Kitabı oku: «Волчий интерес», sayfa 3
Глава 5
– Так, говоришь, братишка? Сколько ему? – я лежу, привалившись к спинке кровати, перебираю перепутанные пряди темных волос… Надо же, чистый шелк. Разве так бывает?
– Восемнадцать… – бормочет устало Лари, скользит пальчиком по моей груди.
Судя по всему, жест этот невольный, не от разума идущий, а от нутра женского, требующего приласкать своего мужчину.
И она сама не понимает, что делает на инстинктах. А я вот понимаю, немного даже радуюсь этому и в то же время чуть досадую, потому что не получилось из меня жесткого зверя, не сумел довести все до конца, взять полностью в том размере и темпе, что планировал…
А все потому, что волк внутри – натура прилипчивая и до ласки охочая… И, вместо того, чтоб мучить, заставляя делать, как ему угодно, все мягкостью брал, не напором диким и жестоким, а обволакивающим теплом, сладким и тягучим.
Так что не сможет моя насильная любовница восплакать о доле своей женской, о звере жутком, терзающем ее больно и долго…
Нет, если б одним разом ограничился, самым первым, то, наверно, могла бы… Хотя, я все же постарался даже тогда на славу, пробуждая в ней женщину.
Ну а потом…
Потом вообще все не так пошло, как планировалось.
Лари сжималась, мужественно готовясь принять свою печальную участь, и мне от этой вселенской скорби на бледном личике стало дико смешно.
Она смотрела на меня, упираясь кулачками в плечи, и выражение жертвенности постепенно сходило на нет… Потому что невозможно изображать из себя жертву, когда палач захлебывается от смеха и ничего не делает!
А я именно захлебывался.
И именно ничего не делал!
Просто лежал, не пуская ее на волю, смотрел в полные скорби о судьбе своей женской глаза… и ржал, как мой конь Джордан.
Подозреваю, что морда у меня в этот момент тоже на лошадиную была похожа, но остановиться я не мог.
И, в итоге, дождался, когда краска ярости затопила хорошенькое личико Лари, а кулачки ударили по груди совсем не жертвенно, а очень даже по-боевому!
– Как ты?.. Да кто ты такой?!.. – закричала она, вырываясь из моих лап со свирепостью пумы, – как ты смеешь? Скотина! Гад! Бессовестный лжец!
Все еще смеясь, смаргивая слезы веселья с глаз, я перехватил запястья, опять растягивая ее под собой, и принялся жадно вылизывать шею и розовое от гнева ушко, урча словно кот:
– Я – никто, миледи, никто, простолюдин, грязь под ногами, животное… И это животное вас сейчас драть будет…
Шепча всякие пошлости, добрался до обнаженной груди и сходу куснул за сосок.
Лари тут же замолчала и, жалко ахнув, выгнулась подо мной, пытаясь царапать ладонь.
Но это уже было чисто инстинктивное, бессознательное.
Она вся дрожала, словно в лихорадке, совмещая нерастраченную злость, жалость к себе на принуждение и невольное желание тела получить побольше ласки.
И я старался. Ох, как я старался!
Ни одного участка нежной белой кожи не оставил необласканным!
Когда спустился ниже, дурея от легкой металлической ноты в запахе женского возбуждения, пришлось убрать ладонь с запястий, и Лари тут же зарыла пальчики в моих волосах. И нет, не отталкивая! Вообще нет!
И только, когда я накрыл губами нежную сердцевинку в самом низу, она жалко дрогнула и попыталась свести ноги, выстанывая:
– Нет… Нет же… Там… Кровь…
Я приподнялся на локте, оскалился по-волчьи и прохрипел:
– Звери любят кровь, миледи…
И тут же доказал это действием…
Кстати, от крови реально сошел с ума, потому что дальше случился легкий провал в памяти, и осознал я себя только уже на коленях, жестко вбиваясь сзади в стонущую и извивающуюся Лари. И стонала она не от боли! Ну, разве что немного…
И потом плакала не от унижения… И кричала не от ярости…
И теперь ласкает меня не потому, что так требую, а потому что сама хочет. Хоть и не осознает этого. Это как инстинктивная благодарность самочки за доставленное удовольствие. А удовольствие она получила. И, если не ошибаюсь только, не один раз даже.
Я смотрю за окно, прикидывая, сколько еще времени у нас осталось. Еще несколько часов точно…
Хорошо… Это хорошо…
Найду ее недоросля-брата и потом получу благодарность. Сладкую, такую сладкую благодарность…
На целую неделю. Наемся, нажрусь, успокою зверя, уже, похоже, посчитавшего ее своей. И отпущу. Пусть живет себе счастливо, найдет мужа – себе ровню, нарожает ему благородных щенят…
Волку не нравятся мои планы, но я привычно затыкаю оскаленную морду кулаком. Прошли те времена, когда я шел у него на поводу. Он – всего лишь мой инстинкт, голый животный инстинкт, доставшийся в наследство от неведомых предков…
А я – не зверь, что бы по этому поводу ни думали многочисленные мои “друзья” и “доброжелатели”.
– И как его имя?
– Лар…
Пальчики скользят, нежно-нежно, обвивают шерсть на груди, чуть боязливо касаются сосков…
Она вкусно пахнет. Мной и сладкой северной ягодой, я не знаю названия, один раз у Карса пробовал… Морозная свежесть и нежность…
Щеки розовые от недавнего удовольствия… Как она кричала… Ох… Давно со мной в постели так женщины не кричали…
Облизываюсь, ощущая, что от воспоминаний о недавних любовных утехах опять все внутри поднимается. Да и снаружи, впрочем, тоже.
И она это скоро заметит. Интересно, как отреагирует?
– Имя какое… Ты – Лари, он – Лар… Родители ваши, похоже, не мучились с выбором…
– Не мучились… – голос ее странно подрагивает, и я делаю в памяти зарубку, выяснить, что с ее родителями. Хотя, понятно, что ничего хорошего, раз она со своим братом-недорослем одна в такой заднице мира, с охраной в виде смертельно больной компаньонки. Кстати, компаньонка она так себе… Подопечная тут с волком в кровати валяется, а она не хватилась до сих пор…
Но вопросы задавать не буду, оно мне не надо, зачем будоражить раньше времени?
Я ее еще планирую повалять…
– И что он утащил, твой братишка? Мне просто надо понимать, где искать концы, если уже продал.
– Он… Он унес фамильные драгоценности…
– Хм-м-м…
– Он хороший! – Лари приподнимается на локте, смотрит мне в лицо с вызовом, – просто… Просто идеалист. Понимаешь? Он думает, что сможет… Впрочем, неважно…
Я делаю себе еще одну зарубку. Потому что в восемнадцать лет быть идеалистом – это естественно. А вот утаскивать у сестры драгоценности для непонятных целей… Короче говоря, сильно сомневаюсь я, что он настолько хороший, как до сих пор считает его сестричка.
Скорее всего, она просто многого о нем не знает…
– Да, неважно, – соглашаюсь я, чуть двигаясь и замечая, что аристократочка в упор смотрит на мой пах, где вполне уже обозначено намерение на продолжение ночи.
Она облизывает губки, медленно переводит взгляд на мое лицо, в глазах неверие и ужас:
– Ты… Ты еще не насытился? – в дрожью в голосе уточняет она, и щеки тут же загораются красным.
Это так красиво на белой коже…
– Как видишь, – скалюсь я, беря ее за ладонь и кладя туда, куда сейчас особенно сильно хочется, – можешь даже проверить…
– Но… – она не двигает рукой, но и не убирает ее, что уже огромный шаг вперед, – ты мы же… Ты же…
– Миледи, – вежливо отвечаю я, разворачивая ее к себе боком и приподнимая за бедро, чтоб удобней было, – я вам уже говорил, что ночь только начинается. И я намерен получить аванс полностью. Вы готовы?
– Я… – она опять облизывает губы, не подозревая, в какую бездну спихивает меня этим простым, невинным движением, да и себя тоже, отводит стыдливо взгляд, – я… Не думаю, что…
– Вот и не думай, миледи, – грубовато обрываю я ее, скользя мягко в глубь нежного, трепещущего тела, вырывая из груди тихий, жалобный стон. Ей больно, конечно больно… Но я это все сейчас компенсирую… – Вредно женщинам думать в постели. – И, делая первый, мягкий пока еще толчок, добавляю, – и вообще вредно… думать…
Глава 6
Лар похож на сестру.
Очень даже.
И, судя по жадным похотливым взглядам ребят с дальнего столика, не один я так считаю.
Высокий, нескладный, черные волосы неопрятной копной на пол лица, губы не по юношески пухлые, ни следа от бороды или усов. И глазищи темными маслинами, возбужденно сверкают.
Ну чисто развратный сон мужеложца!
Я стою, привалившись к косяку, лениво отмахиваюсь от наседающей шлюхи, успешно притворяюсь пьяным отставным военным, или охотником на вольных хлебах, охранником, да мало кем может быть высокий крепкий мужик с волчьим взглядом?
Судя по тому, что никто не шелохнулся при моем появлении, в лицо тут Волка императора не знают.
Оно и понятно, заведение не сильно на слуху. Я, вот, в первый раз тут… И даже не знал, что такое в нижнем еще осталось…
Оглядываю вполне приличный зал, со столиками, за которыми сидят многочисленные игроки.
Карты, кости и рулетка.
Размах… Не удивлюсь, если в дальних комнатах аукцион или еще какая-нибудь подобная гадость.
Помнится, Анджеер запретил азартные игры еще года три назад. Я сам лично выкорчевывал подпольные казино со всего города, и нижнего в том числе. Однако, тут все себя отлично чувствуют… И давненько, судя по всему… Как интересно…
Брат моей любовницы сидит за столом, где играют в карты.
И, похоже, совсем не терзается муками совести, мерзавец мелкий.
Как я и думал, сестричка совсем не знает увлечений своего братишки…
А он вовсе не промах, судя по тому, что гора монет перед ним растет и растет.
Или везунчик, или… Впрочем, неважно. В любом случае, дурак. Кто же без охраны в такие места ходит деньги зашибать?
А охраны у мелкого пакостника не видно.
На всякий случай еще раз оглядываю зал, подмечая ньюансы. Нет, никого…
Мальчишка один, с привлекательной рожей, субтильной фигурой и горой бабла. Да тут и святой оскоромится!
Отсылаю шлюху жестом, иду к столику с картами. Оттуда как раз уходит один из игроков, сажусь на его место.
– Деньги есть, дядя? – скалится весело сосунок. Глаза блестят возбужденно, бледная, как у сестры, кожа покрыта пятнами румянца.
Не отвечаю на хамство, молча кидаю на стол кошель со старинными монетами. Это мне Карс в последний свой приезд отвалил от щедрот северных. Ему там без надобности, у него и так все есть, а чего нет, принесут и с поклоном отдадут. Местное божество, все ж таки.
Мне, кстати, тоже, скорее, как сувенир. Ну и вот для таких случаев.
Лар кивает, раздает, и я невольно любуюсь, как скользят карты в тонких пальцах. Силен, щенок.
Оцениваю выпавшие карты. Не густо… Но у соседа, мрачного мужика с пудовыми кулачищами, еще хуже, судя по тому, как он с грязной руганью отшвыривает свои карты и встает из-за стола.
Я смотрю, как его деньги уходят белозубо скалящемуся Лару, невозмутимо подталкиваю к середине часть имеющегося у меня золота.
Лар вскрывается, я только киваю. Повезло.
Продолжаем.
Примерно через пятнадцать минут становится ясно, что дело тут нечисто.
Карты в пальцах Лара мелькают с дикой скоростью, со сноровкой у парнишки явно все хорошо…
А вот с мозгами, похоже, не очень… Мог бы не так явно палиться. И проигрывать хотя бы через раз, по мелочи.
И, хоть я не чувствую колдовства, но пару раз успеваю отследить, как мир моргает в определенных моментах. А потом у меня на руках оказываются вроде бы те же карты… Но не те. А у Лара именно те, что нужны. Я не знаю, как это работает, я не колдун, человек… В основной своей части. Но до этого меня никакой колдовство не брало. Особенность натуры такая. Да и, к тому же, постоянно ношу амулеты, которые не пускают колдовство в мою сторону… Так вот, с Ларом они не срабатывают.
Тут два варианта: или паршивец сильнее императорского мага, или у него что-то такое, что не поддается, обходит силу амулетов.
И тот, и другой случай одинаково паршивы.
И я даже не хочу думать, какой паршивее: маг дикой, неудержимой силы в центре города, или пакостник, умеющий обходить самые хитроумные современные магические решения.
Но одно ясно: братишка у Лари очень непрост…
А еще ухватки у него больно уж знакомые…
Дон Сордо, помнится, так же щурил глаз, когда сдавал. И скалился, когда выигрывал.
Между тем, гора монет у Лара все больше, и я невольно задумываюсь, каким образом ему удалось выжить до сих пор. Ведь этот подвиг далеко не первый за время побега. Я же тоже не с улицы пришел, составил уже маршрут юного Лара, и он примечательный, скажу я вам.
Тут у нас и три подпольных казино, где веселого и удачливого парня запомнили, но не поймали. И очень об этом сожалели. Здесь и парочка ломбардов, где миленький мальчик появлялся, а потом уходил… Вместе с половиной витрины. И никто ничего не видел, пропажу обнаруживали уже после его ухода.
И несколько вполне почтенных матрон, лишившихся своих дорогих побрякушек. Последнее мне очень сильно напоминало вчерашнюю историю с матушкой Анджеера. Прямо до боли знакомым почерком веяло…
Короче говоря, очень талантливый малый… И как еще живой, с такими талантами?
И, самое обидное, что я бы его вовек не нашел, все же нижний слишком велик… Если бы не шел по запаху.
Тому самому, родственному, который снял с его сестренки.
И то едва успел! Еще день – и все, не поймал бы, настолько шустрый мальчик оказался.
Я раздумываю, каким образом буду уводить отсюда Лара, чтоб его местные любители быстрой наживы не поимели, причем, даже не фигурально.
Не особенно хочется светиться. Место такое хорошее… Сюда потом бы наведаться, да всех, кто тут крутится, взять, а то ведь, если поймут, кто я, то расползутся в одно мгновение по всему нижнему, как тараканы. Лови их потом…
И именно в тот момент, когда в голове уже срабатывает четкий план, как мне вытащить отсюда Лара без ущерба для будущей карательной операции, мир опять моргает.
И вот я ошалело смотрю на пустой стул, где только что сидел пронырливый засранец, и моргаю.
Вот это да…
Да ты редкостный… шустряк!
Тяну носом запах, встаю и быстро иду к выходу.
Интересное какое колдовство…
Удобное для такого засранца.
Но ничего, это даже хорошо, что сумел свалить без лишних свидетелей, мне они тоже ни к чему. И в этот раз я возьму его прямо на улице.
А то все не успевал! Весь день, как дурак, по его следу шел не остывшему и везде лишь опаздывал.
Надоело!
Хватит!
Меня его сестренка еще не до конца отблагодарила! Надо поторопиться, пока постель не остыла!
Я выскакиваю на улицу, заворачиваю за угол и торможу, понимая, что парнишка не такой шустрый, как показалось с первого раза. Ну, или удача ему изменила внезапно. А, может, колдовство кончилось…
Глава 7
– Какой шустрый малыш… – голос скрипучий, а интонации мягкие, такие пошленькие, приторные, – еле догнали…
– Ой, дяденьки, только не бейте! – засранец ноет с наигранным ужасом, я даже представляю его смазливую физиономию с натурально увеличившимися глазами, – я все отдам!
– Конечно, отдашь… и еще дашь… – податливо соглашается скрипучий, и командует кому-то, – берем его.
Я не тороплюсь вмешиваться, стою себе за углом казино, слушаю.
Мальцу не повредят пара зуботычин, немного спесь поубавят…
Из-за угла слышится характерная для драки возня, а затем совершенно не характерный утробный вой.
Не может парнишка так орать! Или я, дурак, проворонил и его сейчас ножом уговорили… Ох, ты ж!
Если с этим засранцем что-то случится, меня Лари и близко к себе не подпустит!
Плохо!
Все очень плохо!
Выкатываюсь из-за угла, ожидая увидеть кровавое месиво на месте вполне смазливого парнишки, уж больно вопли дикие, но картина, открывшаяся передо мной, заставляет тормозить на полном ходу и моргать, пытаясь вернуться в реальность.
Потому что то, что сейчас вижу, к реальности не имеет никакого отношения.
Подсвеченный малой луной двор совсем не скрывает детали случившегося побоища.
А то, что тут именно побоище произошло, сомнений не возникает.
Кровища, свежий запах которой будоражит мой чувствительный нос, двое ребят, которых совсем недавно наблюдал за дальним столиком в казино, валяются без движения. И, глядя на их раны, можно с уверенностью сказать, что вряд ли когда-то будут двигаться. Еще один, судя по всему, тот самый обладатель скрипучего голоса и тяги к молоденьким мальчикам, катается по двору, утробно воя и извиваясь от боли.
А сам виновник торжества, на первый взгляд, вообще не пострадавший, не обращая внимания на дело рук, а, может, и не рук, своих, сильно занят важным делом: проверяет карманы поверженных врагов. И шустро так! Чувствуется набитая, опытная рука!
При моем появлении Лар резко вскидывает голову, свет луны отражается в черных колодцах глаз, а в следующее мгновение он просто пропадает из вида!
Ах, ты, щенок!
Рычу раздраженно, чуть веду носом и быстро двигаюсь в ту сторону, куда умудрился сквозануть герой моего сегодняшнего приключения.
Надо же, какой!
И почему это Лари не сочла нужным предупредить меня о такой интересной особенности у своего братишки? Это бы меня очень выручило сейчас!
Ох, и спрошу я с нее за свои нервы! Ноги не сможет свести неделю!
Все эти кровожадные планы я строю на бегу, спешно сдирая одежду и перестраиваясь на боль.
Мальчишка слишком шустрый, я его не поймаю в том виде, в котором сейчас…
А, значит, надо ловчить.
Земля привычно бьет по лапам, оглушает миллионом запахов, которые в моем привычном обличье звучат приглушенно, а то и совсем пропадают.
Зрение тоже меняется. Теперь я вижу не просто остро, а очень интересно. Все теплокровные предметы в красном цвете, остальные – по степени сохранения ими тепла. Мир становится другим, но столь же разнообразным.
И мальчишка, несущийся впереди меня на расстоянии буквально ста шагов, заметен очень четко.
Я разгоняюсь и со всего разбега прыгаю ему на спину. Но аккуратно, просто толкая передними лапами на землю, чтоб не сильно повредить.
Лар падает, тут же перекатывается и пытается встать, но я успеваю первым. В этом виде я быстрее его.
Опять толкаю лапами, в грудь теперь, и напрыгиваю сверху, прихватывая зубами за горло. Сжимаю, рыча предупредительно и глядя с глаза.
Надеюсь, с инстинктами у парнишки все хорошо, дергаться не будет. А то, опять же, поврежу, и его сестра мне не даст. Печально будет!
Лар в очередной раз показывает себя отнюдь не дураком, потому что понятливо замирает и смотрит на меня с ужасом и восхищением.
Сглатывает, и я волнуюсь, ощущая, как заманчиво прямо под кожей движется кадык… Куснуть сильнее, забыться в кровавом упоении… И опомниться у холодного трупа с разодранной глоткой… Это было уже когда-то. Это не повторится.
А мальчишка, совершенно бесстрашный, тянет к моей морде пальцы, шепчет завороженно:
– Хороший волк… Какой хороший…
Я, в дикой оторопи от того, что он не боится совсем, ощущаю, как пальцы трогают шерсть, аккуратно, легко, и безмерное удивление, кажется, прорывается даже через звериный взгляд, потому что Лар снова шепчет:
– Где твой хозяин?
Я выдыхаю жарко ему в лицо, затем отпускаю горло, отступаю, позволяя сесть и закашляться.
А затем бодаю головой, чтоб встал.
– Что? Ты хочешь меня отвести к хозяину? – хрипит Лар, потирая горло со следами моих клыков, – может, пойдем со мной лучше? Я тебе буду всегда мясо давать… Хороший волк… Красивый…
Он тянет руку, чтоб погладить меня, но я предупредительно щелкаю зубами, и красноречиво мотаю башкой в обратном направлении.
Лар больше не пытается подружиться, встает, подхватывает заплечный мешок, набитый добром, и идет впереди меня.
Пару раз оглядывается, но я скалюсь и рычу, предупреждая, что не стоит делать резких движений.
Тормозим мы возле того места, где я скинул штаны.
Лар идет впереди, не замечая, что я нырнул в кусты.
И оборачивается, когда я возвращаюсь, уже в штанах, голый по пояс.
Он останавливается, раскрыв рот, осматривает меня, затем пристально глядит в глаза.
– Ничего себе… Волк… – бормочет он, сложив два и два, – не думал, что такое бывает…
– Все в этом мире бывает, – философски отвечаю я, – топай дальше, щенок.
Лар послушно идет впереди, но поминутно оглядывается. Я торможу еще несколько раз, подбирая остальную одежду.
– Ты же Волк императора? – спрашивает он, проявляя недюжинную смекалку, – давай я тебе просто отдам браслет и мы разойдемся краями… Я просто не знал, кто она… А когда узнал… Это ошибка, в общем…
– Да, ошибка, – киваю я, – вот мы ее и исправим. И не вздумай опять провернуть этот фокус с исчезновением. Я тебя найду в любом месте.
– Да я уже понял, – кивает Лар, – это что-то связанное с твоим зверем? А есть еще такие, как ты? Никогда просто не слышал…
– Много вопросов, щенок. Топай.
– Ты меня в тюрьму ведешь?
– Еще раз задашь вопрос, завяжу рот.
– Слушай… К меня тут, в мешке, много всего, хороший улов, я тебе отдам… Стой, что ты делаешь? Что…
Дальше мы идем в благословенной тишине.
Глава 8
– Забирай засранца, миледи, – я легко толкаю Лара перед собой так, что он не удерживается и залетает в комнату, падая прямо под ноги сестры.
Она тихо ахает, вскакивает и принимается поднимать своего непутевого братца, причитая шепотом:
– Лар! Лар! Ох… Да что же ты придумал, глупый? Где тебя носило? Я чуть с ума не сошла…
– Я не глупый, – говорит он неожиданно злобно и независимо, отбрыкиваясь от нее и поднимаясь самостоятельно, – я не собираюсь прятаться, говорил тебе уже! И не собираюсь… Ждать…
Последнее слово он договаривает уже без прежнего злобного напора, а даже с какой-то виноватой ноткой, и смотрит на компаньонку Лари, ту самую строгую леди, что была с ней в первую нашу встречу. Мэсси, так называла ее Лари.
Мэсси, которая тоже поднялась с нашим приходом, глядит на Лара строго и серьезно, поджимает губы неодобрительно. Затем переводит взгляд на меня, стоящего на пороге, и в глазах ее вспыхивает узнавание. И понимание.
Она резко поворачивается к своей подопечной:
– Лари? Ты все же?..
Но та, занятая братом, только досадливо кривится.
Тогда Мэсси опять обращает внимание на меня:
– Добрый вечер, Волк.
– Миледи, – учтиво скалюсь я, чуть наклоняя голову, – прекрасно выглядите… В платье.
Такой вот толстый не-намек на нашу предыдущую встречу, когда они с подопечной в мужском по нижнему ходили. Две авантюристки.
Мэсси это все считывает, конечно же, но ведет себя по-королевски.
– Да, – с достоинством поджимает губы она, – Дон не ошибался в оценке вас…
– Положительной, раз уж вы ко мне обратились? – продолжаю играть в нахала и плебея я.
– Не думаю… Что именно это могло нас сподвигнуть на встречу с вами…
Мне надоедает заниматься словоблудием, да и к тому же брат с сестрой уже перешли от приветственных мероприятий к спокойному и сдержанному переругиванию чуть в стороне.
Я кидаю взгляд в их сторону. Лари стоит спиной, что-то строго и жестко выговаривая Лару, а тот со скучающей рожей вяло отгавкивается. Ох, наглый мальчишка! Я бы его уже плетью поучил почтению к старшей сестре! Мало его драли в детстве!
Однако, время идет. Мое, между прочим, отработанное, но не оплаченное время!
Надо бы обратить на себя внимание…
– Мадам, – обращаюсь я к Лари, не считая нужным удерживаться от жадного изучения ее тонкой фигурки, затянутой в строгое платье, и с удовольствием отмечая, как жарко вспыхивают ее щеки, как судорожно алеют губы. Ох, и вкусные у нее губы… Волк внутри начинает волноваться и мести хвостом в предвкушении. Да, приятель, я знаю, знаю… Еще неделя у нас. Целая неделя. И я не намерен ни одной минуты упускать! – Вы удовлетворены выполнением заказа?
Она знает, о чем я говорю, вспыхивает еще ярче, но держится в королевским достоинством. Словно не стонала подо мной всю эту ночь, судорожно ловя опаленными губами воздух… Хорошая была ночь, сладкая… И повторим ее обязательно… А, может, удастся договориться и не только о ночи… Мысль будоражит, ноздри невольно подрагивают, желая вобрать побольше ее запаха, запечатлеть внутри.
Наверно, дикая жажда, которую я сейчас испытываю, как-то отражается на моем лице, потому что Лари настораживается еще больше и смущается, хотя и вида старается не подавать.
– Да, вполне, – нейтрально и даже строго отвечает она, чуть подаваясь назад, словно я приближаюсь к ней… И уже трогаю… И, возможно, даже…
Я не сдерживаю ухмылку, проходясь языком по верхней губе и глядя прямо в расширившиеся от напряжения глаза.
– Тогда жду расчета, миледи, – учтиво склоняю я голову и добавляю после паузы, – полного…
– Я от оплаты не отказываюсь… – тихо говорит Лари, пугливо стреляет взглядом в напрягшуюся от нашего непонятного посторонним разговора компаньонку.
Лар тем временем расслабленно падает на стул, кидает свою сумку на стол, смотрит на меня нагло и высокомерно.
Гаденыш мелкий. Давно ли ты торговался со мной униженно?
А тут прямо принц наследный.
– Много ты ему должна, сестренка? Впрочем, неважно, – он ковыряется в своей котомке и кидает мне какую-то безделушку, – этого хватит, я думаю.
Я смотрю на вещицу, угодившую мне в руки, и со всей отчетливостью понимаю, что моего вознаграждения сегодня не дождусь… И не факт, что оно вообще будет.
Потому что в пальцах у меня поблескивает браслет матушки Анджеера. Тот самый, зачарованный, неснимаемый и прочее, и прочее, и прочее… Именно его вчера неизвестный вор и утащил.
Хотя, нет…
Я смотрю на довольно и надменно скалящегося Лара.
Известный. Вор.
И что-то мне подсказывает, что сестренка его не обрадуется, если я его прямо сейчас отсюда потащу к Анджееру.
А я потащу. Придется.
Приказ императора не дает возможности истолковать его превратно.
Волк внутри начинает злиться и рычать даже, и я вполне могу понять это животное. У него из-под носа уводят желанную добычу, самку, в которую так сладко погрузить клыки и не только клыки! Которую так сладко валять по кровати, заставляя стонать от смеси боли и удовольствия!
Она же точно не подпустит меня к себе теперь!
Хотя, с другой стороны, я свою работу выполнил, брата ей привел…
А все, что сверх и после, уже другая договоренность…
Но все равно… Как неправильно складывается! Некрасиво!
Я обдумываю эту грустную, безвыходную ситуацию, рассеянно вертя в руках браслет.
– Что? – спрашивает наглый мальчишка, – мало, что ли, тебе? Так я еще добавлю!
– Не стоит… – поднимаю я на него взгляд, – не стоит… Я забираю все. И тебя забираю. Именем императора Анджеера.
На тихо ахнувшую Лари я старательно не смотрю.
Слишком грустно.
