«Малая Глуша» kitabından alıntılar, sayfa 15
— А вдруг так оно и есть? — сказал он. — Я — испытание для неё, а она — для меня.
Инна, — сказал он, —может быть... мы не то делаем, Инна? Мы с самого начала делали не то? Здесь, за рекой, ничего нет. Только смерть. А мы зачем-то пришли сюда, и дорога меняет нас, и даже если мы сделаем всё, что намеревались, радости всё равно не будет. Как мне жить с ней? Как мне жить с собой?
От здешней еды нет вреда, — сказала хозяйка. —Наоборот. Она открывает глаза. Человек возвращается к себе и видит то, чего раньше не видел. Если, конечно, возвращается. Но это очень тяжело, потому что такое трудно вынести. Немногие могут. Потому и пошёл слух, что — нельзя.
Дети всегда знают. Поэтому они боятся засыпать, потому что за ночь мир может измениться. Река течёт совсем рядом с детьми. Совсем рядом.
Если живому человека так трудно попасть за реку, не значит ли это, что он оставляет на том берегу что-то очень важное — например, свою человечность. Или часть её. И как знать, подумал он, удастся ли на обратном пути найти и подобрать эту оставленную часть?
Вообще-то чаек принято любить. Они отблескивают серебром и сталью в воздухе и пляшут на волне, как поплавки. Чайки романтичны.
....все почему-то симпатизируют Остапу Бендеру, какой он умный и как все здорово у него получается… почему никому никогда не жалко, например, васюковских шахматистов? Вроде как так им и надо, лохам! Но, в сущности, у них была мечта, а он, значит, воспользовался этой мечтой, и никогда уже больше они ни о чем мечтать не будут… Никогда мне этот Бендер не нравился.
