Громовое колесо

Книга 1. Громовое колесо

В один теплый июньский день я сидела на рассыпающихся ступенях Ладожской крепости, задумчиво глядела на лениво текущую реку Волхов и хандрила. Причины грустить именно сегодня у меня не было, но вот грустилось, и все тут. Почему-то пришла в голову вся моя недолгая жизнь, та ее часть, которую я помнила. Еще и мысли странные в голову лезли, будто Волхов измельчал, если на глаз – так на треть. Глупости же! Он таким, как сегодня, перекатывался через пороги уже не одну сотню лет. Нам в институте рассказывали. А мне река снилась совсем другой, бурной, широкой. Я никогда в старой Ладоге не бывала, но Волхов во сне видела часто. И вот приехала, посмотрела на него и расстроилась. Сидела, хлюпала носом и пыталась справиться с волнением и горечью, неожиданно обрушившимися мне на голову.

Два месяца назад мне стукнуло восемнадцать. Немногим раньше мои опекуны переехали в Москву, а я осталась в Петербурге. Снимала комнату в небольшой коммунальной квартире, училась, подрабатывала, в общем, жила обычными студенческими буднями. Влюбленность в мои планы пока не входила, о будущем я предпочитала не думать, и порой мне казалось, что моя жизнь всегда будет так же неспешно катиться по накатанной колее. Скучно? Да. Предсказуемо? Тысячу раз да! Но не так уж и плохо для круглой сироты, не помнящей своего прошлого.

Я никогда не знала своей семьи. В три года на меня, чумазого голодного ребенка, наткнулись в лесу у Новгорода грибники. Я смогла назвать свой возраст, добавить, что зовут меня Ольгой, но так и не сумела объяснить, как оказалась на клюквенных болотах совершенно одна. Я не помнила, что со мной произошло, куда пропали родители, как они выглядели или как их звали.

Мама иногда приходила ко мне во сне. Я не могла разглядеть ее лица, видела только золотистые волосы, убранные в длинные косы, да синие-синие глаза, так похожие на мои. Мама говорила мне что-то, но я не могла разобрать слов.

Врачи сказали, что я пережила сильное потрясение, оттого начисто все позабыла. В милиции решили, что моя семья сгинула в лесу, и принялись искать оставшихся родных. Но вот диво – за целый год, пока я жила в детском доме, никто не обращался за помощью в пропаже ребенка. Будто меня не существовало. Следователи развели руками, и дело закрыли. А меня – светловолосую синеглазую девчонку – вскоре взяла под опеку обычная ленинградская семья: папа, мама и двое мальчишек-погодок. Большой любви они мне не подарили, зато уважали, заботились, вырастили, дали образование. Я была им благодарна, но сил переехать вместе с ними в Москву не нашла. Они не настаивали.

Я поступила в институт на переводчика – языки всегда давались мне беспечно легко – и решила сама отыскать пропавших родных. Нужно было вернуться туда, где все началось – в новгородские леса. Но сперва я заехала в Старую Ладогу, там как раз проходил один из реконструкторских фестивалей. Пропустить подобное действо я не могла.

Меня всегда магнитом тянуло к оружию. К тяжелым мечам и боевым ножам в кожаных ножнах, к щитам, кольчугам и шлемам. Мне нравилось, как фыркают и тяжело переступают ногами празднично убранные кони. Было в псевдоисторическом мирке реконструкторов что-то позабытое, родное, привычное, надежное. Так пахнет родной дом, скрипят половицы в бабушкиной избе. Порой не сообразить сразу, откуда пришли воспоминания, а на сердце уже становится радостно и тепло.

Я пристроилась на лавочке у разрушенной крепостной стены и слушала, как сказители заводят песнь за песней, балладу за балладой, и даже задремала ненароком.

– Великая Аркона издревле прикрывала словенские земли от зла, – завел кто-то в свой черед. – Могучий город-крепость был стерт с лица земли в тринадцатом веке, но до того служил щитом словенским землям, не давая предков и потомков Рюриковичей в обиду. Именно оттуда до нас добралась добрая половина сказаний, которые в наши дни мы считаем за детские сказки. Враги сумели уничтожить город, но воспетое в песнях величие уничтожить не смогли. Самый расцвет Арконы пришелся на правление князя Рюрика в девятом веке. Я спою вам несколько песен о тех временах…

И мужчина запел. Слова с игрой на гуслях он сочетал умело, шум в толпе притих, люди с интересом прислушивались к старинным легендам.

– Врет ведь, – пробормотали сбоку от меня.

А мне было все равно. Может, сказитель и врал, может, поведал нам правду, узнать о том было никому не дано – ведь прошло больше тысячи лет. Никому не было по силам перемахнуть пропасть ушедшего времени и посмотреть, как все вышло на самом деле. От живших в те времена и праха-то не осталось. Но песнь вышла красивая. Про грозного правителя Арконы и молодую Ладожскую княгиню, про то, как полюбили они друг друга и как потеряли навек. Враги обманули великого князя, и княгиня погибла от его руки, а сам правитель не пережил свалившегося горя, ловчей птицей взмыл под купол неба и навсегда исчез из мира живых.

Я зябко повела плечами, тихо встала и поспешила уйти подальше от праздно гуляющей толпы реконструкторов и туристов. Так и оказалась сидящей неподалеку от крепости на старых-престарых рассыпающихся ступенях. В моей душе бушевала буря, далекое прошлое и настоящее схлестнулись в сердце. Я не понимала, как люди могли жить и любить более десяти веков лет назад, как они могли быть живыми и полными сил, когда сегодня от них остались лишь полустертые курганы. Какой была их жизнь, как быстро она пробежала, и почему меня так волнуют предания исчезнувших в небытии дней, да и обмелевший Волхов в придачу. Сердце стучало как бешенное, слезы подступали к глазам. Что же со мной творится?!

Неподалеку на крепостном подворье глухо загремели щиты и зазвенела сталь – по плану у реконструкторов начался показательный бой. Взревели мужские глотки, кто-то завизжал от избытка чувств. Я вспыхнула, разозлилась, вскочила на ноги. Не такими должны быть воины, особенно коли уж изображали они дружинных князя Рюрика! Князь Гостомысл, его дед, зорко следил за тем, чтобы в дружину не брали кого попало. Княжьи люди и в миру, и в бою оставались бесстрашными, немногословными, полными внутренней силы. Именно такими они снились мне во снах.

Картинки видений захватили меня. Я стояла на ступенях, неотрывно глядела на барашки волн, а перед моим внутренним взором проходили ряды дружинных в остроконечных шлемах и алых плащах. Я знала, что они, не думая, положат жизни свои за князя и друг за друга. Быть под защитой таких воинов, чего еще можно было пожелать…

“Олюшка…”, – прошептал будто совсем рядом любимый мамин голос.

Я резко оглянулась, оступилась, под ногой раскрошилась ступенька, и я неловко хлопнулась на задницу. Остатки ступени сползли к реке, а под моей рукой образовалось подобие ниши, в которой поблескивало что-то металлическое.

И вот правду говорят, что не стоит лезть неизвестно куда. А я полезла – у меня в тот день все в голове перемешалось – и вытащила на свет тусклое старое-старое украшение грязно-охристого цвета. Наверное, медное или латунное. Это было большое колесо, почти в мою ладонь, толщиной миллиметра в два, резное, очень красивое, с языческим солярным знаком в центре. Я вздрогнула – такое колесо я однажды уже держала на ладони, только оно было новым, сверкающим в дрожащем свете факелов, и называли его Громовым Перуновым знаком. Я моргнула. Ночь, холод, скрипящий и воющий вокруг лес, далекий шум боя, дикий страх, чьи-то руки, помогающие мне… Я оттерла колесо от грязи, насколько смогла, и задумчиво вертела в руках, пытаясь вспомнить, где раньше видела такое, и что за секундные рваные воспоминания оно возродило во мне, а потом зачем-то поставила на ладонь и крутанула… И уже в следующее мгновенье с диким визгом рухнула в какую-то бездонную пропасть…

***

Лететь пришлось недолго. Несколько мгновений в совершенной тьме только свистел ветер, а потом над головой резко раскинулись плотные серые тучи, мелькнули зеленые верхушки деревьев, и я с высоты метра в два шмякнулась в глубокую грязную лужу. Брызги взметнулись выше моей головы.

– Да что ж за такое!!!

Я оглядела себя, посмотрела вверх, по сторонам. С меня неспешно стекала и капала грязная вода.

Сидела я в неглубокой, полной воды яме на краю лесной дороги. Вокруг шелестели на ветру деревья. Погодка не баловала – вот-вот мог начаться дождь.

– Красота-а-а! – я зло попыталась выплюнуть грязную воду, попавшую в рот, но из лужи вылезать не спешила – торопиться явно уже было некуда, а куда важнее было хотя бы просто осознать произошедшее. Только без паники! Без паники-и-и-и!

Что-то явно пошло не так. Я только что сидела на ступеньках на развалинах Ладоги, светило яркое солнце, вокруг бродили реконструкторы и туристы. И раз – ничего этого не стало. И даже погода переменилась. Мамочки-и!! И куда же это меня занесло чертово колесо? Само оно, кстати, никуда не исчезло, аккуратненько повиснув у меня на шее на из ниоткуда взявшейся веревочке. Ну как издевается!

Вокруг, насколько хватало глаз, шумел густой вековой лес. Узкая лесная дорога петляла между деревьев, но на ней я не увидела следов шин, только узкие, накатанные колесами повозок, борозды. Меня окружала непривычная мне тишина. Ни гула пролетающих в небе самолетов, ни урчания автомобильных моторов вдалеке. Ни одного признака цивилизации. Только ветер играет зеленой листвой. И так легко дышится, кажется, что легкие захлебнутся свежим, хмельным воздухом…

Дальнейшие часа два я запомнила смутно. Я вылезла из лужи, отжала кое-как рубашку и джинсы, вытряхнула воду из хлюпающих кроссовок, осознала-таки, что произошло что-то непоправимое и… ударилась в натуральную истерику. Пока никто не видит. После придется брать себя в руки, но все после…

Невдалеке заскрипели колеса, послышались голоса. Я утерла слезы, выглянула из-за дерева и уже не удивилась увиденному. По дороге неспешно двигался обоз. Небольшой, две телеги, человек двенадцать народу. Из них двое в расшитых древнерусских кафтанах, шапках с меховой опушкой и с окладистыми длинными бородами – ну точно купцы из книжек. Остальные в простых льняных рубахах. В основном мужики с перехваченными веревочками волосами, и пара женщин в цветастых поневах. Прям-таки древняя сказочная Русь.

Я подумала об этом и зябко повела плечами под мокрой холодной рубашкой. Вот уж было бы приключение – очутиться на заре истории российской. Восторга эта нехитрая мысль отчего-то не вызвала. Может, здесь просто кино снимают? Или реконструкторы к своим идут, в Старую Ладогу, а надо мной кто-то зло пошутил?

Я отряхнулась, спрятала внутрь ворота Громовое колесо и неспешным шагом вышла к обозу. Пускай решат, что я случайно мимо прогуливалась.

Мужики насторожились сперва, даже вскинули топоры, но увидали, что я одна, и успокоились. Я же выбрала купца потолще и поважнее, подошла к нему и, сама себе поразившись, низко поклонилась.

– Здравы буди, люди торговые! – проговорила я, прежде чем нужные слова возникли в голове. – Куда путь-дорогу держите?

Фу, ну точно в сказке разговариваю. Если передо мной не реконструкторы, то меня сейчас или высмеют, или прогонят взашей…

– И тебе здравствуй, – весомо отвечал купец, в задумчивости оглядывая мой наряд и поглаживая седеющую бороду. Удивляться моему сказочному слогу он и не подумал. – Идем мы в стольный град Ладогу на торг. А с тобой что стряслось, девица? Заблудилась никак?

– Какой же торг в Ладоге? – опешила я. – Там только крепость в развалинах…

– Переменилось все нынче, – иначе понял мои слова купец. – Вот уж с весны новый князь наш Рарог в Ладоге сидит, град строит, людей торговых привечает.

– Рарог? – я отчаянно пыталась собраться с мыслями. – Рюрик, что ли?

– И так его кличут, – степенно кивнул купец.

Маа-а-амочки…

– Вы – реконструкторы? – напрямик поинтересовалась я с отчаянной надеждой.

– Купцы мы из Новограда, – неспешно и совершенно спокойно ответили мне. И что-то такое простое, уверенное я увидела в глазах купца, что сразу и больше уже без сомнений приняла – он говорит правду, и никаких реконструкторов, самолетов и ничего иного из двадцать первого века я на Земле не найду. Дыши, Оля, дыши… Выходит, что же, я действительно очутилась неподалеку от Ладоги в 862 году, больше, чем за тысячу сто лет до своего рождения-а-а-а?!!!

Из-под ног плавно стала уходить земля.

– Эй, Ждан, налей-ка воды девице! – услышала я над собой голос купца и поняла, что уже сижу на земле, изо всей силы вцепившись руками в стебли травы.

Мне передали кувшин. Ледяная, очень вкусная вода очистила сознание от тумана, я еще глубоко подышала, возвращая себе умение мыслить, и поднялась на ноги. Колени противно дрожали. Главное, спокойно…

– Ну так-то лучше, – рассмеялся купец. – Теперь говори, кто ты и откуда. Не иначе, из чужой земли, ведь одета не по-нашему и о князе ничего не слыхала. Хотя говор у тебя местный, я в таких вещах разбираюсь.

– Заблудилась я. Даже не знаю, где нахожусь и как далеко до Ладоги, – повинилась я, даже врать не пришлось. – У меня тут и нет никого. Позволите с вами до града дойти?

– Отчего же нет, – хмыкнул в бороду купец. – Пойдем. Как хоть зовут тебя?

– Ольга.

– Ну а меня Твердятой кличут, – купец махнул рукой своим людям, и остановившиеся телеги тронулись вновь. – Скажи-ка, Ольга, не хочешь ли у меня рубаху купить? Твоя мокрая совсем, да и не одеваются так в здешних краях.

– Хочу, – поразмыслив, решила я. – Но чем же мне платить?

– Да вот, – кивнул купец, – серьги у тебя золотые, как раз на рубаху, пояс и нож хватит.

– А нож-то мне зачем? – сегодня я однозначно блистала остроумием.

Твердята снисходительно глянул на меня:

– Чужая ты в наших краях, раз о разбойниках не слыхала. Почитай, каждый второй обоз грабят, убивают всех или в полон уводят.

– Но князь Рюрик теперь на Руси…

– Глупая ты девка, – беззлобно обронил купец. – Да как же он успеет за всем уследить. Воевода его, Олег, всюду дружинных рассылает. Но земля у нас большая, а добрых воинов у Олега не так много. Всех спасти рук не хватит.

– И что, могучие воины в дружине у Олега? – заинтересовалась я, мигом вспомнив свои недавние мечты.

Купец рассмеялся.

– Не одной силой умение меряется, – наставительно заметил он. – Лучшие воины Олега, они каждый в своем деле мастер. Вот начальник их, Добрыня, и правда, богатырь могучий, ножи с локоть длинной метает, с мечом дружбу водит крепкую, но больше всех мудростью и рассудительностью берет, он много лет еще у князя Гостомысла служил. Стоян, друг его верный, Солнечный круг крутит всем дружинным на зависть.

Я знала, что такое Солнечный круг. В памяти сразу всплыл яркий весенний день, и молодой воин с пшеничными усами. Он взял в руки каплевидный щит и меч и начал вертеться вокруг своей оси, нанося мнимые удары мечом и подкрепляя их свистящим режущим краем щита. В каком же фильме я это углядела и когда? Ну почему я ничего и никогда вспомнить не могу?!

– Потом есть еще Сокол, лучник меткий. Ему равных во всем княжестве не сыскать, его стрелы любую броню пробивают. Бают, он из Арконы к нам пришел. Побратим его, Леший, любую траву найти может. Так что сила дружинных в их мастерстве и в дружбе крепкой, а не только в способности подкову согнуть…

Купец рассказывал что-то и дальше, но я его не слушала. Я впервые задумалась о том, а что же мне делать в Ладоге. Для чего я вообще туда иду? У меня нет денег, нет никакого понимания о происходящем вокруг. Нет друзей, нет защиты.

В носу противно защипало. Новая истерика была совсем рядом. Чтобы избежать слез и отвлечься, я попросила купца дать мне обещанную одежду, и скоро шла в добротной льняной рубахе с расшитым воротом, перехваченной тонким витым пояском. На поясе в небольших кожаных ножнах висел короткий широкий нож. И не слишком заметный, и вполне сгодившийся бы для обороны.

К сожалению, нож мне вскорости пригодился. Обоз прошел, наверное, километра с три, когда за поворотом путь нам преградило поваленное дерево. Опытный Твердята тут же вскинул руку, призывая взяться за оружие. Мужики похватали топоры, короткие мечи и повернулись спиной к повозкам. И вовремя – из-за ближайших кустов и деревьев к обозу посыпались пестро разодетые, нечесаные люди.

– Разбойники! – Твердята выхватил и свой меч. – Защищайте товар!

Все же купец всегда остается купцом, успела подумать я, прежде чем юркнуть под ближайшую из телег. Вокруг зазвенела сталь. Я зажмурилась и закрыла уши руками – в двадцать первом веке убийства видишь только по телевизору, и они совсем не страшные. А здесь все было иначе – и разбойники, и защитники обоза падали один за другим, и брызги крови долетали даже до меня. Я с ужасом поняла, что купцам не отбиться.

Сзади на дороге раздался дробный топот копыт, и к обозу вылетел отряд всадников. Суровые воины в кольчугах и остроконечных шлемах, в алых плащах, развивающихся за спинами от быстрой скачки, с каплевидными красными щитами с изображением белого сокола. Один из них выхватил из налучья длинный изогнутый лук, сразу же бросил на тетиву стрелу, за ней вторую, не дожидаясь команды.

Молодой воин впереди на белоснежном коне вскинул руку:

– Дружина, в бой! Кроши в капусту лиходеев!

– Олег! – радостным хором выдохнули оставшиеся в живых защитники обоза.

Всадники рассыпались по дороге. Разбойники удирали, порой позабыв про оружие. Я высунулась из-под телеги, убедилась, что вокруг уже никто не сражается, и вылезла на свет Божий. Вопли разбойников, свист стрел и звон стали раздавались теперь далеко впереди.

Обозные мужики бродили вокруг, проверяя, остался ли кто из павших в живых. Дородный Твердята чинно беседовал с предводителем на белом коне. Купец низко кланялся и благодарил. Я навострила ушки.

– Благодарствую, воевода, – говорил Твердята. – Вовремя вы спасли наши шеи. Теперь проси у меня, чего пожелаешь.

– Богов благодари, купец, – сурово отвечал воин. У него из-под шлема выбивались светло-пшеничные волосы, а зеленые, чуть прищуренные глаза горели, словно самоцветы, – что мы оказались на одной дороге. По делу ехали, да на вас наткнулись.

– Помочь чем можем? – Твердята сразу понял, что воевода в затруднении.

– Гонец у нас пропал с охраной попутной. Уже третий день из Новограда ждем. Выехали искать, да никак не отыщем, – воин задумчиво облокотился на луку седла. К нему один за другим стали подъезжать нагнавшие разбойников дружинные.

– Не встречали, – развел руками купец. – Коль увидим, в Ладогу непременно весть пошлем.

– Добро, – воевода оглядел свою дружину. – Добрыня, все вернулись?

– Все, Олег, – густым басом откликнулся суровый немолодой воин с окладистой каштановой бородой. – Можем далее путь держать.

– Сокол!

Дружинный сразу развернул коня и подъехал к воеводе. Так вот, значит, каков ты, Сокол, подумалось мне. И вроде не богатырь могучий, а лучше тебя, выходит, лучника в княжестве нет… И ведь самый обычный, стройный, серьезный. На поясе длинный боевой нож, за спиной – тул со стрелами. Возраст не угадаешь, лет двадцать пять, наверное. Русая челка перехвачена ремешком с золотым витиеватым оберегом, глаза внимательные, с прищуром. Руки сильные, левая перехвачена плотным кожаным обручьем и кольчужной сеткой, чтобы тетива не поранила. Значит, и правда, тяжелый лук, верно купец сказывал.

Воин почувствовал слишком пристальный взгляд и обернулся – темно-серые глаза внимательно меня оглядели. Мне показалось, что лучник весело хмыкнул, самым краешком губ. Я покраснела, смутилась и принялась возвращать на телегу раскиданное разбойниками добро.

– Сокол! – повторил воевода. – Скачите вперед с Лешим. Дорогу проверьте, чтобы купцам без опаски далее путь держать было. Мы с вами у Ладоги встретимся.

К лучнику подъехал дружинный с ястребиными чертами лица и черными волосами, собранными в хвост на затылке. Вороной конь под ним бил копытом и кусал удила. Воины перекинулись парой слов и пустили коней вперед по дороге. За ними уехала и остальная часть дружины со своим воеводой Олегом.

– Как ныне сбирается Вещий Олег отмстить неразумным хазарам, – себе под нос пробормотала я. Не думала, что воевода окажется так молод и хорош собой. Интересно, как выглядит Рюрик. Историки бы сейчас удавились от зависти.

Обоз двинулся дальше не сразу. Сперва мужики похоронили павших и перевязали раны тем, кто пострадал. Бабы голосили, купцы хмурились. Я старалась помогать, чем можно было, но дался мне этот эпический подвиг с трудом. Пару раз меня все же вывернуло в кустах. Смотреть на резаные раны от мечей и топоров оказалось занятием не для слабонервных.

В путь мы пустились уже ближе к вечеру. Все шли хмурые и оттого молчаливые. И на ночлег остановились задолго до темноты, благо, еще не закончились светлые северные ночи, и времени на выбор стоянки хватало. Мужики развели костер, бабы сварили вкусную похлебку. А потом все сели кругом и с наслаждением черпали в очередь из общего котла.

У меня аппетит после утреннего сражения пропал напрочь, но несколько ложек я себя съесть заставила. Дорога оказалась длинной и небезопасной, а силы надо было брать откуда-нибудь.

Ночь раскинулась вокруг тихая и спокойная, но мне не спалось. Я ворочалась, открывала глаза, смотрела на потемневшее бездонное звездное небо. Здесь мир ночью погружался в настоящую тьму, паразитная засветка городов не закрывала небесный свод, и миллионы звезд ярко горели высоко над головой. Такими яркими я их еще никогда не видела. Мне вспоминались дружинные Олега, их суровая ратная выучка, их смелость. Пожалуй, я им даже завидовала, все они были братьями друг другу, защищали другого как себя, а я была совсем одна. И в том мире, и в этом. Потом перед моим внутренним взором снова появился Сокол, лучник воеводы. Его темно-серые глаза все так же посмеивались из-под русой челки, глядя на мое изумление и мой несуразный для здешних мест вид. Сокол чем-то зацепил меня, восемнадцатилетнюю, еще ни разу не влюбившуюся ни в кого девчонку.

Потом я все же уснула. И приснилась мне мать. Она крепко держала меня за ладошку и поводила рукой перед собой. Краем сознания я отмечала, что у нее очень красивое длинное синее платье и светлые, почти белые косы. Я впервые видела ее так явно. Во сне вокруг тоже раскинулась глубокая ночь позднего, предосеннего лета.

– Вот, Олюшка, – говорила мать. – Это наша с тобой земля. Должно нам беречь ее и защищать.

– А те огоньки, мама? – спросила ее во сне я. – Там, наверху.

– Это наши предки, Василек, – отвечала мать. – Мы все уходим на небо по Лебединой дороге и светим потом оттуда своим родным. И я когда-нибудь буду светить тебе.

«Василек», – ласково коснулось моего сознания – так в забытом детстве, оказывается, звала меня мама. Я вспомнила это и беззвучно заплакала во сне…

Что-то меня разбудило. Я удивленно заморгала, повернулась на бок. Лагерь мирно и спокойно спал. Лишь пофыркивали во сне лошади. Но я явственно слышала чьи-то голоса и характерный для скрещивающихся мечей лязг – едва слышные в серой предрассветной полутьме.

Знаете, любопытство сгубило немало хороших людей. Об этой аксиоме стоило бы помнить. Тем более, что прошлым утром на грабли я уже наступала. Ха-ха! Я тихо встала и пошла на звуки сражения, постаравшись запомнить, где оставила лагерь. Наивная!

Источник звука оказался гораздо дальше, чем я себе представляла. Сквозь деревья заблестели первые лучи встающего солнца, когда я, наконец, осторожно выглянула из зарослей малинника на пригорке и испуганно юркнула обратно.

Передо мной вилась неширокая укатанная дорога, немного погодя выходившая из леса в поля, а на самом краю леса вокруг этой дороги лежали убитые воины в островерхих шлемах и алых плащах – дружинные князя Рарога. Я облегченно выдохнула, не признав ни в одном из убитых вчерашних знакомцев. Похоже, сражение закончилось совсем недавно. Между безжизненными телами неспешно бродили хмурые бородатые мужики в броне, шкурах и весьма характерных шлемах с наглазниками – викинги.

Я приникла к земле и даже боялась дышать. Заметят – конец.

Тем временем викинги растерянно порыскали среди погибших, о чем-то потолковали между собой и нестройным отрядом отправились прямо через поле к одинокому всаднику, рысью двигающемуся им навстречу. Я выглянула из малинника. Викинги не собирались оборачиваться. Пора и мне тикать… Но тут один из убитых пошевелился. Я бросила встревоженный взгляд на уже далеко отошедших воинов – те как раз добрались до всадника, и он яростно им что-то втолковывал, тыча рукой обратно в сторону произошедшего сражения. Похоже, они сейчас вернутся.

Я скатилась вниз и, пригнувшись, подбежала к раненому воину.

Дружинный умирал, я поняла это сразу, даже не имея никакого представления о рубленых ранах. И по его взгляду я догадалась, что он тоже это прекрасно осознавал.

Я опустилась перед ним на колени, а он протянул мне небольшую кожаную сумку, которую до этого прятал под пропитанным кровью плащом.

– Грамоты надо передать воеводе Олегу как можно скорее, – сквозь кровавую пену сумел произнести воин. – Вадим предал нашего князя Рарога и готовит ему гибель…

– Я передам. Обещаю, – я аккуратно прижала сумку к груди.

– Вадим сговорился с Бьерном…, – еще прохрипел воин и бездыханным откинулся на траву.

Я опустила голову. Не глядя, закрыла ему глаза. Вот и гонец, которого так ждал воевода. И он до последнего старался исполнить свой долг. Что ж, и я свой долг исполню – грамоты попадут в руки Олега. Я вскинула голову, загоняя обратно злые слезы. К чужой смерти привыкнуть непросто, тем более, когда она подходит настолько близко.

И кстати, о смерти! Викинги быстро возвращались. За ними неспешно ехал всадник в богато расшитом лазурном плаще. Они все уже были достаточно близко, чтобы я могла их рассмотреть в подробностях. Викинги все в шлемах, их не запомнишь, а вот всадник! Красивый еще не седой мужчина славянской внешности с короткой черной бородкой, тонким острым носом и внимательным взглядом. Я поняла, что еще немного, и он меня первым увидит. А вскоре углядят и остальные. И не уползешь уже потихоньку. И в этот момент всадник, казалось, посмотрел мне прямо в глаза…

Я вскочила на ноги и рванулась обратно через малинник в лес. Сзади раздался слаженный рев, но я не оглядывалась. Бежать, только бежать! И как можно быстрее!

Я не разбирала дороги, стараясь углубиться как можно дальше в заросли. Наткнулась на речку, немного прошла по течению, чтобы запутать следы. И снова побежала вперед. Крики викингов не отставали. Им, тяжело снаряженным воинам, бежать по лесу было тяжелее, чем мне, но с ними была ратная выучка, выносливость и ярость обворованных охотников. И чем дальше, тем яснее я понимала, что мне не уйти.

Громовое колесо на груди разгоралось. Оно становилось все горячее, и я даже сначала не поняла, почему. Но замедлила шаг от усталости и заметила, что если следовать одному направлению, то именно тогда эта милая безделушка начинает наливаться жаром. И я последовала туда, куда вело меня колесо. Проскочила через густые кусты и увидела неширокий низкий проход через высокий каменный выступ. Я вбежала туда, споткнулась и практически рухнула на залитой солнцем поляне.

Далеко за спиной прошлепало множество ног – враги пробежали мимо. Я вжалась в землю, уронила голову в траву и затаилась.

Лежала я долго. И страшно было пошевелиться, и силы никак не хотели возвращаться. Еще бы – такой рывок по пересеченной местности. В моем времени за подобное мне выдали бы золотую медаль.

Я осторожно приподняла голову и огляделась вокруг. Да-а-а, интересное местечко…

На идеально круглой поляне, окруженной природными каменными стенами высотой в тройку человеческих ростов, стоял высокий белоснежный камень с выбитыми на всех его сторонах незнакомыми символами.

Я подошла и потрогала его грани. Камень словно засветился в ответ, а символы дрогнули и начали меняться местами. «И было сказано князю Гостомыслу, что дочь младшей дочери его Милорады…» – прочитала я складывающиеся строки и испуганно отдернула руку. Камень застыл. Я вновь дотронулась до теплой поверхности. «Князь повелел своим людям поведать внуку его Рарогу о том, как спрятали…» – я вновь отдернула руку. Фуф, ну и дела. Камень сказки рассказывает. И вроде грибы вчера на ужин были не ядовитые, и не галлюциногены. Я отошла от камня подальше на всякий случай. Дотрагиваться до его граней больше не хотелось. И вообще, солнце-то уже стояло в зените, пора было выбираться куда-нибудь к людям. И бегом в Ладогу, искать воеводу Олега.

По лесу я шла долго, ориентируясь прежде всего на Громовое колесо. Чем холоднее оно становилось, тем правильнее я выбирала путь, по крайней мере, удаляясь от странной поляны с белым камнем.

Мне нереально повезло. Уже к вечеру я вновь вышла к месту ночного сражения и – удача! – обнаружила там своих старых знакомых – Твердяту и его спутников. Они похоронили убитых и стояли, сняв шапки и опустив головы.

Купец мне обрадовался.

– Куда пропала? – хлопнул он меня по спине. – Мы уж и не чаяли тебя снова увидеть, бедовая девка!

– В лес пошла грибов набрать, – уклончиво ответила я. – Ну и заблудилась, конечно. Что с дурочки взять.

– Заблудилась, значит? – купец степенно огладил бороду и хитро глянул на меня. – А сумку, значит, ты тоже в лесу нашла?

Я посмотрела на Твердяту. Он был серьезен, но его глаза блестели. Догадывался ли он о произошедшем?

– Сумку мне надо срочно отдать воеводе, – решилась я. – Это очень важно.

– Ну, коли важно, помогу, – кивнул купец. – Завтра днем в Ладоге будем, покажу тебе его терем. Залезай-ка пока в телегу, да сеном прикройся. Набегалась, поди, за день?

Я зауважала Твердяту. Он явно понял если не все, то очень много, и старался мне помочь. Я забралась в телегу, укуталась сеном, пристроилась между тюками и скоро сладко задремала от мерного покачивания и поскрипывания.

***

Ладога меня поразила. Вокруг строящейся крепости, которую я видела только в плачевных развалинах, раскинулся торговый город из множества дворов и дорог. И отовсюду к городу стекались телеги и люди. Проезжали всадники, мычал скот, по полноводной реке шли к Ладоге красивые деревянные корабли под разноцветными парусами.

– Красота-то какая! – восторженно выдохнула я, вдохнув свежий воздух с реки.

Твердята только довольно крякнул – каждому приятно, когда хвалят его дом.

Обоз прошел по деревянным настилам, попетлял по городу и остановился у большого купеческого дома. Я спрыгнула с телеги и поклонилась купцу.

– Что ж, – степенно молвил Твердята. – Как княжеский терем отыскать, я тебе поведал. Будет худо, возвращайся. Торопись! А то как бы тебя первой не нашли.

Купец оказался прав. Я уловила на себе чей-то взгляд и посмотрела вдоль по улице – вдалеке у развилки стояли пятеро грозного вида молодцов и нехорошо меня разглядывали. Именно меня. Сердце екнуло. У кого-то в Ладоге слишком длинные руки, выходит…