Kitabı oku: «Голод Рехи», sayfa 10
Пиршество
– Куда я попал? – без энтузиазма спросил Рехи, неуверенно следуя за Лартом, который поминутно перекидывался с кем-то парой слов и приветственно махал рукой то одному, то другому соплеменнику. Как отметил Рехи, у большинства из них были такие же эльфийские клыки, белые волосы и бледная кожа, но у всех светились в темноте пугающие ярко-синие глаза.
– Мы тут все полукровки. Никто не принимает: ни люди, ни эльфы. Поэтому мы основали свое поселение, – наконец-то раскрыл тайну неведомых существ Ларт. При этом его брови недовольно сдвинулись к переносице.
– И как к чистокровному отнесетесь? – не без вызова бросил Рехи, вспоминая, что он все-таки тоже считался вожаком, пусть и своей маленькой стаи.
– Нормально, если не будешь чудить, – бесцеремонно хлопнул по плечу огромной ручищей Ларт. – Ты эльф. А это лучше, чем человек.
– И что вы делаете с людьми?
– Едим! – пожал плечами предводитель полукровок.
– Мы тоже. Кровь пьем.
– Я знаю. Вы пьете. Ну, ничего, притерпишься.
Рехи показалось, что Ларт под «едим» имел в виду что-то другое, впрочем, не хотелось поддаваться неприятным размышлениям. Просто требовалась пища, да еще не помешал бы временный отдых. Задерживаться в поселении отчаянный странник не собирался: ведь когда-нибудь за ним перестанут следить. Пока же Ларт то жестами, то окликами заставлял следовать за собой в центральный шатер.
– Да я недолго пробуду, – неуверенно возражал Рехи.
– Ты согласился быть воином деревни, – осадил его Ларт. – Нам нужны воины.
– Что за рабство, к трехногим? – прошипел Рехи, он не привык громко возмущаться. Но тут Ларт повернулся к нему лицом и пристально посмотрел прямо в глаза, как будто гипнотизируя.
– Не рабство, а долг перед такими же, как ты, скитальцами, – проговорил уверенно предводитель. – Неужели ты хочешь всю жизнь бродить по пустыне в одиночестве?
Речь, конечно, не подействовала, потому что Рехи не знал этих полулюдей-полуэльфов, да и помогать им тоже не хотел.
– Я не…
«Я иду к Разрушенной Цитадели», – собирался добавить Рехи, но промолчал и решил, что немного задержится, отдохнет, добудет себе оружие и броню, а потом либо сбежит, либо как-нибудь договорится. Ларт довел его до немаленького приземистого шатра, обтянутого цельными шкурами крупных ящеров. Ни одной дыры! Ни одной прорехи!
«Да кого ты из себя корчишь? Короля?» – фыркнул Рехи, когда Ларт торжественно зашел в шатер и вокруг него тут же засуетились несколько девушек и парней, пропуская вперед, оттирая дорожную пыль с лица и белых волос. А под конец так и вовсе водрузили ему на голову тонкую золотую корону с блестящими каменьями, не иначе как найденную в одном из старинных городов.
В деревне Рехи все лишние вещи выкидывали, кочевникам тоже иногда попадались украшения, но в этом качестве они не были нужны, а торговать никто не умел, поэтому никакой ценности эти предметы не представляли. Ларт же явно красовался перед своими подданными. Он снял доспех, приказал кому-то промыть рану на спине, а потом переоделся в тунику из бледно-лиловой тонкой кожи неизвестной рептилии.
«А раны-то у него как быстро заживают! Мне бы так!» – поразился Рехи, заметив краем глаза, что на гладкой коже предводителя уже едва-едва алел след от костяного меча. Запах крови больше не дурманил голову.
После приготовлений Ларт прошествовал к трону, сложенному из веток и ярких красных подушек. Определенно эти наездники увезли на ящерах из старых городов немало занятных вещей. Рехи постепенно разрабатывал план: в этой деревне он мог бы разжиться новой одеждой, броней и, возможно, даже настоящим мечом. Хотя пока что ему ничего не предлагали, никто не заговорил с ним, только один из стражников неуверенно бросил:
– Он эльф? Чистокровный?
– Что он здесь делает? – подхватил другой.
– Да, эльф. Но он был один на пустоши. Он нездешний, теперь будет сражаться вместе с нами, – резко прервал разговоры Ларт, а потом встал с трона и вскинул руки, обращаясь к собиравшейся в шатре толпе. Кажется, вся деревня пришла приветствовать вождя.
– Друзья! Я был в разведке. На пустоши пока тихо, но люди что-то замышляют. Будем настороже, как обычно. Но сегодня мы можем устроить небольшой праздник! С нами теперь новый воин! Поэтому едим не сцинков, а человечину!
Сцинками называли самых мелких ящеров, они и составляли основной рацион деревенских. Но вместо них через мгновение показался связанный по рукам и ногам человек, его закинули в шатер, словно мешок. Наверное, он бы бессильно кричал и слал проклятья, но кляп из гнилых веревок закрыл ему рот, поэтому пленнику оставалось только мычать, из глаз его текли слезы ужаса. Рехи, неуверенно примостившись возле трона, поморщился от этого зрелища, зато все собравшиеся радостно вскинулись. Синие глаза горели невероятным животным голодом, отчего померещилось, что шатер заполнен не разумным существами, а проклятыми ящерами.
– Пируем! – скомандовал Ларт и первым впился всеми четырьмя клыками в шею жертвы, невероятно проворно отгрызая голову. Он решил не мучить пленника, забрав свою долю и довольно усевшись обратно на трон.
Человеческая голова истекала кровью, которую жадно слизывал с пальцев предводитель, а подле трона полуэльфы отталкивали друг друга от свежего мяса, стремясь урвать себе хотя бы небольшой кусок. С влажным чавканьем под острыми зубами лопались волокна мышц, рвались сухожилия, хрустели хрящи, кровь щедро забрызгивала жадные лица.
Вскоре от тела остались только кости, но и их отбирали друг у друга, а Ларт тем временем с наслаждением обгладывал череп. На его зубах лопались выгрызенные глаза, хрустели ушные хрящи, застревали на клыках трубки порванных артерий.
Рехи во время безумного пиршества выжидающе стоял рядом, мучаясь от накатывающего голода. Он хотел крови, а эти существа с наслаждением поглощали только плоть. Разве не могли поделиться? Впрочем, пока приходилось благодарить, что его самого не постигла участь незадачливого пленника.
– Держи, эльф, это твоя доля! – кивнул вскоре Ларт.
Рехи без удовольствия схватил оторванную руку, припасенную для гостя предводителем, и вцепился в жесткое мясо, выпивая из нее остатки крови, которой оказалась ничтожно мало.
– Больше крови скоро сам получишь в бою, – шепнул ему украдкой Ларт. – Я, конечно, устроил праздник, но с едой у нас так же, как везде.
– Ну… а водоросли… грибы? Люди там что-то выращивают, – так же шепотом ответил Рехи. Правитель полукровок не очень-то хотел, чтобы его народ предавался мрачным мыслям о голоде.
– Мы едим только сырое мясо, такова наша природа, – как будто извинялся Ларт, пряча глаза. Хотя до этого он с интересом благосклонно рассматривал пленника-гостя.
«Проклятые полукровки! Взяли самое паршивое и от эльфов, и от людей», – поморщился Рехи, но потом вспомнил, что эльфы тоже питались только кровью, и мимолетное чувство стыда пополам с омерзением отпустили его.
После пиршества – хотя наиболее слабые так и остались голодными – полуэльфы покинули шатер и разошлись по своим делам.
– Все! Отбой! – скомандовал предводитель, а потом неторопливо опустился на пол возле трона, задумчиво протянув: – Завтра будет тяжелый день.
– Что здесь вообще происходит? – попытался спросить Рехи, пока его не прогнали. – Я из Долины Черного Песка, той, что за холмами.
Ларту название ничего не говорило, он лениво потянулся, скинул с трона подушки и шкуры, обустраивая себе лежбище, и отмахнулся:
– Завтра и узнаешь. Людоедов гоняем, если кратко.
«А сами-то вы кто. Не людоеды, что ли» – подумал Рехи, подыскивая себе место для ночлега. Невероятное количество новых впечатлений порядком его вымотало.
– Эй, Ларт… – окликнул он. – Мне как, тут оставаться?
– Да, оставайся, – махнул предводитель, снимая корону, которая шла ему не больше, чем старинное платье ящеру. – Так будет надежнее. А попытаешься сбежать или убить меня, сам живым не выберешься.
Ларт напоследок предупреждающе сверкнул глазами, но вскоре беззаботно перевернулся на спину и негромко захрапел. Но чуткие заостренные уши, так же, как и у любого эльфа, шевелились и подрагивали, улавливая каждое движение поблизости.
Рехи недовольно вздохнул и осмотрел опустевший шатер, где все еще сильно пахло потом полуэльфов. Эта неприятная особенность досталась им от человеческой половины. А от места, где растерзали пленника, все еще исходил дурманящий запах крови, хотелось жевать пропитанный ею утоптанный песок, потому что голод не отступил. Но пришлось забиться в дальний угол шатра. Рехи нашел там какое-то тряпье и свернулся на нем.
«Только бы не думать о голоде. Если я не буду о нем думать, он уйдет. Проклятье, если бы не запах», – мучился какое-то время Рехи. Да еще он чуял, как бьется жила на шее Ларта, хотелось впиться в нее зубами, испробовать досыта крови полуэльфов. Но здравый смысл всегда останавливал, принуждал выжидать. Теперь приходилось вслушиваться в шаги караульных снаружи шатра и заставлять себя заснуть.
Вопреки обыкновению, Рехи долго ворочался, его мучило осознание несвободы и нелепости его пребывания среди неправильных созданий, порождений уродливых запретных связей людей и эльфов. Впрочем, вскоре ему все-таки удалось погрузиться в мир снов. Ночные видения тоже не сулили покоя. Снова зазвучал отдаленный певучий голос:
«Сердце подобно
Камню: сбился в пустоши
С пути средь мрака».
И Рехи снова чудился мир из прошлого. Далекий-далекий, непознанный и, что скрывать, красивый, разнообразный и яркий, по сравнению с тем, где обитали все они теперь. Но слишком хрупкий.
Его символом была Мирра. В своем неудобном серебристом одеянии, струящемся до самой земли складками юбок и длинных рукавов, она казалась совершенно беззащитной.
На этот раз Рехи видел ее у фонтана, она задумчиво перебирала тонкими пальцами по поверхности воды, замутненной цветочной пыльцой. Ее руки явно не знали тяжелой работы, а тело не переносило болезненных потрясений. Лишь на душе девушки вечно таилась невыразимая печаль. Отчего же?
Мирра думала о матери, о том, как ее убили десять лет назад. И не кто-нибудь, а брат короля.
«Вот это новости! Стоп? А я ее мысли слышу, что ли? Я же обычно слышал только мысли жреца», – удивился Рехи.
Сон продолжался, Мирра печалилась, перебирая в памяти истории давних дней. Говорили, что в юности королева была обещана старшему брату, но полюбила младшего. Король-отец пошел на уступки, сыграли свадьбу.
Еще один слишком мягкий правитель. Он считал, будто угодил обоим братьям, когда перед смертью разделил обширные владения на два королевства. Он отдал старшему сыну большую часть земель – так король извинился перед ним за то, что прекрасная черноволосая дева из северных стран досталась не ему. Но ни власть, ни богатство не смирили обиду, ревность и зависть.
Белая Крепость, оставшаяся за младшим братом, была атакована через несколько лет после смерти старого короля. На тот момент у молодых супругов уже подрастала маленькая Мирра, и им казалось, что счастье невозможно отнять одним взмахом меча.
Ох, как же мало знали эти наивные люди о вероломных законах мироздания!
Старший брат вторгся в крепость и на глазах маленькой девочки убил ее мать, хотел уничтожить и ребенка, но вмешался ее отец. Мирра слишком хорошо помнила, как по каменным плитам текла кровь из вспоротой шеи, как дымилась на стали тяжелого меча. Девочка видела закатывавшиеся глаза матери: в последней агонии она с мольбой и ужасом смотрела на дочь. А подлый дядя несся к беззащитной принцессе с улыбкой хладнокровного убийцы.
– Порождение моего брата! Мелкий выродок! – скрежетал его голос, пока Мирра в панике пятилась к колонне, словно мраморный столб мог защитить ее.
«Ну, досталось же тебе впечатлений! Бывает. Я-то думал, ты просто девчонка изнеженная. Стоп, я что, могу в голову каждого забраться?» – снова поразился Рехи. До этого ему казалось, что он видит мысли только Жреца Надежды, Стража Мира. Хотя это не имело значения. Теперь он явно «вселился» в Мирру, впитывал ее ужас, ее панику.
– Не смей трогать мою дочь! – воскликнул уже знакомый король.
«Ой, приятель, а ты не такой слабак, как я думал», – отметил Рехи, когда два брата вступили в беспощадный поединок. На настоящих мечах, между прочим. А уж как от них летели искры, как звенел металл, ударяясь о металл!
Рехи даже во сне позавидовал, потому что какой-то частью сознания он цеплялся за реальность, понимая, что в деревне оборотистых полуэльфов могли остаться такие превосходные клинки.
Между тем, короли сражались, отец заслонял собой дочь, оттесняя вероломного брата. В глазах его бились ужас после потери возлюбленной и неверие в случившееся. Он взмахнул мечом наискосок. И тогда враг взвыл, схватившись за лицо, которое перечертила глубокая борозда – от левой брови до правой половины рассеченных губ.
– Ты будешь вечно носить эту метку своих злодеяний! – непримиримо воскликнул король.
– Ваше величество! Мы оттеснили захватчиков! Гавань Белой Крепости свободна!
В зал ворвались стражники, принеся радостные вести, но тут же застыли, узрев мертвую королеву. Кровь из ее ран растекалась по узорному полу, наполняя ложбинки искусной мозаики.
– Держите его! – крикнул король, но побежденный брат уже кинулся к окну и прыгнул прямо с башни в бушующие волны. Очевидно, в тот день он не утонул, потому что Мирра печалилась теперь явно из-за нового похода злобного родственничка. Неутомимый же ей достался дядюшка.
«Это я что? Вспоминаю воспоминания воспоминаний? Бр-р-р, я запутался», – сдался под конец Рехи. Хотя картина вырисовывалась вполне ясная и незамысловатая.
Помнится, старики рассказывали, что раньше родственники королей постоянно что-то делили. Одни раздавали кусочки королевств сыновьям по старшинству, другие пытались снова их собрать, восставая против собственных братьев и сестер. Хотя для Рехи все это звучало нелепицей: в его-то мире семья-клан оставались единственным способом различения «своих» и «чужих».
Впрочем, о политике до Падения поразмышлять не дали. Он перенесся в сознание уже известного ему жреца, который смотрел на принцессу со стороны, медленно подходя к ней по опрятной аллейке цветущего сада, посыпанной белым песком.
– Ты здесь, Мирра… отчего ты печальна? – заботливо начал юноша.
– Разве возможно иначе, когда мы на пороге войны?
В голосе принцессы звучали слезы. Кажется, образы прошлого постоянно мучили ее, а теперь обострились в преддверии новой угрозы, обнажая старые раны души.
– Братоубийственные войны ведутся по всему миру. С этим ничего не поделаешь, – вздохнул жрец.
– Я боюсь за отца, за тебя, за всех нас.
«Правильно боишься, ничего хорошего вас не ждет», – желчно прокомментировал «зритель».
Но, наверное, впервые Рехи, глядя на этих людей, хотел бы изменить прошлое. Или он просто все глубже проникал в сознание Стража Мира? Тот оказался обычным парнем, ровесником Рехи и ничем особенным не выделялся. Разве только смешил нелепый фиолетовый балахон, в котором было бы жутко неудобно воевать. Да и просто ходить! Жрец и его возлюбленная Мирра в своих многослойных тряпках выглядели совершенно беспомощными созданиями.
Они долго смотрели друг на друга, тихонько вздыхая и смущенно опуская глаза. Потом жрец все-таки посмел сесть на самый край скамейки рядом с принцессой. Рехи откровенно веселила такая непривычная робость.
«Правильно, парень! Действуй! У вас мало времени! А что? Не все же тебе быть зрителем в моей голове! Про нас с Лойэ всякого насмотрелся. Завидно, небось, было. Ах да, ты же в прошлом», – фыркнул Рехи.
Мирра повернулась к жрецу и, слегка приподнявшись, внезапно поцеловала его в висок. Он же в порыве невероятной благодарности, затопившей окрыляющим теплом, коснулся губами ее запястья, но тут же спохватился:
– Нет… нам нельзя. Ты же принцесса.
– Если ты сможешь призвать Силу Стража и мы выиграем эту войну, отец разрешит нам пожениться. И жрецы тоже, – шептала Мирра, возвращаясь на свое место. Она ссутулилась и опустила голову, словно сама не верила в удачный исход войны. Кажется, в Белой Крепости уже никто в это не верил.
«Что такое по-же-ниться? – недоумевал Рехи. – Это вроде бы они вместе будут жить, как все нормальные существа, но при этом должны быть еще какие-то документы. А! Вот! Слово нашлось! До-ку-мен-ты. Додумаются же! Как же весело становится в этих снах».
– Мы выиграем. Я сделаю все, что в моих силах. Нет! Все, что выше моих сил!
Жрец восклицал с горячностью неопытного юнца, который на самом деле еще никогда не видел ни сражений, ни смертей. Он вскочил, размахивая руками и шепча какие-то молитвы своим Вестникам Надежды.
– Выше сил… – Мирра покачала головой. – Только не убей себя этим! Только вернись ко мне! Пожалуйста!
– Мирра. Я – Страж, и это величайший груз, – юноша опустился на одно колено, заглядывая возлюбленной в глаза. – Если мне придется выбирать между жизнью мира и любовью к тебе…
– Ты выберешь мир. Я знаю. Так нужно.
По округлым розовым щекам принцессы жемчужными капельками покатились слезинки, плечи ее задрожали, но жрец заключил ее ладони в свои, решительно говоря:
– Нет. Я выберу тебя! Твою жизнь! А не свою. Мы, Стражи Мира, с момента принятия силы готовы принести себя в жертву. Но не ради абстрактного мира, а ради тех, кого мы хотим оставить в нем, кого жаждем защитить. Если Стражу некого защищать, то зачем ему сила? Когда ко мне явился Верховный Семаргл Деметрий, он спросил, дорожу ли я кем-то.
«Деметрий? Какой такой Деметрий? – но тут Рехи внезапно догадался: – А-а-а! Так это ж, наверно, полное имя Митрия! Чудеса… Деметрий… Смешно».
– И что ты ответил ему?
– Дорожу. Я дорожу тобой, Мирра. Моя милая, дорогая принцесса, моя госпожа! Свет моих дней, путеводная звезда в бескрайнем океане жизни! Мирра!
«Ах вот они как говорили! Складно! Вон что имел в виду старый адмирал. Интересно, а тем самым они занимались тоже как-то иначе?» – Рехи невольно рассчитывал на жаркую сцену прямо в саду.
По его разумению, парню и девушке никто не мешал. Слуги куда-то разбрелись, стражники несли караул где-то вне пределов видимости, густые кусты и мягкая трава более чем способствовали продолжению объяснений уже на языке тела.
Но Мирра и ее робкий жрец так и сидели на скамейке, потом юноша потянулся к белой узкой кисти принцессы и едва-едва коснулся бархатной кожи губами. Казалось, воздух колыхался от того, как громко бились два влюбленных сердца, настолько взволновал обоих этот невинный жест. Но потом оба потупились и с тоской вздохнули.
«Ну что за дурачье?.. Опять какие-то запреты придумали!» – если бы Рехи имел возможность, он бы с чувством стукнул обо что-нибудь кулаком. Нет, он решительно не понимал людей из прошлого. Этот глупый Страж Мира, очевидно, отправлялся на войну, на верную смерть. И вот уже признался, и девушка отвечала взаимностью. Но вместо чего-то нормального в такой ситуации, в представлении пустынного эльфа, двое простофиль, как послушные дети, сидели на каменной скамье, да еще на некотором расстоянии друг от друга.
«Эх, так и помрешь ты, Страж, не вкусив в этой жизни никакой радости. Слышь, Митрий… Или как там тебя, Деметрий! Во! Хы-х! – гоготнул Рехи. – Слышь, Деметрий, это ты такую жизнь придумал для Стражей? Уныло, скажу я тебе! Ужасно уныло бродить в нелепом балахоне, бормотать призывы о помощи и потом еще и девушек не получать. Ну, вот что ему на самом деле защищать? Ни семьи, ни друзей. Только призрачная возможность когда-нибудь потом получить принцессу. Но потом – не сейчас. А умирать ему сейчас, уже скоро».
Видение растаяло, но пульсация чувств давно погибших людей невольно прошила насквозь собственное искаженное восприятие. Почему-то в тот момент в душе поселилась небывалая тоска по Лойэ. Хотелось когда-нибудь так же обняться с ней, взять ее руки в свои, поцеловать в висок. Так же красиво сказать ей что-нибудь, пообещать. Впрочем, она бы наверняка не послушала, да еще он теперь оказался в плену и не знал, когда сумеет выбраться.
Вот если бы Лойэ вернулась, очутилась рядом, то он бы и не пытался бежать куда-то из деревни полукровок, остался бы со своей дикой эльфийской девой. Впервые Рехи осознал, что по-настоящему тоскует по ней, хочет быть рядом точно так же, как жрец со своей принцессой. И это сходство то смешило, то пугало, то давало непонятное успокоение, словно оправдание перед всеми этими далекими жителями мира до Падения.
«Мы с тобой два пепельных сердца, разделенные цепью следов на песке. Надеюсь, мы встретимся, Лойэ. У Последнего Бастиона или возле Разрушенной Цитадели. В любом случае, мне надо преодолеть горы. Ничего, побуду пока в этой деревне, а потом, может, на ящере доеду до них, если Ларта удастся уговорить. Кто же ты такой, Ларт? И что здесь происходит?» – размышлял в полудреме Рехи. Ему казалось, что он разучился по-настоящему спать, существуя на стыке двух миров, разломленный ими пополам. Но внезапно уютную тишину прорезали возгласы:
– Тревога! Подъем!
