Kitabı oku: «Америка на мою голову»

Глава 1

– Пап, ты что, надо мной прикалываешься? – недоумевающе уставилась я на своего родителя. – Какие ещё Штаты Америки?

– Соединённые, Люсь! Не глупи! – «бипнул» по моему носу указательным пальцем отец, усмехнулся и продолжил наливать чай в свою огромную именную кружку. Мой подарок на двадцать третье февраля.

Я поморщилась и хихикнула. Такой родной и привычный жест с детства. Все мои азы обучения и познавания мира сопровождались этим забавным движением.

«– Где у Люси носик? – Бип!

– Где у собачки носик? – Бип!

– Кидай мне мячик, Люсь! Умница! – Бип!

– Какое яблочко больше? Правильно! – Бип!

– А кто это у нас сегодня получил пятёрку за сочинение? – Бип!

– Вот моя девочка и закончила школу! – Бип!».

Я демонстративно оттеснила папу от стола, быстро схватила его горячий напиток и нарочно громко отхлебнула.

Фу, сколько же ложек сахара он туда насыпал?

Слыша, как отец возмущённо заворчал себе под нос что-то вроде: «Совсем молодёжь обнаглела!», я, довольно посмеиваясь над своей проделкой, поспешила в гостиную, чтобы величественно распластаться на диване, занимая тем самым всё свободное место.

Это тоже наш маленький семейный обычай. Наперегонки, с визгом и громко хохоча, занять почётное право развалиться на диване перед телевизором. Папа всегда старался быть для меня не только строгим родителем и воспитателем, но и лучшим другом, «своим парнем в тусовке» – как он часто любил говорить. Современный, понимающий, в меру требовательный, надёжный, а главное любящий папа. Прекрасное сочетание. Может обнять и тискать до посинения, а может смачно шлёпнуть по заднице чем угодно, что в этот роковой момент окажется в руке и ледяным голосом прогреметь на всю квартиру: «Марш в свою комнату! Услышу хоть какой-нибудь звук – прибью!». Но конечно, такое случалось очень редко, по пальцам можно посчитать, но и этого достаточно, чтобы, вспоминая обиженно поджимать губы и чувствовать противный холодок, бегущий по спине. Правда, всегда после этого папа приходил, невразумительно бормотал извинение и начинал снова целовать и тискать меня как маленькую. Так и живём вместе уже восемнадцать лет с моего рождения…

Победив в очередном состязании, я торжествующе улыбнулась подоспевшему отцу и показала язык. Он на это только пробубнил: «Отрастила ноги длиннющие, вот и шаг шире стал, а папка, теперь мучайся!» и скинул мои вышеупомянутые конечности со второй половины мебели. Усевшись поудобнее рядом со мной, он отобрал свой чай, сделал глоток, поставил кружку на стоящий рядом журнальный столик и, изменив выражение лица на серьёзное, авторитетно произнёс:

– Ну, а теперь без шуток, Люсь. Мы переезжаем в США.

Я вгляделась в его лицо, пытаясь уловить хоть один дрогнувший мускул, в попытке сдержать улыбку, но ничего такого не обнаружила. Он действительно подразумевал под этой ерундой, то, что сказал. Я вздохнула.

– Пап, давай по порядку. С какой-такой великой радости мы бросаем наш любимый дом и переезжаем в страну «фастфуда»?

– С такой радости, что мне на работе предложили очень выгодный контракт. Высокооплачиваемая работа, новая должность, своя собственная лаборатория, оборудованная по последнему слову техники, у меня даже люди в подчинении будут, Люсь, представляешь? – восхищённо закатывал глаза отец, загибая пальцы на руке.

К слову, мой отец – физик-изобретатель в области электротехники и радиотехники. К своим сорока годам он показал себя перспективным и знающим своё дело тружеником. Я им очень горжусь!

– Контракт на пять лет. Открылась новая база и это будет экспериментальный проект. Мне предложили – я согласился. – продолжил информировать меня папа, но глядя на мои выпученные от ужаса и сомнения глаза, неосознанно резко схватил меня за руку и нервно добавил: – Это же такой шанс для нас, Люсь, неужели ты не понимаешь?

– Пап, я всё понимаю. Но что там буду делать я?

– Как что? Учиться!! – уставился на меня так, будто я только что сказала, что «дважды два будет пять».

– Но я уже учусь. Я зря что ли целый курс в колледже отучилась?

– Конечно, не зря! Наверняка, тебе зачтутся предметы, которые ты уже сдала!

Пфф, ключевое слово «наверняка»…

– Допустим, что так! Но я недостаточно владею английским языком, пап, и ты, кстати, тоже! Как мы будем общаться? На языке жестов? – язвительно бросила я, складывая руки на груди.

– Если понадобится, то и на языке жестов. Не волнуйся, Люсь! Впереди целое лето, походим с тобой на специальные курсы, подтянем язык… – с таким оптимизмом в голосе произнёс батюшка, что аж раздражает.

– Пап, ну где я там буду учиться? Где мы будем жить? Это же всё очень дорого, это тебе не какой-то «Мухосранск», это Америка!! – завопила я, размахивая руками.

– Спокойно! Дыши глубже! Ты чего так разнервничалась, Люсёк? Вся пятнами вон покрылась и ноздри аж раздуваются! – рассмеялся отец, попутно пытаясь изобразить меня, надувая щёки до предела и выпучивая глаза.

Очень смешно! Я ещё больше насупилась.

– Во-первых, – спокойным тоном продолжил папа, обнимая меня за плечи и притягивая к себе. – нам предоставят жильё, мне показывали фотографии, там новый спальный райончик! И угадай где мы будем жить? – делает многозначительную паузу, и: – Тадааам! В огромном доме, в двухэтажном коттедже!! – чуть ли не в ладоши хлопает от счастья отец, – С бассейном, Люськ! С бассейном, представляешь!?! Будем с тобой целыми днями водные гонки устраивать! – тыкает меня в бок и заливается смехом как озорной мальчишка.

Невольно я тоже улыбаюсь в ответ.

– Что там у тебя дальше по списку? – на секунду прикладывает палец к губам отец, – Ах да! Во-вторых, где ты будешь учиться… В местном университете, конечно!

– Папа, но просто так я туда не поступлю… здесь-то я на бюджетном! – парирую я.

– Об этом тоже не волнуйся! Нам окажут помощь и содействие в этом вопросе. Мне сказали, что несколько фондов и программ готовы частично финансировать твоё обучение как иностранного студента.

– Хорошо! А документы? У меня же даже загранпаспорта нет. Виза там и всё такое… – взволнованно посмотрела я на отца.

– Сделаем. В укороченные сроки пообещали всё сделать. Ну ладно тебе, Люсь, не канючь! Мир с тобой повидаем. Открывать неизведанное! Это же так круто! Новые традиции, новые знакомства, приключения на наши «asses»¹.

– Пфф! – начала было возмущаться я, но тут кое-что вспомнила и расстроенно посмотрела на родителя, – Пап, а как же мои друзья? Я там в этой твоей Америке нафиг никому не сдалась… – подавленно прошептала я.

– Да ладно ка! Накачаешь губы, грудь и попу, и считай – ты своя! – вызывающе выпятив грудь вперёд и сделав губы уточкой, этот взрослый мужчина соблазнительно на меня посмотрел и захлопал ресницами.

Смеялись после этого мы очень долго, до хрюканья и коликов в животе.

Уже отдышавшись, папа выжидающе посмотрел на меня, протянул руку и спросил:

– Ну что, Люсёк? Поможешь папке воплотить его «американскую мечту» в жизнь?

Ну вот и как тут отказать, когда твой родной человек сияет как «ксеноновый светильник Сириус»², смотрит на тебя как «лемур Лори», да ещё и руки свои загребущие тянет ко мне. Эх, была – не была!

Глубокий вдох и на выдохе:

– Лаааадно! – пожала его руку.

Не успела я и глазом моргнуть, как меня уже кружат над потолком и весело кричат:

– Йес, оу йес!!! Ты моя маленькая, мы с тобой покажем, как русские зажигают, да? Скажи: «ЙЕС»! Давай скажи!

– ЙЕС, папа, ЙЕС! Только поставь меня на землю, а то меня сейчас стошнит!

Папа неаккуратно плюхнул меня на диван, посмеялся над этим и с криком: «Кто последний – тот какашка!» рванул на кухню, видимо делать новую порцию своего любимого пересладкого чая. А я, кряхтя, поднялась на ноги, потёрла бок, которым смачно впечаталась в диван, медленно поплелась за своим странным батюшкой, бухтя себе под нос возмущения, что опять я «какашка»!

Ох, и свалилась же на мою голову эта Америка…

Глава 2

Все две недели промелькнули в скоростном режиме.

Папа всё время напрягал своим постоянным видимым восторгом, мечтательным закатыванием глаз и периодическими «ахами». Честное слово, он просто парил над землёй. Ну конечно, он же все дела свалил на меня, чего ж не полетать-то? А я все эти дни проявляла, ну просто, чудеса выдержки.

В колледже, например, в деканате новость о моём переезде приняли… с безразличием. Я-то думала, что они кинутся мне в ноги, упрашивая меня такую любимую и уникальную не бросать Отчизну. Как бы не так! На меня кинули один ленивый взгляд, сунули кучу всяких бланков для заполнения заявлений и список оставшихся предметов, сдача которых светит в конце учебного года.

Пришлось изрядно попотеть, бегая по преподавателям, чтобы досрочно попытаться сдать хоть какие-нибудь экзамены.

В особенности, английский язык… Учительница… Местная гарпия! Студенты всегда идут к ней на урок, зная какой прессинг их ждёт, на негнущихся ногах. Если она вызывает к доске, то бедный затерроризированный студент вскакивает и скороговоркой тарабанит заученный текст. Меня эта участь тоже не обошла стороной…

К слову, по английскому у меня всегда были четвёрки и пятёрки. Заслуженные. Не списанные. Ага.

Знание английского языка у меня посредственное, но не нулевое. Есть над чем работать!

Как-то раз каждый студент должен был подготовить реферат на выданную ему тему.

Так вот, в моём случае, при выдаче уже проверенной работы, она любезно окатила меня с ног до головы желчью, если дословно, то: «Почему я должна копаться в этой помойке? Почему нельзя было подготовить связный доклад заранее? Видимо, «думать» для тебя трудная работа, да, Миронова?» и поставила мне 4.

Что не так с этой женщиной? Вот поэтому её и прозвали гарпией, потому что она как хищница играет с жертвой ради забавы, а потом сжирает с потрохами. А может потому что у неё нос похож на клюв…

Я также не поняла причины и её нынешнего отказа…

Всего лишь попросила написать мне «рекомендательное письмо» и дать совет как лучше написать «эссе» для поступления в университет. Что тут началось…:

«Я ничего тебе писать не буду! В Америку она собралась! Я не собираюсь облегчать тебе жизнь, выкручивайся сама!»

Хм, либо я рожей не вышла, либо меня посчитали предателем Родины, либо это просто старая добрая зависть! Склоняюсь больше к последнему варианту.

Но где наша не пропадала, а?

Я потопала обратно в деканат, где с выражением, да с многозначительными жестами доходчиво объяснила, что, в случае невыдачи мне «рекомендательного письма» обращусь я к великому и могучему интернету, где найду Федеральный портал «Российского образования» и тому подобные сайты про международные отношения, и напишу большой и нехороший отзыв о сие учреждении.

Эх, Оскара мне, да побольше! Такие природные задатки пропадают…

И вот декан падает передо мной на колени, рвёт рубаху на груди, посыпает голову пеплом, смиренно извиняется и просит над ним смилостивиться… На что я презренно фыркаю и ухожу восвояси!

Шучу! Было немного по-другому.

Декан, выслушав мою проникновенную речь, явно повергнутый в шок, посадил меня на диванчик в приёмной, выдавил из себя «психически-нездоровую» улыбку, попросил меня подождать двадцать минут и умчался на всех парах в сторону кабинета английского языка.

Вернулся он раньше, неся в руках свеженапечатанный лист, где чёрным по белому было написано, какая я ответственная, целеустремлённая, коммуникабельная и бла-бла-бла. Всё чистая правда. И к нему, на моё удивление и облегчение, прилагался лист от англичанки с советами, заметками и сносками нужных мне справочников для написания академического «эссе».

Хах. Победа за нами!

Сменив свой гнев на милость, я сердечно поблагодарила этого наивного мужчину, ликующе улыбнулась, посылая ему лучи света и добра, и быстренько ретировалась, пока меня не рассекретили.

Чуть позже, встретив в вестибюле преподшу английского, мою голову посетила догадка, что всё это она сделала исключительно от «чистого сердца». Если бы взглядом можно было убить, то у меня между глаз уже было бы пулевое отверстие.

Я же, изобразив из себя «девочку-ромашку», пролепетала детским голосочком: «Прощайте, Анна Георгиевна! Я не буду скучать!», и прежде, чем она плюнет ядом мне в лицо, распахнула двери и выбежала из колледжа на улицу. И окрылённая своим маленьким успехом, направилась в сторону метро, чтобы вернуться домой и начать собирать вещи.

Глава 3

Оказалось, что вещи собирать – это нелёгкое дело. Как-то за семейным завтраком, мы с папой приняли решение нашу 4-х комнатную квартиру не продавать, а сдавать в аренду на длительный срок. Поэтому мне было сказано упаковать только самое необходимое и нужное.

Но мне всё нужно…

Первым делом, я решила собрать самое памятное для нас… это вещи, напоминающие о маме и бабушке. Самые дорогие нашим сердцам люди, к сожалению, давно не с нами.

Маму я никогда не знала, потому что она трагически умерла при родах. У неё начались преждевременные… Меня удалось спасти, а у мамы пошли серьёзные осложнения, врачи боролись за её жизнь до последнего, но так и не смогли привести её в сознание.

У папы в тот день разбилось сердце… И по сей день, я вижу, как его грудь сжимается от всепоглощающей грусти и тоске по своей второй половинке, своей любимой женщине. А ведь прошло уже восемнадцать лет… И папа до сих пор не нашёл себе спутницу по жизни. Конечно, у него были женщины, но это были краткосрочные романы, про которые он и говорить не хотел, отмахивался рукой, мол, ничего серьёзного.

Когда я была маленькая, то по незнанию ситуации винила себя в смерти мамы, хоть и пыталась этого папе не показывать. Но он всегда интуитивно чувствовал, что мне горько на душе и повторял одни и те же слова: «Люсьена, ты самое лучшее, что произошло в моей жизни! Ты – частичка и продолжение твоей мамы, ты её мечта!»

Кстати, моё имя для меня выбрала мама, когда была беременна мной. Ей очень нравилось «Люся», но не нравилось «Людмила». На помощь пришла бабушка, мама моего папы, она была поклонницей одной французской певицы Люсьен Буайе и предложила это необычное имя моим родителям, мама влюбилась в него, как только услышала и решение было принято. Так появилась я – Миронова Люсьена Павловна.

Именно бабушка помогала папе меня воспитывать. Папа с мамой после свадьбы купили 2-х комнатную квартиру, но убитый горем отец наотрез отказался там жить. Бабушка не стала его осуждать или давить, и предложила вариант, где она продаёт свою квартиру, папа свою и они покупают одну большую, где в итоге мы бы жили втроём. Так и произошло.

Пока бабушка занималась моим воспитанием, папа вкалывал как вол при своём «Институте физики». С самого рождения мне прививали трепетное отношение к воспоминаниям о маме. «Она всегда с нами…с тобой!» – ласково приговаривала бабушка. Повсюду нас окружают рамки с фотографиями, где счастливые мама и папа в день своей свадьбы, где мама лениво лежит на траве, жмурится от солнца и улыбается каким-то своим мыслям, где папа на защите своей диссертации говорит речь, а мама, случайно попавшая в кадр, смотрит на папу с безмерной гордостью и со слезами на глазах. И последнее фото мамы при жизни, где она с огромным пузом втихаря ела мороженое, а папа её застукал и быстро щёлкнул…на память. Поэтому, хоть я и никогда не видела свою маму, я всё про неё знаю… И знаю, что она всегда со мной, а это главное.

К сожалению, бабушка нас покинула, когда мне было всего семь лет. Было тяжело, папа старался держаться при мне, но я частенько слышала, как он уходил в комнату бабушки и ставил в её старенький граммофон, который достался ей от своих родителей, пластинки с песнями той самой французской певицы с красивым именем Люсьен.

И вот сейчас, стоя перед этим самым музыкальным прибором, я тяжко вздохнула, отпуская эти далёкие воспоминания. Вдруг, я почувствовала, как моего плеча коснулась чья-то тяжёлая, но при этом тёплая рука:

– Мне тоже её не хватает, маленькая!

– Пап, как же мы это всё оставим здесь, а? – я повернулась и крепко обняла единственного близкого человека.

– Люськ, не переживай, мы возьмём самое ценное, а остальное в гараж. Граммофон бабушки можем взять с собой, если хочешь.

– Хочу!! Пап, а… – я не успела договорить, ком встал в горле, а в глазах стали накапливаться предательские слёзы. Но чуткий родитель понял меня и без слов:

– Сходим, Люсь. Завтра утром встанем, позавтракаем и поедем на кладбище, попрощаемся с мамой и бабушкой, чтобы со спокойной душой уехать. Ты ведь помнишь самое главное? Где бы мы не были, они всегда с нами. – папа нежно поцеловал меня в висок и крепко прижал к своей груди. Я уткнулась ему носом в футболку и шумно вдохнула такой родной запах. На что он тихо рассмеялся, «бипнул» меня по носу и вышел из комнаты, кинув мне напоследок:

– Пошли твоё барахло в комнате разберём, давно пора весь этот ненужный девчачий хлам выбросить!

Девчачий хлам? Эээ, нет!

– Не трогай мои игрушки!!! – завопила я во всё горло и помчалась спасать своих плюшевых соседей. Не помню, кто первый подарил мне огромного мягкого медведя на день рождения в тринадцать лет, но с тех пор все друзья и мальчики-поклонники повадились дарить именно эти пылесборники. Коллекция из огромных медведей, кошечек, собачек и т. п. собралась знатная.

Никого не удалось спасти… Этот «редиска» по имени Павел Владимирович не пощадил никого. Все дружно покоятся в огромных коробках, чтобы в ближайшее время перекочевать в детский приют.

Эх, ладно… детишкам нужнее, а мне только в радость сделать такую малость, из-за которой на лицах этих малышей появятся искренние улыбки!

В конечном итоге, квартиру мы опустошили за каких-то четыре дня, что-то отволокли в гараж, что-то выбросили, а что-то развезли по приютам или помогли нуждающимся семьям. Я даже растрогалась до слёз, когда смотрела с какой благодарностью в глазах люди принимали от нас вещи. Отец же краснел как рак и смущённо улыбался. Но я прекрасно видела в его взгляде то чувство, которое ощущала и сама, что мы сделали что-то стоящее и жизнеутверждающее. И это настолько глубоко наполняло нас и окрыляло, что аж до дрожи хотелось с кем-нибудь поделиться этим воздушным состоянием.

На удивление, папа оказался прав. Документы наши были готовы за максимально короткий срок. Что не могло не радовать. Все паспорта, визы, международные права для папы, чтобы водить автомобиль за границей и тому подобное. Всё было сделано. Мысленно поставила галочку в списке дел, которые выполнены.

До отъезда оставались считанные дни, а папа всё никак не могу найти покупателя для своей машины и порядочных людей, которых впустил бы жить в нашу квартиру. И его нервозное состояние по этому поводу передавалось и мне. Я честно пыталась ему помочь, опросила всех своих знакомых, но никаких результатов это не дало…

Можно сказать, что только за два дня до нашего отлёта, мы нашли выход из обеих проблем.

Машину купили приветливые муж и жена, позвонив нам сами по объявлению. И, судя, по папиному рассказу, даже не пытались поторговаться и сбить цену, что, естественно, шло нам на руку.

А новых жильцов отец нашёл на работе. У его коллеги есть сын, у которого недавно родились двойняшки. И молодая семья решила расширить границы. Наш вариант для них был идеальным. Для нас, как оказалось, тоже.

Порядочные, не пьющие, не курящие, стабильный заработок, не гулящие, малыши в семье и без животных. Красота!!!

Папа приемлемо снизил цену, и все остались довольны. Наш дом в хороших руках. Можно выдохнуть.

Друзья и знакомые на новость о нашем «побеге» из страны отреагировали бурно. Кто-то искренне за нас радовался, кто-то искренне сочувствовал, а кто-то не смог скрыть зелёную зависть… Неприятно, но жить можно.

Две мои школьные подруги Юля и Вика, с которыми я старалась ежедневно поддерживать связь после нашего выпускного, услышав про переезд, просто оглушили меня своими криками. Радостными и ликующими! Они всеми руками и ногами поддержали эту безумную затею. Засыпали меня шквалом вопросов, касающихся всех деталей поездки. Только после утоления своего любопытства девчонки приняли решение провести целый день со мной. Вспомнить старые времена и помечтать о новых. Мы с ними напоследок устроили безбашенный, но в то же время душевный девичник, даже папа вошёл в положение и слинял на всю ночь к своему приятелю с работы. На следующее утро родитель застал в квартире слёзное трио. Девчонки выли белугами и умоляли не забывать их. Почему-то они были убеждены, что я уезжаю навсегда. Найду там красавца-американца и выйду за него замуж, нарожаю ему кучу американских детишек и заживём мы все душа в душу, целыми днями поедая бургеры и запивая колой.

Пфф. Перспективка так себе…

Я заверила их, что даже толстая и с больным желудком буду помнить о них всегда. Вроде даже убедила. Пообещали как-нибудь приехать в гости и показать, как отдыхают русские. При этом скалились как безумные. На что я показала обеим фигу. Вот ещё! Опозорят меня…

Папа напоил моих подруг чаем, удостоверился, что Вика с Юлей больше не душат меня в объятиях, при этом крича, что я «последняя сволочь на Земле», что они во вменяемом состоянии и поцеловав их на прощание, с нескрываемым облегчением закрыл за ними дверь.

Остаток дня папа ходил за мной хвостиком. При каждом удобном случае тискал и говорил, что всё к лучшему, чтобы я не расстраивалась и что он меня безумно любит.

Идеальный отец!

Конечно, изначально все знали и понимали, что папа без меня никуда не поедет, мы с ним по жизни команда. Естественно, я его не брошу и не позволю упустить этот шанс реализовать себя как учёного. Хоть это и подразумевает всё кардинально поменять в нашей жизни. Но это всего лишь привычки и границы, которые мы сами себе установили и в наших же силах это изменить.

И вот настал день Х. День вылета.

С самого утра меня знатно потряхивало. Руки дрожали так, что я расплескала весь кофе, не успев сделать ни одного глотка. Папа лишь беззлобно посмеивался и трепал мне волосы на макушке. Сначала на меня накатила жёсткая апатия и на все его вопросы у меня даже мычать не получалось. Длилось это до тех пор, пока моя нога не ступила в аэропорт.

Апатия сменилась диким словесным поносом.

У меня в прямом смысле не закрывался рот, я комментировала всё, что видела и слышала. Зачем не знаю. Как пьяная, честное слово. Голова понимала, что пора заканчивать нести этот бред и пыталась передавать какие-то командные импульсы в тело, чтобы это остановить, но видимо звание «Балаболка года» мне было нужнее. Спасибо моему всепонимающему отцу, что он не пытался меня заткнуть, а просто абстрагировался и иногда кивал для вида, что меня слушает.

Уже в самолёте апатия и словесный понос перешли в истерику.

Я, смотря в иллюминатор, начала смачно рыдать. Со всем чем полагается. Со всхлипами, соплями, слюнями и рваными вздохами.

Папа молча прижимал меня к себе, гладил по спине и целовал в висок, давая мне возможность выплакать весь накопившийся стресс за последние недели.

Пассажиры опасливо на нас косились, скорее всего ожидая от меня каких-то психических выпадов. Может ждали, что я сейчас вскочу на ноги и на весь самолёт заору: «Мы все умрёёёёёём!!!» и побегу пробиваться в кабину пилота, чтобы остановить на лету эту махину.

Звучит заманчиво, но не в этот раз, ребята! Живите!

Как я и ожидала, папа не смог долго терпеть мои слёзы, поэтому даже не удивилась, когда он внимательно на меня посмотрел и взволнованно спросил:

– Люсь, может рюмочку выпьешь, а? Маленькую. Чисто, чтобы расслабиться…?

Я поморщилась. С алкоголем я не дружу, от слова совсем.

– Фу, пап. Не буду я водку пить! – хлюпнула я носом и потянулась за носовым платком, любезно предоставленным мне заботливым родителем.

– Какая водка? Обижаешь… Коньяк я тебе предлагаю, дурёха! – показательно фыркнул папа, и нервно оглядываясь, наклонился к моему уху и тихо добавил:

– Только быстро и незаметно! Чтобы никто не подумал, что я тут несовершеннолетнюю спаиваю…

Я недовольно сдвинула брови:

– Вообще-то мне уже исполнилось восемнадцать, если ты забыл. Так что я совершеннолетняя, можешь поздравить меня с этим!

– Поздравляю, только это ты маленько забыла, что в Америке совершеннолетие наступает в двадцать один год. Так что не выпендривайся, сморкайся быстрее и пока мы не перелетели через границу России – пей, пока никто не видит…

Спасибо, батюшка, за мудрые наставления…

Настроение улучшилось и мои улыбки стали расти с геометрической прогрессией. Хотелось рассмеяться в голос над появившимся невозмутимым выражением лица отца.

Типа, не при делах. Типа, не мы предлагаем дочке «нажраться» в зюзю…

– А если я опьянею? – с осуждением взглянула на бессовестного родителя и высморкалась.

Мда. Получилось не очень женственно… но уж как умею.

Папа на это лишь покачал головой.

– С одной-то рюмочки? Я тебя умоляю… – но коротко на меня взглянув, вдруг резко рассмеялся. – Хотя да! Ты можешь! Я и забыл, как тебя развезло тогда на шашлыках с моими коллегами… с одной бутылки пива, вот стыдобища-то…

– Ты мне теперь до конца моих дней будешь напоминать об этом? Я была маленькая… – возмущённо воскликнула я, попутно вспоминая, как несколько лет назад я решила поваляться в сугробе и уснула там в позе звезды, пока про меня не вспомнили спустя час и не растормошили, а я красная и хихикающая просила вернуть меня на место и укрыть одеялом. Хех. Неловко получилось.

– Естественно! Маленькая она… Такая детина выросла! Лааадно! Дам тебе только понюхать коньяк, наверняка от одних только алкогольных паров крышу снесёт! – и начал бессовестно ржать. На что у меня губа сама поджалась и напряглись глаза, чтобы выдать новую порцию слёз. Кажется, у меня и правда истерика.

Папа многозначительно на меня посмотрев, театрально закатил глаза, снова обнял и попросил у мимо проходящей стюардессы рюмку коньяка. Та дежурно улыбнулась, коротко кивнула и ушла выполнять заказ.

Не прошло и двух минут, как она с тем же искусственным выражением на лице протянула папе рюмку и удалилась.

Отец, как последний преступник поозирался немного по сторонам, затем быстро всучил мне рюмку с тихим, но властным: «Залпом!».

Я тут же исполнила приказ и проглотила обжигающую жидкость. Алкоголь кипящей смолой провалился в желудок и по телу растёкся жар. Хорошо, хоть в зале ожидания в аэропорту папа заставил меня позавтракать. Ещё не хватало для полного счастья, чтобы меня выворачивало наизнанку весь полёт.

Отец одобрительно кивнул, мол: «Сейчас подействует!», затем похлопал меня по коленке, широко улыбнулся и со словами: «Пьянь!» откинулся на спинку своего пассажирского сидения.

Я же, последовав его примеру и усевшись поудобнее, начала ощущать приятное тепло и нарастающий пофигизм, расползающиеся по всему телу. А затем и задумалась, что может и не всё так страшно…