со стола.
Я молча посмотрела на парня, по-прежнему выразительно хлопая ресницами.
– Ладно, – пробурчал он, отводя взгляд, – но ты будешь мне должна!
Я расхохоталась:
– Надеюсь, не выйти за тебя замуж?
– Такие жертвы не потребуются. – Валька с наслаждением закинул в рот последний кусочек пирожного.
– А что тогда?
– Купи мне лучше еще один эклер. Они тут жутко дорогие!
Глава 2
Расставшись с Валькой (пришлось купить ему целых два эклера), я села в машину и набрала в навигаторе адрес Одинцовых.
Путь был неблизким. Поселок Тихое формально уже десять лет числился в городской черте, но находился, разумеется, на самой окраине Тарасова, и мне предстояло пересечь весь город по плохо чищенным (привет коммунальным службам) дорогам.
Как раз когда я завела мотор, из низких грязно-белых облаков хлопьями повалил липкий снег.
– Черт!
Медленно отъехав от обочины, я влилась в сонный автомобильный поток. Широкий проспект был забит транспортом – большей частью из-за того, что первую полосу почти наполовину «съел» сгруженный снег, который никто не вывозил.
Включив негромко радио, я углубилась в размышления.
Если в самом деле имело место похищение, то кому и зачем это могло понадобиться? Конкурентам? В таком случае, почему его именно похитили, а не убили? А может, дело вовсе не в бизнесе? Ведь человек мог вляпаться в любую другую нехорошую историю.
Года два назад я расследовала дело с исчезновением семейной пары. Тогда тоже речь поначалу шла о проблемах с бизнесом. Но в итоге оказалось, что в дом вломились грабители и в ходе завязавшейся борьбы просто убили хозяев, а тела вывезли в лесополосу.
У меня неприятно засосало под ложечкой. Не хотелось бы такого печального продолжения для Одинцовых. Тем более что на носу праздник, как неоднократно уже напомнил диктор по радио, и мне совсем не улыбалось трагической историей завершить уходящий год.
В скандал, которым сопровождалась реформа городского транспорта, я до сих пор не вникала. Знала, что за денежные маршруты идет нешуточная борьба, но в детали не углублялась. Теперь придется этим заняться. Если, конечно, к тому моменту, как я приеду к дому Одинцова, он не объявится сам.
Я посмотрела на дорогу и поняла, что уже десять минут торчу у перекрестка, не сдвинувшись ни на метр. Автомобильные гудки оглашали улицу. Кто-то особенно нетерпеливый без конца сигналил прямо у меня за спиной. Через пять минут у меня разболелась голова, потому что гудки охватили уже всю улицу. Некоторые начали выходить из машин в попытках выяснить, почему на оживленной улице движение встало намертво.
С трудом я втиснула свой автомобиль между двумя припаркованными машинами у обочины и тоже вышла посмотреть.
Разгадка таинственной пробки оказалась неподалеку: метрах в ста от меня два автобуса перегородили движение. Около них уже начал скапливаться недовольный и любопытный народ. Очередной водила около меня нажал на гудок и долго не убирал руку. Я разозлилась и стукнула ему в стекло.
– Чего гудишь? Думаешь, все впереди тебя просто забыли нажать на газ?
Дядька нахмурился и отвернулся.
Я прошла до затора и увидела, что автобусы заблокировали проезжую часть намертво, не оставив никакой лазейки даже для самой маленькой легковушки.
– Авария? – спросила я у стоящего рядом мужичка.
– Не, – лениво протянул дядька, потягивая сигаретку, – бастуют.
– Бастуют? – удивилась я. – А чего хотят?
– Да черт его знает, – ответил мужик и выругался. – Сказали, акция протеста.
– Ясно, – прошептала я и протиснулась еще поближе.
В автобусах сидела куча народу. Люди выглядывали из окон и казались немного напуганными, словно не ожидали, что привлекут столько внимания. Водители развалились на своих сиденьях и делали вид, что происходящее вообще не имело к ним отношения. Между автобусами носились два человека с громкоговорителями, которые, когда я подошла, велели сидящим внутри достать плакаты. В окнах замелькали большие листы с напечатанными крупно лозунгами. «Мы не монополисты!», «Мы против рейдерского захвата!», «Остановите беспредел!». Люди изнутри прикрепляли плакаты к окнам, и в итоге все лица скрылись за кричащими надписями.
Водители, окружившие автобусы, начали возмущаться:
– Мы-то тут при чем? Уберите транспорт с проезжей части!
– Да где полиция, черт возьми? – возмутилась девица в норковой шубе, которая вылезла из огромного внедорожника, сияющего красным лаком. – Долго нам еще тут стоять?
Я увидела подползающую с другой стороны улицы машину местной телекомпании и набрала номер своего давнего приятеля, подполковника полиции Кирьянова Владимира Сергеевича.
– Внимательно слушаю, – бодро отрапортовал он, взяв трубку на втором гудке. – Только быстро, а то я убегаю.
– Кирьянов, а разгонять бастующих – это не по твоей части?
– Нет, – засмеялся Владимир Сергеевич. – Ты про этих дурачков из «Тарасов-транса»?
Я ушам своим не поверила.
– Это «Тарасов-транс» устроил?
– Да. Наши уже туда едут.
– Тут и телевидение подтянулось. Вот скажи, почему они вас вечно опережают?
– Так телевизионщики наши частоты слушают. Погоди, ты что, прямо на месте событий?
– Ага, – ответила я, – ехала мимо и застряла в этой пробке. Они же полностью перекрыли проезжую часть.
Кирьянов посерьезнел:
– Как это ты умудряешься всегда быть в центре событий?
– Кстати, о событиях, – осторожно начала я, пробираясь ближе к тротуару, чтобы гуденье возмущенной толпы не мешало разговору. – Ты вообще в курсе, что происходит с нашим транспортом? В чем суть конфликта?
– Смутно, – ответил Кирьянов. – Пока там никого не убили, вся эта заварушка не по моей части. Но мой дружок из антимонопольной службы говорит, что конфронтация довольно серьезная. Похоже, у «Тарасов-транса» хотят забрать жирный кусок бизнеса.
– Твой дружок может со мной поговорить?
– Танька, – вздохнул Кирьянов, – почему ты спрашиваешь? Ты что, успела ввязаться в эту разборку?
– Можно и так сказать, – уклончиво ответила я. – Пока не знаю.
– И по какую сторону баррикад?
– Говорю же, не уверена, что у меня вообще есть дело, – огрызнулась я. – Ты дашь мне поговорить со своим приятелем?
– Приятель не слишком разговорчив, но я попробую устроить тебе встречу, – ответил Кирьянов после некоторого раздумья.
В это время вдалеке послышался вой полицейских сирен.
– О, слышу родные звуки, – обрадовался Кирьянов в трубке. – Видишь, не так уж твои телевизионщики нас опередили.
Я вздохнула, еле сдержав смех.
– Журналистам хотя бы хватило ума подъехать с другой стороны. Твои бойцы в пробке гудят.
Владимир Сергеевич недовольно и, как мне показалось, смущенно кашлянул.
– Ладно, позвони мне, если твой друг захочет поделиться информацией. Скажи, что наша беседа будет носить конфиденциальный характер, и я никому не проболтаюсь.
– Хорошо, – пообещал Владимир Сергеевич и отключился.
Я убрала телефон в карман куртки и подошла к одному из чудил с красным мегафоном.
– Простите, а акция одобрена вашим начальством или это собственная инициатива сотрудников?
Парень, замотанный шарфом по самые ноздри, удивленно на меня воззрился.
– Начальство и организовало эту акцию. Но мы полностью солидарны с руководством. Это форменный беспредел и преступление в отношении компании «Тарасов-транс».
– Что именно? – спросила я.
– Как что? Действия конкурентов и властей, которые идут у них на поводу. А вы из прессы?
– Да, – быстро ответила я, делая вид, что ищу удостоверение. – Можно поговорить с вашим начальством?
– В данный момент нет, – покачал головой парень. – Поговорите со мной и нашими работниками. Мы вам все расскажем.
– А Олег Юрьевич? Сами понимаете, мне интересен комментарий от владельца компании. Ну или хотя бы от его заместителей.
– Он сейчас в отъезде, и заместители тоже, – устало ответил парень. – Но мы на связи и получаем инструкции от руководства по телефону.
Парень поправил шарф, щекотавший ему нос, и я вдруг увидела, как он молод.
– А вы, простите, кто?
– Я из пресс-службы, – ответил он.
– Как вас зовут?
– А вам зачем?
– Леша! – раздалось у автобуса. Девушка с таким же мегафоном замахала парню рукой: – Иди сюда!
– Извините, мне надо идти. Мы дадим комментарий прессе, когда соберутся представители всех телекомпаний, чтобы не разговаривать с каждым по отдельности.
И молодой человек, прижав к боку мегафон, который, очевидно, устал держать, побежал в сторону одного из автобусов.
Я хотела посмотреть, как полиция будет разбираться с протестующими, но глянула на часы и поняла, что если застряну здесь, то не успею сегодня добраться до дома Одинцовых. Проверив, что машина припаркована по всем правилам и никому не помещает, я свернула на боковую улицу и пошла по направлению к другому оживленному проспекту, где на удивление быстро поймала такси.
Пока мы ехали и седой усатый водитель крутил ручку магнитолы в поисках нешипящей волны, опять пошел снег. Начавшись легко и невесомо, он быстро вырос до крупных хлопьев и стеной повалил так, что скорость движения в разы упала. Мы ползли на старом «Опеле» по направлению выезда из города, и все это время я размышляла о деле, хотя очень хотелось подумать о чем-нибудь другом.
Пролистав новостную ленту в телефоне, я увидела, что «Тарасов-транс» устроил забастовку с перекрытием еще на двух больших улицах.
Таксист вовремя увидел пробку в навигаторе и, тихо выругавшись, поехал в объезд.
– Дебилы! – хмыкнул водитель, глядя в навигатор.
Я подняла голову от экрана телефона.
– Что?
– Дебилы, говорю. – Усатый полуобернулся ко мне, не отрывая взгляда от дороги. – Чего добьются таким образом? Только разозлят всех. Новый год на носу, люди торопятся, спешат, а они перекрывают дорогу и думают, что им посочувствуют. Кто?
Я неопределенно кивнула и задумалась: а действительно, почему Олег Одинцов пошел на такие странные меры? Чем выгоден этот бунт для компании, которая, по имеющейся информации, участвует в конкурсе, организованном властями?
Да, возможно, как сказал Кирьянов, у «Тарасов-транса» пытаются отжать хороший кусок рынка, но у них остается возможность выиграть конкурс на законных основаниях. И в этом случае участие в мероприятии, которое заблокировало транспортный поток, может аукнуться компании санкциями или вообще исключением из конкурса. Это же риск. Так ради чего было затеяно это сомнительное действо?
В таких противоречивых размышлениях я просидела всю дорогу, пока такси, чихнув на последнем повороте черным облачком, не выехало на узкую, застроенную красивыми особняками улицу.
* * *
Машина остановилась у кованых ворот, за которыми асфальтовой лентой шла широкая подъездная дорожка к двухэтажному дому из светлого клинкерного кирпича.
– Спасибо!
Я расплатилась с таксистом, который что-то добродушно пробурчал в седые мохнатые усы и уехал, оставив меня одну на безлюдной улице.
Картинка вокруг была похожа на рождественский фильм. В сумерках округа наполнялась огнями. Деревья, облепленные снегом, как статуи застыли в морозном воздухе. А дом, который находился за оградой, очень напоминал дом Кевина Маккалистера из любимой комедии «Один дома» – классический, со множеством окон, увитый новогодними гирляндами, которые сейчас были выключены. Горела только автоматическая подсветка у крыльца, освещая ближайшую тую, на которой кто-то заботливой рукой вывесил большие елочные игрушки.
То, что дом пуст, было понятно с первого взгляда. В окнах – ни огонька. Дорожка, ведущая от калитки к дому, покрыта нетронутым слоем снега. На низком крыльце нанесло небольшой сугроб, а из почтового ящика, прикрепленного снаружи к ограде, торчит пачка бумаг.
Я подошла поближе и вынула несколько листков – рекламные листовки, счета, бесплатные газеты. Удивительно, что распространители доезжают до этих улиц! Макулатуры было достаточно, чтобы понять – почту не забирали несколько дней. Ни один хозяин не допустил бы, чтобы почтовый ящик давился переполнявшими его бумагами.
Засунув все обратно, я пошла вдоль ограды. Дома на противоположной стороне улицы прятались за высокой глухой стеной. На своей стороне дом граничил слева с небольшим коттеджем, но обзор его обитателям также был загорожен – многочисленными хозяйственными постройками у забора и большой беседкой для барбекю. Мысленно я чертыхнулась. Ближайшим соседям вообще не было видно, что происходит на участке у Одинцовых. А справа соседи вообще отсутствовали – особняк владельца «Тарасов-транса» стоял первым на улице. С этой стороны ограды было чистое поле, заметенное снегом. Тут и там виднелись заросли неизвестного кустарника, тянущиеся до самой трассы, ведущей к городу.
Я с сомнением посмотрела на свои замшевые сапоги. Жалко, конечно, лазить в них по сугробам, но ничего не поделаешь.
Медленно переставляя ноги, проваливаясь по колено в снег, я двинулась вдоль забора. Дом молча смотрел на меня слепыми темными окнами. Ни души!
Снег быстро проник в голенища, стало противно мокро. Я обошла территорию особняка сзади. Окна, выходящие на поле, тоже были темны. На ветках сиреневых кустов, подходящих к карнизам первого этажа, недвижно лежали крупные шапки снега.
Пробираясь в сугробах, я медленно осмотрела всю ограду на предмет повреждений. Нет, все было цело. Перелезть через нее, правда, особого труда не составило бы, но кованые прутья поднимались довольно высоко, и тот, кто попытался бы это сделать, рисковал привлечь внимание. Я вернулась к калитке.
К этому моменту почти окончательно стемнело. На фоне почерневшего морозного неба дом с темными окнами выглядел особенно печальным и покинутым.
Я уставилась на запертую калитку, пытаясь понять, куда делись его обитатели. Может, слегли от болезни, а помощь вызвать не успели? На душе стало неприятно и тревожно. Предчувствие чего-то нехорошего закралось в сердце.
От хмурых размышлений меня оторвал телефонный звонок.
– Владимир Сергеевич, категорически вас приветствую, – ответила я, увидев знакомое имя, высветившееся на экране.
– Танька, что случилось?
– А почему ты думаешь, что что-то случилось? – удивилась я.
– А ты таким голосом разговариваешь, только когда что-то случается.
– Нормальный голос, – буркнула я. Все-таки если друзья тебя знают как облупленную, это немного раздражает. – Я просто на улице и замерзла.
– Ладно. Я что звоню – мой человек из Антимонопольной службы может с тобой пересечься завтра в районе обеда. В два часа устроит тебя?
– Устроит, отлично, – горячо поблагодарила я. – Спасибо, что так быстро договорился.
– Не за что. Единственное, он просит без всяких звукозаписывающих устройств, и, разумеется, его имя нигде не упоминать. Я серьезно, Тань.
– Конечно, Володь, я же не дура и с источниками работать умею. Все будет строго конфиденциально. Дашь номер телефона?
– Нет, телефон он просил не давать. А встречу назначил в закусочной «Кебаб» у рынка, знаешь? Он там обедает обычно.
– Знаю эту закусочную. С виду обрыгаловка, а кормят вроде неплохо.
– Да, это она.
– И как я узнаю твоего товарища?
– Он будет в костюме Губки Боба.
– Кирьянов!
– Шучу. Полный такой, в красной куртке, не проморгаешь.
Я попинала кирпичную опору столба.
– Звать-то его как?
– Алексей.
– Ну, хорошо, что не Мистер Икс. Кирьянов?
– А?
– А вот если есть вероятность, что с условно существующими людьми случилось что-то условно плохое, можно ли пробраться в условно пустующий дом и осмотреться?
Владимир Сергеевич кашлянул.
– Так. Иванова. Какую такую условную пакость ты там задумала?
– Никакую. – Я снова уставилась на дом за оградой. Мне почудилось какое-то движение за шторой в окне первого этажа. – Условно никакую.
– Слушай сюда, – суровым тоном заговорил мой друг. – Если говорить условно, то мало тебе не покажется, так что даже из головы выкинь. Лучше расскажи наконец, что происходит? Это как-то связано с тарасовским транспортом? Во что ты там, черт возьми, ввязалась?
– Успокойся, – сказала я самым веселым тоном, на который была способна. Если Кирьянов разойдется в нравоучениях, его уже не остановить. – Я ничего не собираюсь…
В этот момент мой взгляд зацепился за что-то интересное. Какой-то белый шнурок висел на кованой декоративной загогулине на калитке. Я присела и потянула за него. Из снежной шубы, в которую концом уходил этот шнурочек, вытянулся брелок с красивым металлическим цветком, на котором висели тяжелый зубастый ключ и «таблетка» от магнитного замка. В свете фонаря, склонившегося надо мной, ключ тускло отливал нездоровой желтизной.
– Танька! Ты там?
– Да, да… я никуда… не собираюсь…
Откуда тут этот ключ и что он отпирает? Я положила находку на ладонь и внимательно рассмотрела ее. Похоже, ключ от входной двери и, как подсказывали мне интуиция и здравый смысл, отпирать он мог только дверь в доме, который сейчас темнел за этой оградой, окруженный заснеженными кустами и деревьями.
– Иванова! Что ты там творишь и куда собралась залезть? – Голос Кирьянова заскребся в динамике, как жук в коробке.
– Кирь, я перезвоню, – рассеянно сказала я и сбросила звонок.
Надо проверить.
Таблетку я поднесла к считывающему устройству на калитке. С легким щелчком дверь немного приоткрылась, заставив мое сердце выпрыгнуть из груди от волнения.
Нет, Одинцовы не болеют. Что-то случилось. Как связка ключей оказалась в этом месте – случайно ли зацепилась или ее нарочно кто-то выронил у калитки, – с этим я буду разбираться потом. Сейчас главное, что у меня есть ключ, и я могу войти в дом. Что я должна делать? Ежу понятно – просто открыть дверь и проникнуть в чужое жилище незаконно. Но выяснить, что происходит, я обязана. Если люди в опасности, моя нерешительность может стоить кому-то жизни. Рассудив таким образом, я набрала номер клиентки. Да, старушка разволнуется, но в данный момент важнее попасть в дом.
Мария Павловна ответила сразу, словно ждала моего звонка с мобильным телефоном в руке:
– Таня?
– Мария Павловна, я у дома вашего сына. Дом с виду пуст, как вы и говорили. Но я нашла какую-то связку ключей у калитки, и, похоже, она от входной двери. Я должна войти и все осмотреть, но по закону не имею права.
– Входите, входите! Господи. – Голос у женщины задрожал. – Боже мой, боже. Я не знаю… Входите. Если что-то случится – я скажу, что вы зашли по моей просьбе.
– В доме есть сигнализация?
– Есть, но Олег включает ее, только когда они с семьей уезжают из страны. В остальное время всегда кто-то есть дома. На всякий случай код отключения я вам сейчас пришлю. Панель прямо за дверью.
– Хорошо.
– Вы же позвоните мне сразу?
Я запнулась. Какая сцена откроется мне за этой дверью?
– Позвоните сразу! – сказала Мария Павловна. – Мне важно знать, что бы ни было.
Помедлив, я решила:
– Хорошо.
В конце концов, если ключи лежали у калитки, значит, велика вероятность того, что в доме нет людей.
Глубоко вдохнув, я отперла калитку и толкнула ее. Кованая дверца с тихим скрипом отворилась, сгребая в сторону нетронутый снег. Я почувствовала, что действительно мерзну, и, уткнув нос в плотный шарф, быстро пошла по дорожке к крыльцу.
* * *
Ключ с тяжелым звуком провернулся.
– Кто-нибудь есть дома? – громко спросила я, оповестив о своем присутствии.
Ответом мне было молчание. Я огляделась и нащупала на стене выключатель. Панель сигнализации под ним молчала.
Итак. Одинцовы никуда не уехали и дом на охрану не поставили.
Яркая люстра в холле осветила широкое пространство. В две стороны – направо и налево – расходились жилые помещения, а передо мной распласталась широкая лестница с деревянными витыми балясинами. Сначала я решила осмотреть первый этаж и, последовательно щелкая выключателями, двинулась налево. Передо мной возникла светлая и просторная кухня-столовая с дорогим обеденным столом и тяжелыми стульями. У окна стоял небольшой угловой диван, на котором были рассыпаны какие-то бумаги. На кухне порядок. Ни грязной посуды в раковине, ни разводов на столешнице. Однако что-то меня насторожило.
Я замерла, прислушиваясь к ощущению. Какая-то деталь смущала. Точно! У дивана лежала чашка. Кто-то ее уронил и не поднял. Вряд ли такое было в порядке вещей в столь аккуратном и чистом доме. Скорее, это наводило на мысль о том, что кто-то выронил чашку из рук в спешке, панике или от неожиданности.
Я наклонилась, но решила не поднимать предмет: в дальнейшем может выясниться, что дом – место преступления. А в этом случае надлежит оставить все на своих местах.
Вытащив телефон, я сделала пару снимков. Рядом с чашкой на плиточном полу виднелись контуры пятна. Если кто-то пил чай две недели назад, то разлитая жидкость успела бы испариться, оставив точно такие засохшие края.
На стеллаже у стены нижняя дверца была приоткрыта. Заглянув внутрь, я увидела вскрытые пакеты сухого кошачьего корма. Часть содержимого рассыпалась по полке. Один пакет аккуратно надрезан ножницами, остальные разодраны.
– Здесь кот, что ли? – вслух сказала я и в этот момент ощутила легкое прикосновение к своей ноге.
Взвизгнув от неожиданности, я отпрыгнула в сторону и, поскользнувшись на плитке, растянулась на полу, сильно ударившись локтем.
Около открытой дверцы сидел толстый серый кот и глядел в мою сторону с явным недоумением.
– Господи!
Кот был пушистый, с розовым носиком и большими круглыми глазами. Он подошел ко мне и снова потерся о мою ногу. Я все еще тяжело дышала.
– Черт! Хорошо, что у твоих хозяев собаки нет!
В эту минуту мне пришло в голову, что собака вполне могла быть и что я должна была заранее спросить у Марии Павловны о домашних животных.
Я поднялась с пола. Некоторое время мы с котом рассматривали друг друга. Потом я присела и погладила животное, которое принялось яростно тереться об меня головой.
– Как ты тут выживал две недели? – пробормотала я и тут же поняла, кто разодрал мешки с кошачьим кормом в шкафу.
– А ты сообразительный малый, да?
В углу я заметила большую синюю миску, на которой серебристой краской было выведено: «ПИРАТ».
– Пират, значит. – Кот неопределенно мяукнул. – Ты не очень-то похож на пирата.
Насыпав коту корм в миску, я двинулась дальше по коридору, и животное последовало за мной.
Первый этаж был пуст – я раскрыла каждую дверь и осмотрела каждый уголок. Затем поднялась на второй этаж. Тут было три двери, не считая ванной. Одна комната оказалась спальней девочки – вся в воздушных розовато-лиловых тонах. На столе – раскрытый учебник по русскому языку и тетрадь. Строка была не дописана и обрывалась на полуслове. Дверь стенного шкафа раскрыта. Я заглянула внутрь. На плечиках чинно висели платья и куртки, но пара вещей были сброшены на пол шкафа.
«Как будто кто-то в спешке вытянул какой-нибудь свитер с вешалки и уронил часть одежды», – подумала я.
Или мне мерещится то, чего не было?
Следующей комнатой оказалась спальня родителей. Я в тысячный раз испытала чувство неловкости. Мне часто доводилось проводить осмотр домов, но каждый раз меня не покидало ощущение, что я вторгаюсь в частную жизнь, даже если мотивы у меня были самые благородные.
Спальня хозяев показалась мне стерильно чистой. Аккуратно заправленная кровать, накрытая сиреневым стеганым покрывалом без единой складочки. Чистый паркетный пол. Пустой туалетный столик, ощерившийся лампочками по периметру зеркала. У кровати с одной стороны стояли аккуратные домашние тапочки с пушистыми белыми помпонами.
Я выдвинула ящики прикроватных тумбочек и не нашла в них ничего интересного: в одном – книжка и крем для рук, в другом – пара журналов, зарядка для телефона и таблетки от головной боли.
Когда бы Одинцовы ни покинули дом, это случилось до того, как они легли спать. Их не выдернули из кроватей посреди ночи, это очевидно.
А вот последняя комната меня заинтересовала. Судя по обстановке, это был кабинет главы дома. Здесь стояла классическая мебель темного дерева, а перед массивным столом у окна высилось кресло с мягкой кожаной спинкой. Ящики стола были задвинуты, но в щели одного из них торчал листок бумаги.
Я открыла ящик, и на пол высыпался целый ворох листов, покрытых цифрами. Я ничего в них не поняла, только то, что это какие-то отчеты о кассовых операциях. Лоток для бумаг на столе тоже был полон.
Я достала телефон и сняла все, что нашла. Это надо показать какому-нибудь специалисту, если возникнет необходимость.
В раскрытую дверь медленно вошел Пират и замер у ножки стола.
– Опять напугал, – проворчала я и села за стол, пытаясь представить себя владельцем компании «Тарасов-транс».
– Допустим, я – Олег Одинцов, и я во что-то вляпался, – сказала я вслух, обращаясь к коту.
Он вспрыгнул на стол и прошелся по нему тяжелыми лапами, после чего улегся под лампой. Я включила ее. Пират удовлетворенно зажмурился и удобно устроился в лимонном круге света.
– Во что я мог вляпаться? У меня хотят отжать кусок бизнеса. Кто – пока неизвестно. Назовем его Мистер Икс. И этот Мистер Икс мог меня похитить. Мог?
Кот мурлыкнул и вытянул лапы.
– Правильно, мог. С какой целью, непонятно, но это пока не важно. Или я сам мог в спешке сбежать от него. Вопрос – почему я выбросил ключ у калитки?
Пират жмурился и молчал. Я протянула руку и почесала его за ухом.
– Потому что надеялся, что кто-нибудь этот ключ найдет и проникнет в дом. Так? Отвечай, глупая животина.
Кот приоткрыл один глаз, сверкнувший на свету желейным блеском.
– Так. А значит, в доме должно быть что-то важное. Понятно, что я не могу перерыть весь дом, потому что просто не знаю, что искать. Но я могу обследовать рабочий кабинет, потому что все, что мне покажется здесь интересным, может оказаться именно этой самой вещью.
Иными словами, я должна поискать здесь. Но предварительно мне требовалось позвонить заказчице.
– Мария Павловна, в доме никого нет, – сказала я.
– О боже, – выдохнула женщина в трубку. – Где же они?
– Постарайтесь успокоиться. Следов борьбы нет. В доме все аккуратно. – Я умолчала о разлитом чае на полу кухни. – Большая вероятность, что они действительно куда-то уехали и ничего вам не сказали.
– Но почему? И куда?
– Я выясню это. А пока скажите – ваш сын ничего не передавал вам на хранение?
– В каком смысле?
– Не знаю. Записку, бумаги, записи, что угодно. Он не обращался к вам с просьбой что-нибудь для него припрятать?
– Нет. Совершенно точно нет, – твердо ответила Мария Павловна. – А в чем дело?
– Пока не знаю. Я копаю сразу в нескольких направлениях.
– Хорошо, хорошо, копайте, – устало вздохнула несчастная женщина.
– Еще один момент… э-э… тут кот.
– Боже мой! Пират! Я совсем про него забыла! Он живой? С ним все в порядке?
Я посмотрела на животное, которое перевернулось пузом кверху и млело в лучах настольной лампы.
– В полном. Но не могу же я оставить его здесь одного? Давайте я привезу к вам котика.
– Даже не знаю, что делать. У меня сильная аллергия на кошек. Когда дети уезжали в отпуск, они всегда отдавали Пирата на передержку. Насыпьте ему побольше корма, пожалуйста, я попробую заглянуть на неделе. Вы же передадите мне ключ, который нашли?
– Конечно!
– Спасибо! Найдите Олега. Умоляю. Я не знаю, что думать и куда бежать.
– Мария Павловна, вам сейчас главное успокоиться. Я постараюсь сделать все, что в моих силах. Не переживайте. Пока нет никаких оснований предполагать, что случилось что-то плохое.
Я закончила разговор и нажала отбой.
Вообще-то все основания предполагать худшее у меня были. Но сказать об этом матери, которую вот-вот хватит инфаркт от переживаний, я пока не могла. Надо осмотреть кабинет и уезжать.
У правой стены стоял массивный деревянный шкаф, уставленный книгами. Я перелистала каждую на предмет интересных бумаг, чеков или еще чего-нибудь необычного.
На это ушло больше получаса. В итоге удалось найти только пару детских фотографий дочки Одинцовых, которые были вложены в красочный том, посвященный Русскому флоту, и заначка в пятьсот евро – ее я поспешно сунула обратно в толстый справочник по маркетингу.
Я осмотрела все картины и репродукции, которые украшали стены. Прощупала подоконник и крышку стола с обратной стороны. Ничего. Задумчиво оглядев кабинет, я заметила засыхающие цветы в кадках и горшках и, чтобы прочистить голову, сходила на кухню, налила воды в большой кувшин и вернулась полить растения. Кот все это время ходил за мной и терся о ноги.
Я напряженно думала. Конечно, Одинцовы могли по какой-то неожиданной причине уехать. Если я ее не знаю, это не значит, что ее нет. Однако сорваться с места и не предупредить пожилую мать, бросить дома животное, оставить вещи – что могло побудить такое сделать?
– Допустим, Олегу Одинцову грозила опасность в связи с его деятельностью. Может, он подался с семьей за границу? Но оттуда же можно дать знать своей матери, что с тобой все в порядке? – спросила я Пирата, который, поставив лапы на большой горшок с гигантской диффенбахией, принюхивался к сухой земле.
Я поднесла кувшин с водой к умирающему растению и обильно полила его. В этот момент взгляд мой упал на сердцевину цветка. В переплетении стеблей что-то темнело.
Я наклонилась и двумя пальцами вытянула оттуда какой-то маленький гаджет. Диктофон!
– Оп-па… – Внутри меня словно что-то взорвалось. Нет, это дело совсем не простое.
– Мяу, – пискнул Пират.
Я отряхнула устройство от попавших на него капелек воды. Нажала на кнопку, но ничего не произошло. По-видимому, у диктофона села батарейка.
Ладно. Я сунула находку в карман куртки и застегнула его на молнию. Пора было уходить.
Перед тем как покинуть дом, я потратила еще полчаса, чтобы обойти все комнаты и полить все цветы, в изобилии расставленные по подоконникам и стеллажам, после чего погасила везде свет и наконец замерла у двери, задумчиво глядя на кота.
Тот, в свою очередь, молча глядел на меня, усевшись на коврик под большим, во весь рост, зеркалом, в котором отражались его пушистые ушки.
– Что же с тобой делать? – вздохнула я.
Мне было жаль оставлять несчастную животину одну в пустом доме. Порывшись в стенном шкафу, я нашла клетку для перевозки.
– Полезай, – велела я, открыв дверцу.
Кот, подняв шерсть, попятился. Вероятно, в этом приспособлении его возили к ветеринару, и воспоминания об этом у животного были не самые радужные.
– Лезь, кому говорю!
С трудом запихнув кота внутрь, я заперла дверцу, оглядела напоследок холл и, подхватив свою нежданную ношу, вышла на улицу.
Дома на той стороне улицы были залиты светом. Я задумалась – вообще-то жители напротив вполне могли что-то заметить две недели назад. Им, конечно, сильно загораживали вид пышные туи, вытянувшиеся в строй у забора. Но из окон верхних этажей наверняка видно крыльцо и часть подъездной дорожки Одинцовых.
