Kitabı oku: «Альтер эгоисты»
I. Актриса
Глава 1
Руки холодные, почти ледяные, как у мертвеца. Маленькие чёрные люди толпятся посреди зелёной полянки, ограждённой чёрным железным забором. Земля под ногами рыхлая, трава щекочет лодыжки, а ветер слегка продувает платье. Щуря глаза от яркого утреннего солнца, я прислушиваюсь к звукам и ничего не слышу: все молчат, никто не плачет. Делая шаг вперёд, преодолеваю две мраморные ступеньки и вижу открытый гроб. В голове сразу пролетает мысль: Разве он не должен быть закрытым? Я вижу лицо: бледное, осунувшееся, застывшее до жути. По спине пробегает холодок, а ноги дрожат, но я не опускаюсь на колени, не плачу. Всё, что я делаю – это кладу свою холодную ладонь на крышку гроба и медленно выдыхаю.
В воздухе вокруг кладбища повис отвратительный запах. Этот запах впитался в одежду, в волосы – он был везде, преследовал, куда бы я ни пошла.
Смерть пахнет как гнилой лук. Может быть, поэтому заставляет людей плакать.
***
С тех пор я больше не думала об этом. Прошёл день похорон, и я забыла: и про запах, и про боль, оставшуюся после. Мама всегда говорила нам с сестрой, что на плохие мысли нужно тратить не более трёх дней: первый – чтобы обдумать, второй – чтобы принять, а третий – отпустить.
Первым делом на свой двадцать первый день рождения я купила бутылку хорошего вина и пошла на кладбище. Я просидела возле могилы час, выпила пару стаканов, а потом позвонила подруге, и мы поехали отмечать по-настоящему. После всего, что произошло, я заслуживала хорошего праздника. Очнулась я на следующее утро в чьей-то квартире на просторной мягкой постели. Напротив кровати висела картина пляжа, скорее всего, где-то на Мальдивах (я была не уверена).
Тогда я ещё не знала, что свой следующий день рождения снова буду справлять на кладбище.
***
У меня была одна небольшая мечта, не то чтобы заветная, а скорее даже простая и заурядная – побывать на Мальдивах. Поэтому, наверное, я начала отношения с Лукасом. Проснувшись утром в его квартире, я подумала о том, что картина – это знак, а он – парень моей мечты. Ведь спустя пару месяцев он всё же свозил меня на Мальдивы, где мы провели восхитительную неделю в вилле на воде.
Ну, а с родителями мне повезло, не смотря на их поздний развод: лучших отношений между бывшими супругами просто не существует. Оба, что отец, что мать, люди не бедные, но и не сказать, чтобы ужасно богатые. Это я поняла уже после знакомства с Лукасом и переезда в большой город. Однако по-настоящему осознание всей прелести нашего положения дошло до меня лишь после того, как они урезали мои финансовые расходы.
До сих пор помню строгий голос мамы, звенящий в моём ухе: «Пора взрослеть, Арден! Найди себе соседок и работу, как все». Положив трубку, я расплакалась.
Расставание с Лукасом давалось нелегко, но ещё сложнее было начать жить в одиночку. Так я и переехала к моей подруге Пич, с которой мы, честно говоря, почти не виделись после того дня рождения. И не смотря на то, что я была слишком занята своими захватывающими и трагично закончившимися отношениями, а у Пич уже была соседка, она приняла меня с распростёртыми объятиями.
Однако был один главный плюс двух разведённых родителей: если один из них не помогает, то всегда можно попросить другого. Таким образом, папа достал мне шанс получить главную роль в одном из самых ожидаемых сериалов этого года, и мне устроили прослушивание. Моя маленькая детская мечта, теплившаяся в сердце светлым огоньком, разожглась во мне как костёр в жаркое лето. Когда мне перезвонили через неделю, я была почти не удивлена и даже не прыгала от радости. Как настоящая леди, я открыла шампанское, и на следующий день приехала на место съёмок рано утром и в полной готовности.
Воздух тем утром был прохладным, солнце едва выглядывало из-за горизонта, а небо было чистым и лиловым. Я медленно опустила стекло автомобиля и выглянула наружу. Мы заезжали на студию, и всё здесь было так, как я себе представляла: белые трейлеры, стоящие в ряд, и высокие стены.
Я сделала глубокий вдох и с наслаждением растянула губы в улыбке.
– Засунь голову обратно в машину, – велела Пич, поворачивая руль налево.
Мы заняли парковочное место перед зданием павильона. Я откинула голову назад и снова радостно вздохнула.
– У меня коленки трясутся, – призналась я.
Пич улыбнулась и похлопала меня по плечу. Утреннее солнце подсвечивало её чёрные кудри, словно образуя нимб вокруг её головы.
Мы вышли из машины, достали мой чемодан и направились к главному входу.
– Авалон, наверное, уже здесь, – сказала она, достав телефон из кармана. – Он всегда рано приходит. Я вас познакомлю.
Так уж вышло, что друг Пич, с которым та сдружилась ещё будучи студенткой, оказался ассистентом режиссёра нашего проекта. Попал он сюда сначала как практикант сразу же после выпуска, но Грегори Горский, наш режиссёр, нанял его как полноценного ассистента.
– Кажется, я его вижу, – сказала Пич.
Высокий парень в жёлтой клетчатой рубашке и рваных серых джинсах вышел из здания и помахал Пич рукой. Я прищурилась – не могла его разглядеть из-за слепящего глаза солнца. Однако стоило ему подойти ближе, моё сердце словно упало на дно желудка.
Они с Пич горячо обнялись, но взгляд его серых глаз остановился на мне. Он узнал меня. Чувствуя, как моё лицо немеет от медленно поступающего в голову шока, я отвернулась и посмотрела в сторону. Мозг панически долго обрабатывал полученную информацию.
– Как я рада вас познакомить, – сказала Пич улыбаясь.
Однако улыбка стремительно слетела с неё, когда она увидела моё крайне недовольное лицо. Я кинула ей смущённый взгляд и посмотрела в пол, усиленно избегая зрительного контакта с её другом.
– Что ж, – протянула Пич, – Матео, это Арден. Дочь партнёра моего отца и моя подруга.
– Авалон? – спросила я, глядя на Пич.
– Да, я так его называю…. Ты что, думала, это его имя?
Матео сделал большие глаза и неловко почесал затылок.
«Конечно же, – подумала я. – «Авалон» – от фамилии Авалос». Но кто же знал? Его фамилия очень редко всплывала в моей голове, чего нельзя сказать о его лице.
Во сне я видела его сотни раз: острый подбородок, тонкая улыбка, пшеничные волосы и холодные серые глаза. Эти пять лет едва отпечатались на нём в виде морщинок в уголках губ и лёгкого прищура. Лицо Матео покрылось веснушками, выглядывающими из-под естественного загара, а волосы стали гораздо короче.
Я посмотрела на него вопросительно, не зная, стоит ли к нему обратиться. Но он взглянул на меня холодно, почти с неприязнью, и этот взгляд задел меня сильнее, чем любое самое хлёсткое оскорбление.
– Так вы знакомы? – нетерпеливо поинтересовалась Пич.
Я молча кивнула, впервые не найдя, что сказать.
– В одной школе учились, – сказал Матео, скрестив руки на груди.
– Какой кошмар, – поморщилась Пич. – Уверена, Арден была невыносима в школе.
Она сказала это в шутку, конечно же, но мне это почему-то не понравилось. Наверное, потому что это было правдой. Стараясь не поддаваться этому чувству, я натянула на лицо самую дружелюбную улыбку, какую только могла.
– Не помню, – ответил Матео, пожав плечами непринуждённо.
Его тон ещё сильнее кольнул меня в самое нутро. Как по-детски.
Ощутив прилив яростного багрянца на щеках, я отвернулась и взглянула на длинную телебашню, виднеющуюся вдалеке. Город находился всего в часе езды от этого места, но я уже ощущала эту тоску по дому: весь позитивный настрой испарился в тот момент, когда я увидела его. От одного взгляда на него моё сердце замирало в страхе – такой эффект на меня производил Матео. И я верила, что мои чувства взаимны.
– Доброе утро, Арден! – раздался доброжелательный голос неподалёку.
Я подняла голову и увидела девушку: невысокую ростом, не накрашенную, с жидкими светлыми волосами на круглой голове. На шее у неё висел такой же бейдж, какой был у меня в руке.
– Я Дора, второй ассистент режиссёра, – представилась она, и мы пожали друг другу руки.
– Я Арден, – сказала я с облегчением.
Дора приветливо улыбнулась, чем вызвала мгновенную симпатию. Всегда приятно осознавать, что люди, с которыми ты будешь работать, настроены дружелюбно.
– А если быть точнее, она – моя ассистентка, – сказал Матео, погладив Дору по голове, поскольку та едва доставала ему до плеча.
«Сколько же здесь ассистентов?» – глупо поинтересовалась я у себя в голове. Ближе ознакомиться с процессом кинопроизводства я, конечно же, не удосужилась. Но нисколько не винила себя: такие мелочи должны обсуждаться на месте – моё мнение.
Пич чмокнула меня в щёку на прощание, снова обнялась с Матео и взяла с меня обещание звонить ей каждый день. В момент этого прощания перед, хоть и недолгой, но разлукой, мне вдруг стало не по себе. Отпускать Пич совершенно не хотелось, но других вариантов не было. Матео же ушёл без слов: развернулся и поплёлся обратно в павильон, из которого вышел. Едва не прослезившись, я помахала Пич рукой, пока та выезжала с парковки.
Вот уж не думала, что начало первого же дня обернётся для меня столькими эмоциональными потрясениями.
– Ты гораздо красивее, чем на фотографиях, – сказала Дора, оглядывая меня с ног до головы.
Её комплимент польстил мне, и я расслабилась.
– Спасибо.
Я была рада, что мой прошлогодний, но всё ещё красивый джинсовый сарафан был сегодня на мне. Но я всё ждала, пока Дора скажет что-нибудь ещё.
– Ты идеальна для главной героини, – выдала она следующий комплимент. – Я так себе её и представляла, разве что немного ниже и глаза светлее. Это твой натуральный цвет волос?
Она не притрагивалась ко мне – это поведение ярко контрастировало с поведением людей из моего родного городка, где все так и норовили тебя пощупать при встрече.
Было бы несказанно приятно почувствовать себя неприкасаемой звездой, но что-то подсказывало мне, что тут просто так принято.
– Я никогда не красила их, – сказала я с гордостью за свои тёмные волосы.
– Шикарно, – в светской манере произнесла Дора. – Ну что ж, бери свой чемодан. Я покажу тебе твой трейлер, а потом пройдём на площадку.
Схватив свой одинокий чемодан с розовой ручкой, я последовала за Дорой.
Я мысленно перебирала вещи, которые успела взять с собой; вчера пыталась взять чемодан побольше, но Пич заверила меня, что дольше недели я здесь не задержусь.
Дора отвела меня к стоянке белых трейлеров, которые вблизи оказались гораздо меньше, чем мне привиделось, когда я бегло осмотрела их из окна автомобиля. Дора указала пальцем на табличку, висевшую на двери – на ней было написано моё имя. Мои губы растянулись в улыбке.
– Как здорово! – не сдерживая предвкушения, воскликнула я.
Дора отпёрла дверь трейлера, и я медленно поднялась внутрь, а она зашла за мной. Однако изнутри он оказался не таким, каким я себе представляла: вокруг коричневая мебель, старомодные кресла, маленький телевизор и небольшая односпальная кровать в самом заду. Так называемую «спальню» и «гостиную» разделяла обыкновенная ширма. Я огляделась с интересом, стараясь, чтобы с лица не сползла улыбка.
– Понимаю, не люкс, – сказала Дора, пожав плечами, – но трейлер в хорошем состоянии: всё убрано, постель застелена.
– Да уж… – Я медленно провела рукой по столу из тёмного дерева.
– У Анджелины Джоли, конечно, трейлер получше был бы, но, увы, … сама понимаешь, – усмехнулась Дора.
– Спасибо, мне нравится, правда! Здесь очень… аутентично, – сказала я невпопад.
Дора снисходительно улыбнулась, а затем обратила внимание на часы на своей руке.
– Нам пора идти. Я подожду снаружи, а ты пока тут разложись, обустройся.
Я кивнула, и она вышла, захлопнув за собой дверь. Я взглянула на немного потёртый комод у стены и тяжело вздохнула: этот комод выглядел так, будто стоял когда-то в обшарпанной квартире наркоманов. В трейлере было отвратительно, до мурашек неуютно. Неожиданно накатившее на меня чувство одиночества ударило повторной волной. В глазах защипало, но я сделала глубокий вдох и попыталась успокоить свои нервы. По крайней мере, это лучше, чем продолжать жить за чужой счёт. И тем более, разве это не то, о чём я мечтала с детства? Это мой первый шаг к мечте – именно этот трейлер: самый первый и самый уродливый. Хуже уже точно не будет. Именно с этой позитивной мыслью я попыталась настроиться на новую волну – на волну успеха.
Так всегда мне говорила мама: «Успех у тебя в голове. Если хочешь что-то получить – будь готова начинать с безвкусно обставленного трейлера». Что ж, на самом деле, она сказала не так – цитата не точная, а переделанная на мой лад. Разницы нет.
Я взглянула в небольшое узкое зеркало, висевшее на стене совершенно не к месту. На нём не было ни пылинки, но остались разводы от воды – совсем недавно протирали.
Я посмотрела в свои собственные глаза: глядела почти пять секунд, но затем резко отвернулась из-за возникшего дискомфорта. Так всегда происходит, если слишком долго смотреть на своё отражение.
В дверь постучали – Дора меня торопила. Собрав себя в кучу, я вышла из трейлера и позволила себе посмеяться ещё над парой несмешных шуток Доры, пока мы шли до площадки. Затем она вручила мне ключи от моего трейлера.
Когда мы оказались внутри этого павильона, похожего на серую коробку, я от удивления раскрыла рот и вытаращила глаза: такого я ни разу не видела.
Потолок был увешен чёрными металлическими прутьями, проводами и увесистыми фонарями. Вокруг площадки, прямо под потолком, располагался длинный помост по всему периметру. Вокруг были сплошные коридоры, длинные лестницы и тонкие разноцветные куски стен. Людей на площадке было не так, много, как ожидалось: всего пару-тройку человек, занимающихся какими-то незамысловатыми делами с оборудованием и декорациями.
– Вот это да! – прошептала я, театрально прижав ладонь к груди.
– А то, – довольно кивнула Дора. – Ты ещё самого интересного не видела! Скоро подберём тебе костюмы, а там уже…
Но её перебил возникший из ниоткуда громкий и настойчивый голос. Высокий, спортивно сложенный молодой человек вышел из комнаты сбоку – той, которую я сначала и не заметила.
– Ну, наконец! Наша главная звезда, – произнёс он, смакуя каждое слово.
Я почувствовала, как отвращение и страх горячей лихорадкой поднимается по моей шее. Я была уверена, что в этот момент моё лицо абсолютно точно приобрело фиолетовый оттенок: Я почувствовала себя так, словно меня по голове ударили каким-нибудь тяжёлым стулом.
Он оглядел меня сверху вниз своими хитрыми чёрными глазами и самодовольно улыбнулся – так, словно не мог никак вдоволь насладиться выражением шока на моей физиономии. Но сюрпризами меня сегодня больше не удивишь – через пару безмолвных секунд я уже в порядке и могу говорить.
– Что ты делаешь тут? – задала я очевидный вопрос.
Дора обеспокоенно покосилась на него, явно не понимая, в чём дело.
– Арден, милая моя, – до отвращения фамильярным тоном обратился ко мне он. – Я здесь, как и ты, работаю.
Невообразимое стечение обстоятельств или, возможно, обычное совпадение – вот, во что я хотела поверить в эту минуту, но знала, что буду неправа.
– Пошёл к чёрту, Лукас! – сказала я так громко, как только могла.
Дора испуганно дёрнулась, а пара ребят из команды оглянулись на меня с того конца площадки.
– Не стоит так грубить, – оскорбился Лукас. – Я исполнительный продюсер и имею право здесь находиться.
Я лихорадочно замотала головой:
– Нет, не имеешь ты никакого права.
– Дорогая, – вздохнул он, – всё в порядке, не нужно нервничать. Я здесь чисто из творческого интереса, а не из-за тебя. По факту, это ты здесь из-за меня. – Он иронично провёл ладонью в воздухе.
– В каком смысле?
– Как, по-твоему, ты вообще получила эту роль?
Мне словно дали пощёчину резиновой перчаткой по лицу. И самое ужасное – Лукас посмел сказать подобное при Доре. Я пропустила воздух сквозь зубы и сделала шаг вперёд, чтобы заставить его посмотреть мне прямо в глаза. Я поняла, что он имеет в виду, но давать слабину не намеревалась. И хоть поджилки у меня тряслись, а ладони вспотели, я подошла к нему достаточно близко, чтобы уловить запах его терпкого одеколона.
И я сказала ему:
– Ты – жалкий гад, Лукас.
Он ничего не ответил, лишь злобно сверкнул глазами, но продолжал держать невозмутимую ухмылку на своём лице. Я оглянулась на Дору, словно ища поддержки, но той уже и след простыл. Лукас взял меня за руку чуть выше локтя и потянул за собой в комнату, из которой вышел. Я отпрянула от него с такой силой, что чуть не упала назад.
– Не трогай меня.
Мне было очень больно.
– Пойдём и поговорим, Арден, – сказал Лукас, открывая дверь в небольшой кабинет.
Я оглянулась по сторонам, почувствовав на себе чей-то тяжёлый взгляд, и увидела его: Матео стоял чуть поодаль и с недоумением наблюдал за нами.
– Пойдём.
Мы зашли в кабинет, и Лукас прикрыл за нами дверь. Мы оказались в небольшой комнате, обставленной как кабинет: посередине располагался высокий прозрачный стол, а по бокам стояли чёрные кожаные диваны, как из безвкусных фильмов для взрослых. Я поморщилась от этой мысли, вспоминая не самые приличные картины из своей памяти.
– Присаживайся, – предложил Лукас.
– Не хочу, – заявила я упрямо глядя ему в лицо. – Не смей вести себя со мной как джентльмен, Лукас. Мы оба знаем, что ты далеко не он. Уж тем более не после того, что ты сказал мне минуту назад!
– Как скажешь.
Я проследила за ним взглядом: он подошёл к небольшой тумбе рядом с диваном и достал из нижнего ящика бутылку абсента.
– Ты ведь ничего в этом не смыслишь! – воскликнула я, обведя взглядом комнату. – Ты здесь, чтобы меня унизить, так ведь?
Лукас откупорил бутылку и налил немного голубоватой жидкости в свой слегка пыльный стакан. Он стоял ко мне спиной, и я не могла понять, о чём он сейчас думает. Его плечи напряглись от моего крика. Лукас обернулся, отпил из стакана и иронично вскинул одну бровь.
– Арден, я не собираюсь тебя унижать ни в коем случае. Я помогаю.
– Мой папа выбил мне прослушивание, а не ты, – сказала я с уверенностью.
– Правда? Знаешь, сколько ещё девушек проходили прослушивание на эту роль? Сотни, Арден. Однако получила её ты, и это моя заслуга.
Я топнула ногой по полу, и мой голос почти сорвался на визг – настолько Лукас выводил меня из себя. Его самодовольный голос доводил меня до дрожи в пальцах – я ненавидела его всей душой.
Словно опущенная с головой в колодец, мне захотелось закричать так сильно, чтобы вода вокруг затряслась. Однако самое страшное в его словах было то, что я в них поверила. Должно быть, у них с папой была какая-то договорённость, о которой я и понятия не имела. Зачем?
– Хочешь, чтобы я тебя поблагодарила?
– Нет, – Лукас поставил стакан на тумбу и приблизился.
– А чего ты хочешь?
Расстояние между нами сократилось в два раза, но я не позволила ему подойти слишком близко.
Между нами ещё оставалось полметра, когда Лукас сказал:
– Я хочу, чтобы ты меня, наконец, простила.
Мои губы дрогнули в улыбке, но отнюдь не от радости.
– Никогда я тебя не прощу.
***
Последние два месяца все мои мысли крутились и вертелись лишь вокруг него одного. Я всё думала и думала – пыталась понять, почему такое произошло. Мама сказала, что мужчины всегда изменяют, но я в это не верю, потому что это невозможно. И даже если это действительно так, то почему мне с этим нужно мириться? Почему я должна зажать язык между зубами, сесть смирно и терпеть? Мой мужчина не должен изменять, и он не будет изменять.
Однако злость, переполнившая каждую клеточку моего тела и каждую фибру моей души, не давала мне покоя. Я ночами ворочалась и пыталась понять, как теперь жить. Жить с этим позором и осознанием того, что все твои мечты и желания были выброшены в урну человеком, которого ты так страстно любила.
Самое страшное в отношениях – это тот момент, когда они заканчиваются. Самая сильная любовь может превратиться в самую яростную ненависть, которую только можно себе представить, и это чувство пугало меня. Меня ужасало то, как быстро два человека, любящие друг друга безмерно, могли в один момент друг друга возненавидеть.
Но наши отношения с Лукасом не были идеальны, они были полны яда и ревности. Последнего я выносить не могла: ревность поедала меня изнутри, постепенно сжирала мои внутренности, словно крыса в средневековых пытках. Сравнивая ревность с крысой, я не преувеличивала – это чувство имело характерную мерзость и вызывало ощущения схожие с теми, что испытывают люди, когда их кусает или царапает животное. А животных, как всем известно, контролировать невозможно.
Порой мне даже казалось, что мы с Лукасом пытаемся друг друга съесть заживо. И после его измены мне захотелось разорвать его на такие же мелкие кусочки, на которые он разорвал все мои добрые чувства к нему.
Позвольте рассказать одну историю, которая приключилась со мной несколько месяцев назад, ещё до того, как я узнала о неверности своего избранника.
У Лукаса было много друзей (по крайней мере, так он их называл), и все они были тщеславными снобами и наглыми пижонами. Среди них была она – Мария с длинной итальянской фамилией. Модель, актриса, интернет-звезда – она была всем, что я так ненавижу и так обожаю в женщинах.
Мы часто общались, благодаря Лукасу, и под «часто» я подразумеваю каждый день ноября, когда мы только познакомились. Мы ходили на новомодные выставки, которых я не понимала, курили сигареты, которые я не любила, и бегали на пляж плавать голышом в холодной воде (не пробовать – опасно).
У Марии была безупречная фигура: тонкая талия, длинные ноги, округлые бёдра. Помимо всех этих поверхностных внешних характеристик, она обладала острым чувством юмора и природной обаятельностью. И я воспринимала её как соперницу, потому что видеть хороших женщин иначе как соперниц меня не научили.
Лукасу она нравилась, и я заметила это сразу же. Он смотрел на неё с неподдельным восхищением, и я бы, честно говоря, предпочла, чтобы он смотрел на неё с простым животным желанием. Но это было не так.
– Мне нравятся такие платья, – сказал он мне однажды в ноябре, в один из счастливых дней шоппинга, – строгие и элегантные. Кажется, у Марии есть что-то похожее. Почему бы тебе не взять его?
Я, уже положившая глаз на красиво летнее платье-халат с цветочным рисунком, расстроилась, но согласилась взять то, что предложил он. Самое печальное было в том, что подобный крой мне не очень шёл, так как он подчёркивал все мои недостатки, делал плечи шире, а талию объёмнее.
Не смотря на это, я купила его, и когда показалась в нём, отодвинув шторку примерочной, поняла, что зря: в глазах Лукаса не было даже капельки того восхищения, которым он одаривал чёртову Марию. На мне платье сидело не так. Я была не такой.
Тем вечером я набрала себе полную ванну воды в его квартире, где обосновалась с первого дня нашего знакомства, и принесла туда бутылку красного полусладкого, решив выпить в ванной, как в фильмах. Я была уверена, что Мария тоже так делает.
– И давно ты пьёшь по вторникам? – спросил Лукас, медленно прокладывая себе путь к раковине. – Господи, почему весь пол покрыт твоими шмотками? Арден, ты меня слышишь?
– Да, – отозвалась я негромко. – Я просто хотела расслабиться.
– Расслабиться? Было бы от чего перенапрягаться.
– Ты куда-то собираешься? – спросила я, заметив его внешний вид.
– Да, у моего друга день рождения.
Он застегнул рубашку, а затем снова расстегнул, придирчиво оглядывая себя в зеркало.
– У какого?
– Ты его не знаешь.
– Ален там будет?
– Какая разница? – раздражённо бросил Лукас. – Там будут те, кому надо там быть. Я пошёл, – он снова застегнул рубашку и отодвинул ногой мою юбку, расположившуюся на его пути. – Приберись тут потом. Нельзя же вечно просить горничную вытаскивать твои волосы из слива.
В целом он делал много непростительных вещей, но я всегда его прощала. И я делала много глупостей, но их мне не прощал никогда: наказывал меня за лишнее слово, за непрошеный жест, за случайный взгляд. Лукас причинял мне боль, потому что хотел, но никогда не терпел претензий в свою сторону.
И поэтому я разбила его машину кочергой для камина.
***
Дверь громко захлопнулась за мной после того, как я с гордо поднятой головой вышла из его пошло обставленного кабинета. Мой взгляд сразу же упал на Матео, который стоял неподалёку и беседовал с высоким мужчиной в чёрном кардигане. Я решила приблизиться, а затем узнала в мужчине Грегори Горского – режиссёра, с которым беседовала неделю назад. Он был давним папиным клиентом, ещё с тех пор, когда тот был обыкновенным адвокатом в конторе моего дедушки.
У Грегори, насколько я знала, тоже были неплохие связи, и с одним из шоураннеров сериала он даже состоял в условной родственной связи (то ли троюродные кузены, то ли ещё кто). Шоураннеры знали Грегори, студия знала Грегори, Грегори знал моего отца, отец знал Лукаса, а Лукас знал меня. Это значило лишь то, что все итак прекрасно знают, кто я такая, только не догадываются, что именно я из себя представляю.
Только подумав об этом, мне вдруг стало неимоверно стыдно перед самим Грегори. Но всё же было интересно, что же он всё-таки думает обо мне? И чего мне будет стоить изменить его мнение?
Матео первым заметил меня, но взгляд на мне не задержал. Горский же ещё несколько секунд говорил ему что-то, прежде чем заметил меня, неловко мнущуюся рядом.
– Доброе утро, Арден, – сказал он с приветливой улыбкой.
Грегори выглядел как обыкновенный мужчина средних лет, разве что лицо у него было симпатичнее, чем у большинства мужчин в возрасте за сорок. У него были любопытные светлые глаза и по-отцовски тёплый взгляд. Как хорошо, что меня никогда не тянуло к мужчинам постарше. Да и с отцом у меня проблем никогда не было.
– Приятно вновь увидеться, – сказала я.
– Приятно, приятно. Матео, отведи её в комнату «А», будь так добр.
Комната «А» оказалась помещением, в котором работали гримёры и костюмеры. Находилась она прямо за высокими металлическими лесами, и вёл в неё узкий коридорчик. Наш путь туда составил не больше минуты, и всю минуту Матео шёл чуть впереди, явно источая нежелание находиться со мной рядом. Вряд ли у меня было право сердиться на него за это, но я сердилась.
Комната была светлой и гораздо уютнее, чем мой старомодный трейлер: Несколько высоких столиков с большими зеркалами, длинные гардеробные стойки – всё, как я и представляла. Эта комната была словно глотком свежего воздуха после всего, чего я насмотрелась и наслышалась сегодня.
– Через полчаса начинаем, – сказал Матео и, быстро развернувшись, уплёлся прочь.
Лысый гримёр усадил меня за столик и собрал мои волосы сзади. От него пахло корицей и мёдом, и этот запах напомнил мне почему-то о моей сестре: Она обожала макать булочки в мёд.
После съёмки «пилота», нас ждёт неизвестное количество времени в неведении перед нашей последующей судьбой. Я прокручивала в голове всё, что пока знала: сериал планирует занять лидирующее место среди остальных подростковых драм, из которых хороших осталось штук три. Но, конечно же, это было ещё не всё: сюжет здесь незамысловатый и основан на нереализованных желаниях подрастающего поколения верить в свою исключительность. В идеале, я была бы рада получить роль в каком-нибудь полнометражном фильме, ведь сериалы практически не смотрю – слишком долго. Однако на данный момент я довольствовалась абсолютно всем, что мне удалось получить.
Я наслаждалась лёгкими касаниями кисти к своей коже и тем, с какой аккуратностью работали над моим лицом.
– У Вас азиатские корни? – спросил лысый гримёр.
– Да, моя мама наполовину филиппинка.
– Сразу понял по вашему разрезу глаз.
Спустя десять минут моё лицо было полностью готово, но я почти не почувствовала разницу – разве что веки стали тяжелее из-за накладных пучков в уголках моих глаз.
Рядом со мной сидела уже полностью готовая девушка в обычных джинсах и однотонном топе. Она заинтересованно наблюдала за мной. Я обернулась и встретилась с ней взглядом.
– Привет, я Арден, – сказала я и протянула ей руку. – Играю Марго.
– Нина. Играю Веронику, – она пожала мне руку и улыбнулась.
Я посмотрела на неё внимательнее: что-то в ней было очень знакомым. Она была красивой, но внешность её была совершенно не модельной: ни острых скул, ни пухлых губ. В принципе, как и у меня. Её красота была такой свежей и открытой, что мне захотелось смотреть на неё всё дольше и дольше.
– Я знаю тебя, – сказала я. – Ты снималась в рекламе зелёного чая!
Нина забавно рассмеялась:
– Да. Пожалуй, моя лучшая работа.
– Брось, я тоже снималась лишь в рекламе.
Нина смешно прищурилась и посмотрела на меня с интересом.
– Неужели? И в какой?
– Интернет-провайдеры, порошок, языковые курсы… – начала перечислять я.
– Скажу честно, я не помню твоего лица.
Нина покачала головой, но тон её оставался весьма добродушным. И хоть меня уязвило её замечание, я была уверена, что она ни капли не хочет меня обидеть.
Я надела длинные расклешённые джинсы и клетчатую рубашку, которую мне предложила костюмер в круглых очках. Она отметила, что моя героиня Марго должна носить больше клетки, так как у неё очень сложный характер. Утверждение, конечно, спорное, но я предпочла промолчать. Я лишь улыбалась и кивала, но думала о заученном сценарии, что лежал в моей сумке свёрнутый рулоном.
Мой персонаж Марго – бедная девчонка с обочины, живущая с матерью-алкоголичкой. У неё ужасные и токсичные методы общения и нездоровые представления о человеческих взаимоотношениях. Мне стало жалко её с первой же реплики, где она нелестно выражается о своих одноклассниках. Хотя, в шестнадцать лет у любого подростка голова полна противоречиями, а у Марго, казалось, в голове была лишь каша из всякой чепухи типа инди рок-групп и книг про самоубийства. Я не жаловалась на полученную роль – это был мой первый шажочек по направлению моей скромной карьеры. К тому же, она была главная.
Когда мы вышли на площадку, вокруг уже крутился народ, весь как на иголках. Да и сам Грегори очевидно нервничал.
– Какой он симпатичный, – прошептала Нина мне на ухо.
Я хихикнула и добавила:
– Он ничего, но мне старики не очень нравятся, знаешь ли.
– Я не про него, – ответила Нина, глазами показывая в ту же сторону, куда был направлен мой взгляд.
И тогда я поняла, что она говорит о Матео.
***
Вся репетиция и первые четыре сцены прошли настолько гладко, что даже не верилось. Ну, а самым страшным оказалось отнюдь не держать в памяти реплики, а сосредоточиться на сцене и при этом не отвлекаться на посторонние вещи. А постороннего вокруг меня было вполне достаточно.
Последняя сцена давалась тяжелее остальных, и всё из-за моего откровенно паршивого настроения. Напряжение на площадке достигло своего пика, и Грегори сделал мне пять замечаний, хоть и пытался сильно на меня не срываться.
