Kitabı oku: «Кочевники поневоле», sayfa 4

5. Июль. Джерри

Геликоптер набрал высоту, прошёл над прибрежными скалами, над лесом, затем над засеянным пшеничным полем, оставил позади и внизу яблоневые сады и, наконец, достиг Ремня. Описав полукруг, пилот привёл корпус параллельно дороге и дальше потянул вдоль неё, на восток.

Джерри Каллахан, глава клана Каллаханов, третьего по значимости в правящей пятёрке июльских кланов, рассеянно поглядывал в иллюминатор. На северном побережье Джерри провёл два дня. В одиночестве, прислуга не в счёт, не мозолить глаза хозяину обслуживающий персонал умел. Джерри бродил нагишом по узкой галечной косе, лениво плавал в зажатой между косой и берегом бухте, покуривал в потолок сборного пластикового бунгало, установленного для него под нависшим над водой выступом прибрежного холма. И, как обычно, думал. Думать было над чем, отношения в пятёрке, и без того непростые, в последнее время резко обострились. Количество проблем, которые необходимо решить, и решить срочно, перевалило за дюжину. И было похоже на то, что по каждой из них интересы кланов разнятся, а значит, следует ожидать дальнейшего обострения, результат которого нелегко предугадать. И уж точно обострение случится после оглашения составленного Джерри плана. Плана по решению важнейшей из всех насущных проблем, той, которая ставила под угрозу само существование республики Терра и её населения.

Геликоптер прошёл над рядами припаркованных к обочинам Ремня оранжевых трейлеров. Оранжевый был цветом Уотершоров, клана, занимающегося безопасностью республики, второго по влиятельности в пятёрке. Его глава, краснолицый, стриженый бобриком Гэри Уотершор в июле появлялся нечасто – в основном, пропадал в июньских казармах и августовской академии, где, по слухам, с охоткой преподавал военное дело и флиртовал с офицерскими дочками. В июль Гэри приезжал на своём чудовищном, похожем на горбатую черепаху джипе, лишь в случае необходимости. Сейчас такая необходимость возникла: собрание правящей пятёрки, первое из длинной череды предстоящих, назначено на сегодняшний полдень и требует присутствия без исключения всех.

В трёх милях восточнее к опушке примыкающего к Ремню леса прилепился двухцветный палаточный городок, похожий сверху на яркую мозаику. Голубые, островерхие палатки клана Самуэльсонов соседствовали с покатыми жёлтыми, в которых жили Риганы.

Самуэльсоны ведали внутренней экономикой – снабжением и распределением. Непрерывный грузопоток, идущий по Ремню, курировали они. Они же распоряжались августовскими мобильными складами и июньскими оружейными арсеналами. Главу клана, неказистого, плешивого и близорукого Дэвида Самуэльсона остальные за глаза называли Бухгалтером. Был он педантичным и въедливым до крайности формалистом, подчинённая ему канцелярия задыхалась от потоков входящих и исходящих циркуляров, отчётов и докладных. Дело своё, однако, Бухгалтер знал до тонкостей, любил лично вникать в каждую мелочь и держать под личным же контролем весь грузопоток республики до последней телеги.

Длинный и тощий, морщинистый Оливер Риган курировал жизнь духовную. Риганы занимались вопросами религии, образования и общественного здоровья. Августовские школы, семинарии и академия возглавлялись ими. Они же отвечали за лояльность и преданность населения весенних и осенних месяцев. И они же заботились о развлечениях июльской элиты. Сам Оливер был желчен, сварлив, недавно избавился от пятой по счёту жены и сейчас активно подыскивал новую – его эмиссары присматривали подходящую кандидатуру во всех месяцах.

В двух милях восточнее самуэльсоновских и ригановских палаток геликоптер пошёл на снижение. Через десять минут он описал над дорогой дугу, свернул вправо, пролетел сотню ярдов и завис над обширной лесной прогалиной. Затем мягко опустился на траву. Здесь, на прогалине, начинались и уходили дальше в чахлый подлесок, а за ним в поле, пластиковые разборные жилища клана Каллаханов. Были они всех оттенков красного – от бледно-розового до бордового и пурпурно-алого – словно большая клумба раскинулась на июльской земле.

Вертолётчик выскочил из кабины, сбросил надувной трап. Джерри, не касаясь поручней, легко сбежал по нему на землю. Был он самым молодым из пятёрки и, в отличие от прочих, холостым и бездетным. Это обстоятельство влекло за собой определённые трудности – передать власть и главенство над кланом в случае скоропостижной смерти ему было некому. Впрочем, умирать Джерри не собирался, тем более скоропостижно. Ловкий, крепко сбитый, с отменным, несмотря на курение, здоровьем, Джерри Каллахан рассчитывал прожить вдобавок к своим тридцати шести ещё, по крайней мере, столько же. Обременить себя семьёй он успеет, а пока можно распоряжаться собой целиком и полностью, без оглядки на требовательных и капризных домочадцев.

Клан Каллаханов занимался внешней торговлей – импортом и экспортом. Экспортный товар был всего один – тот, ради которого четыре раза в год приземлялся в июль транспорт межзвёздной бартерной компании «Галактико». На этот товар компания вот уже сто пятьдесят лет держала монополию. Пушнина, шкуры уникальной, не обитающей нигде более кочующей фауны зимних месяцев. Серебристый и чёрно-бурый, огненно-рыжий и крапчатый, голубоватый и изумрудно-палевый мех зимних зверей нарасхват разбирали модные дома на десятке обитаемых планет. А потом за чудовищные, бешеные, огромные деньги муфты, горжетки, пелерины, манто растекались по частным заказам и аукционным торгам. Даже шляпки и сумочки, украшенные драгоценным мехом, ценились чуть ли не на вес золота. В обмен компания импортировала всё. Автомобили и топливо, коллекционные вина и деликатесы, оружие и боеприпасы, одежду и утварь. В подписанном почти сто пятьдесят лет назад контракте так и говорилось – «всё, что пожелает правительство вольной республики Терра в пределах обменной стоимости поставляемых ею товаров».

Собрание пятёрки по традиции проводилось на территории клана Доу – самого многочисленного и влиятельного из пяти. У Доу не было зоны ответственности – клан попросту занимался всем, и его глава Джон Доу контролировал всё: и экономику, и внешнюю торговлю, и военные дела, и образование, и религию, и медицину. Был он среднего роста, невзрачный и неприметный, с лишённым интонаций ровным, едва не механическим голосом и невыразительным взглядом блёклых водянистых глаз. На заседаниях пятёрки Доу всегда высказывался последним, и ему принадлежал решающий голос, если остальные разделялись поровну. Он считался президентом независимой республики Терра, а фактически был её монархом, с передаваемыми по наследству властью и полномочиями.

Джерри Каллахан прибыл на заседание пятёрки последним – остальные четверо уже сидели в кожаных креслах вокруг массивного, красного дерева, стола. Установлен стол был, как всегда, на природе – под тентом, натянутым меж стволов могучих лапчатых елей со срубленными нижними ветками. Лучи зависшего в зените Сола под тент не проникали, уединение обеспечивала личная охрана Доу, образовавшая на расстоянии в двести ярдов круг безопасности.

– Садитесь, Джерри, – обычным невыразительным голосом предложил Джон Доу. – Что ж, теперь все в сборе. У каждого из нас было время обдумать предложения и материалы по предыдущей сессии. Давайте по порядку. Первый вопрос – освоение островов. Высказывайтесь.

Джерри привычно скрестил на груди руки. Каждая новая сессия традиционно начиналась с обсуждения вопросов, оставшихся нерешёнными на предшествующей. Проект освоения северного архипелага, отстоящего от материка на добрую сотню миль, обсуждался не первый десяток лет. Без видимых сдвигов – проект требовал немалых средств и затеян был ещё отцом Дэвида Самуэльсона, ныне покойным. Выгод проект не сулил никаких и, фактически, лишь обеспечивал правящей элите резиденцию и убежище на случай переворота, революции или гражданской войны. Ни того, ни другого, ни третьего, впрочем, не ожидалось, поэтому проект лежал под спудом и упоминался лишь традиционно, для порядка, чтоб помнили.

– Моё мнение не изменилось, – пригладив плешь, проскрипел Бухгалтер. – Готовь сани летом, так, кажется, говорят в декабре. Может случиться, что всем нам придётся перейти на оседлую жизнь, кто знает, чем обернётся завтра, в особенности учитывая то, что происходит сейчас. Я за освоение. Коррективы в смету в соответствии с текущим моментом внесены. Желаете ознакомиться?

– Если будет на то большинство голосов, ознакомимся, – Джон Доу осушил стакан с ледяной водой. – Есть ещё желающие поддержать проект?

Желающих не нашлось. Приобретение океанских судов, набор и обучение судовых команд, строительство на островах, содержание на них постоянного контингента обслуги и прочее, и прочее, означало отказ от реальных жизненных благ. К тому же, это означало усиление клана Самуэльсонов, а значит, ослабление позиций остальных. Риган и Уотершор дружно проголосовали против, и Джерри секунду спустя присоединился.

– Моего голоса не потребовалось, – констатировал Доу. – Решение откладывается. Вопрос следующий – благоустройство дороги.

Асфальтировать Ремень и съезды с него предлагали давно. Обсуждали эту идею неоднократно, однако дальше обсуждений дело не шло. Стоимость проекта была немалой, длительность тоже, и хлопоты он сулил изрядные. Тем не менее, состояние дороги было вопросом важным. И не только оттого, что от тряски страдали июльские зады, а в основном потому, что снижалась интенсивность грузопотока.

В мае дорогу латали, и летние месяцы передвигались по ней с относительным комфортом. Однако августовские мобильные склады и арсеналы размолачивали щебень, крошили гальку, и после них состояние Ремня вновь становилось критическим. Гружённые овощами и фруктами, зерном и рудой повозки осенних месяцев проваливались в рытвины, ломали оси на ухабах и застревали в грязи. Потоку товаров, идущему через весну, пока он добирался до мая, приходилось ещё тяжелее.

– Я тут кое-что подготовил, – Бухгалтер сноровисто извлёк из лежащей перед ним толстой картонной папки бумаги с отпечатанными на них цифрами. – С деталями вы можете ознакомиться позже, но в общем и целом так: предлагаю бросить на поддержание дороги ещё одно кочевье. Только не майское, а сентябрьское. Снимем его с шахт, а дефицит металла компенсируем импортом. Понадобятся инженеры – на первое время, пока Оливер не подготовит новых, заберём часть из мая. Мои сметчики сделали калькуляцию, за четыре года проект должен окупиться.

– А что, толково, – после долгой паузы сказал Оливер Риган. – Инженеры не вопрос. А с этими шахтами вообще надо что-то решать. Мы ведь давно подумывали, что, возможно, имеет смысл добычу попросту прекратить. А занятых в забоях и кузницах бросить на поля.

– Это нерентабельно, – Дэвид Самуэльсон в очередной раз пригладил редкие пряди. – Импорт металла обойдётся дорого, а с провизией у нас пока что баланс. Но ради дороги пойти на увеличение импорта стоит. Как, собственно, я вам и доложил.

– Я «за», – без излишних раздумий заявил Гэри Уотершор.

– «За», – кивнул Риган.

– Поддерживаю, – Джерри выбил из пачки сигарету и, щёлкнув зажигалкой, затянулся.

– Принято, – ровным голосом подытожил Джон Доу. – Следующий вопрос. Состояние армии. Докладывайте, Гэри.

Джерри Каллахан, лениво покуривая, вполуха слушал отчёт главы занимающегося безопасностью клана. Армия… Две дюжины июньских кочевий и полтора десятка августовских. Разленившиеся, изнывающие от безделья обжоры и выпивохи. Плюс августовские офицеры, выпускники академии. Ещё большие лоботрясы и сибариты, их, правда, хотя бы немного. На ничего не производящую, зато активно потребляющую армию уходило столько же ресурсов республики, сколько на два осенних и два весенних месяца, вместе взятых. Армия была болевой опухолью, распухшей, раздувшейся. Нахрапистой, жадной и ненасытной бездонной прорвой.

С закатом Нце первый день сессии закончился. Джерри выбрался на Ремень и в задумчивости побрёл по обочине. Сол, как всегда, зависал в зените, изредка выглядывая из-за быстрых перистых облаков и снова прячась за ними. Девушки из клана Доу, напоминающие в своих коротких платьях стайку разноцветных бабочек, запускали с придорожной поляны воздушных змеев. Запах земли, горячей, распаренной, мешаясь с ароматом полевых цветов, щекотал ноздри.

Было удушливо жарко, как всегда в любом дне июля. Вечная жара была основной и весьма серьёзной неприятностью, которую жителям лета приходилось терпеть в обмен на в остальном безбедное существование. Жилища глав кланов и их ближайших родственников были оборудованы питающимися от мобильных генераторов кондиционерами. Июлитам попроще приходилось довольствоваться общественными охладителями, так назывались временные сборные здания, куда всякий мог зайти, чтобы перекусить и развлечься, а заодно и отдохнуть от жары.

Мимо Джерри, рыча и взрёвывая, прошёл джип Уотершора. Гэри небрежно помахал рукой в открытое водительское окно. Джерри в ответ кивнул. Отношения между ними, и без того натянутые, станут враждебными сразу после того, как Джерри изложит свой план. Этого не избежать, а значит, придётся готовиться к возможным сюрпризам.

Сюрпризы ожидались исключительно неприятные. Уотершоры славились мстительностью и злопамятностью. В клане поговаривали, что преждевременной смертью Кен Каллахан, отец Джерри, во многом обязан Уотершорам. Умер Кен внезапно – не проснулся утром на третий день сессии, на которой обсуждалось его предложение сократить расходы на армию. Доставленные из августа врачи лишь разводили руками и, пряча глаза, бормотали нечто невразумительное. Но едва они отбыли восвояси, по клану пробежало, пронеслось, прошелестело слово «яд».

Вернувшись на территорию клана, Джерри приказал камердинеру разыскать кузена Уэйна. Уэйн Каллахан, сухощавый, подтянутый, невозмутимый, исполнительный, был его правой рукой и в отсутствие Джерри управлял делами клана. Разыскивать кузена не пришлось, через пять минут он уже постучал в дверь и, получив приглашение войти, застыл на пороге.

– Садись, Уэйн, – Джерри кивнул на кресло. – У нас ожидаются неприятности. По-видимому, серьёзные.

– Насколько серьёзные?

– Думаю, что весьма. Возможно, меня попытаются убрать. Возможно, и тебя за компанию, и ещё человек пять, из ключевых.

– Могу я спросить кто?

– Ты уже спросил. Я ожидаю конфликта с Уотершорами.

Обычно спокойное, невозмутимое лицо Уэйна напряглось, брови съехались вместе, уголки губ поползли вниз.

– Не лучший выбор врага, кузен, – осторожно сказал он. – Уотершоры злопамятны и опасны.

– Если бы мог, выбрал бы кого другого, попроще, – усмехнулся Джерри. – Однако боюсь, что выбора у меня нет. А значит, и у тебя.

– Понял. Я подберу ребят, охранять тебя будут круглосуточно. Я думаю, шесть человек хватит, разделим их на три смены.

– Подбери, подбери. И вот что, – Джерри непроизвольно понизил голос. – Лучшая атака – нападение, так, кажется, говорят в зиме? Отправь надёжных людей в август, пускай выезжают прямо сейчас, в крайнем случае, поутру. В третьем арсенале найдут Андреса Альвареса, ты запоминаешь?

– Конечно, – Уэйн кивнул.

– Это наш человек, прикормленный. Пускай ребята получше запрячут то, что он им выдаст, и без промедления гонят сюда.

– Этот Альварес знает, что выдать?

– Знает, на подобный случай с ним существует договорённость. Ты всё понял, Уэйн?

– Да. Не волнуйся, кузен, сделаю как надо. Посмотрим ещё, кто кого устранит.

– Ну, и прекрасно, – Джерри хлопнул Уэйна Каллахана по плечу. – Выполняй.

***

На следующий день собрались рано. До полудня занимались мелочёвкой, потом отобедали и перешли к делам более насущным.

– Серьёзный инцидент в позднем октябре, – промокнув губы салфеткой, сообщил Уотершор. – И довольно тревожный. Декабриты атаковали пограничный заслон на нейтралке. Успешно атаковали. Но людей убивать не стали, а взяли в плен, заложниками.

– Как это? – недоумённо заломил бровь Риган. – Что значит «заложниками?»

– То и значит. Угнали их в декабрь и потребовали за каждого по двадцать, что ли, стволов. Сроку поставили две недели. В случае необмена грозились всех расстрелять.

– Ну, и? – Джон Доу недовольно насупился. – Чем кончилось?

– Оружия декабритам не дали. Пока святые отцы судили да рядили, пока молились, пока совещались, срок вышел.

– И что, октябритов расшлёпали? – заинтересованно спросил Риган.

– Не знаю, – пожал плечами Уотершор. – Какая, собственно, разница?

– Есть разница, – ответил за Ригана Джон Доу. – Неизвестно, чего там эти заложники наслушались. Крамола имеет свойство распространяться. Так что лучше бы их там постреляли.

– Ничего страшного, – Оливер Риган снисходительно улыбнулся. – Не берите в головы, господа. Когда этнос агонизирует, инциденты неизбежны, они всего лишь неприятная закономерность. Через два года никакой крамолы не останется, так что беспокоиться о подобных вещах не придётся.

– Мне бы вашу уверенность, Оливер, – проворчал Джон Доу. – Два года. Как бы они не растянулись надолго. И вообще, не нравится мне то, что происходит в зиме. И генеральный план с каждым днём нравится всё меньше и меньше. Я начинаю раскаиваться, что отдал за него голос. Слишком рискованно, господа, слишком, и теперь мы в этом убеждаемся. Сначала война между октябрём и декабрём, сейчас заложники. Что будет дальше?

Вопрос повис в воздухе, был он риторическим, и отвечать на него был некому. Генеральный план приняли четыре года назад, тремя голосами против двух. Джерри Каллахан и Дэвид Самуэльсон голосовали против. Сессия тогда затянулась, Риган и Уотершор с жаром отстаивали преимущества плана, ими же и разработанного.

Преимущества, несомненно, были. Зимние месяцы вот уже полтораста лет сидели в вельможных июльских задах острой и неприятной занозой. Ресурсов они поглощали немерянно и ничего не производили кроме охотничьей добычи. И неважно, доказывали Риган и Уотершор, что на этой добыче держится экономика республики. Чтобы добывать шкуры зимних зверей, совсем не обязательно в зиме жить. Отстрелом зверя могут заниматься октябрьские и апрельские вахты. Июньские солдаты, если на то пошло. Небольшие партии, которые стартуют в декабре и пойдут сквозь зимние месяцы против хода Великого Круга на запад. И будут идти, пока не окажутся в апреле. Вахты можно запускать непрерывно, таким образом, добыча лишь увеличится, а затраты на неё окажутся минимальными.

Для осуществления генерального плана от людей зимы предстояло избавиться. Сначала в течение пяти-шести лет ослабить их, а потом единовременным ударом уничтожить. И проделать это так, чтобы сократить перерыв в поставках пушнины до минимума.

План осложнялся тем, что численность населения зимы была неизвестна, боеспособность – тоже, да и вообще неизвестным оставалось, по сути, всё, в зиме происходящее. Отрезанные от прочих нейтральными землями ноября и марта, непокорные, нелояльные к июльской элите, люди декабря, января и февраля вот уже полтораста лет представляли собой угрозу. Потенциальную, но могущую в любой момент стать реальной. Оливер Риган частенько говорил, что, найдись в зиме способный объединить население трех месяцев энергичный и идейный вожак, и ситуация станет чревата тотальной гражданской войной и полным развалом экономики. Покончить с проблемой правящие кланы июля мечтали давно, однако до сих пор сделать этого не удавалось – люди зимы упорно не хотели ни вымирать, ни деградировать, ни даже установить с летом какое-либо подобие дипломатии. Также не признавали они и церковь, направленных в зиму выпускников ригановской семинарии в декабре не приняли и бесцеремонно изгнали. Вытолкали вон, наказав никогда не появляться впредь, если дорожат жизнью. Точно таким же образом февралиты обошлись с июльскими дипломатами.

– Поступила информация из апреля, – сообщил Бухгалтер. – Последние торги прошли успешно. Снижение расценок воспринято, как и ожидалось, негативно, но обошлось без инцидентов. Однако аккредитованный в боевом кочевье священник, некий Дюпре, сообщает, что, вероятно, следует ожидать обострений. Возможно, на следующих торгах стоит усилить апрелитов июньской ротой, а то и двумя. И вообще, господа, если позволите, моё мнение таково: в ближайшее время нам следует ожидать неприятностей. Каждая убывающая последовательность имеет предел. При его достижении, как правило, происходит кризис. В нашем случае он может обернуться социальным взрывом. Думаю, что в зиме понимают, к чему идёт дело, и вместо локальных стычек мы можем получить организованный отпор. И войну, господа. На два года раньше, чем мы предполагали.

– Им нечем воевать, Дэвид, – пренебрежительно бросил Уотершор. – Уже сейчас нечем. Оружие у них на исходе, боеприпасы, согласно расчётам – тоже. Даже если они затеют войну завтра, с нашей стороны это будет блицкриг. Да, конечно, не обойдётся без жертв, которых через пару лет можно было бы избежать. И без некоторого упадка в товарообороте. Однако подобные вещи – последствия любой войны. Да и потом, война – лишь один из возможных исходов. По моему мнению – маловероятный. Скорее всего, им придётся попросту сдаться на милость.

Джерри закурил, глубоко затянулся и откинулся в кресле. Сдаться на милость означало уничтожение мужчин и ассимиляцию женщин среди населения осенних и весенних месяцев. Об этической стороне вопроса, похоже, никто и не заботится, по крайней мере, в обсуждениях её тщательно избегали. Даже Самуэльсон, вместе с ним голосовавший против плана Уотершора-Ригана, поступил так лишь потому, что боялся экономического спада, а вовсе не из-за неприятия геноцида.

– На милость, говорите? – Джон Доу едва заметно улыбнулся. – По самым грубым прикидкам, сколько в зиме способных к сопротивлению мужчин?

– Тысяч двадцать, – быстро ответил Уотершор. – Может быть, двадцать пять. Но оружия у них нет. Хорошо, если одна винтовка на троих. А то и меньше. Ну, ещё охотничьи ружья. А через два года не останется вообще ничего. Мои парни одолеют их без боя.

Джерри откашлялся. Пора, лучшего момента ему не дождаться.

– Я хочу кое-что предложить, – сказал он и почувствовал, как тонкая струйка пота пробежала от затылка вниз по спине. – Кое-что, над чем работал последние месяцы. Вот здесь, – Джерри извлёк из планшета стопку бумаг, – подробности и детали. А пока позвольте на словах.

– Говорите, – кивнул Джон Доу.

– Вкратце план сводится вот к чему. Людей зимы мы оставляем в покое. Армию расформировываем. Превращаем вояк в шахтёров и дорожных рабочих. Заселяем ими ноябрь и март. Освободившуюся рабочую силу в осени используем на полях. В бумагах – подробные планы переселения и перепрофилирования. Там же калькуляции по сметам и суммарный баланс. Общая выгода от проекта в деталях расписана в приложении. Она, по самым скромным подсчётам, колоссальна.

Джерри замолчал, и наступила пауза. Сказанное ещё не дошло до собравшихся, не воспринялось, пока оно только шокировало. Лысина Бухгалтера покрылась каплями испарины, но он вопреки привычке не донёс до неё платок. Оливер Риган звучно сглотнул, поперхнулся слюной и закашлялся. Красное от загара лицо Уотершора стало багровым. Лишь Джон Доу остался, как всегда, невозмутим и бесстрастен.

Джерри смотрел на лица остальных и чувствовал, как неприязнь, испытываемая с того дня, как стал одним из них, перерастает в нечто большее – в злость, возможно, в ненависть. Кто из четверых сейчас думает о жизнях десятков тысяч людей зимы. Да никто. Каждый лихорадочно осмысливает, как реализация предложенного плана отразится на будущем. В лучшем случае, в расчёт берутся интересы лояльных месяцев и республики в целом. В худшем – только собственные и своего клана.

Гэри Уотершор внезапно поднялся на ноги. Кровь отхлынула от лица, из багрового оно стало обычного красно-кирпичного цвета. Тонкие, в нитку, губы растянулись в улыбке, широкие ноздри раздулись.

– Отличная идея, – Уотершор подцепил двумя пальцами стопку бумаг с деталями плана, небрежно сунул подмышку. – Я бы сказал, замечательная. Вы молодец, Джерри. Хорошо постарались. Мне нужно время на ознакомление с подробностями, я думаю, нам всем нужно. Предлагаю расстаться до завтра.

– Поддерживаю, – Джон Доу встал. – Мне тоже нужно время. До свидания, господа.

Уотершор шутливо отдал честь, повернулся и размашисто зашагал к Ремню. Джерри Каллахан проводил его взглядом, закурил и неспешно двинулся вслед. Ему пришло в голову, что сейчас он, возможно, идёт по стопам своей смерти.