Kitabı oku: «Голод Рехи», sayfa 4
Поединок
Над пустошью разносился монотонный гул. Он появился из темноты, как и все, что рождалось в этом мире. Ветер перебирал размеренные удары, которые ошибочно принимались сначала за скрежет вихря меж скалистых холмов. Потом заостренные эльфийские уши нервно вздрогнули, различая незнакомые или же забытые интонации.
«Как бы не ящеры… Хотя нет, они так не умеют. Воющих ящеров я не встречал. Или это не вой? Ни на что не похоже. Бом-бом… Бом… Что это? Приближается», – подумал Рехи. Впрочем, не особо интересовало то, что его не касалось. Главное, чтобы не несло опасности, а все остальное, незнакомое и непонятное, пусть себе существует, желательно где-нибудь подальше. В странствиях кочевников он всякого навидался, но большинство картин не имели названия, поэтому так и оставались отголосками неведомого прошлого. Слишком много слов и определений растворил голодный пепел. Он же прирастал плотной маской к обветренному лицу. Покрытое запекшейся кровью – собственной, убитого ящера и недавней жертвы, – оно застыло равнодушной личиной. Отражать на нем еще какие-то эмоции Рехи считал лишней тратой сил. Слишком долгий путь, надо все беречь – и силы, и мысли, и эмоции.
Он не считал, сколько прошел. В любом случае Разрушенная Цитадель все не приближалась, просто мерцала красным свечением. И Рехи шел вперед, стиснув зубы, напрягая органы чувств, чтобы не наткнуться на случайные отряды людей, но больше его ничего не интересовало. Остался только путь ради пути.
Равнина Черного Песка сменилась второй, точной такой же. Раньше эльфы не углублялись в исследования пустоши за холмами. Теперь оказалось, что там тоже привычный унылый пейзаж. А еще какие-то дурачки говорили, будто за горами лежит цветущая земля. Зачем вообще кровопийцам те самые мифические цветы? Рехи никогда не мечтал о лучшем мире, не пытался строить его. Уж если дан тот, в котором родился, то о чужом прошлом нет смысла сожалеть.
– Спа-спасите… Спасите! – разрезал тишину отчетливый стон. Рехи напряг слух и потянулся к рукояти меча. Мольбы о помощи не трогали его, а вот ловушек он опасался.
Знавал он мелкие отряды бандитов, которые промышляли с помощью фальшивых россказней о своем горе. И ведь попадались же им наивные добряки, которые велись на стоны измазанных не своей кровью людей. Рехи помнил, как на его глазах отряд каннибалов уволок в зловонные пещеры двух отчаянных странников, пришедших на жалостливый зов. Жертвы до этого болтали о Последнем Бастионе, говорили, что надо жить «по-людски», «по заветам предков». Вот и стали чьим-то ужином по заветам нового времени. И кого спасла внезапная доброта?
«Но этот точно не притворяется. Не повезло наткнуться на ящера. А ведь со мной могло случиться такое же, – вскоре уверенно провозгласил Рехи, когда подобрался к едва уловимому источнику шума.
По песку полз человек… Или то, что от него осталось. Левая рука валялась в отдалении, за обрубком тянулся яркий кровавый след. А рядом ошметками месива из мышц и костей волочились обглоданные ноги, на которые наматывались беспорядочным розовато-бурым клубком выдранные кишки. Рептилия явно вгрызлась в живот и выудила лакомые куски, пожирая заживо.
Порванные трубки потрохов истекали кровью, наполнялись шершавым песком, неестественно разбухали отечностью, которая уже придавала им лиловый оттенок. Распоротое тело трепыхалось, подгребало песок уцелевшей правой рукой и вот так ползло куда-то вперед в поисках помощи. Синюшные губы беспрестанно шевелились, а перехваченное обручем боли горло издавало то шепот, то вой.
«Доесть его, что ли» – подумал Рехи, рассматривая бессмысленные корчи. Чужие страдания не отзывались болью собственных ран.
Он поглядывал по сторонам в поисках ушедшего вперед отряда или засады. Но до ушей лишь навязчиво доносилось отдаленное «бом-бом-бом», как будто отсчитывалось время, отведенное не то умирающему, не то остаткам мира.
«Чтоб этих ящеров к ящерам трехногим! – запутав сам себя, мысленно выругался Рехи, топая ногами. – Доесть! Ага! И самому помереть. Кровушка-то отравлена».
Он остался без обеда, а уже третью смену красных сумерек никто не попадался. Поэтому тело снова пробирал озноб, неприятно покалывало кончики пальцев.
– Спасите… Спасите… Спасите, – исступленно повторял умирающий, вторя ритмичному гулу. Из-за яда глаза его заволокло зеленоватой пленкой, он слепо поворачивал голову и бился в последних судорогах.
Рехи молча наблюдал за мучениями живого существа, не двигаясь с места, как будто пропитываясь чужой агонией. Ему не нравилось слушать стоны, но и не находилось нужного импульса, чтобы прикончить гибнущего неудачника. Пальцы так и застыли на рукояти, инстинкты дурманил запах крови. Так бы и впился в остатки пожеванного рептилиями тела. Только здравый смысл удерживал от гибельной неосторожности.
– Спасение спасенным! – выкрикнул человек особенно громко и неистово. И с этим воплем изошла из тела последняя капля жизни, вылетела и повисла обрывками слов, растворилась среди вздохов пустоши.
«А ведь ящеры бродят где-то рядом», – встрепенулся Рехи, выходя из непривычного ступора. На всякий случай он обнажил меч, но на стремительный бросок не хватило бы прыткости из-за отбитых коленей. Везде чудились враги. Ящеры выпрыгивали тенями в кошмарных снах, ящеры чудились в мельтешении частичек пепла. Но вместо них под гул ветра проявился печальный голос:
– Ты не имел права помочь.
Рехи узнал его, неведомо как, но узнал. Это был тот самый Проводник, который ослепил у засохшего дерева. Не слишком-то хотелось встречаться с личной галлюцинацией, от неестественного сияния до сих пор подергивалось правое веко.
– Вот заразы вы! Любимая песня, да, любимейшая, – внезапно разрезал тишину возглас, незнакомый, отчаянный и дикий, словно рык рептилии.
– Ты Страж Вселенной, – печально продолжал «сияющий», но неожиданно строго оборвал: – Ты знаешь, что дозволено, а что нет.
«Ну конечно, еще б мне кто определял границы дозволенного», – язвительно подумал Рехи, хотя обращались вовсе не к нему. Он медленно двигался на монотонный металлический гул, потому что переговоры существ вторили странному звуку. Казалось, вся эта сумятица слов и звуков находилась в одной стороне. Но никто не показывался.
– Тогда зачем я вообще?.. – охнул собеседник. – Зачем, Митрий? Зачем?
Вопрос истошно звенел в воздухе, перемешиваясь с густой тишиной. Ответа не последовало. И правда? Какой еще ответ, когда на пути Рехи, который шел дальше, попадались все новые и новые трупы: где-то оторванные руки, где-то куски раздробленных черепов, а песок под ногами от крови поменял цвет.
На одной оторванной руке все еще дергались пальцы. Рехи бесцельно, но пристально смотрел на них. Разглядывал – и ничего не чувствовал. Только мучил жгучий голод, но каждое новое тело отдавало горьковатым запахом яда.
«Все испоганили, – досадовал эльф-кровопийца. – Сколько еды пропадает». Очевидно, целый отряд охотников потерпел неудачу: ящеры атаковали более хитро, или попалась стая особо крупных зверюг. Кто кого в этой вечной борьбе, так и существовали.
«Молите о спасении, и вас спасут», – вспоминались слова еще одного свихнувшегося фанатика из соседской общины. Это он заморочил всем головы россказнями о Последнем Бастионе. Да, многое Рехи слышал и на память не жаловался, коллекционируя занятные истории и предрассудки спонтанно возникающих культов. Но ничему и ни во что не верил.
«Стоп! А где же ящеры?» – спохватился Рехи, оглядываясь по сторонам. Но везде только гулял ветер, засыпавший надежным покровом пепла свежие трупы. Ноги месили песок, скользя на попадавшихся кусках мяса. Один раз Рехи случайно наступил на чью-то грудную клетку, почти раздавил скользкое сердце, брызнувшее напоследок кровью. Стопа после неверного шага провалилась в изорванный клыками рептилий хаос того, что раньше называлось внутренностями. Теперь крошилось и лопалось, как гниль в трухлявом пне. Щиколотку царапнули обломки ребер несчастного, голову которого откусили по самые плечи.
«Иду по трупам к заветной цели», – думалось Рехи, и он все больше убеждался, что ящеров спугнуло нечто ужасающее. А он находился теперь в центре этого «нечто», сгущавшегося, словно темная воронка!
Вечный мрак уплотнялся, ветер все отчетливее доносил размеренное колыхание тяжелых звуков. И сквозь них яростным возгласом пробивался знакомый скрежет оружия. Да не простого: костяные клинки бились друг о друга с глухим стуком, зато редкие металлические – с боевым звоном. Настоящий меч в общине носил самый мощный воин, клинок передавался из поколения в поколение уже три сотни лет. Рехи укорял себя за трусость, ведь он даже не попытался покопаться в песке, чтобы забрать реликвию. Хотя там были ящеры. Да и зачем ему меч? Он бы не спас. Его втянули во что-то кошмарное, ведь даже огромные рептилии обратились в бегство.
Их следы испещряли песок, и вскоре Рехи различил вдалеке бегущих прочь тварей. Они побросали лакомые куски, стремясь укрыться в темных расселинах. Огромные рептилии, растоптавшие и разорвавшие целый отряд беспощадных воинов, неслись в панике, не разбирая дороги. А избитый эльф оставался в окружении свежих трупов, пропитываясь смертью, как шкуры шатров – дымом.
«Их напугали те двое. Мне бы тоже бежать. А я зачем-то тащусь вперед, прямо на звуки. Что я вообще делаю?» – вздрогнул Рехи, инстинктивно выхватывая свой костяной неуклюжий клинок. Да куда уж ему! Вокруг все звенело от двух настоящих мечей, хотя по-прежнему никто не появлялся.
Внезапно пространство сотряс бешеный скрежет, и прямо из-за плотного свода облаков на землю обрушились две фигуры. Одна сияла золотыми крыльями, а вторая, окутанная мраком, казалось, парила просто так. Они сцепились с ожесточением лютых врагов. И вскоре взгляд не сумел уловить ничего, кроме мерцания клинков. Рехи застыл посреди пустоши, запрокинув голову. А над ним носились два вихря – золотой и черный.
– Смотри же! Смотри! – рокотал голос «темного», а «золотистый» – вроде его назвали Митрием – терял сияющие перья, выдранные из крыльев. Одно упало к ногам Рехи, снова ослепило, но быстро испачкалось в пыли и погасло.
– Крылья семаргла чернеют от отчаяния… А как определить наше безумие?! – сотрясал пространство яростный голос, пока меч без крестовины выписывал невероятные кульбиты. Вдоль прямого длинного клинка полыхали алые знаки-письмена.
«Вот бы мне такой», – жадно подумал Рехи. Лишь бы этот шедевр не направили против него. Терзали сомнения, он не мог желать победы ни одной из сторон. Митрий с золотыми крыльями и Страж в темном коконе сцеплялись дикими зверями, обрушивались на землю в отдалении, поднимая клубы пыли. И тут же взмывали ввысь, прошивая насквозь незыблемый черный полог неба.
Неужели за ним еще что-то существовало? В это никто не верил, даже не задумывался, лишь молились, чтобы тяжелая крыша не рухнула на головы. А тут ее дырявили и терзали ярчайшими вспышками. Рехи нервно вздрагивал после каждой, но продолжал неподвижно наблюдать, лишь по привычке сжимая клинок. Впрочем, на него не обращали внимания, или так казалось. Какое им обоим дело до песчинки в этом море пепла? Или он в чем-то ошибался на свой счет?
«Посмотри же, как
Сражаются упрямо
Ворон и гепард.
Гепард все плачет;
От глаз черны полосы:
«О, мир под пеплом!»
Ворон стенает
За судьбу-боль каждого.
Но зло все вершит».
Рехи осознал, что голос звучит в его голове и что это не его мысли. Пробрала жуть, сжала обручем боли виски и затылок. Сходить с ума не хотелось, даже если цель странствия была достойна только безумцев. Хотя надо же всем куда-то стремиться, позже придумалось бы что-то более умное и осмысленное. Потом, когда-нибудь потом.
А уж если чужие голоса в сознание лезли, так впору самому со скалы прыгать, чтобы не мучиться. Какие-то отзвуки неведомых миров вечно слышали обреченные, говорили, что так их приглашает на «ту сторону» Двенадцатый Проклятый. Но нет, Рехи понял, что снова говорят двое из-за облаков.
– В вас здесь поверили, как в богов! – хрипел сорванным голосом «темный», который называл себя Стражем, обрушиваясь на противника. – Снова провернули свою штуку?.. Вы рангом пониже, еще как пониже. Всего лишь люди крылатые, бестелесные. Но целые цивилизации поклонялись вам в древности.
Страж с ревом бури откинул Митрия, бросил прямо на землю, да так, что мощные крылья вспахали пепел глубокими бороздами. Но Проводник не сдался и ни единым вздохом не показал свою боль, если вообще ее испытывал.
Рехи так и стоял поодаль, одной ногой на чьем-то раздавленном сердце. Здравый смысл жизнелюбивого зверя велел прятаться, хотя бы за ближайший валун. Но пространство вокруг стянул тугой узел, невероятная пляска поединка мешала оценивать реальность.
– Всего лишь маскировка. Всего лишь способ противостояния, – спокойно отвечал Митрий, плавно поднимаясь и превращаясь в один нестерпимо слепящий сгусток света. Впрочем, черных перьев в роскошных крыльях за время поединка прибавилось.
– И сколько жертв приносили вам? Гор, Зевс… Как звали вас здесь? – опустился на землю Страж. Он не позволял себя рассмотреть, искажая свой образ.
– Это уже не так важно. Мы сражались за этот мир, – ответил Проводник, Митрий, тяжело поднимая золотые светоносные крылья.
– Но проиграли? Нет! Вы не проиграли! Рушить миры – тоже способ противостояния? Посмотри! Посмотри вокруг!
С этими словами «темный» снова обнажил меч, обрушил его сверху, а Проводник выставил блок из своего клинка. Из металла ли? Или опять из этого проклятого света?
Говорили, что свет солнца однажды убьет всех эльфов-кровопийц, впрочем, в это верили люди-людоеды. Но теперь Рехи узрел, что за мощь кроется в этом невозможном сиянии. Может, эльфы и не умерли бы, но ослепли бы наверняка. Как вообще триста лет назад жили все время при такой яркости красок? Рехи щурился, смаргивал слезы, но упрямо смотрел.
– Это все… из-за подобных тебе. И из-за меня, – отвечал «представитель солнца».
Поединок вновь унесся за облака, и оба участника долгое время не появлялись. Рехи даже испытал разочарование. Хотелось узнать, чем все закончилось, хотя обычно он с легкостью забывал незавершенные истории, случайно подсмотренные фрагменты чужих судеб. Но теперь вершилось такое, что не каждый житель пустоши увидит на своем веку. Из-за туч доносилась песня клинков, пуще прежнего мелькали золотые и алые вспышки.
А потом внезапно с сумасшедшим скрежетом зарокотал гром, вдоль туч побежали красные молнии, разрезая их, создавая неровную паутину. На мгновение через разрывы хлынули яркие лучи. Они вонзались в темный лик пустоши, словно жала насекомых. И под их натиском привычные цвета плавились: черное оказывалось то серым, то синим, то лиловым, то еще каким-то. Рехи не знал названия многих оттенков, да и не это занимало его теперь.
«Это и есть солнце? Нет-нет-нет!!! Не надо!» – содрогнулся он. Все чувства смешались, как у раненого зверя. И тогда он кинулся за ближайший валун, накрывая голову руками. Лишь бы не ослепнуть! Лишь бы не… Ему почудилось, что мифическое солнце падает на землю. Короткие мгновения показались вечностью.
Когда Рехи посмел приоткрыть левый глаз, рассчитывая остаться в случае чего косым, но не слепым, то вокруг уже царила родная темнота. Тогда он, создание вечной ночи, благодарно выдохнул и даже улыбнулся.
«А я уж думал, последние дни настали», – прогонял страх Рехи, хотя до того ему казалось, что он пережил еще один ураган. Однако ничего разрушительного не произошло.
– Ну, все, успокоился?
– А ты? – послышались два знакомых голоса. Только сейчас они не рокотали над пустошью. Крылья Митрия слабо мерцали, да и напоминал он больше человека в длинном светлом балахоне, такого чистого и аккуратного, который не снился даже. Неужели и правда кто-то носил такую неудобную одежду, стеснявшую движения?
Впрочем, длинные полы не мешали знакомым приемом заламывать руку противника за спину и давить поверженному врагу коленом на позвоночник, чтобы не трепыхался. Хотя Страж больше не пытался бежать, меч его валялся рядом, кокон тьмы тоже куда-то подевался. Взгляду предстал обычный, в понимании Рехи, житель пустоши: рваная туника из бурой шкуры ящера, потрепанные сапоги, заштопанные бурые штаны. Разве только кожаные наручи с золотистым узором выделялись, но доспехи порой находили в старинных сокровищницах. Самому как-то раз удалось заполучить отличные защитные пластинки на колени, но и они не спасли от недавнего удара ящера, хотя без них, наверное, от ног мало что осталось бы. Да, собственные раны все еще болели, а вот на Страже не было видно ни одной.
«Похож на эльфа», – приметил соплеменника наметанный взгляд, правда, клыков не обнаружилось, да и сальные каштановые волосы, разметавшиеся по широким плечам, никогда не встречались в народе Рехи. Эльфов отличали два оттенка – красный и белый. Алые глаза и волосы цвета золы.
«Ну не такие уж вы и страшные. Впрочем, к ящерам трехногим, кто ж вы такие?» – терялся в догадках Рехи, все еще не смея высунуться из своего ненадежного укрытия, но, скорее, чтобы не мешать развитию событий. Пожалуй, впервые его разбирало любопытство, даже не страх. Он и половины не понимал из разговора, как и самой сути поединка.
Вскоре Митрий спокойно отпустил Стража, который одним движением вскочил и вернул меч в ножны на спине. Только недавно так ожесточенно бились, что небо чуть не уронили, а теперь разошлись, словно это была дружеская тренировка. Рехи даже возмутился.
– О! Смотри, кого мы встретили, – обратился Страж, и Рехи понял, что оба смотрят на него.
– Я теперь его проводник, – кивнул по-свойски Митрий, будто они вместе охотились или кровь пили! Рехи почти обиделся: «Как был непонятный чужак, так и остался».
– Еще чего! Я не просил меня провожать! – крикнул он первое, что сорвалось с языка. Ему не нравилось, что кто-то смеет говорить за него. Кем бы тот ни был, хоть трехногим ящером, хоть самим солнцем.
– Проводник куда? – внезапно поддержал Страж. – В очередную пропасть? Проект Стражей Вселенной провалился, а потом вы придумали проект Стражей Миров? И что? Удивлены после всего этого результатом? Нет?
– Не слишком ли ядовитыми словами ты разбрасываешься, ученик? – язвительно заметил Митрий.
– «Словами»… «Ученик»… Ну, так научи же меня хоть чему-то! Научи всех нас! Учитель! – осклабился Страж, хотя рука его уже тянулась к мечу.
«Наш парень», – подумал Рехи, который тоже привык все решать скорее клинком, нежели словами. Впрочем, доверять хотя бы одному из этих пришельцев не хотелось. Но они не убили и даже не попытались съесть – уже что-то новое.
– Ты ропщешь две с половиной тысячи лет. Но это был твой выбор, – непреклонно отвечал Митрий. Вот умел же завернуть пафосную речь ни о чем.
– Да? Только никто не предупредил о последствиях, потому что вы сами их не знали. Думали, накачаем силой каких-то слишком добрых идиотов – и сразу мир во всем мире. Во всех мирах! Не вышло.
– Ты переполнен ядом обиды.
– Ядом… Подходящее место, чтобы плеваться ядом. Ты, Митрий, посмотри-ка вокруг. Здесь же все ядовитое. Недавно извергался Вой Пепла, того и гляди Великий Разлом расколет последний материк на мелкие островки. Если рванет Глас Пламени, то точно все распадется на кусочки. Еще один мертвый мир в нашу коллекцию «спасенных»?
Рехи насторожился. Он слышал о гигантских огненных горах по обе стороны известного мира. Говорили, будто именно они подпирали небо и покрывали его копотью. Нередко с запада доносилось рокотание Воя Пепла. После его заунывной песни земля обычно гудела, покрывалась трещинами, падали шатры и нередко набегали потревоженные в спячке, сбитые с толку ящеры. Но тогда-то они легче всего попадались в ловушки. Помнится, Рехи даже радовался, когда старики говорили: «О, Вой Пепла извергается». А вот остальные названия встречались только в страшных легендах. «Чтоб вам сгинуть в Великом Разломе!» – ходило известное ругательство, которым Рехи мысленно уже несколько раз послал пришельцев.
– Кажется, мы увлеклись. Он нас видит.
– Это я хотел, чтобы он нас видел. Ну, здравствуй, Рехи! Здравствуй! – снова обратился к нему Страж. Голос его напоминал клекот хищной птицы. Ворон и гепард – кто это такие, житель пустоши вообще не представлял. Но какое-то неведомое знание четко подкинуло незнакомые образы. Не на уровне сознания, а где-то глубже. И это-то страшило больше всего.
– Солнце вам на голову! Трехногих ящеров в глотку! Опять призраки! – простонал Рехи, хватаясь за виски. Как же ему все это надоело! Он еще не разобрался толком, что именно, но уже надоело, особенно когда его позвали по имени. Он никому еще не представлялся, а что самое паршивое, о нем знали все, а он о пришельцах – ничего.
– Мы не призраки, – улыбнулся крылатый Митрий, словно пытаясь загладить вину, но внешняя доброжелательность только настораживала.
– Прощай, Рехи, – кивнул Страж.
– А ты-то кто? – не стушевался Рехи. Ему претило слишком ласковое обращение непонятного Митрия и не нравилась таинственность Стража.
– Сумеречный Эльф, – кратко бросил напоследок новый знакомый. И оба растворились в воздухе. Бывает. Что еще сказать после всего увиденного?
«Ага, все-таки эльф. И где водятся такие эльфы? Надеюсь, не у заброшенной цитадели, тьфу, Разрушенной Цитадели. Чтоб им всем сгинуть в Разломе! Или оно само скоро сгинет. Ну, сгинет и сгинет. А я все равно дойду. Интересно, сумеречные – это племя такое?» – рассуждал Рехи. Он вновь куда-то шел, с трудом преодолевая боль в коленях. Ноги сами несли вперед, размазывая по песку чужую кровь и прилипшие к подошвам лоскуты плоти. Произошедшее не укладывалось в голове, что-то смещалось, рушилось, ломалось. Снова.
«Но куда я иду? Куда?» – вернулся вскоре к реальности Рехи, окончательно стряхивая морок дурных видений. Он уже сомневался, не померещились ли ему те двое – странные и окончательно его запутавшие. Неизменным оставался размеренно-ритмичный гомон «бом-бом-бом», и он приближался в реальности. А еще голод напоминал: «Ты жив, приятель». И это радовало. Мертвые не голодают.
Вскоре из-за холма выскользнула относительно знакомая картина – разрушенный город. «Го-род» – странное слово, которое представало нагромождением неровных камней и истлевшими обугленными скелетами. От них уже не доносился не только дурманящий аромат пищи, но и запах тления: они просто лежали, придавленные грудами кирпичей, раздробленные обломками.
Рехи шел на звук по остаткам немой улицы, невольно дорисовывая, кто и как умер в этом пристанище призраков. Кого-то прихлопнуло обломком, у него из головы вытекал мозг – вот и дыра в пожелтевшем черепе. Кого-то раскромсало пополам – он, наверное, корчился, подбирая потроха. Кости оставались среди камней, а тех, кому посчастливилось умереть на земле, уже давным-давно похоронил песок, хотя носок сапога случайно что-то раскапывал. Занятное зрелище. Рехи даже отвлекся от прочих невеселых мыслей.
Суеверия уже не пугали, чуть раньше он повстречал кого-то похуже, а теперь просто молча рассматривал умерших горожан. А загадочный звук все нарастал, особенно когда в спину подул промозглый, но душный ветер. Источником шума оказалось странное сооружение, единственное уцелевшее. Оно устремлялось в небо в четыре человеческих роста или даже выше, но не напоминало гору, разве только срезанным шпилем, ведь горы не бывают такими квадратными. Кажется, это называлось башней. Звук шел с самой вершины, и Рехи после всех потрясений совсем не боялся, поэтому задумчиво зашел под полуобвалившийся свод, натыкаясь на выщербленные ступени, и поднялся на самый верх. Там, на узкой площадке, и висел, покачиваясь, источник шума.
«Похож на язык… Эй, что, тоже голоден?» – Рехи с усмешкой обратился к уныло колыхавшейся вытянутой полусфере. Поначалу испугавший звук на самом деле не нес никакой угрозы. А руины башни показались подходящим пристанищем для последнего из общины без роду и племени.
«Исходит голод
Колокола звуками
Тусклыми. Тихо», –
протяжно прокатилось вдоль сознания.
– Да кто ж ты такой? И что делаешь в моей голове? – Рехи недовольно постучал по темечку рукоятью меча, потом потер ушиб и вздохнул. Избежать вторжений в свой разум никак не удавалось, значит, это не стоило лишних усилий.
«Тут-то меня ящеры не достанут», – сообразил расчетливый житель пустоши. С башни открывался отличный обзор, а крупные рептилии наверняка застряли бы на винтовой лестнице. Разве только мешал постоянный гул. Тогда смекалистый Рехи взял меч, посмотрел, как крепится язык колокола, и с силой ударил по ржавой петле.
– Все, онемел ты, приятель. Нечего странников привлекать.
Установилась тишина, только пустошь где-то надрывно охала далекими горными обвалами.
Довольный, Рехи устроился, растянувшись на боку подальше от края люка. Но сон почему-то не шел, глаза бессмысленно рассматривали новое пристанище. На стенах вдоль парапета проступали сгоревшие картинки, вроде как они назывались фресками. На них в разных сюжетах просматривались странные фигурки, напоминавшие Митрия. «Крылатые люди… – заметил Рехи, уже засыпая. – Нелепость какая-то. Поклонялись, как богам… Наверное, я поклоняюсь своему голоду. Мы все».
Проснулся он, когда красные сумерки колыхались сизыми отблесками, озаряя пустошь. До Падения это время считалось днем, все вставали и шли по делам. Теперь же время суток давно не имело значения, Рехи мог бы спать и до кромешной темноты. Но его потревожил шелест среди развалин. Уши и чутье никогда не позволяли застать врасплох, так что он вскочил, обнажив меч, и спустился, притаившись за башней. Стоило в ясных багряных отсветах различить пришедшего в обитель призраков, как оружие невольно опустилось. А зря…
Расплата.
– Лойэ?! Я думал, ты мертва, – охнул Рехи, не ожидая от себя такого радостного изумления. Наверное, сказались впечатления последнего времени.
– Мертва… Как же! Не-е-т! Жива! – горько ухмыльнулась Лойэ, но тут же взорвалась с рыком хищника: – Ты бросил меня умирать! Я звала тебя из-под песка! Звала!
Она выхватила костяной клинок и подсечкой сбила Рехи с ног. Отравленный наконечник стремительно понесся к бьющейся жилке на шее. Пришлось срочно отступать, откатываться за камни, тревожа покой древних скелетов.
– Выходи! Я тебя живьем сожру! – дико заревела Лойэ, но Рехи только отступал. А она гоняла по всем развалинам с неукротимостью голодного ящера. Рехи всегда знал, что с этой полоумной лучше не связываться. Стоило ей почуять запах крови, как тонкая невысокая девушка превращалась в смертоносного хищника. Она и в минуты плотских утех постоянно кусалась, а теперь, похоже, и в самом деле вознамерилась съесть. Хотя она имела право на гнев.
Рехи не оправдывался, не протестовал против обвинений. В конце концов, если бы он по-настоящему дорожил своей случайной избранницей, то услышал бы ее крики о помощи в развалинах деревни. Говорили, влюбленным и страх перед ящерами да бурями не мешал. Вроде в таких ситуациях и проверялась искренность чувств. Хотя какие чувства? Лойэ же сама всегда говорила, что их не связывает ничего, кроме охоты. А прочие забавы на сытый желудок – просто забавы, не более того. Но с чего бы тогда Рехи так обрадовался встрече с этой ненормальной? Зря обрадовался. Светлые чувства не для мира пепла и тьмы. «Вот я дурак, еще и меч опустил…» – запоздало сокрушался он. Повезло еще сохранить при себе оружие. Лойэ повалила его на песок и едва не проткнула горло клинком, но Рехи вовремя выставил блок, закрывая руками лицо и шею, за что получил рваную рану повыше запястья. Потом удалось отбить новый взмах смертоносного жала своим мечом-клыком. Сперва Рехи не хотел калечить единственную выжившую из своей общины. Он-то надеялся вместе продолжить скитания. Двое – это уже не один, не сухое дерево, проткнувшее черноту неба. Но, видно, не судьба. Злобная она тварь, эта судьба, о которой все твердили. Рехи скорее верил в хаотическую смену бессмысленных событий.
«Голод остался единственным чувством. Так. Друг друга едят», – вздохнул кто-то в голове, на что Рехи только закатил глаза: «Со-о-олце тебе на голову! Ну, тебя только не хватало!» Его не слишком заботило, кто вещает: в пустоши все рано или поздно сходили с ума. Больше беспокоило странное затишье: Лойэ умело скрывалась.
Они раскатились в разные стороны после первой стычки, Рехи метнулся за башню, а там куда-то в завалы. В обители призраков хватало мест для пряток. Еще не покидала надежда придумать какой-нибудь план, но тот все не складывался, не хватало красноречия. Оправдываться? Лгать? Правда-то была проста: бросил на милость ящерам, пару раз вздохнул и ушел куда подальше. А Лойэ выжила, выбралась самостоятельно и выслеживала свою «добычу».
Рехи даже не чуял ее, а эльфы обычно различали друг друга издалека по неуловимому для человека запаху. Каждый носил отпечаток своего, уникального. Аромат тела Лойэ всегда нравился Рехи больше остальных, порой пьянил не меньше свежей крови, если поглубже вдохнуть, зарыться носом в ее макушку, перебирая волосы. Впрочем, таких сладких моментов не предвиделось.
«Вот прирежет она меня, и что дальше? Что она-то будет делать? – с долей злорадства подумал Рехи. – Ну и пусть одна тут бродит! Мне-то уже все равно будет».
Под ногой некстати скрипнула старая кость, распавшаяся прахом. Тут же донесся знакомый аромат, слишком невовремя напомнивший о приятных мгновениях. Но теперь в нем отчетливо проступал особый привкус гнева и жажды убийства, именно по нему эльфы определяли, что ящеры или люди готовятся к атаке.
– Выходи! Трус! Ты всегда был трусом! Ты даже полюбить не мог из-за трусости! – орала неугомонная Лойэ, осыпая проклятьями на разные лады, да так изобретательно и мерзко, что у нее бы могли поучиться иные матерые воины.
Рехи всегда знал, что разгневанная подружка хуже врага. Он-то все еще надеялся, что запах ярости вскоре сменится слезами или хотя бы отчаяньем. Или как там бывает у женщин? Обычно они начинают реветь, Рехи сам несколько раз видел семейные ссоры с поединками, а потом все стихало. С Лойэ так не получалось, поэтому она заставляла перебегать от одной свалки камней к другой.
«Надо перерезать ей глотку! Чтобы не выступала! И пошла она к ящерам! Солнце вам на голову, будто я не знал, что спутник из нее никудышный», – молча ворчал Рехи, готовя клык, но не атаковал первым, все еще ожидая каких-то перемен. Лойэ же только больше распалялась.
Пока Рехи прятался, она перелетала черной тенью с одного возвышения на другое. Ее не волновало, насколько прочны конструкции. Пару раз она устроила настоящие обвалы, но сама осталась невредима, точно отрастила пару крыльев, как у проводника Митрия. Рехи завидовал ее легкости. Как он успел рассмотреть в пылу разгоравшейся борьбы, Лойэ тоже досталось: поджившие ссадины на лице и руках не лгали, но, очевидно, проклятые рептилии не травмировали ей ноги.
