Kitabı oku: «Узник тумана», sayfa 2
Глава 4
Нет, мне не повезло.
Подплыв к безмолвному берегу, спрыгнула в мутную воду и, кряхтя от натуги, вытащила лодку на илистый песок. Порез на ладони ныл, подол серого платья намок, но меня волновало сейчас не это. Привязывая лодку к столбику, наблюдала, как ко мне спешат младшие жрицы. Ещё надежда была на улов, но по их лицам видела – жестоко накажут.
Прищурившись, я со стороны наблюдала, как они вытащили клыкатку, разложили рыбу на земле и принялись о чём-то активно перешёптываться.
Правда, слов их я не разбирала.
Моего слуха коснулось иное – тихое шептание из Тумана. Словно песнь, успокаивающая и даже убаюкивающая.
Плеск беспокойных волн, крик одинокой птицы.
– Почему так мало? Ты вернулась последней с большим опозданием, – чужой крикливый голос врезался в моё сознание. Моргнув, я уставилась на младшую жрицу. – Ты что оглохла, послушница? – вопила она. – Ты опоздала на ужин.
Её лицо перекосила злоба. Я слышала её визг, видела, как шевелятся тонкие бесцветные губы, но не могла понять, о чём она толкует. Вскинув голову, уставилась на туманное небо. Я снова расслышала всплеск волн. Это странно взбудоражило.
– Тебя накажут! – меня дёрнули за руку. – Десять ударов розгами за нерасторопность.
Они ждали мою реакцию. Наверное, думали, что испугаюсь или разозлюсь, а, может, расплачусь и стану молить их о пощаде. Но меня практически не задели слова жриц. Выпорют, ну что же, потерплю.
Туман заклубился у моих ног.
Увидя это, женщины слаженно отпрянули.
Это всегда так смешило: они всю жизнь прожили в стенах этого храма и так и не научились отличать смертоносную магию от простой дымки.
Улыбнувшись, я взглянула на их перекошенные рожи.
Жриц передёрнуло, схватив клыкатку, они потащили её на кухню. Оставшись стоять у лодки, я ждала своё наказание.
Над водой поднималась молочная пелена. За подтопленными деревьями взметнулась чистая белая душа. Раскачиваясь словно птица, она воспарила ввысь. И снова этот шёпот, словно десятки голосов пытались сообщить мне о чём-то важном. Казалось, я слышу слова, но не понимаю их смысл.
– К столбам её, – ко мне подскочили жрицы, и, скрутив руки, повели к месту порки.
Я не сопротивлялась, казалось, моё сознание покинуло тело. Вглядываясь в небо, видела светлых.
«Сияющие» – мои губы тихо зашевелились.
– Что это с ней? – негромко поинтересовалась одна из женщин.
Опустив взгляд, я заметила на её переднике свежую кровь.
«Кто-то умер…»
Закрыв глаза, поняла, что в храме сегодня оборвалась чья-то жизнь.
– Нынче все ведут себя странно, – пробурчала жрица. – Эту лучше привязать к столбам и быстрее выпороть, чтобы не учудила ничего, как Клэти.
Зацепившись за имя, я с болью в сердце воскресила образ послушницы, которая часто бродила по ночам вдоль стен храма. Клэти забывала порой, кто она и как тут оказалась. Плакала, безмолвно зовя кого-то губами. Молодая добрая девушка, что однажды привезли сюда гуроны. Да, она была не в себе, но её безумие никому не мешало. Или всё же я неправа?!
Повернув голову, впилась тяжелым немигающим взглядом в одну из жриц.
– Что зыркаешь, лютая, – окрысившись, зарычала она. – Это за лень тебе. И так забот полный рот, ещё и твою лодку высматривай. Верховная с нас три шкуры сдерёт, если с тобой, убогой, что случится. Так что получишь розгами и запомнишь что нужно не прохлаждаться там, в тумане, а еды добывать.
«Клэти?» – произнесла я чётко губами.
– На алтарь сбросилась, – пробурчала другая пожилая женщина. Её водяные рыбьи глаза избегали прямого взгляда. Словно она была в чём-то виновата.
Горько усмехнувшись, я позволила привязать себя к столбу. Сопротивляться было бесполезно. Ещё девочкой я часто брыкалась, кусалась, за что получала в два раза больше ударов. Сейчас же телесное наказание приносило только болезненное неудобство и не более.
Моргнув, я снова подняла голову вверх. Наблюдая, как над вторым ярусом храма одиноко парит белая душа, невольно горько улыбнулась.
«Прощай, Клэти».
Казалось, она услышала мой беззвучный шёпот. Тень легко спикировала вниз. Её рот широко раскрылся, но ветер донёс до меня только одну фразу:
«Они убили».
Оскалившись, я рванула вперёд, теряя рассудок. Убили! Беспомощную девушку. Твари! Нелюди!
– Лютая, уймись! – заверещал кто-то мне на ухо.
Но куда там. В припадке безумия я ударила рыбоглазую по щеке, оставляя кровоточащую царапину. Она взвизгнула и отбежала. Знала, на что я способна.
– Вяжи эту, одержимую, – вопили вокруг.
На меня налетели четыре жрицы. Я же, тяжело дыша, пыталась закричать, но «печать безмолвия» словно раскалённым железом сжимала горло. Как же больно мне было.
Убили!
Девушку, что зла никому не делала. Что бродила за нами хвостиком, пытаясь помощь. Чистую душу, что просто хотела жить.
Бездушные твари!
Я умом понимала, что не было у неё причин бросаться вниз с верхнего яруса. Клэти всегда держалась подальше от деревянных перил. Алтарь не действовал на неё. Не могла она пойти на такой отчаянный шаг сама. Ей помогли.
«Когда-нибудь вы ответите за всё» – я будто услышала свой шёпот и тут же ощутила во рту металлический привкус крови.
Это разом привело в чувство.
Закашлявшись, заметила бордовые капли на земле.
Меня подняли и привязали за запястья к столбам. Отойдя на шаг, женщины переглянулись. Они явственно видели кровь, капающую с моего подбородка. В их глазах читался страх.
– Десять ударов розгами, – скомандовала та, что грозилась мне расправой с утра. Искривив губы, я зло улыбнулась.
Душа Клэти медленно растаяла в тумане, шёпот умолк.
Лиф моего платья рывком опустили до талии.
Свист и спину обжёг удар. Пауза. Словно, чтобы продлить мучительную агонию.
Прикусив губу, я повернула голову в сторону реки, чтобы не видеть эти довольные рожи.
Всплеск волн. Из белёсой дымки проступили силуэты лодок. Жрицы возвращались с добычей.
Новый удар.
Закрыв глаза, я досчитала до пяти.
Ещё удар.
С глаз брызнули слёзы. Но не от боли, а от лютой злобы, что прижигала моё сердце. Казалось, душа покрывается льдом, неспособная что-либо чувствовать.
Ещё один удар.
Лодки причалили. Женщины громко переговаривались. А затем они вытащили на берег крепко связанного огромного мужчину.
Удар.
Я захрипела, ноги подкосились, но я всё ещё пыталась устоять.
Удар. Ещё один, но сильнее.
Не выдержав, опустилась на колени. Вскинув голову, наблюдала, как пленного повели в храм. Проходя мимо столбов, он скользнул по мне взглядом и остановился. Встал как вкопанный. Я видела в его холодных серых очах такую глубокую жалость, что мне стало стыдно за себя. Вздёрнув подбородок, я улыбнулась ему, пытаясь вложить в этот жест всю смелость, что во мне осталась.
Мою спину обжёг новый удар, но я не дрогнула.
Мужчина моргнул, словно это его стегали розгами. Его лицо подёрнулось странной дымкой. Это длилось мгновение, но я была так заинтригована, что пропустила очередной удар.
«Туманник» – мои губы зашевелились, по подбородку стекала капелька крови.
«Печать безмолвия» дала магическую трещину.
Он удивился, поняв, что я сказала и кивнул.
– Шевелись, – его сильно толкнули в спину. Но он не двигался, разглядывая меня. Его взгляд настойчиво ловил мой.
Ощутив последний десятый удар, я замерла. Из уголков моих глаз скатились крупные слезинки.
Мужчина оскалился. Отвернувшись, он пошёл вперёд.
Глава 5
Стоя на коленях, я всматривалась в белёсый туман. Темнело. Врата верхнего яруса храма с грохотом закрылись, оставляя меня снаружи.
Значит, так решили поиздеваться.
Закрыв глаза, я вслушалась в пространство вокруг себя. Как же странно тихо было, только вода плескалась, накатывая на илистый берег мелкими волнами. В низких оконцах храма медленно разгорались лучины. Мелькали бесформенные тени. Только моя комната продолжала быть тёмной.
Всплеск воды и снова тишина. Холодало.
Сверху упал мелкий камушек, подняв взгляд на второй ярус наземной части храма, обнаружила, что за мной наблюдают. В сумеречном свете я легко разглядела фигуру мужчины, застывшего у окна. На его шее сверкнул магический ошейник. Пленник внимательно вглядывался в моё лицо. Мне стало немного стыдно за спущенное платье. Хотя, скорее всего, он испытывает жалость и ему не до моих прелестей.
Тяжело вздохнув, я опустила голову.
Землю окутал мрак. Сейчас я была даже рада темноте. Взгляд мужчины нервировал. Он всё не отходил от окна, словно прикипел к нему.
Меня посетила странная мысль. А что если именно с ним верховная заставит пройти ритуал зачатия.
Меня передёрнуло, но странная тревога не отпускала. Думки одолевали, будто подсознание пыталось выдать мне некую идею. Я снова украдкой взглянула на пленного.
Смотрит.
Вот что ему нужно? Высоченный черноволосый красавец буквально дыры во мне прожигал. Я никогда не видела столь физически мощного человека.
Как его, вообще, пленили? Как такого могли одолеть женщины?
Я искренне недоумевала, но тут же вспомнила своего отца. Да он был не столь силён, но всё же иной, как и этот воин.
Жрицы знали способы справиться с теми, кто сильнее.
Их оружие подлость.
Скрипнула дверь, и ко мне поспешили две совсем юные послушницы. Улыбнувшись, девочки принялись спешно развязывать верёвки, всё время оглядываясь на воду.
Боялись появления мёртвых.
Но всё было спокойно. Наконец, мои руки опустились. Они так занемели и отекли, что мне было физически больно. Взвалив на свои плечи, послушницы потащили меня в храм. Подняв голову, снова поймала на себе тяжёлый взгляд пленника.
* * *
Оказавшись в своей комнате, умылась ледяной водой и легла на узкую твёрдую койку.
Сон не шёл, казалось, произошло что-то необычное, но я этого не заметила. Моя интуиция шептала быть осторожнее. Но где она, эта опасность?
Ночью мне снилась Клэти, она сидела на кухне и, чистя рыбу, открыто улыбалась нам. Она снова была жива и стремилась хоть чем-нибудь помочь. Я же смотрела на неё словно со стороны, понимая, что её уже нет.
Она никогда больше не сбежит из своей комнатки, не сядет тихо рядом с тобой возле ящиков с водорослями, не нарисует на дощечке смешную рожицу.
Клэти больше нет.
* * *
Из тяжёлой дремоты меня вывел противный звон.
Понимая, что пора просыпаться, я еле разлепила глаза. Голова раскалывалась от гудящей боли. К спине невозможно было прикоснуться. С трудом одевшись, я поспешила к своей лодке, но на выходе меня неожиданно остановила верховная.
– Сонья, – я замерла, услышав этот ненавистный старческий голос, – ты почему вчера так долго прохлаждалась в тумане?
Поджав губы, вытащила из кармана чёрный уголёк и показала ей, намекая, что прежде чем у меня что-то спросить, впрочем, как и у любой послушницы, неплохо бы обзавестись дощечкой. Эта древняя карга словно специально каждый раз окунала нас в нашу ущербность, причиной которой сама и являлась. Эта она проводила над нами обряды. Она отнимала наши голоса.
Чтобы не плакали.
Чтобы не звали по ночам своих близких.
Чтобы не напоминали ей, что мы живые люди, испытывающие боль.
– Напиши на стене, доченьки потом вымоют.
Это её «доченьки» вызвало во мне такой гнев, что я готова была черкнуть угольком сейчас всё, что я о ней думала. Только она и сама это прекрасно знала.
– Пиши. Что же тебя задержало?
«Нашла только водоросли, – нацарапала я, солгав, – но хотела вернуться с чем-нибудь посущественнее».
– Ааа, – протянула она, – о сёстрах заботилась?!
«Мы же большая счастливая семья» – дописав последнюю букву, я придурковато хохотнула.
Жрица вмиг растеряла всю свою напускную доброту.
– Сегодня остаёшься в храме, – процедила карга сквозь зубы. – Сначала покормишь наших гостей, – это она так о пленных, догадалась я, – а потом спустишься на нижний ярус и займёшься с остальными уборкой кладовых.
«Клэти мало, ещё крови хотите?».
Жрица, молча, прочитала надпись и со скривлённым злобой лицом спешно стёрла её со стены, а затем, развернувшись, залепила мне звонкую пощёчину, заставив рассмеяться.
– Ты с каждым годом становишься всё безумнее. Тобой невозможно управлять, Сонья.
Её слова прошли мимо. Я и сама понимала, что не вполне адекватна, но у моего лёгкого помешательства были свои причины. Это помогало мне выжить, только и всего. Развернувшись, я воротилась в храм и направилась на кухню.
– Я не отпускала тебя, Сонья! – в ответ на крик старухи, я лишь махнула рукой. Да она могла сейчас меня наказать, но оно того стоило.
Мне нравилось отравлять её жизнь.
Нравилось смешивать эту каргу с грязью.
Я мстила ей, раз за разом окуная её мордой в свою ненависть.
На кухне уже стояли приготовленные миски с рыбной похлёбкой, в которой сиротливо плавали веточки разваренных водорослей.
Услышав тихое постукивание, я обернулась к послушнице – поварихе. Пожилая женщина кивком головы указала мне на отдельно стоящую деревянную миску, а затем взяла ложку и произнесла губами: «Ешь».
Медленно кивнув, я поспешила выполнить её указания. Раз она налила мне супа раньше всех, значит, есть вероятность, что еды я больше сегодня не увижу.
Я быстро работала ложкой, а она стояла в дверях.
Видимо, караулила, чтобы жрицы не заявились. В комнату вошла ещё одна женщина.
Смэка. Выдвинув стул, она мешком упала на него и замычала. Её к нам пригнали пару лет назад и уже в таком состоянии. Не знаю, что делали с ней гуроны, но женщина полностью потеряла связь с реальностью. Она не всегда понимала, что от неё хотят. Чудила. Бывало и мелко пакостила. Но мы умалчивали об этом, боясь, что она «случайно» упадёт на алтарь.
Доев, поднялась, но повариха махнула рукой, приказывая сесть на место. Отойдя от двери, она открыла передо мной ещё одну миску с рыбным мясом. А затем, достав дощечку, спешно написала:
«Не знаю, что ты сделала этой Тларе, но жрица решила тебя голодом поморить, чтобы покладистей стала».
Приподняв брови, я схватилась за миску и спешно съела всё, что дали. А уж потом, прихватив разнос, отправилась на второй ярус, где содержали пленных.
Боль в спине просто сводила с ума.
Глава 6
Поднималась по лестнице с тяжёлым сердцем. Перед глазами стоял образ из окна.
Огромный мужчина. Северянин.
Открыв толстую дубовую дверь, ведущую в правое крыло, замерла. Моё сердце забилось чаще. Тяжело выдохнув, заставила себя сделать шаг, второй. Остановившись у первой решётки, всмотрелась в комнату. Пленный спал, свернувшись на узкой койке. Молодой южанин, совершенно безумный, но тихий. Он словно тень, мало на что реагировал.
Оставив ему суп, я развернулась.
В комнате напротив, сидя на лавочке у окна, дремал второй мужчина. Мысленно я звала его Счастливчик. Он жил здесь уже больше пяти месяцев, гуроны не забрали его. То ли причиной была его эмоциональная опустошённость, то ли лишённая магии душа.
В общем, везучим оказался.
Мужчина добрый, иногда он был не прочь и поговорить, но чаще я замечала, как он часами сидит в одной позе и смотрит в туман. Порой на его глаза наворачивались слёзы.
В такие моменты я предпочитала отвернуться и уйти. Мне и своей боли было более чем достаточно.
Услышав мои шаги, Счастливчик поднялся и подошёл к решётке. Сегодня у него было отличное настроение, какое-то приподнятое. Словно случилось что хорошее.
По правилам я должна была впихнуть ему тарелку через отверстие над полом, только это было уж слишком унизительно. Так кормят мертвяков. Поэтому раз за разом на свой страх и риск я открывала решётку и входила в комнату.
Щёлкнул замок, распахнулась решетчатая кованая дверь, которую придержал для меня пленный.
«Спасибо» – поблагодарила я, зная, что прочтёт по губам.
– Сегодня странно тихо, – прошептал он. – Почему не Смэка пришла? Где она?
Я пожала плечами.
– Вчера кто-то умер, да? – он прищурился, а я заметила тревогу на мужском лице. Смешанные чувства его одолевали.
Прикусив губу, подняла на него взгляд и медленно кивнула, ощущая, как по непонятной мне причине на глаза набегают слёзы.
– Кто-то из послушниц? – мужчина склонил голову набок, его взгляд остановился на моих губах.
«Клэти» – беззвучно произнесла я.
Обхватив голову руками, он прошёлся по комнате и застыл у окна. От хорошего настроения не осталось и следа.
– Ну ладно я, – его голос звенел от злости, – мне некуда бежать. Да и незачем, но почему вы остаётесь здесь, имея все возможности уйти?! Что вас-то держит? Молодых, полных жизни.
Горько усмехнувшись, я прошлась до лавки, что заменяла в комнатке стол, и поставила на неё тарелку, одну из трёх.
– Беги, Сонья, – схватив меня за запястье, Счастливчик повернул к себе лицом. – Беги отсюда.
Покачав головой, осторожно выдернула из захвата руку и подняла небольшую дощечку, на которой обычно приносят лепёшки из костной муки.
«Мне некуда и не к кому бежать» – быстро написав это, развернула и показала ему.
– Да какая разница, девочка, просто беги. Молоденькая же ещё совсем, сгинешь.
«Я знаю».
А что я ещё могла написать?!
Что никогда не видела ничего, кроме тумана. Что даже не представляю, что меня ждёт за ним. А главное, я мечтала отомстить. Старой жрице! Карге, которая лишила меня всего.
Она хотела получить от меня дочь, только вот не дождётся.
– Ты очень зло улыбаешься, Сонья, – заговорщически прошептал Счастливчик. – Это выдаёт твои мысли. Держи эмоции под контролем.
Вскинув бровь, я поняла, о чём он.
«Хотите сбежать?» – сама не понимала, зачем пишу это.
– Нет, – мужчина опустился на свою койку и притих.
Вглядываясь в его морщинистое лицо, пыталась понять, сколько ему лет. Стар ли он? Наверное, да.
Опустив голову, подняла разнос и вышла. Третий пленник крепко спал. Молодой мужчина. Его привезли не так давно. Тихо войдя в комнату, поставила тарелку с супом и поспешила удалиться. Недолюбливала я его. Он, бывало, кидался на нас как зверь, не разбирая: жрица перед ним или послушница.
Наконец, осталась последняя комната.
Но идти туда я отчего-то боялась. Замерев у двери, всмотрелась в камеру. Северянин сидел на койке. Взгляд устремлён в стену.
Крепче сжав разнос, присела, чтобы отворить на решётке оконце.
– А что же не открываешь, красавица? – услышав его вопрос, я впала в некоторый ступор.
Поднявшись, он медленно подошёл к двери и замер, вглядываясь в моё лицо. Его глаза вспыхнули ярким лиловым пламенем. Вчера они показались мне серыми, а сегодня уже голубыми. Сглотнув, я невольно отодвинулась подальше.
– Открой, красавица, не бойся меня, – его губы тронула улыбка. – Иди ко мне, я тебя не обижу.
От этих его слов стало ещё страшнее. Я не знала, как мне быть. Переводя взгляд с тарелки на пленника, заметила, как краснеет его ошейник. Эта вещь должна была справляться с его магией, но отчего-то мне казалось, что надолго её не хватит.
– Как тебя зовут? – северянин чуть склонился и подался вперёд. Ему достаточно было протянуть руку, чтобы схватить меня за шиворот. Я понимала это, но продолжала глупо таращиться на тарелку с супом.
– Тот пленник назвал тебя Сонья. Красивое имя. Ты послушница?
Я кивнула и нервно прикусила нижнюю губу.
– Открывай дверь, хорошая моя, я никогда не обижу тебя. Поверь.
Качнув головой, потянулась и распахнула оконце. Что-то удерживало меня снаружи. Некий подсознательный страх перед этим гигантом.
Он, молча, наблюдал, как я продвигаю ему тарелку и дощечку с лепёшками.
– Это очень обижает, Сонья, – в его голосе звучала горечь. – Я кажусь тебе опасным?
Вскинув голову, поймала на себе такой голодный взгляд, что отшатнулась. Пленник моргнул и улыбнулся.
С первого этажа донёсся тихий звон, призывающий послушниц на работы в нижних ярусах. Северянин повернулся и выглянул в окно.
– Там внизу ведь есть ещё помещения? Что вы там прячете, Сонья?
Этот вопрос показался мне очень странным и заставил крепко призадуматься.
– Расскажи мне о храме, – он присел на корточки и придвинулся ещё ближе к решётке.
Подняв руку, я указала на мои губы.
– Да, «печать безмолвия», ведь так? – этот мужчина знал то, что ему не положено.
Схватив дощечку, я не удержалась и написала.
«Вы кто?»
Он рассмеялся, черты его лица разгладились и стали добрее.
– Я?! – его правая бровь приподнялась. – Младший вардиган клана Бессон. Знаешь кто такие варды?
Я неуверенно кивнула и покосилась на свою дощечку.
– Ну, спроси, Сонья.
Поднявшись, он взял тарелку и отнёс её на лавку. Его голова немного не доставала до потолка. Какой же у него рост?! Наверное, если я встану рядом, даже до плеча макушкой не достану.
– Ну, вишенка, спроси меня.
Нахмурившись, я пыталась сообразить, как он меня назвал. Слово это я слышала, но не могла припомнить его значение.
«Что такое вишенка?» – показав ему надпись, нахмурилась.
Он прочитал, а затем, подойдя к решётке, резко просунул руку между прутьями и схватил мой локон.
– Это ягода, Сонья, – улыбнулся он. – Твои волосы такого же цвета.
Замерев, я не шевелилась. Северянин тоже не двигался.
– Боишься?
Медленно кивнув, покосилась на его руку. Пальцы разжались, выпуская прядку моих волос. Отойдя от решётки на шаг, покачала головой. Мне стало не по себе, я вспомнила, как меня звал отец.
«Ягодка моя».
