Kitabı oku: «Лабынгкыр»

Вертолёт прошёл над озером, над парой грубо сколоченных нежилых срубов, по недоразумению называющихся турбазой, снизился и плавно опустился на заросшую нехоженой травой поляну.

Пилот заглушил двигатель, дождался, пока прокрутится винт, просунул голову в салон и подмигнул пассажирам.

– Приехали. С вещами на выход.

Вертолёт был армейским. С пилотом Стас Рогожин сговорился за пять штук и бутылку первача до озера и десять штук без первача обратно. Обратно лететь предстояло через две недели. Вертолётчик божился, что не опоздает.

Стас первым спрыгнул в траву. Принял у Сашеньки рюкзак со снаряжением, за ним другой, третий. Баул со снастями. Транспортировочную сумку с надувной лодкой, короб со складным транцем и лодочным мотором, две канистры с бензином. Подал жене руку и помог спуститься.

Они познакомились, едва поступили в университет, и со второго курса жили вместе, выхлопотав у завхоза отдельную комнату в общаге. Настоящее имя девушки было Сахаяна, но Стас звал будущую жену Сашей, Сашенькой и Шурочкой с первого дня. Сначала над ним пошучивали – жениться на якутке отваживался далеко не каждый. Потом подшучивать перестали. Сашенька была ладной, дружелюбной, работящей и лёгкой на подъём. По-русски выучилась говорить без малейшего акцента, а в походах и загородных вылазках ей равных не было. Тайгу и тундру Сашенька знала, как отцовский улус: легко ориентировалась, читала следы и предсказывала погоду точнее любого метеоролога.

Детей Рогожины за семнадцать лет семейной жизни настрогали аж шестерых. С собой, однако, взяли лишь старшего, шестнадцатилетнего Тимку, в обмен на обещание в следующем, выпускном году подтянуть школьные оценки. За остальными взялись приглядывать прилетевшие по такому случаю из Москвы в Якутск родители Стаса.

– Дядя Олег, вам помочь? – задрав голову, спросил соскочивший в траву вслед за матерью с отцом Тимка.

Олег Гордеев, грузный, круглолицый увалень высунул голову в проём раздвижной двери.

– Да справимся, малец, – пробасил он. – Надюша, Верочка, вылезаем.

Олег со Стасом дружили с армии и не забыли дружбу через два десятка лет после дембеля. Из Питера в Якутск, в гости, Олег прилетал не впервой, но в отпуск на природе, да ещё с семьями, сговорились лишь на этот раз. Правда, в отличие от плодовитой Сашеньки, хрупкая, тонкая в кости Надя произвела на свет одну только Верочку. Ладную, русоволосую и сероглазую гордячку, за словом в карман не лезущую.

– Это, значит, оно и есть, озеро? – неуклюже выбравшись из вертолёта и оглядевшись по сторонам, осведомился Олег. – Как его, всё не запомню, язык сломаешь.

– Лабынгкыр, – подсказал Стас. – Тоже с трудом выговариваю. Что это, кстати, – обернулся он к жене, – означает по-вашему?

Сашенька нахмурилась.

– Яростная рука.

– Эва, – почесал в затылке Олег. – Интересно, как рука может быть яростной.

– Может, – тихо, едва слышно пробормотала Сашенька. – Здесь всё может.

От поездки именно сюда, к месту, пользующемуся у якутов дурной славой, она мужа до последнего отговаривала. Но в конце концов сдалась – рыбалка на Лабынгкыре была отменной, лучшей в Якутии, в этом клялись все, кто когда-либо до озера добирался. А рыбаками что Стас, что Олег были заядлыми, поэтому местными дремучими суевериями решено было пренебречь.

Схоронившись в траве, Хорь с Карзубым проводили настороженными взглядами удаляющийся вертолёт.

– Не по нашу душу, – с облегчением выдохнул Хорь, когда стих шум двигателей. – По ходу пруха к нам возвернулась, кореш.

Карзубый не ответил. В бегах оба находились вот уже полтора месяца, с мая. Поначалу везло: удалось оторваться от ментов и сбить со следа розыскных псов. Потом везти перестало. Провалившийся в болотную трясину Хорь утопил компас, самое ценное достояние и основную надежду. Сам едва не утоп, Карзубый чудом вытащил. С тех пор шли по солнцу, а в пасмурные дни – куда глядели глаза. Припасы, которые, экономя на лагерных пайках, копили всю зиму, таяли. Вместе с ними таяли и силы. Жилистый, тёртый, выносливый Хорь ещё кое-как держался. Тощий, доходной Карзубый едва переставлял ноги. Хорь подумывал, что ещё день-другой, и напарника придётся пустить на жратву. Правда, выиграет от этого Хорь разве что отсрочку: в одиночку, без компаса и огнестрельного оружия, в тайге не выжить.

Теперь же пролетевший над головами, стихший и через полчаса убравшийся восвояси вертолёт подарил беглецам шанс.

– Здесь покантуйся, – велел Хорь напарнику. – Схожу посмотрю. Не бзди, с опаской пойду.

Пригнувшись, Хорь припустил к подножию невысокого холма с плешивыми склонами. На карачках добрался до вершины и выглянул в просвет между острыми, зазубренными валунами. С четверть часа внимательно наблюдал за распаковывающими пожитки фраерами. Затем попятился. Осторожно ступая, спустился к подножию и пошагал к напарнику.

– Озеро там, – присев на корточки, сообщил он. – Километрах в полутора. Здоровенное, дальнего берега не видать. На ближнем две хаты. И народ. По ходу туристы с вертолёта.

– Сколько? – вскинулся Карзубый. – Сколько их?

– Рыл пять или шесть. Верней не скажу, далековато было. Но одна точно баба. А может, и две.

Карзубый присвистнул.

– При оружии?

– Да говорю же, далеко до них было, не разглядел. Но ружьишки наверняка есть.

– Ну и что делать будем?

С четверть минуты Хорь молчал, думал. Затем сказал:

– Что-что. Приглядим за ними. Бог не выдаст, свинья не съест, что-нибудь да подвернётся.

– Волыну бы, – протянул Карзубый мечтательно. – Этих бы расшлёпали, баб себе забрали. Слышь, а может, так пойдём? Поделитесь жратвой, скажем, люди добрые. Христа ради.

– Ага, – язвительно фыркнул Хорь. – Станут они делиться. Телефоны наверняка есть, эти как их, спутниковые. Цинканут ментам, и примут нас с тобой за милую душу. Повяжут и в стойло.

– А если этими сказаться, геологами? Отбились типа от кодлы.

Хорь хмыкнул.

– Ты на рожу свою посмотри, – посоветовал он. – Какой из тебя геолог? Да и из меня тоже.

До трёх пополудни поудили с берега на спиннинги. Стас и Олег вхолостую, а Тимка одного за другим зацепил трёх щурят.

– Удачливый парнишка растёт, – заметил Олег, сматывая лесу.

– Да ни при чём тут удача, – улыбнулся Стас. – Тим наполовину якут. Охота и рыбалка у них в крови, поколениями промышляли зверя и рыбу. Я в сравнении с малым – любитель. Он и стреляет, как бог. Не целясь и не промахиваясь, палит. В прошлом сентябре оленя с двухсот метров уложил, наповал. И на местности ориентируется, будто у себя дома, куда бы ни занесло. В мать, в общем, пошёл.

Пока варилась уха, откупорили поллитровку с женьшеневой настойкой, выпили за удачный отпуск, за дружбу, за жён и детей, а под конец за всё хорошее.

– На ночь перемёты поставим. А завтра на остров сплаваем, – Стас махнул рукой в сторону едва различимого на южном горизонте тёмного пятна на озёрной глади. – Здесь, у берега, пустяки, мелочёвка. А там хариусы косяками ходят. И сиги. Сам не был, но парням верю: врать не станут.

Со слов вернувшихся в прошлом году с Лабынгкыра приятелей он пересказал с десяток рыбацких историй, потом охотничьих. Захмелевший Олег одобрительно цокал языком и в предвкушении завтрашнего удовольствия азартно потирал руки.

– Эй, выпивохи, уха готова, – вклинился в байку о полутораметровом налиме Сашенькин голос. – Руки сполоснуть не забудьте.

Солнце растворило лучами мелкие перистые облака и шпарило теперь от души. С озера задувал прохладный, ласкающий кожу ветерок. Трепал ядовито-жёлтые лепестки лютиков, бледно-голубые соцветия живокости, ерошил языки костра, посвистывал в распахнутой настежь двери сруба и уносился прочь, втягиваясь в расщелины на пологих склонах подступающих к берегу сопок.

– Так что же, здесь никто не живёт? – спросила Надя, покончив с ухой. – Никто-никто?

– Ближайший посёлок в ста километрах, – Стас зачерпнул добавку из котелка. – Так что считай никто. Туристы иногда добираются, такие, как мы, но редко. А якуты этих мест сторонятся. Говорят…

Стас махнул рукой и умолк.

– Что говорят? – уточнила Надя.

– Да глупости всякие. Шура моя вон тоже сюда лететь не хотела, до последнего сопротивлялась.

Сашенька поджала губы.

– Это не глупости, – проговорила она строго. – Мой отец не знает грамоты, и деды не знали, и прадеды. Но они были людьми неглупыми и нетрусливыми. Отец однажды ногу в тайге сломал, шестьдесят километров на одной ноге топал и вернулся живым. Дед по матери на медведя в одиночку ходил. Дед по отцу от стаи волков отбился. Прадед… Неважно. Сюда ни один из них бы не сунулся. Ни за какие блага не пошёл бы.

– Да почему? – удивилась Надя. – Почему не пошёл бы?

– Люди говорят, в этих местах живёт… – Сашенька запнулась. – Даже не знаю, как сказать-то.