Kitabı oku: «Жасмин»

   Жасмин прекрасный цветок. Белоснежные, почти бархатные на ощупь лепестки хранят в самом сердце цветка удивительно нежный и тонкий аромат. Такой аромат хочется носить как одежду. Жасмин символизирует чувственность, дружелюбие, скромность, наивность – все то, что так хорошо смешивается в женственность.

Жасмин была студенткой, вчерашней школьницей и смотрела на мир так, словно в нем никогда не существовало ничего дурного. Я знала ее недолго, но мы были так близки, что могли бы сойти за дружных и любящих друг друга сестриц. Она просыпалась с восходом солнца каждый посланный ей Творцом день. Ее желание встречать первые лучи Солнца, наполняться свежестью нового дня – делало ее в моих глазах намного старше. Эта простая мудрость – ценить прекрасные мгновения жизни – казалась мне свойством людей пожилых, оставивших бури страстей и фонтаны желаний за горизонтом биологического расцвета. Но Жасмин не мешала ее молодость. Время словно замерло в этой юной девушке, поместив в нее, словно в сосуд, лучшие минуты человеческой жизни.

Она была прекрасна. Таким вслед оборачиваются даже уставшие женщины. Всегда прилежно уложенные волосы оттенка пудрового блонда прекрасно сочетались с ее бархатной кожей, такой, какая бывает только у натуральных блондинок. Длинное каре прятало от посторонних глаз изящные изгибы шеи, которые, впрочем, обнажались перед случайным взглядом окружающих, когда она, со свойственной ей эмпатией, погружалась без оглядки в мир переживаний героя очередной книги. Стройная фигура не стесняла ее в выборе фасонов и брендов одежды, но она неизменно предпочитала носить длинные хлопковые платья. Эти просторные одежды чаще всего бывали украшены орнаментами, рожденными в самых разных уголках планеты. Ее гардероб знаток орнаментики мог бы по справедливости сравнить с атласом народов мира.

Помню, как однажды, неизвестно каким течением, нас занесло на пляж реки, делившей наш город на две части. Я впервые увидела ее в купальнике и снова мне показалось, что в теле этой прекрасной девушки живет женщина преклонных лет, которая на собственном горьком опыте познала, как много несчастья может принести в жизнь женщины красота ее тела. Она была ладно сложена, стройна и изящна. Здоровая, смуглая кожа только подчеркивала плавную прочерченность изгибов тела, вполне пригодную, чтобы стать вдохновением успешного художника. И было так странно заметить, что даже мне, человеку самому «близкому к телу», ни разу не доводилось видеть даже вскользь этого изящного воплощения в теле внутренней красоты. Жасмин была человеком, на котором правило «красивый внутри красив и наружностью» работало буквально.

Во времена нашего студенчества домом мы называли предоставленное университетом общежитие. Ее комната была напротив моей, и я часто заглядывала к ней угоститься одним из многочисленных сортов чая, хранившихся в ее навесном кухонном шкафчике. Обычно мамы передают своим новоиспеченным детям-студентам еду, деньги и наставления на путь праведный, но для Жасмин ее мама каждую субботу отправляла посылку из дальнего города совсем иного наполнения. Жасмин ходила на почту получить посылку неизменно в субботу. Вероятно, ее согревала мысль, что в это же самое время ее самый родной человек на свете протягивал ей до боли знакомую, мягкую руку через узловые станции почтовой службы и словно дарил ей так необходимое всем нам чувство чего-то родного и незыблемого. Она никогда не приглашала меня составить ей компанию. Это было что-то очень личное для нее. Я часто встречала ее, когда она возвращалась из «этого места», как она сама его называла, в свои четыре квадратных метра временного пристанища. В руках у нее неизменно можно было обнаружить коричневую коробочку двадцать на тридцать сантиметров. На лице всегда угадывалось любопытство и радость. Иной раз она приглашала меня разделить с ней это самое сокровенное в ее жизни время. Тогда мы в какой-то благоговейной тишине поднимались на наш этаж, входили в ее комнату, которая сама по себе мне дарила чувство умиротворения, и делали ЭТО. Мы открывали посылку. Это действие было как ритуал, наполненный коктейлем из чувства стабильности, любопытства, радости, удивления и тоски. Неизменно там можно было обнаружить бумажный пакетик с небольшим количеством «особенного чая». Особенным его делало то, что он всегда был разным. У Жасмин таким образом собралась вполне солидная домашняя коллекция «ритуального» чая, которым она всегда была рада угостить свою единственную и постоянную гостью. В посылке всегда поверх остальных предметов – словно основной ингредиент изысканного блюда, лежала открытка. Это была не простая открытка. Ее слепая мать делала открытку каждый раз своими руками и поистине эти открытки в моих глазах выглядели шедеврами. Не удивительно, что Жасмин помимо основного своего увлечения – живописи, имела также склонность к филокартии. Открытки были примечательны своей оригинальностью и аккуратностью ручной работы. Но главная их ценность скрывалась в содержании посланий, выведенных твердой рукой. Маленькие буквы были каллиграфически достойной рамой для лаконичного послания материнской любви. Вероятно, там не бывало пространных пересказов дней и событий одинокой женщины, но наверняка было что-то по-матерински любящее и назидательное. Жасмин всегда доставала открытку из коробки ранее всех остальных предметов, но никогда не читала сразу. Сначала она знакомилась с остальным содержимым. Помимо чая там бывали сладости, сувениры, книги и прочие «особенные» вещи.