Kitabı oku: «Льдинка», sayfa 4
ЧАСТЬ 2. Ожившее настоящее
ГЛАВА 4
Я открываю глаза. Темнота окружает меня повсюду. Мне становится страшно. Теперь эта тьма со мной везде. Когда я очнулась в первый раз, рассчитывала увидеть искаженное злостью лицо Маркуса. Но не все так, как я хочу. А я, правда, хочу увидеть его, а не этих злобных тварей, что избивают меня при каждом моем пробуждении. Они пытают меня. Задают какие-то странные вопросы. Я не знаю, кто меня похитил, с какой целью, но моя подруга шепчет мне, что все это из-за гребаных вампиров. Поэтому я не хочу уже ничего. Подруга забилась в уголок комнаты и теперь постоянно хнычет. Я себе такой роскоши позволить не могу.
«Ты жила все это время одна? – всплывает в голове удивленное лицо Роксаны. – Нам разрешают выходить! Мы свободные женщины, но там опасно, поэтому мы всегда под охраной. Я не могу представить, как ты выжила. Это безумие». «Идея номер один была лучшей».
«Наши вампиры охраняют нас. Они делают наш мир безопасней и никогда не допустят, чтобы с нами что-то случилось» «Не в моем случае, – шепчу я про себя. – Я не из вашего мира».
Я бреду по равнине. Теперь она красная. Везде только красная… кровь. Я хочу снега и чистоты. Я хочу плакать, но сил себя пожалеть нет. Снова улетаю в темноту.
***
– Подними ей голову, – раздается грубый голос. Меня берут за подбородок и вертят то в одну, то в другую сторону. Что-то говорят, но я не улавливаю, что именно. Мне холодно. Все тело болит.
Я голая! Эта мысль вызывает тошноту. Сознание возвращается. Я понимаю, что мои руки у меня над головой. Они подвесили меня, раздели и, возможно, насиловали. Хорошо, что я ничего не чувствовала.
– Так будет с каждой из ваших женщин! Это только начало!
К кому он обращается? Слишком громко, слишком зло. Силы покидают меня.
***
Я прихожу в себя снова. Теперь все еще хуже. Я жду боли, но ее нет. Я не чувствую ног и рук. Глаза не могу открыть. Как только я пробую это сделать, в веки что-то врезается. Они зашили мне веки!!! Я молю о смерти. Сколько уже дней я здесь? Холодно! Меня снова избивают, но я не могу ничего сделать. Я теперь даже не шиплю на них.
***
Я снова всплываю на поверхность. Меня мучает жажда. По телу пробегает судорога. Я не могу ее унять. Живот крутит ужасно. Ощущение, что все сосуды и органы иссохли и скоро начнут трескаться, как сухая бумага. Я чую запах. Пахнет горелым. Они подожгли дом!!! Я хочу кричать, но не могу. Накатывает паника. Я стала им не нужна, и они решили избавиться от меня. Наконец-то смерть? От огня…
Я в душе надеялась, что просто провалюсь в пустоту и больше не вынырну. Дым проникает в легкие. В горле першит, но я не могу кашлять – рот не открывается. Они и его зашили!!! Я умру от удушья раньше, чем огонь поглотит меня. Я теряю сознание.
***
От боли я резко прихожу в себя. Видимо, вампира не так просто убить. Боль страшная. Жарко неимоверно. Сквозь закрытые веки я вижу пламя. Последние яркие краски в моей жизни. Оно подбирается ближе и ближе. Мне больно. Оно жжёт меня, как тогда, в мой первый раз. Но тогда я выжила. Сейчас я знаю, что это конец. Боль становится нестерпимой. Я пытаюсь кричать. Темнота.
***
Мне холодно и жарко одновременно. Тело жжет. С меня будто содрали кожу. Вспышка боли такая сильная, что я изгибаюсь, пытаясь кричать. Кто-то несет меня на руках.
– Тише, малышка, потерпи, – раздается где-то вдалеке. – Не смей умирать!
Он пришел за мной. Мой создатель пришел за мной. Я дергаюсь, тело пронзает боль, и я уплываю.
***
– Я не могу вколоть ей обезболивающее! – кричит знакомый голос. – У нее все тело обожжено!!!
Мышцы сводит в судороге. Я не могу контролировать свое тело.
– Потерпи, Льдинка, еще чуть. Сейчас я освобожу твой рот.
Боль нестерпимая, но я держусь за голос Роксаны.
Я, несмотря ни на что, ощущаю, как исчезает последний шов на губах и кричу. Я не могу остановиться. Мне больно! БОЛЬНО! НЕТ!
– Убейте меня!!! – кричу я, изгибаясь в новом спазме.
– Не дождешься! – рыкает грозно Маркус. Я знаю, что это он. Теперь я знаю, КТО он! – Пей!!!
«Что?» В рот капает что-то теплое и ароматное. Когда я осознаю, что мои клыки в чьем-то запястье, кровь течет мне в рот. Я никогда не пила такой крови. Она разносится по моему телу потоком лавы. Мне больно и блаженно одновременно.
– Умница, – шепчет Маркус. – Не смей меня бросать, малыш.
Я купаюсь в наслаждении и боли. Его кровь омывает меня, возвращает к жизни. Я тону.
***
– Ее тело было обожжено больше, чем на половину, – слышу я голос Роксаны. – Ей повезло, что она этим отделалась. Я не могу себе представить, как она все это перенесла!
– Она должна была уже очнуться!
– Она никому ничего не должна, – огрызается Рокси в ответ. – Ее тело все в гематомах, множественные переломы, опухоли. Она сломана, Маркус, физически и эмоционально. И это еще не конец!
«Только без этой жалости!»
***
Мне хочется пить. Я чувствую, что моя кожа горит. Хочется чесаться. Я пытаюсь дернуть рукой, но не получается. Я набираюсь сил и сдвигаю кисть. Что-то прохладное обволакивает запястье. «Они меня связали!!!» Я хочу открыть глаза, но не могу. Тело не слушается. Я вздыхаю, и меня окутывает пелена сна.
***
В следующий раз все не так плохо. И пусть я связанная, кожа уже так не зудит. Моя подруга моется в теплом душе, напевая песенку «What a wonderful world». Она у меня та еще бестия. Я сглатываю. Мне хочется крови. ЕГО крови.
– Эй, тише, – ласкает слух голос Роксаны, – твои ожоги еще не зажили. Лежи смирно, Льдинка.
– Она пришла в себя? – раздается низкий голос. «Ох, же, какой заботливый!»
– Непонятно, возможно, она нас слышит…
***
Я резко открываю глаза, моргаю, смахивая слезы. Свет слишком яркий, режет глаза. Я поворачиваю голову, осматриваясь вокруг. Я в белой палате, кругом полно медицинской аппаратуры. Я вся в трубках и все еще связанная. Кожа розовая, как у мультяшного поросенка. В моей голове возникает следующая картина: маленький жареный поросенок с яблоками. Прелестно. Хочу есть.
Я снова прикрываю глаза, но в этот момент распахивается дверь, и я морщусь. Ну вот. Он вернулся. На лице у него испуг, тоска и что-то еще.
– Ты очнулась?
«Что за глупый вопрос?» Я отрицательно качаю головой. На лице этого секси вампира расцветает улыбка.
– Хорошо, что чувство юмора тебе не изменяет.
Я смотрю в его синие глаза и не могу определить, что в них вижу. Он обманул меня! Он не сказал мне, что он тот, кто кинул меня сто лет назад! «Свинья!» Я морщусь. Поросячья тема с самого момента пробуждения.
Слышу торопливые шаги по коридору.
– Льдинка, – восклицает Роксана, – наконец-то. Как себя чувствуешь?
– Как поросенок с яблоками, – шепчу я. Улыбка Рокси дороже всего. Почему-то к глазам подступают слезы, и я начинаю реветь.
Она выгоняет лгуна за дверь, на что он возмущается. Я плачу, не в силах остановиться. Роксана утешает меня, нежными пальчиками, вытирая мои слезы.
Потом все становится незначительным. Она ввела мне снотворное! «Роксана!»
***
Я плыву. Мое тело приятно расслаблено. Меня покачивает на волнах. Так приятно, так успокаивающе. Вокруг все белое. Я в белом тумане. Солнца нет, но источник света где-то там, в вышине… Вода сама держит меня… Я просто плыву, перебирая руками… Вода густая, как… как… Я поднимаю руку. Она в крови. Я вся в крови.
Понимаю, что кричу, только когда меня встряхивают. По моим щекам бегут слезы. В руки впивается железо, причиняя боль. Надо мной склоняется Маркус, обхватив мое лицо ладонями.
– Не трогай меня, не трогай, – сквозь рыдания пытаюсь я на него накричать, вертя головой.
– Это был кошмар, – шепчет он. – Я здесь и никуда не денусь.
Зря он это сказал. Я встречаюсь с ним взглядом. Меня охватывает злость.
– Правда? Никуда? – шиплю я. – Через сто лет решил, что я тебе нужна?!
Он встает с кровати, привычным жестом проводит по волосам. Теперь я понимаю – он нервничает, когда так делает. Он молчит. Я прикрываю глаза, пытаясь не разрыдаться снова. Вдох—выдох. Я хочу, чтобы меня развязали.
– Я…, – начинает он.
– Нет.
Я слышу, как он выдыхает. Мне больно. Сейчас мне больно не физически. Давно я не испытывала подобных чувств. В первый раз, оказавшись брошенной, такого не было. Я просто смирилась с тем, что от меня избавились, как от чего-то ненужного. Я привыкла, что мне причиняют боль, но сама я не хочу ее кому-то даже желать. Пусть лучше молчит. Я не хочу слушать его. Если он начнет, я сорвусь. «Я не хочу. Не хочу. Не хочу». Я чувствую, как слезы предательски катятся по щекам.
От продолжения выяснения отношений меня спасает Роксана.
– Тебе лучше выйти, – произносит она, входя в комнату. Ее слова обращены точно не ко мне. Я открываю глаза, чтобы столкнуться с пристальным взглядом Маркуса. Мне просто не хватает сил его выдержать, и я отвожу глаза.
Маркус, вздохнув, выходит, и мы с Роксаной остаемся в тишине.
– Прости меня, – шепчу я и снова начинаю рыдать.
– Тише, Льдинка. Тише, – шепчет Рокси и гладит меня по волосам.
– Освободи меня.
– Я не могу. Кожа еще не зажила.
– Освободи, – всхлипываю я. – Мне… мне страшно быть привязанной.
Из памяти всплывают воспоминания, как мои похитители крутили мне руки веревкой. Еще чуть—чуть, и я впаду в истерику.
– Пожалуйста, – больше вою, чем говорю я.
Рокси отстегивает ремни на руках, и мне становится спокойнее. Я с облегчением делаю глубокий вдох.
Тело неприятно ноет от лежания. Я приподнимаюсь и сажусь, потирая запястья.
– Льдинка, нет, – шикает на меня Роксана. – До крови раздерешь.
– Марианна, – шепчу я. Рокси удивленно на меня смотрит. – Меня зовут Марианна.
– Хорошо, – отвечает неуверенно она и, будто пробуя на вкус, произносит мое имя. – Мариа-а-анна. Красивое имя.
– Спасибо, – тихо произношу я. «Хоть что-то во мне красивое».
– Тебе лучше лежать.
– Я есть хочу.
Меня бросает в жар. Мне стыдно и так больно за свою слабость. Я подтягиваю колени к груди и начинаю рыдать.
– Ты в безопасности, – шепчет Роксана, присаживаясь на кровать. – Все хорошо. Все закончилось, дорогая.
Но я не могу успокоиться. Все плачу и плачу. Такой боли я никогда не ощущала. Не знаю, сколько продолжается мое нытье. Минуту, две, десять, полчаса или час, но Роксана не уходит, гладит меня по спине и волосам. Мы молчим. Она будто знает, что от слов будет мало толку. Наконец, я ощущаю опустошение, равнодушие ко всему. Рыдания дошли до такой степени, что я начинаю задыхаться.
Рокси подает мне стакан с водой и тихонько произносит:
– Пей, Льдинка.
Я подчиняюсь и выпиваю прохладную воду. Она немного сладкая. Я начинаю подозревать, что в ней какое-то лекарство.
– Немного сахара, – будто отвечает на мои мысли она. – Тебе сейчас не помешает.
– Спасибо… за все.
– Я не обижаюсь, – улыбается она. – В обмен я получила прекрасные рисунки с автографом от… как ты там написала?
Это воспоминание вызывает у меня улыбку.
– Виктория Мария Луиза XVI.
Роксана расплывается в улыбке.
– Видела бы ты лицо Маркуса, когда он это прочел, – прыскает она. Я не могу ей не ответить. Мы хихикаем. Мне легче. Я должна держаться за эти воспоминания. Не за те, что остались во мраке, а за такие… светлые, жизнеутверждающие.
– Я принесу тебе поесть. Я быстро вернусь, – она указывает на меня пальцем и строго добавляет, – а ты лежи и не три кожу.
Роксана открывает дверь. Напротив нее стоит Маркус. Видимо, он все время там стоял. Я сдала себя с потрохами. Дверь закрывается, и я облегченно вздыхаю. Сначала наберусь сил, а уж потом… потом я устрою ему сладкую жизнь.
***
Видимо, я немного задремала, потому что резко открываю глаза, когда хлопает дверь. В руках Роксана держит поднос, на котором сиротливо стоят кашка и сок. «И это все???Они решили меня голодом заморить? Или боятся, что я сбегу?»
– Тебе нельзя сразу есть много еды, – улыбается Роксана.
– Мой желудок с тобой не согласен.
Странно, но чувство юмора меня не покидает никогда, а вот подруга… она куда-то исчезла.
– Эй, что-то не так? – обеспокоенно спрашивает Роксана. Я мотаю головой.
Кашка вкусненькая. Желудок доволен. Я запиваю все соком и понимаю, что сил не осталось.
– Спасибо, – шепчу я. Роксана присаживается на краешек кровати. Она хочет поговорить, я это ощущаю.
– Послушай, я не специалист в таких вещах, но, если ты захочешь рассказать, я выслушаю. Думаю, тебе станет легче.
Я молчу, перевариваю ее слова.
– Спасибо, – наконец-то выдавливаю из себя. – Можно только не сейчас? Я устала.
– Конечно.
Роксана садится на диванчик около кровати. Видимо, она останется со мной. Я взвешиваю все за и против. Понимаю, что лучше она, чем Маркус.
Мне тоскливо. Понимаю, что без подруги я потеряла частичку себя. Внутри пустота. На ней я и сосредотачиваюсь. Она подобно черному водовороту затягивает меня внутрь. Гигантский черный глаз смыкается вокруг меня, унося в сплошную тьму.
***
Мне жарко. Ужасно жарко. Боль лижет мои ноги, резко забираясь все выше и выше. Я всхлипываю. Я не хочу снова это ощущать. Я сгораю снова и снова. Руки и ноги налиты свинцом. Я не могу пошевелиться. Я хочу открыть глаза, но не могу. Они зашиты! Рот зашит! Я умираю, умираю!!!
– Льдинка, тише, – откуда-то доносится голос. – Она бредит.
Я пытаюсь держаться за этот голос, но он замолкает. Мне жарко.
– Я ничего не знаю. Я не знаю, – всхлипываю я. Зачем я это говорю? Да, они снова меня мучают. Снова ужасные веревки стягивают мои запястья. Что-то горячее прижимается к животу. Они ставят на мне клеймо раскаленным железом. Я кричу. Жарко!
Я раскрываю глаза. Вокруг нет темноты. Все белое. Зрение плохое. Комната расплывается и кружится. Это все неправда. Я в безопасности. Я здесь. Здесь. Все закончилось. Но тело помнит каждый удар, каждую боль от ран.
– Нет! Пожалуйста, не надо! Я ничего не знаю!
Мне так больно. Я слышу, как хрустят мои кости. Как сломанные ребра впиваются во внутренние органы. Боль неимоверная. И, кажется, я наконец-то теряю сознание.
***
Солнце светит на меня. Вокруг спертый теплый воздух. Я вдыхаю его, и легкие будто сжимаются, иссушиваются. Я приоткрываю глаза, чтобы увидеть уставшее лицо Маркуса. Я брежу. Его здесь нет. Что-то прохладное ложится мне на шею. Это как глоток воды из родника. Я тянусь к этой прохладе, к этому источнику живительной влаги. Кто-то стонет. «Это я?»
– Малыш, ты здесь… со мной, – шепчет Маркус. В его голосе слышна боль, будто он чувствует ее за меня. – Все закончилось. Тебя больше никто не тронет. Я не позволю. Слышишь?
Я хочу послать его очень далеко. Так далеко, чтобы оттуда он не возвращался еще лет сто. Но что-то екает в груди. Мне не хватало его. Я понимаю, что он спас меня трижды. Я обязана ему жизнью. Пусть и одинокую, но он подарил мне ее. Трижды.
Не было бы снега, не было бы морозных ночей, не было бы одиноких вечеров у камина, не было бы картин. Я никогда бы не узнала этот мир. Я бы никогда не испытала свободы. Каждый миг, каждую минуту… они все мои. Это мое. Он дал мне это.
Прохладные пальцы скользят по моей щеке. Приятное ощущение. Мне представляется заснеженная поляна, но там я уже не одна. Там кто-то есть.
«Почему я не могу тебя ненавидеть…»
– Ты самое светлое, что я видел в своей жизни, – доносится до меня. Меня уносит течением… дальше, дальше, дальше.
ГЛАВА 5
Я открываю глаза и часто моргаю, привыкая к яркому свету. Зрение восстановилось, что не может не радовать.
Я лежу на боку в комнате. Кроме меня сейчас здесь никого нет. Это хорошо. Я медленно сажусь и обвожу глазами помещение. Оно небольшое. Максимум три на четыре метра. Все белое. «Как в психушке». Рядом с кроватью стоит небольшой диванчик и столик. Напротив, на стене, картины с морем.
Все прекрасно, только мне ужасно хочется в туалет. Слева от меня в дальнем углу дверь. Я осторожно спускаю ноги с кровати. Комната стоит на месте. «Вот и чудненько». Обматываюсь простынкой, которая меня покрывает. Она тащится за мной, словно шельф свадебного платья или… саван. Я добираюсь до ванной, кажется, через несколько часов.
Справив все свои нужны, я подхожу к раковине. Прохладная вода приятно освежает лицо. В зеркало смотреться страшно. Я колеблюсь, но все-таки поднимаю голову.
Такого я не ожидала. Кожа белая, ровная, даже немного румяная. «Учитывая, что меня недавно поджарили, это неудивительно». Я провожу пальцами по щекам, по губам. Я будто заново изучаю себя. Только глаза у меня чужие, будто смотрят в душу. Они шепчут: боль, боль, боль… Мне становится холодно, но я продолжаю смотреть на себя. Это его кровь вернула мне вид столетней давности. Что еще изменилось? Я поднимаю руки и рассматриваю себя. Кости больше не выпирают, кожа красивого оттенка. Я выгляжу живой, если можно так меня назвать. Даже под этой полупрозрачной простынкой я вижу свое тело. «И, видимо, не только я могла его видеть». Мое тело подтянуто, красиво, маняще. «Скромности мне не занимать».
Внезапно осознаю, что моя подруга вернулась. Она стоит в дверном проеме, в пеньюаре и потягивает коктейль. Она подмигивает мне. Я расплываюсь в улыбке, потом начинаю смеяться. Мне становится так легко, но это все нервы. Я схожу с ума. Я сейчас по-настоящему схожу с ума. Опираюсь руками на раковину и опускаю голову. Вдох-выдох. Нельзя рыдать. «Сколько можно, Марианна?» Но я себя не слышу. Слезы просто капают. Кап-кап. Я дышу, а слезы текут по щекам, щекоча кожу.
Мое прекрасное время самоуничтожения подходит к концу, когда хлопает входная дверь и мгновенно распахивается дверь в ванную. В зеркале я вижу Маркуса. На его лице мелькает чувство облегчения. «М-м-м… он думал, я сбежала». Это льстит мне.
Дальше я вижу злость в его взгляде.
– Ты должна лежать, – рыкает он.
– Я себя выписала, – шепчу я. Получается хрипло и неуверенно. Отвожу взгляд, чтобы не видеть, как он злится. Хочу розовых пони и радугу, а не его кислую рожу. Я выпрямляюсь и двигаюсь ему навстречу.
– Прекрати на меня пялиться, – шепчу недовольно я, замечая, как его взгляд скользит по моему телу.
– Нет ничего, что бы я не видел, – хмыкает он. Ах, он…
– Раздевайся, – произношу я.
– Ты еще слаба, – неуверенно отвечает он.
Хах! Вот, значит, как! Моя подруга тихо хихикает в сторонке.
– Ты такой самовлюбленный, – я вскидываю брови от удивления. – Думаешь, я брошусь к тебе в объятья?
– Тогда зачем раздеваться? – шутливым тоном спрашивает он.
– Чтобы мне не было обидно.
Он начинает смеяться. Я шумно втягиваю воздух. Преодолеваю то расстояние, что разделяет нас, но король даже не думает отойти в сторону. Его взгляд меняется за секунду. Движения неуловимы. Я уже в кольце его рук, а его губы на моей шее. Я так ошарашена, что просто застываю на месте.
– Не смей даже думать о побеге, малыш, – шепчет он мне на ушко. – Теперь ты будешь со мной на веки вечные.
Мое тело мне не подчиняется. Я прижимаюсь к нему. Льну, как маленький ребенок. Мои руки скользят по его спине. Мне нравится стоять вот так в его объятьях. Чувствовать его сильные руки вокруг моей талии, чувствовать тепло его тела. Я ощущаю себя маленькой, беззащитной, хрупкой, но впервые за сотню лет я могу себе это позволить. Я слишком долго была сильной…
***
Мы стоим так максимум тридцать секунд. Моя подруга делает рожицу как у младенца, выпячивая губки, и пускает слюни.
– Будешь мне братом, – шепчу я и чувствую, как Маркус напрягается. «Ему не хочется быть моим братом?» Я отстраняюсь. – Хватит с меня этих телячьих нежностей.
Краем глаз замечаю, что он улыбается. Я выхожу в комнату. Он не прикасается ко мне и не пытается помочь. Наверное, понял, что это мне не понравится.
– Я хочу одеться. Мне дадут одежду? Ты мне принесешь одежду? – сыплю я вопросами, направляясь к кровати.
– Я здесь король, – смеется он.
– А я сама себе королева, – бормочу я. Слышу за спиной смешок. «Ему все смешно!» Моя подруга сдувает с короны пыль и с самодовольным видом надевает ее себе на голову.
Я дохожу до кровати, и внезапная мысль приходит мне в голову.
– Мне нужно попасть к себе домой, – уверенно говорю я. Разум прояснился, как только я увидела цель. – Мне нужно кое-что забрать оттуда. Потом я смогу уехать.
Смотрю на Маркуса и вижу короля. «Вот же черт!» Я даже успеваю на пару секунд раньше прокрутить его слова в своей прекрасной головке. Подруга сидит за столом в платке. Перед ней хрустальный шар.
– Ты будешь жить здесь, – как можно спокойней произносит Маркус, но я-то вижу, как его губы сжимаются в полоску, а глаза мерцают холодом. – Не заставляй запирать тебя.
Ладно. Попробую по-другому… И тут он произносит то, во что я не верю:
– Они сожгли твой дом. Ты была там, когда начался пожар.
Я медленно отворачиваюсь от него. Его слова снова и снова пробегают в моей голове как на экране перед диктором. Прижимаю ладонь ко рту, чтобы не закричать. Вся моя жизнь уничтожена. Все мои картины. Каждый момент моей жизни стерт, поглощён пожаром. Они разом убили всех моих детей. Все мои творения. Они меня уничтожили. Моя подруга оседает на пол. Я просто стою и ничего не чувствую. Абсолютно ничего. Пустота.
– Мы нашли твой дом после того, как они тебя забрали. Потребовалось время, чтобы выйти на тебя по чеку, так любезно оставленному тобой на парковке. Мы опоздали всего лишь на сутки, – говорит Маркус. Его слова звучат как гром в ясном небе. – Мы забрали из дома твои вещи.
Я вскидываю голову. Вмиг оказываясь около него, хватаю его за свитер.
– Картины, – выдыхаю я, не в силах сказать что-то еще.
– Они здесь. Мы все перевезли, – тихо произносит он. В его глазах я вижу себя. Безумная, психованная девчонка. Это меня не волнует. Они здесь!!! Они живы. Я жива.
– Я хочу их видеть! – вскрикиваю я, не веря ему. Заламываю пальчики в нетерпении. – Я хочу их видеть сейчас же!
Лицо Маркуса превращается в маску. Мне даже кажется, что в его глазах мелькает страх.
– Я считаю, что ты еще слаба.
– Мне плевать, что ты считаешь!
Я направляюсь к двери. Тянусь к ручке, но он, обхватив меня за талию, поднимает на руки и несет к кровати.
– Я сказал, ты будешь лежать! – угрожающе произносит он. – Они все здесь! Они никуда не денутся!
Я брыкаюсь. Он ставит меня на пол около кровати. Я снова хватаю его за свитер, притягивая к себе.
– Хочу их видеть сейчас, ясно? – шиплю я, четко произнося каждое слово.
– Когда Я решу, тогда ты их и увидишь. А сейчас ты ляжешь и будешь отдыхать.
– Не указывай мне, что делать, – тыкаю я его пальцем в грудь. Я едва достаю ему до плеча. Он раза в два крупнее меня. Это безумие с моей стороны злить бегемота, но мне, как оказывается, плевать.
– Черт! Какая же ты…, – не заканчивает он, отходя в другой конец комнаты. Одной рукой он упирается в бок, другой проводит по волосам.
– Кто? Кто я? – кричу я на него. – Раз начал, договаривай!
– Сплошная неприятность!
Я втягиваю в себя воздух. Сжимаю кулачки до боли. Он меня бесит! Какой он мне брат? Дальний знакомый, которого я терпеть не могу.
– Поэтому ты бросил меня сто лет назад? – рычу я. Вот оно! Я сорвалась! Подруга довольна. Она сидит на диванчике, покачивая ножкой. Руки сложены на груди. Она прожигает в Маркусе дыру, так же, как и я. Он даже не удосуживается мне ответить. Я бросаюсь за ним, когда он направляется к двери. – Не смей убегать!
Поздно. Дверь захлопывается перед моим носом. Я хватаюсь за ручку. Заперто! Я бью ладонью по двери и кричу:
– Трус! Сукин сын! Ненавижу тебя!
Хватаю вазу со стола и запускаю ее в дверь. Я готова разгромить все. Ненавижу! Я их всех ненавижу! Оказалось, что ваза была единственной вещью, которую можно было разбить здесь. Я скидываю с себя простыню, потому что она жутко мешается, и расхаживаю по комнате как зверюшка в зоопарке. Я так себя и чувствую. Поднимаю голову и вижу камеру наблюдения. Вырываю ее с корнем и отправляю вслед за вазой. Мне уже легче.
Я хватаюсь за голову. Я схожу с ума. Комната кружится, или я слишком быстро передвигаюсь туда—сюда? Все становится таким нелепым. В ушах шумит, потом удары моего сердца все сильней и сильней. Я делаю шаг. Комната качается. Еще один. Все клонится в стороны. Еще один. Меня накрывает темнота, будто резко погас свет. Я открываю рот. Я хочу кричать. Темнота меня пугает, но она обхватывает меня, льнет ко мне, поглощает все.
***
Странная эта темнота. Вокруг меня будто пение ангелов. Я устремляюсь на их голоса, но никак не могу найти их источник.
Я раскрываю глаза. Снова этот белый потолок. Я поворачиваю голову и вижу Роксану.
– Льдинка, – шепчет она, поглаживая меня по лбу, – ну что ты творишь?
– Ненавижу, – пытаюсь произнести я, но язык еле шевелится. – Ненавижу его.
– Он беспокоится о тебе, – неуверенно шепчет она. Я смотрю в потолок. Не знаю, что я испытываю к нему. Он меня раздражает. Его объятья, может, и были приятны, но это длилось всего несколько секунд. Я не привыкла к заботе, защите. Я сама по себе. Я люблю свободу.
– Тебе стоит больше отдыхать, – продолжает Роксана. – Я принесла одежду.
«Ну хоть один бой я выиграла». Потом до меня доходит, что я была голой, когда падала в обморок. Мне становится жарко. Кровь приливает к щекам.
– Что случилось? – тихо произношу я, стараясь придать голосу спокойствие.
– Ты в обморок упала. Маркус…, – она запинается. – В общем, когда ты разбила камеру наблюдения, мы прибежали, а ты без сознания. Я никогда не видела его в таком… эм… состоянии.
Ее голос успокаивает. Мне нравится, как он окутывает меня.
– Можно тебя попросить?
– Конечно, – быстро отвечает Роксана. «Наивная».
– Побудь со мной. Только ты. Пожалуйста. Не хочу его видеть и разговаривать с ним не хочу.
Сажусь в кровати. Рокси охает и пытается пролепетать что-то про постельный режим. Я останавливаю ее жестом руки, будто взмахом волшебной палочки. Подруга уже в костюме крестной феи.
Снова обматываюсь жалким кусочком ткани, хватаю вещи с диванчика, попутно замечая, что в комнате прибрались. Мне стыдно. Скорей всего это пришлось делать Роксане. «Король такими вещами не занимается», – язвлю я про себя.
Добираюсь до ванны быстрей, чем в прошлый раз. Кидаю вещи на пол. Туда же отправляется простыня.
– Прости, подруга, но наша встреча была ошибкой, – шепчу я ей.
От одной мысли о душе я растекаюсь лужицей по полу. Очень хочется вымыться. Не то, чтобы я была грязной. Огонь уничтожил грязь… вместе с кожей. «Как печально…» Сарказм так и лезет из моих ушей.
Я подхожу к зеркалу и снова рассматриваю себя. Мое тело стало другим. Его кровь меня не просто вылечила, но дала силы, свежесть. Она меня оживила. Это одновременно приятно и нет. Он пришел за мной, спас. Я встряхиваю головой. «Нет-нет-нет».
Провожу руками по своей талии, кручусь перед зеркалом и так и сяк. От побоев и ожогов не осталось и следа. Кожа немного зудит, но я сдерживаю свои порывы почесаться. Я вижу, как подруга подходит ко мне. Мы обе смотримся в зеркало. Она улыбается мне, снимает с себя корону и надевает мне на голову. Она меня благословляет. Не успеваю я опомниться, как ее образ меркнет, но я понимаю то, что она шепчет одними губами: «Теперь ты не одинока». У меня наворачиваются слезы на глаза. Это конец. Моя бесконечно одинокая жизнь закончилась. Новая жизнь ждет меня. Я опираюсь на раковину и приближаюсь к зеркалу. От моего дыхания оно запотевает. Я всматриваюсь в свои глаза. Ищу подругу, но она ушла. Она меня не бросила – она меня отпустила. Я свободна.
Бреду к душу, встаю под струи воды и плачу. Просто стою и плачу. Слезы стекают по щекам, подбородку, капают на грудь и вместе с водой омывают мое тело, снимая с меня слой за слоем боль. Соль слез разрушает мое одиночество, выедает в моем коконе дыры, которые разрастаются вширь.
Намыливаю тело. Как змея сбрасываю с себя умершие воспоминания. Представляю, как я становлюсь новой, живой, будто только что родившейся. И вот я уже стою обновленная. Улавливаю каждое движение, запах, звук. Все стало очень ярким.
Белая футболка и синие джинсы. Балетки. Я выгляжу симпатично и неброско – так, как я люблю. Одежду они забрали из моего дома. Она пахнет красками. Я вспоминаю о картинах – они моя прошлая жизнь. Пока расчесываю волосы, обдумываю свои дальнейшие действия. У меня есть дом на севере. О нем, конечно, не хочется упоминать. Да и возвращаться туда пока что не горю желанием. Мысль об одиночестве теперь меня пугает. Если я снова окажусь одна, меня могут опять легко поймать. Страх. Раньше я смеялась над этим словом.
Я должна поговорить с Маркусом. Может не сегодня, но в ближайшее время. Нужно установить границы. Я пойду на уступки, если и он уступит мне… «В конце концов, он уступит».
– Роксана, у тебя нет резинки для волос. Ненавижу, когда волосы лезут в глаза, – произношу я, выходя из ванной. В комнате Маркус. Ну что ж. Выглядит он каким-то другим. Сколько я его не видела? Час? Два?
– Спасибо за одежду, – равнодушно произношу я. Он молчит и только разглядывает меня.
– Я не хочу, чтобы ты меня ненавидела, – его голос скрипуч, будто ему больно произносить каждое слово. – Я хочу, чтобы ты знала, я не бросал тебя…
– Не хочу об этом, – отрезаю я. – Сто лет прошло. Что было, то было, – засовываю руки в задние карманы джинсов и, опустив глаза, переступаю с пятки на носок. Откуда столько робости взялось? – Я останусь здесь… сейчас. Никакой попытки сбежать, обещаю, но в обмен я хочу свободы. То есть я не хочу, чтобы меня запирали. Хочу увидеть свои картины. Хочу рисовать. Это все, что у меня есть.
Он не двигается с места. Я тоже. Даже не рискую поднять на него глаза. Слышу, как он вздыхает.
– Мы подготовили твою комнату. Там все есть. Твои картины, краски, холсты…, – я позволяю ему поднять мою голову за подбородок. Он заглядывает мне в глаза. – Не было дня за все эти сто девять лет, когда бы я ни вспоминал тебя. Я искал тебя все это время. Знаю, тогда я оставил тебя, но, если ты захочешь, я расскажу, почему все так вышло. Для меня главное, что ты сейчас здесь. Я хочу заботиться о тебе СЕЙЧАС. Это не восполнит все те годы, но… ты мне нужна.
От его слов по моему телу бегут мурашки. Синие глаза затягивают меня в бездну. Я не могу ни пошевелиться, ни ответить ему. «Теперь ты не одинока», «Ты мне нужна». Он даже дышать перестал.
– Я уже не злюсь, – отвечаю я ему. На самом деле я вообще мало что ощущаю. Наблюдаю, как на лице Маркуса напряженное ожидание сменяется заметным облегчением. Я прямо чувствую себя Матерью Терезой. – Выдохни, – серьезно произношу я. – Не хочу быть причиной твоей смерти.
Улыбка на его лице расплывается медленно. В какой-то момент мне кажется, что он сейчас поцелует меня. Поспешно делаю пару шагов назад. Мне нужно личное пространство.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Маркус.
– Эм-м… нормально, спасибо, – кажется, мои щеки краснеют. Без подруги я явно сдаю свои позиции.
– Может тебе стоит отдохнуть?
– Нет! Я в порядке. Правда. Уж точно лучше, чем … тогда. Кстати, сколько я уже тут?
