«Ошибка» kitabından alıntılar, sayfa 5
казалось хорошей идей. Где-то там, совсем рядом, повар наверняка уже давно закончил работу. И ушел. Вместе с Анной. Дом был почти пуст. Только в одной из комнат отмечал день бракосочетания мой фиктивный муж. Он как раз утолял голод несколько иного рода, если я правильно поняла явление барышень. Но вряд ли он и его гостьи станут бродить по дому… А если и станут? Их появление меня вряд ли смутит. Главное – сегодня здесь нет и не будет Бояринцева-старшего. Мне вовсе незачем умирать от голода в своей комнате. Я выбралась за дверь и тише мыши проскользнула по коридору, чувствуя, как кружится голова от умопомрачительных запахов. На кухне было светло, чисто и пусто, лишь негромко гудел холодильник. Солнечный свет лился через широкие окна и, отражаясь от кафеля,
Женский алкоголизм не лечится, – возвестил муженек, наливая сок в стакан. Тут же осушил его залпом и наполнил снова. – А два пьющих человека в семье – это катастрофа!
распахнулась, и… И на пороге появился мой фиктивный супруг. Я даже обрадовалась, увидев его. Да я бы обрадовалась хоть черту лысому – лишь бы на его месте не оказался Бояринцев-старший. Вид у моего муженька был потрёпанный и заспанный. Неудивительно после вчерашнего. Как вообще он поднялся в такую рань? Буркнув мне чтото невразумительное, то ли «Доброе утро!», то ли «Убирайся к черту!», он прямой наводкой рванул к холодильнику и достал тот самый грейпфрутовый сок. Остановился, недоуменно взвесил пакет на руке, посмотрел на меня недобрым взглядом. – Ты, что ли, его пила? Я пожала плечами. – Вот уж не знала, что здесь в холодильнике продукты хранятся раздельно, каждому свои… Ну да, пила. – Женский алкоголизм не лечится, – отмахнулся муженек, наливая сок в стакан. Тут же осушил его залпом и наполнил снова. – А два пьющих человека в семье – это катастрофа! – Женский алкоголизм? – опешила я. – При чем тут… – Да ладно, не строй из себя невинное дитя. Отец запретил держать в доме спиртное, пришлось выкручиваться. Вот я и разбавил сок водкой. Он терпеть не может грейпфрутовый и никогда бы не просек. Но ты добралась до моей заначки раньше. Я ахнула. Так вот почему сок казался мне каким-то непривычно горьким… То-то меня шатало. «Усталость, духота…» Да я просто была пьяна до чертиков и даже этого не заметила. Зато кое-кто другой заметил. – А где Тимур Александрович? – спросила я, изо всех сил стараясь выглядеть спокойной и равнодушной. Самое главное – не покраснеть ненароком. – Анна сказала, что уехал ещё с утра и сегодня уже не явится. Не явится? Я с облегчением выдохнула. Только вот это было какое-то странное облегчение. К нему явно примешивалось что-то еще. Досада? Разочарование? Глупости! Это не может быть разочарование. Я точно не хочу его видеть. И даже знаю, как это можно организовать! – Я, наверное, съезжу к родителям… Давно не виделись… – А вот это вряд ли, – похоронил мои мечты Игорь. – Отец велел торчать целый день дома, изображая счастливых молодоженов, которые не могут друг от друга оторваться, если ты понимаешь, о чем я. Я понимала… И это меня совершенно не устраивало. Весь день в одиночку слоняться из угла в угол, терзаясь чувством стыда и вины, – так себе перспектива! – И чем тут можно заняться? – Смотреть фильмы, читать книги. А внизу ещё есть тренажерный зал, са
скорее. Было бы неплохо, чтобы в этом доме обнаружился ещё и подземный ход, через который можно вывести моих «институтских подруг»
потом ровно четыре раза – когда изображали пару на светских мероприятиях. Но этого никто не должен знать. Даже Маришка. Даже Аленка, прилетевшая на два дня из Европы, чтобы не пропустить мою свадьбу. Вообще никто. Но как же трудно держать язык за зубами, когда лучшая подруга и любимая сестрица смотрят такими круглыми глазами, будто я внезапно защитила докторскую по молекулярной химии! Или на трехколесном велосипеде выиграла гонку Париж – Дакар. – И платье у тебя просто роскошное! Роскошное… Это слабо сказано. Не
плавали темные круги. Горячие ладони крепче сомкнулись вокруг талии, кажется, он меня встряхнул, а может, почудилось…
привкусом неясной тоски, оставляя после себя щемящую пустоту и глухую ноющую боль. Утром я вставала разбитая, чувствуя себя опустошенной и странно чужой… везде. Здесь, на Маринкиной даче, среди ее, не моей жизни, дома, в родительской семье, в особняке Бояринцевых… К счастью, начинался новый солнечный день с ярким и пестрым калейдоскопом приятных дел, напрочь вытесняющим из моей головы мрачную дурь. Покой и безмятежность закончились в один жаркий полдень, когда мы прилегли поваляться перед телевизором, показывающим всякую ерунду. Просто так, после обеда, потому что идти по пеклу никуда не хотелось, а хотелось пить холодный чай и лениво обсуждать эту самую ерунду. За окнами послышался гул мотора, и сначала мы не обратили на него никакого внимания. Мало ли кто нагрянул к соседям. Но гул становился все ближе и ближе… Вообще-то, гостей мы не ждали. Маринкины родители должны были приехать только к следующим выходным, привезти, как они называли, гуманитарную помощь. Я набросила халат и выскочила на крыльцо с пунцовыми щеками и колотящимся сердцем. Меня буквально трясло от дикого коктейля странных несовместимых эмоций: от панического страха, что Бояринцев сумел отыскать меня здесь и приехал, чтобы вернуть, до затаенной, отчаянной, непостижимой надежды, что он действительно это сделал… Этакий рыцарь на белом коне, точнее, на автомобиле
Меня больше нет, нет мыслей и чувств – я совершенно растворилась, исчезла, растаяла. Реальны лишь его губы на моей шее, на моей потяжелевшей груди, его зубы, прикусывающие окаменевшие от возбуждения соски, его руки, сжимающие меня до боли… И мне мало и этой боли, и его рук. И я целую, глажу, прижимаюсь сильнее, тороплю. Будто я ждала этого вечность и лишняя секунда ожидания может убить. Он вошел в меня – сразу и резко, на всю глубину, растянув, заполнив собой до отказа, словно тоже знал, что медлить нельзя. Я всхлипнула, и все непролитые слезы хлынули из глаз, обжигая щеки. Но и это было неважно. Важным было цепляться за него, вдавливать его в себя. И быть бессовестно счастливой – хотя бы сейчас, хотя бы на мгновение. Сейчас, когда ближе и быть невозможно, когда он во мне и вокруг меня, только он и мое жадное, почти невыносимое желание. От прикосновений горячих рук, ненасытных требовательных губ хотелось выгибаться и кричать в голос, наплевав, что лишь тонкая стена отделяет нас от остальных обитателей дома и от всего мира.
практически раздетые. Игорь запрыгал на одной ноге, вытряхивая воду из уха, а она… Она, воровато оглянувшись, шагнула к одежде. Сырое белье липло к телу, больше показывая
