Kitabı oku: «Академия Хозяйственной Магии», sayfa 2

– Патрик, ты, конечно, как всегда нашел время! – пробормотала я и обернулась на дверь, за которой стих плеск воды и воцарилось гробовое молчание, которое было страшнее всего.

– ФРЭНТИНА. ТЫ. НЕМЕДЛЕННО. И. СИЮ. ЖЕ. СЕКУНДУ. ОТКРОЕШЬ. ЭТУ. ДВЕРЬ!!!

Голос, который я хорошо знала, который очень любила…

Но в гневе он страшен, а я нарвалась.

Горгулья уже спешила ко мне, скользя каменным телом по фасаду здания.

– Ты что, собираешься сбежать от ректора? – ужаснулся Святой Патрик. – Это преступление даже похуже того, что ты сотворила со своей… хм…

– Фрэнтина, я не намерен больше ждать!

Судя по голосу, действительно не намерен. Но придется.

Я хотела спрыгнуть на спину верной горгульи и быть такова, но этаж потряс до основания дикий лязг, что-то опасно затрещало и дверь со всеми моими защитами и щитами смело, как картонную.

На пороге стоял магистр Аштон, ректор нашего славного магполица.

Одновременно с этим с таким тщанием сотворённое мной из занавески платье исчезло, распалось, как будто сотканное из тумана.

ГЛАВА 3

Я громко взвизгнула, оглушив всех присутствующих, включая себя, в один прыжок достигла постели, сдернула простыню и закуталась в нее на манер тоги.

Глаза ректора горели зловещим огнём. Но хорош, тут крыть нечем! Строго говоря, мужчины красивее магистра Аштона я не встречала: высокий, широкоплечий, с тёмно-каштановыми падающими на лоб волосами и серыми стальными глазами, с мужественными чертами лица он представлял собой женский идеал, возведенный в абсолют. За спиной ректора мялись гремлин и циклоп, так и не решаясь переступить порог моей комнаты.

– Фрэнтина Аштон! – прорычал ректор. – Я предупреждал тебя о том, что ты должна завязать со своими гулянками и проделками! Я говорил, что не потреплю поведения, которое демонстрируешь ты в стенах моего института! Я был к тебе снисходителен, но теперь вижу, что напрасно. Ты перешла последнюю границу дозволенного!

– Привет, пап! – как ни в чем не бывало помахала я, стараясь добавить нашей встрече непринужденности. – Я тоже очень рада тебя видеть…

Иногда такое прокатывало. Но сейчас, похоже, мой родитель был настроен серьёзнее некуда.

– Твоим поступкам нет оправдания, а тем более прощения! – не снижая тона, продолжил ректор. – Ты взломала печать на моем личном погребе и выкрала оттуда три ценнейших бутылки медовухи, подаренной мне гномами из Полуденных земель!

– Ну…. строго говоря, не три, а две, – попыталась поправить я. – Самую первую бутылку я выпила прямо там, потому согласно Магическому кодексу, погреба она не покидала и, следовательно, выкрадена не бы…

– Цыц! – прервал на полуслове отец, и я сочла, что будет благоразумнее мне рот все-таки закрыть. – Ты повязала бантик на голову Платона! Бантик!

Последнее слово магистр проорал таким голосом, что у меня уши заложило. А когда разложило, я с трепетом попыталась вспомнить события прошлого вечера. Такого я не помнила, да и вообще – я же не самоубийца, чтоб на подобное идти!

Платон – это папин любимец, огромный черный волкодав, страшилище ещё то, и при том, что он талисман нашей академии, все ее обитатели, включая меня, Платошу до смерти боятся. Даже представить страшно, что я вчера подходила к папиной собачке ближе, чем на три метра. Может, отец все-таки чего напутал? Но когда я рискнула об этом заикнуться, то получила в свою сторону такой взгляд, что постаралась стать ниже ростом.

– Однако тебе всего этого показалось, очевидно, мало, – обманчиво спокойным голосом продолжил ректор, чтобы гневно закончить, – Мало того, что напилась сама, так еще и напоила украденной медовухой повара, мадам Розмози, а когда несчастная жертва уснула, отправила ее прямиком в объятья Рондердриона Корнивона!

– Он же умер двести лет назад… – робко подала голос я.

– Я говорю про статую, которая стоит в холле! – громовым голосом перебил отец, видимо, его терпение и правда было на исходе. – Ты так напилась вчера, что даже не помнишь, что делала!

Рондердрион Корнивон – это отец-основатель Высшего Института Магической Полиции, видный полицейский маг, прославившийся громкими арестами преступников-магов не только в нашем мире, но и во многих других. Очень мощный такой дядечка был, мы на истории полицмагии его биографию наизусть учили и пересказывали – не дай бог ошибиться хоть в самой малейшей детали. Его внушительная статуя стоит в холле академии, и, к слову сказать, она единственная в академии неживая. Из уважения к его деяниям, наверное…

Корнивон дальний родственник Аштонов. Дело в том, что он строго-настрого запретил, чтобы Высший Институт Магической Полиции становился государственным учреждением. ВИМП сотрудничал с короной, готовил для магической полиции прекрасные кадры, но при этом оставался частным высшим учебным заведением, которым должна была владеть семья Корнивона. Должность ректора магполица передавалась по наследству от отца к сыну или дочери. К сожалению, сам Корнивон отпрысков не оставил, в результате чего ВИМП перешел к его отдаленным родственникам Аштонам, которые и управляли институтом по сей день. Правда, отец говорил, что на мне ректорство нашей семьи прервётся, ибо он свой драгоценный магполиц на меня не оставит.

Представив нашу объёмную повариху на руках строгого Корнивона, я чуть было не прыснула, но смеяться мне расхотелось, когда представившаяся картинка вызвала ряд других и все события вчерашнего вечера встали передо мной, как наяву.

Папа между тем разорялся по поводу его вышедшего терпения, обманутого доверия, и еще чего-то там… Кое о чем, совершенном мной вчера, он явно не знал и наивно полагал, что на этом список проделок вышел.

– Я верил, что из тебя может получиться что-то путное… Я оказал тебе беспрецедентное по моим меркам доверие… Я не думал, что ты способна на такое, Фрэнтина…

Я посмотрела на часы и мысленно произнесла молитву Всеслышащим богам. Стрелки подходили к семи – это время подъема, которое в магполице ознаменовывается торжественным и величественным гимном, призванным пробудить всех обитателей института и настроить их на ратные дела. Гимн проигрывали подлинные доспехи Рондендриона Корнивона, которые так же стояли в холле, но эти гордые звуки были слышны во всех уголках академии. Мне даже некстати на ум пришли строчки из гимна:

Полицейские маги, вы всегда на страже!

Полицейские маги, вы оплот испорченного мира!

Полицейские маги, да пребудет с вами ваша сила,

И отвага, и блеск дедуктивной мощи!

Часы пробили семь (как будто судья ударил молотком по столу, оглашая мне смертный приговор), я вжала голову в плечи, потому что знала, что сейчас произойдет, а мой папа и по совместительству ректор смолк – к гимну института он относился с огромным благоговением.

И тут вместо пафосных и величавых слов на всю академию раздался женский стон. В его природе никаких сомнений возникнуть было не должно – слишком он был протяжным и эротичным.

У папы глаза на лоб полезли.

А затем женскому голосу стал вторить мужской.

Папа побагровел. Гремлин и циклоп вжали головы в плечи, всей душой, кажется, стремясь слиться с окружающей обстановкой.

Неведомая женщина и мужчина так страстно и протяжно голосили на весь Высший Институт Магической Полиции, что поневоле представлялось во всех подробностях, чем они при этом занимаются.

– Убью… – хватая ртом воздух, прошептал папа, у которого сомнений по поводу того, чьих это рук дело, не было никаких. – Помолись перед смертью, Фрэнтина Аштон!

– Папа, может, не надо? – пролепетала я и как можно сильнее натянула на себе простыню.

Со страху я даже вспомнила, кто предоставил мне магофонограмму этих стонов, и как я ее магически вплетала в аудиолист доспехов Корнивона. Эрик Лэп, вот кто! Скользкий тип, слухи ходят, что у парня какие-то тёмные делишки в городе… Поговаривают, что Эрик даже с борделями сотрудничает… Таких пройдох ещё поискать! И сосед Фила Шепарда, кстати.

Между тем мужские и женские голоса, слившись в единый протяжный стон, резюмировали то, что дело у ребят пришло к своей логической развязке. Голоса завибрировали от переизбытка чувств, и каждая их нотка громовым эхом отдалась в стенах замка, а потом все смолкло, и тем оглушительнее была наступившая тишина.

Вид у моего папы-ректора был слегка ошарашенный, как будто его обухом по голове стукнули, но в руки он себя взял (честно говоря, потрясающим самообладанием своего родителя я втайне гордилась), и попытался обратиться ко мне человеческим голосом:

– Фрэнтина, я пытался и пытаюсь быть хорошим отцом. Я действительно постарался бы вникнуть в твои проблемы, если бы ты обратилась ко мне… ВСЕВИДЯЩИЕ И ВСЕСЛЫЩАЩИЕ БОГИ, ЭТО ЕЩЁ ЧТО ЗА…

Буду честной, слово папа тут употребил непечатное. Дело в том, что он, наконец, разглядел, что его дочура выглядит не совсем, как обычно… Вернее, совсем, не как обычно, учитывая, что у нее появился роскошнейший и огроменнейший бюст, которого раньше явно не наблюдалось. И скрыть эти величавые формы какой-то тонкой простынкой было нереально – моя новая потрясающая грудь просвечивала через ткань, и очень явно, зазывно и аппетитно торчали ягодки крупных сосков.

Магистр Аштон уставился на это хозяйство, ей богам, как баран на новые ворота. Даже рот раскрыл, подобно тем впечатлительным первокурсникам. К слову сказать, гремлин и циклоп за его спиной, даром, что боялись заходить, куда себя откровенней повели. Малкольм с голодным видом облизнулся, а Кьеркегор прошептал мечтательно: «Я бы на ней женился…».

– Ты позорищь меня, Фрэнтина, – слабым голосом проговорил ректор, схватившись за сердце и не отрывая потрясенного взгляда от моей груди, которую я безуспешно пыталась спрятать в складках простыни. – Ты сведешь меня в могилу… У всех дети, как дети, а у меня монстр какой-то!

– Какой же она монстр, магистр? – влезла горгулья, сунув нос в окно. – Первая красотка в институте, между прочим. Вам гордиться такой дочкой надо!

– Гордиться? – проорал мой родитель, после чего горгулья разумно утекла под карниз. – Гордиться?!

– Папочка, тебе надо успокоиться, – проникновенно начала я. – Ничего же страшного не произошло, правда ведь? Все наладится…

И он, вроде как, действительно начал успокаиваться, по крайней мере, цвет лица к папе начал возвращаться прежний. Но тут, как назло, в коридоре раздались крики, потом устрашающий женский вопль: «Где эта дрянь?», и на пороге моей комнаты, отпихнув в разные стороны гремлина с циклопом, возникла профессор Амалия Сенд.

Вид преподавательница Магического кодекса имела устрашающий, несмотря на то, что была в ярко-красной шёлковой сорочке с фривольной кружевной вставкой пониже спины. Роскошные блондинистые волосы профессора Сенд стояли дыбом, ощетинившись на манер мочалки в разные стороны, отчего мисс Амалия была похожа то ли на разъяренный одуванчик, то ли на взбесившегося дикобраза. Ну что ж, мое заклятие сработало очень даже неплохо! В довершение всего профессор держала портрет ректора (с моими поправками).

– Кил, твоя дочурка побывала ночью в моей комнате! Это она, больше некому! – взвизгнула профессор Сенд и ткнула пальцем сначала на свою шевелюру, а потом на портрет. – Посмотри, что она сотворила! Бессовестная, злобная, испорченная девчонка!

Ах, она к нему уже на «ты» при всех обращается? Мало гадюка получила, надо было вообще ее лысой сделать!

Мой родитель, разумеется, тут же поспешил на выручку своей драгоценной Амалии. Нет бы своей бедной дщери увеличившуюся грудь убрать! Заклятие дыбоволос с профессора Сенд отец снял легко, играючи, правда, когда разглядел у нее свой портрет с вполне естественно пририсованными мной рогами и прочими прелестями, то его рука дрогнула, и по пальцам шибануло красноватой вспышкой отдачи.

Отец только слегка поморщился, но вот профессор Сенд со своими белокурыми локонами, принявшими нормальное положение на ее голове, тут же к нему полезла:

– Ой, Киллиан, тебе больно, да? Сильно ударило?

– Все в порядке, Амалия, солнышко, просто кончики пальцев занемели, – мягко отозвался отец.

– Может быть, все-таки сходим к целителям, сердце мое? – не на шутку озаботилась профессор Сенд.

– Не надо, пташка, это пройдет через пару минут.

Всевидящие, меня сейчас стошнит!

Отец между тем круто развернулся ко мне и, взглянув с такой яростью, что я даже отшатнулась, совершенно другим, железным, тоном проговорил:

– В общем, так, Фрэнтина! Ты не имеешь права учиться в магполице и носить гордое звание его студентки. Решение я уже принял, поэтому можешь меня не отговаривать и на жалость не давить… О боги, а это ещё что такое? Это же из моего кабинета!

Дело в том, что в комнате появился Жуль, который с довольным видом тащил в лапках большое пресс-папье в форме единорога. Эх, и надо же ему было вернуться так не вовремя!

Жуль – енот, которого я нашла во время несанкционированной вылазки в город. Путь лежал через помойку, и, пробираясь мимо, я услышала сдавленные стоны. Жуль (ну, тогда я ему, конечно, имя ещё не придумала) в изломанной позе лежал на краю мусорного бака, и его серая шерстка была в крови, а глазки-бусинки смотрели с мукой.

Наверное, его порвали собаки или крысы, или, скорее всего, издевались уличные мальчишки, а он как-то удрал и приполз на помойку умирать… Это было уже неважно. На гулянку в кабачок «Отрада трубадура» я в тот вечер так и не добралась – вернулась в институт и прямиком к целителю с енотом на руках. Профессор Орнидонт настоящий мастер своего дела, а ещё добрый человек – согласился мне помочь. Енотика мы выходили, и с той поры он от меня ни на шаг. После некоторых уговоров (когда надо, я умею быть пай-девочкой) папа разрешил оставить Жуля в моей комнате. Малкольм, конечно, был недоволен, но против воли самого ректора пойти не мог.

Жуль, не обращая внимания на присутствующих, взгляды которых сосредоточились на нём, подтащил добычу к своему тайничку под подоконником, куда складывал понравившиеся ему предметы, упихнул пресс-папье из отцовского кабинета туда, и с довольным видом потёр ладошки.

– Это последняя капля! Собирайся в дальнюю дорогу, Фрэнтина! – рявкнул отец, – И чтобы сегодня же вечером ни твоей ноги, ни лапы этого животного в моем институте не было! Я тебя отсылаю!

Вот и допрыгалась! Отец простил бы мне все проделки, как прощал много раз, но не Амалию. Амалию – нет…

– Куда? – робко подала голос я.

– В Академию Хозяйственной Магии, – злорадно проговорил ректор. – К самому черту на кулички!

Затем подхватил под руку необыкновенно довольную его решением гадюку и развернулся ко мне спиной, намереваясь покинуть комнату.

– Папа… – позвала я с отчаяньем, ошарашенная тем, что отец меня перевел, да ещё незнамо куда.

Не слышала, чтобы у магов-хозяйственников была своя академия…

Отец полуобернулся и вопросительно выгнул бровь.

– А ты мне это… ну эти… не уберешь? – прошептала я, показав взглядом на свою грудь.

– О, само собой, разумеется… не уберу! – рявкнул отец. – Разбирайся сама, как хочешь! И с Платона бант ты должна снять. Немедленно! Разговор окончен.

ГЛАВА 4

Самое обидное, что пресс-папье у Жуля конфисковали. Осмелевший Малкольм пересёк комнату и бесцеремонно влез в тайничок моего енотика, вытащил оттуда единорога и потрусил вслед за папой, иногда заискивающе забегая вперед него. Жуль наблюдал за этим с потрясением и невыносимой обидой: ещё бы, отобрали законную добычу.

– Я всегда говорил, что боком тебе проделки выйдут! – заметил Кьеркегор и отправился догонять свое непосредственное начальство.

А я, плюнув на все, закрепила простынь фибулой, чтоб не сваливалась, и прямо в таком виде отправилась на кафедру профессора зельеварения. Во-первых, уже все равно, что скажут мои однокурсники и прочие студенты института. Мне с ними больше не учиться, поэтому пусть чешут языки сколько угодно. А во-вторых, срочно нужно поговорить с Ариадной Чортрис, которая едва ли не одна среди преподавателей института относилась ко мне хорошо, несмотря на то, что с ее предметом у меня были не самые лучшие отношения.

В коридоре наводил порядок после устроенного моим водным щитом потопа маг-хозяйственник. Это был добродушный мужичок простоватой наружности. Завидев меня, он дружески подмигнул:

– Слыхал, переводят тебя, Фрэнни?

Я без энтузиазма кивнула.

– Да ты не переживай, в Хозяйственной академии здорово, я сам ее оканчивал когда-то, – сообщил маг. – Погоди ещё, как тебе там понравится! Правда, когда я учился, вечеринок не проводили. И преподаватели были строгие. И Таинственный Лес рядом. И удобства на улице… Зато воздух какой свежий, м-м-м-м! Это, правда, когда ветер не со стороны скотного двора…

Со стороны скотного двора?

Ох, ну вот утешил, ничего не скажешь!

Впрочем, новость про то, что неподалеку от этой Хозяйственной академии находится Таинственный лес, можно было рассматривать и с положительной стороны. Про него слухи по всему нашему королевству ходили, будто этот лес полон самой разнокалиберной нечисти, и тем очень опасен. Вот пойду туда, и пусть меня съедят какие-нибудь вурдалаки, а папе достанутся лишь обглоданные косточки, над которыми он будет безутешно плакать и горько жалеть, что выгнал дочь из ВИМП. Правда, увлекшись представлением этой печальной картины, я сообразила, что папа даже костей моих не увидит – не пошлют же вурдалаки сами папе их по почте? А без костей как-то не очень трагично выходит. Да и вообще, не собираюсь я доставаться на обед вурдалакам только лишь из стремления сделать назло папе.

Радовало одно – только что прозвенел звонок на пару, потому в коридорах института было безлюдно. Я шла по огромным величественным залам, разглядывая витражи на окнах, витые колонны, гобелены, и как будто прощалась. В этих стенах прошло мое детство, здесь я выросла, не было места для меня роднее, чем это. До конца не верилось, что придется его покинуть.

Правда, вскоре чувство ностальгии стало сменяться настороженностью. В коридорах было пусто, но все же я не могла избавиться от ощущения, что кто-то неотступно следует за мной по пятам. Своей интуиции я доверяю на все сто – некто за мной наблюдает, стараясь остаться незамеченным. Я не испугалась, нет, и все же было как-то неприятно.

– Кто бы ты не был, ко мне подойди скорей, откройся и прятаться больше не смей! – нараспев произнесла я, выплетая пальцами соответствующее заклинание.

Он вывалился из-за ближайшей колонны и в рекордно короткие сроки встал передо мной, как лист перед травой.

Хм, а от меня-то чего надо этому зелёному, как огурчик на грядке, первокурснику? Приглядевшись, я узнала в нем того самого юнца, который первым в компании своих друзей увидел в окошке, как лопнула шнуровка моего корсета.

Нахмурившись, я повторила вопрос вслух.

– Да, я шел за тобой, потому что глаз оторвать не могу! – отозвался парень напыщенно, не отрывая зачарованного взгляда от моей груди (которая самым подлым торчала через простыню). – Ты прекраснее сереброликой луны на бархатном небосклоне, ярче полуденного солнца, припекающего на разгоряченную макушку бедного странника…

О, Всезнающие боги, только этого мне не хватало для полного счастья!

– Ты не мог бы оказать мне одну любезность? – мило улыбнулась я.

– Все что захочешь, богиня из моих грез! – горячо прошептал парень.

– Скройся с глаз долой, пока я тебя в улитку не превратила! – прорычала я и добавила. – И на будущее, если тебе понравилась девушка, то ради всех богов, не называй ее сереброликой луной!

– Но мне нравишься ты, – возразил парень. – Очень-очень нравишься!

– Ничем не могу помочь, – без улыбки ответила я и развернулась, намереваясь идти прочь.

Однако поклонник попался настырный – забежал вперед меня и самым натуральным образом бухнулся на колени.

– Пойдешь сегодня со мной в «Отраду трубадура», прекрасная нимфа? – поинтересовался первокурсник, видимо, пропустив мимо ушей мой добрый совет.

Тьфу ты, настырный какой! Я вежливо послала белозубо улыбающегося первокурсника в пекло, и обошла его, намереваясь наконец-таки достигнуть кафедры зельеварения, но он меня опередил, раздесярился, и теперь десять юнцов обступили меня, припав на колени и пожирая глазами мой бюст.

В таком положении меня и застал Фил Шепард, вышедший с кафедры по боевой магии, неся в руках увесистую стопку учебников. При виде моей груди у Фила, как и у всех прочих особей мужского пола, глаза на лоб полезли, но, надо отдать ему должное, справился он с собой быстрее других. Оно и немудрено, кто как не Шепард должен знать действие собственного зелья!

– Ну, как твоя работа по зельеварению, доволен результатом? – вложив максимальное количество яда в голос, поинтересовалась я.

– Спасибо за заботу! Вполне, – отозвался Шепард спокойно. – А ты, я смотрю, весело время проводишь! Лучше бы мозги себе увеличила!

Я задохнулась от возмущения. Доволен он, негодяй! Сварил такое идиотское зелье, и из-за его подлости я на себе это зелье опробовала!

Из-за его подлости и моей глупости…

На ум никак не приходил достойный ответ, и я решила просто без всяких лишних разговоров наслать на Шепада какое-нибудь страшное проклятье вроде огромной бородавки на носу или пушистых зубов, но мой незадачливый поклонник вместе со своими копиями мешался под ногами.

Я попыталась пробиться сквозь плотный строй, но было поздно – момент нападения на бессовестного Шепарда утерян – я не смогла не то, что устроить подлецу постоянно чешущиеся волосы и ступни шестидесятого размера, но даже не ответила никак на его издевательскую реплику.

Проходя мимо, Фил с усмешкой глянул на коленопреклоненных первокурсника и его десять копий, не дававших пройти и хватавших меня за руки, и был таков.

– Несравненная королева, хочешь, я вызову этого наглеца на дуэль? – пылко спросил первокурсник №1, а его копии согласно закивали в ответ.

– Брысь! – необыкновенно злая, прошипела я.

Скоро звонок с пары и мне очень желательно смотаться отсюда до того, как коридор наводнится весёлыми студентами.

Порядком уже надоевший первокурсник просьбе моей скромной не внял, за что вместе со всеми своими копиями был подвергнут заклинанию под названием «Молчаливый страж». Я бы, правда, в данном случае его трактовала как скульптурная группа «Молчаливые, пялящиеся на мою грудь, стражи».

Вообще-то, согласно Регламенту Института, студентам вне аудиторий запрещено друг к другу применять заклинания, но мне-то теперь, после папиного перевода, уже нечего не страшно (и раньше не страшно было, а, как выяснилось, зря!), да и вообще достал меня этот первокурсник хуже горькой редьки!

Наконец-то, слава богам, я достигла кафедры зельеварения и могла с облегчением вздохнуть. Уж Ариадна-то Чортрис поможет и поддержит, как делала это всегда.

Только завидев меня, профессор – маленькая сухонькая старушка (правда, это впечатление было обманчивым – энергии у Чортрис было хоть отбавляй, а ещё она являлась обладательницей хриплого, как у пьяного кучера, баса), всплеснула руками и воскликнула:

– Самодур! Болван! Герой-любовничек!

Это она о папе моём. Во всем ВИМП никто больше говорить в таком тоне о папе не решался. А Чортрис хоть бы хны! Она в магполице очень давно, и нянчила меня, когда я была совсем малышкой.

Уж не знаю, каким образом до нее дошла новость о моем переводе, впрочем, не удивлена – такие вести разносятся быстро.

– Отправить дитятко в какую-то глушь несусветную! – возмущению Чортрис не было предела. – Он лишает тебя светлого будущего, не говоря уже о том, что неподалёку Таинственный Лес, а там два-три человека в год, да пропадает! Нехорошее место!

– Ну, вроде как за дело сослал, хотя к единственной дочери мог бы и помягче быть…

– Да это ерунда все! – махнула рукой Чортрис.

– Даже гимн? – с интересом переспросила я.

– А что, нормальный такой бодрый гимн, – с усмешкой проговорила профессор зельеварения. – Я, например, сразу проснулась. Я вообще наш официальный гимн считаю занудным пафосным набором слов.

Ну вот, я же знала, что Чортрис меня поддержит!

– Но к Амалии Сенд ты, крошка, сунулась зря, – продолжила профессор. – Это, конечно, понятно – у тебя ревность к папе и обида, что он уделяет тебе мало внимания. Но засунула бы ты это всё куда подальше, деточка. Не всё же мужику быть одному… Между прочим, это не худшая из его пассий!

Отлично! Даже Чортрис – и та на стороне этой противной Амалии!

– Прошлая его подруга мне больше нравилась…

– И поэтому, Фрэнни, ты наслала на ее одежду аромат драконьих фекалий, – хмыкнула Чортрис. – Да ещё заклинанье грамотно так сотворила – бедняжка ничего не чувствовала, а окружающие затыкали носы. Если ты не забыла, мы с папой твоим вместе неделю его нейтрализовывали!

Эм… Было дело!

– Ладно, с магистром Аштоном я переговорю, – подытожила Чортрис. – Думаю, он сейчас остынет и решение свое переменит. А теперь давай-ка вот с этим разберёмся! Я смотрю, тут действие довольно-таки непростого зелья!

И она указала на мой многострадальный бюст. Я протянула ей осколки пузырька, которые прихватила с собой, и Чортрис принялась деловито изучать остатки оранжевого зелья на его стенках.

– Так-так-так, базовый состав – розмарин, дроблёные семена льна, выжимка из бочковой капусты квашеной, несколько капель коровьей слюны… – задумчиво протянула Чортрис. – Сопутствующие компоненты: пять горошин, корень персикового дерева и клочок шерсти черной кошки. Не переживай, малышка, сейчас скоренько сварганим нейтрализатор! Или ты хочешь оставить?

– Нет-нет-нет! – замахала руками я.

За что люблю Чортрис – она никогда не задает лишних вопросов. Скорее всего, обо всем догадалась, хотя, может, ей Шепард собирался сюрприз в виде украденного мной зелья сделать. В любом случае – стань она расспрашивать, я бы не рассказала, что зелье шепардское. Как бы я его не недолюбливала, терпеть не могу доносчиков!

Нейтрализатор сварила она быстро, минут за двадцать. Я опрокинула в себя мутную зелёную жидкость, даже почти не испытав отвращения по поводу того, что в составе была жабья отрыжка и еще кой-какие интересные компоненты.

Это было ерундой по сравнению с необыкновенным облегчением, испытанным оттого, что родные размеры к моей груди наконец-то вернулись!

Затем Чортрис наколдовала мне новое платье – фиолетовое в крупный оранжевый горошек. Расцветочка дикая, конечно, но профессор сообщила, сотворение вещей – область хозяйственной магии, и призналась, что не особо в ней сильна. Однако я все равно была безумно благодарна.

После этого мы выдвинулись с кафедры зельеварения каждая по своим делам: Чортрис намеривалась отправиться к ректору, а я вылавливать Платона. Как раз была перемена, в коридорах академии стоял невообразимый галдеж – студенты обступили созданную мной из первокурсника и его копий коленопреклонённую скульптурную группу.

Чортрис кинула на меня вопросительный взгляд, и я с радостью закивала. Профессор зельеварения закатила глаза, после чего расколдовала первокурсника, вернув его копии обратно в оригинал. Первой реакцией парня после возвращения в нормальное состояние, было разочарованное:

– А где же твоя великолепная, изумительная, прекрасная гру…

– Сдулась, – оборвала я и, лицемерно вздохнув, добавила, – Внешность бывает обманчива, мой юный друг…

По правде говоря, я была страшна рада, что мой бюст стал прежним!

Новость о моем переводе распространялась по институту со скоростью света. Я ловила на себе заинтересованные взгляды и слышала обрывки разговоров:

– Допрыгалась!

–Давно ее наказать надо было, а то такое поведение вообще ни в какие ворота!

– Наконец-то вывела из себя папочку!

– Ой, а, может, проголосуем за новый гимн? Мне он страсть как понравился!

– А Сенд-то Сенд! Я ее на лестнице встретила, у нее волосы дыбом стояли!

– Заходим мы такие в холл, а там мадам Розмози сладко посапывает на коленях у Корнивона! Ещё и обнимает его при этом!

– Без Фрэнни тоска смертная будет…

– Платонище видели? Это нечто!

Платонище, и, правда, представлял собой очаровательное зрелище – огромный черный волкодав, настоящий монстр с большим розовым бантом на башке. Самое удивительное, что бант, похоже, ему понравился, и снимать он его не хотел ни в какую! Я гонялась по коридорам института за ним часа четыре под весёлые подзуживания студентов. Отловить его удалось только после того, как я применила усыпляющее заклинание. Волкодав завалился спать прямо посреди столовой, а я под громкие аплодисменты студентов сдернула-таки с его головы проклятый бант и усмотрела в толпе профессора Чортрис.

Вид у нее был не особо радостный:

– Плохие новости, Фрэнни. Твой папа настроен очень серьёзно, и переубедить его мне не удалось. Он уже подписал документы о переводе, и ему даже пришел ответ от ректора Хозяйственной академии, так что формально ты уже ее студентка. Выезжаешь сегодня, в ночь.

– Это ненадолго! – сердито проговорила я. – Не собираюсь я учиться в этой дурацкой Хозяйственной академии!

– Будь благоразумной, Фрэнни, пожалуйста, – взмолилась Чортрис. – И запомни, ни при каких обстоятельствах не ходи в Таинственный лес!

– Ага, конечно! – с чувством ответила я.

Следовало собрать вещички и снарядить в дорогу Жуля. Он не особо любит покидать стены ВИМП, но ничего не поделаешь.

– И да, Фрэнни, магистр Аштон подписал документы о переводе ещё одного ученика, – осторожно добавила Чортрис.

Как-то уж слишком осторожно!

– Серьёзно? И кто это?

– Ну, ты же понимаешь, мы не могли оставить без внимания факт того, что ты применила запрещённое зелье по увеличению груди, – проговорила Чортрис медленно. – Я же знаю, как у тебя с зельеварением, ясно – сварить ты сама его не могла! Потому мы приняли решение наказать за это вопиющее нарушение правил того, кто напрямую причастен к произошедшему и на ком лежит часть вины…

Вот тебе и не задаёт вопросов!

Стоп-стоп-стоп! Раз они вычислили, кто приготовил зелье, значит, в Академию Хозяйственной Магии я отправлюсь с…

– Филом Шепардом, – закончила мою мысль Чортрис.

Очаровательно!