Kitabı oku: «Барон с улицы Вернон. Дуэт Олендорфа. Книга третья», sayfa 7
Глава 9
РОССИЯ; ХАРЬКОВ; МАРТ 1912 ГОДА
Харьковский вокзал, который местные называли «железкой», по народному названию железной дороги, был нечто среднее между муравейником, клоповником где постоянно возились нищие, и дорогим залом для торжеств. В этот зал пускали всех кого не лень. Там постоянно было шумно и тесно, и сквозь толпу было порой не пробиться. Это были пассажиры, спешившие, или вовсе не спешившие на паровозы.
Паровозы эти пыхтели, свистели, гудели и увозили этих пассажиров на север, юг, восток и запад.
Тут можно было встретить русских лапотников, малороссийских шароварников, иудейских хасидов, чопорных франтов, солдат, жандармов, офицеров, юнкеров, кисейных барышень и мамочек в окружении дюжины детишек. И постоянный шум и гам, от которого очень скоро раскалывалась голова и мозги переставали думать.
Катя молча наблюдала за тем, как мадам Панула пересчитывала своих сыновей, о чём-то долго рассуждая с Аннушкой. Потом, Амалия Абрамовна посмотрела на Катю, молча ей кивнула и приказала детям грузиться в вагон. Грузчик, тут же затаскивал один за одним саквояжи и узлы, над которыми, явно нервничая стояла мадам Панула.
– Милые соседи? – услышала Катя знакомый голос, обернулась и прямо перед глазами увидела огромный букет роз.
– Владимир? – удивилась она, – Вы пришли меня провожать и принесли… мои любимые розы!
– Я же обещал? – протянул ей розы Маяковский.
– Я так польщена, – покраснела Катя.
– Надеюсь, что через год, тут же, на этом же перроне я Вас встречу, – сказал Маяковский.
– Владимир, очень рад! – показался из вагона Эрик.
– Взаимно, Эрик! – махнул ему Маяковский, – надеюсь, что твоя поездка в Америку принесёт нам всем много пользы!
– Я тоже на это надеюсь, – ответил Эрик, – мечтаю всех вас увидеть в своём синематографе. Это будет революция, Владимир! Вот увидишь!
– Тише, тише, – рассмеялся Маяковский, – не надо такие слова кричать подле жандармов!
– Ой, да ладно, – махнул Эрик, – они все мои будущие зрители!
Он посмотрел на то, как Амалия Абрамовна наконец-то погрузила пожитки в вагон и бросила взгляд на перрон.
– Бедная мадам Панула! – усмехнулся Эрик, – ей придётся терпеть нас в соседнем вагоне, аж до самого Гельсингфорса!
– Да, – так же улыбнувшись, кивнула в ответ Катя, – но её старший сын, Эраст, будет очень рад твоей компании.
Она глянула на Маяковского.
– Мадам Панула, на самом деле очень несчастна. Ей можно посочувствовать, но она сама этого не хочет.
– Почему? – не понял Маяковский.
– Человек упивается своим горем и заставляет других постоянно вспоминать о нём, – ответила Катя, – она как канарейка, просто заливается своим грустным пением и ничего вокруг не замечает. Часто не видит даже того, что для её же детей, есть более важные вещи.
– Канарейкин быт… – усмехнулся Маяковский, посмотрев на Амалию Абрамовну, – мне её даже жаль.
– Такие люди губят и себя и других, – проговорила Катя, так же глянув на Амалию Абрамовну, – мне жаль её деток.
– Понимаю Вас, – кивнул Маяковский, – Вы добрая и чуткая.
Катя посмотрела на него.
– Вы заставляете меня в Вас влюбиться, – улыбнулась она, – и я очень расстроюсь если Вы меня не встретите через год.
– Я тоже, – ответил Маяковский.
Паровоз дал гудок.
Катя зашла в вагон и повернулась к Маяковскому, с улыбкой посмотрев на него.
– Я буду ждать Вас! – махнул Кате рукой Маяковский.
Поезд тронулся…
– Через год! Тут же! Слышите? – прокричала Катя.
Маяковский в начале шёл за вагоном, что-то говоря, крича, глядя на Катю. Потом побежал и остановился только тогда когда закончился перрон.
Катя становилась всё меньше и меньше. Потом он уже не мог разобрать её лица. Потом она растворилась в поезде и он стал маленьким, словно игрушечным и исчез совсем…
Маяковский опустил глаза и почувствовал, что ему хочется плакать…
– Дурак… – проговорил он, – зачем ты отпустил её… Она могла бы уехать с тобой в Москву…
Глава 10
АНГЛИЯ; ФУЛЕМ; МАРТ 1912 ГОДА
Прикурив папиросу, Фредерик присел на табурет возле поломанного автомобиля, который пригнали ему в мастерскую с утра и деловым взглядом оценил его.
– Эннис! – позвал Фредерик своего помощника и посмотрел на то, как тот копается в углу в ящике с инструментами.
– Да, мистер Гудвин? – обернулся Эннис, не подходя к Фредерику.
– Сдаётся мне, что нам легче собрать новую машину, чем починить эту колымагу, – сказал спокойно Фредерик, – на ней живого места нет. Хозяин участвовал в гонках?
– Да, мистер Гудвин, – с улыбкой на лице, подошёл к машине Эннис и похлопал по крышке мотора, – он принимает участие в состязаниях не только ради морального удовлетворения!
– Чем не жокеи, – усмехнулся Фредерик глянув в сторону и снова посмотрел на Энниса, – возьми деньги, пойди в лавку к Брендисам, прикупи табака. А на обратном пути зайди в бакалею к Винни Симмс. У нас закончился керосин.
– Сию минуту, мистер Гудвин, – с той же улыбкой на лице ответил Эннис.
Он подошёл к металлическому шкафу с одеждой, снял рабочую куртку и набросив на себя серое, потёртое пальто, у выхода махнул Фредерику и скрылся в дверях.
– Иди уже, – махнул ему в ответ Фредерик, встал, открыл крышку мотора и полез под капот.
Он уже слишком увлёкся работой и не услышал как ворота приоткрылись и в мастерскую кто-то зашёл. Фредерик, понял что находится тут не один, только тогда когда рядом с его рабочим столом увидел чьи-то башмаки.
– Я слушаю Вас, сэр, – вылез из под машины Фредерик и увидел стоящего к нему спиной человека в клетчатой кепке и тёплой, серой короткой куртке наброшенной на плечи.
Человек рассматривал его бумаги и включённый в сеть прибор.
Он обернулся к Фредерику и улыбнулся ему.
Человек был очень молод, явно аккуратен, но чувствовал в мастерской себя даже уверенно. Его совершенно не беспокоили грязь и мазут. Он сам пододвинул к себе табуретку и присел, глядя на Фредерика.
– Здравствуйте, – кивнул человек, уже сидя у стола.
Он произнёс приветствие с явно иностранным акцентом, – простите моё любопытство, но очень не хотел вам мешать. Я так понимаю, Вы были очень заняты. Да и к чему было говорить Вам под руку, когда над Вами висело несколько сот фунтов стали.
Он улыбнулся.
Фредерик глянул на открытую крышку своего прибора.
Лампочка светилась и вращалась.
– Ой, простите, – словно извинился перед посетителем Фредерик, – забыл отключить лампу. Надеюсь она не очень раздражала Вам глаза?
Он подошёл к столу и выдернув вилку из розетки электросети, закрыл крышку прибора.
– С кем имею честь? – посмотрел на молодого человека Фредерик, но тут же поправился, – хотя, я думаю, что это был неуместный вопрос, – он снова глянул на посетителя, – я Вас слушаю, сэр.
Тот продолжал улыбаться.
– Я простой немецкий фермер, – ответил молодой человек, – и вовсе не сэр и не фон. Так что можете чувствовать себя на одном уровне со мной, – он наконец убрал улыбку с лица, – мне рекомендовали Вас как хорошего электрика и человека неплохо разбирающегося в механике. Дело в том, что я прибыл в Англию по заданию своего отца. У вас я купил кое-какие машины, для его хозяйства под Мюнхеном. Но имею сомнения в том, что они действительно в рабочем состоянии, настолько мощны и могут работать двадцать четыре часа в сутки, как о них рассказывали журналисты.
Молодой человек подумал и посмотрел на Фредерика.
– Если я не ошибаюсь, Вас зовут Фридрих Гудвин?
– Фредерик, – поправил его Фредерик, – а где Ваши машины? – кивнул он человеку.
– Я подумал, что доставлять их сюда нет смысла и хлопотно, – пожал плечами молодой человек, – лучше я оплачу Вам Ваш проезд в Саутгемптон и обратно, в порт, в любое время когда Вам будет удобно. Ну, за Вашу работу, тож неплохо заплачу, разумеется.
Фредерик глянул на машину, на двери, и снова посмотрел на посетителя.
– Не думаю, что Вы много потратите на меня, – усмехнулся Фредерик, – осмотр машины это не ремонт. Сейчас должен вернуться мой помощник и мы можем выдвигаться в Саутгемптон, мистер… – он кивнул человеку.
– Олендорф, – улыбнулся молодой человек, – моё имя Отто Олендорф.
– Не думаю, что очень разорю Вас, мистер Олендорф, – ответил Фредерик.
Эннис пришёл меньше чем через четверть часа.
– Эннис, – махнул ему Фредерик, едва тот только вошёл, – разберись с колымагой, а я еду в Саутгемптон и на обратном пути заеду в Лондон. Так что обязательно сообщи миссис Августе, чтобы не ждала меня вечером. Буду поздно.
– Как скажите, мистер Гудвин, – ответил ему Эннис.
Фредерик посмотрел на Олендорфа.
– Ну что? Я собираюсь и можем выдвигаться, – сказал он, – как я понимаю, Вы на своём транспорте, мистер Олендорф?
– Экипаж ждёт неподалёку, – встал Олендорф, – не буду мешать Вам собираться, мистер Гудвин. И кстати, этим же экипажем Вы можете прибыть обратно. Он отвезёт Вас туда, куда Вам будет нужно в Лондоне, и привезёт домой.
– Вот как? – улыбнулся Фредерик, – надеюсь извозчик знает где находится Ковент-Гарден?
– Театр? – удивился Олендорф, – мой отец всегда говорил, что нельзя доверять глазам! И не послушав его, наверное я выглядел очень глупо рядом с Вами, сэр… – улыбнулся в ответ он…
…САУТГЕМПТОН; ПУСТЯ НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ, НОЧЬЮ…
…Поздно ночью в порту Саутгемптона началась погрузка.
Пароход под германским флагом был небольшой, даже незаметный на фоне больших кораблей. На носу немецкого парохода стоял кран и пожалуй только это выделяло его на пирсе, среди других пароходов.
Гудела лебёдка. Кран с лёгкостью поднимал вверх и забрасывал на палубу огромные белые деревянные ящики. Эти самые ящики, только ещё стоящие на платформах с колёсами, один за одним, пыхтя, из ангара выволакивала небольшая машина, больше напоминающая паровоз.
Под конец, рабочие подцепили тросами саму машину и она взмыла вверх поднятая краном, который аккуратно поставил на палубу и её саму.
Олендорф стоял у трапа и равнодушно наблюдал за погрузкой.
– Что говорят про погоду? – кивнул он спустившемуся к нему пожилому немцу.
– До Киля дойдём без потерь, Отто, – ответил немец, – можете не переживать за деньги потраченные Вашим отцом.
– Я не переживаю за деньги отца, – ответил Олендорф, – мистер Гудвин осмотрел каждую машину, и дал гарантии того что всё будет работать. Конечно не двадцать четыре часа, но полный рабочий день.
– И сколько же рабочих ваша семья планирует уволить? – посмотрел немец вверх, где кран расставлял по палубе ящики с машинами.
– Тридцать восемь человек, – спокойно ответил Олендорф, – но бухгалтера увольнение не коснётся, я вас уверяю, герр Краузе.
Он с улыбкой на лице посмотрел на пожилого немца.
– Премного благодарен, герр Отто, – ответил пожилой немец, – Вы настолько доверяете выводам случайного электрика из пригорода Лондона, что я начинаю переживать о поспешности Вашего решения об увольнении рабочих. Наблюдая за Вашей реакцией на присутствие мистера Гудвина, я понял так, что Вы и сами не слишком ему доверяете как электрику? Может не стоит проводить поспешной революции на ферме?
– Я ему полностью доверяю, – ответил Олендорф, – хотя и не как электрику. Но его выводам я доверяю полностью. В выводах любого другого электрика я бы усомнился и послушал бы сейчас Вас, герр Краузе.
– Хотите пригласить его работать на ферму? – спросил немец, – я могу остаться в Британии и поговорить с ним.
– Не думаю, что он польстится на Ваше предложение, – ответил Олендорф и сунул пожилому немцу смятый, но расправленный и сложенный вчетверо лист бумаги, – посмотрите, что я вытащил у него из мусорной корзины, пока он копался у себя в мастерской и не замечал меня.
– Что это? – развернул лист пожилой немец, – формулы? Привезённый Вами электрик… – посмотрел пожилой немец на Олендорфа.
– Физик, причём довольно грамотный и занимается очень интересным исследованием. И насколько я понял, это исследование он завершил успешно.
– Почему Вы так думаете, герр Отто? – глянул на него пожилой немец.
– Я прочёл его записи и видел собранным им прибор, – ответил Олендорф, – моего университетского образования и практики достаточно, чтобы понять о чём там идёт речь. Я, конечно не доктор естественных наук, но могу отличить записи о неудачных экспериментах от записей про научные открытия. Единственное, чего я не смог понять, так это наших учёных.
– Почему же? – удивился немец.
– Доктор Гудвин, полностью опроверг все их воинственные заявления, герр Краузе, – ответил Олендорф.
– Пожалуй, – посмотрел на лист бумаги пожилой немец, – стоит показать этот черновик тому еврею из патентного бюро. Я, в отличие от Вас не физик, но тут только полный дурак не поймёт, что если убрать вычеркнутое, можно воспроизвести чистовую запись и понять, что же такого открыл этот англичанин.
– Вы говорите про Эйнштейна? – кивнул ему Олендорф.
– Именно, про Альберта Эйнштейна, – ответил пожилой немец глянув на Олендорфа.
…ФУЛЕМ; В ТО ЖЕ ВРЕМЯ…
…Гарольд очень любил слушать музыку и больше всего на свете, наверное, любил спокойную и торжественную музыку. То вальсы, то марши, то что-нибудь грустное и задумчивое. В Мелкшаме, у мамы был рояль, на котором мама по вечерам играла и дом наполнялся любимой музыкой Гарольда. Рояль стоял в зале, большом и полутёмном по вечерам. Поэтому, Гарольду всегда везло спрятаться где-нибудь под диваном, или за комодом, и долго-долго слушать как мама играет. Часто он так засыпал, его находил папа и относил в детскую, где все уже давно спали.
А в Фулеме всё было по другому. Гарольду не нравились местные уличные песенки, резкие звуки доносившиеся из паба за углом, которые местные называли музыкой. Но, зато Гарольд мог часами, у открытого окошка, слушать старого скрипача игравшего на перекрёстке.
Но потом скрипач исчез. И улица снова погрузилась в суету, вопли и писк. А писк Гарольд терпеть не мог… У него тогда шли мурашки по спине, а его всего словно выворачивало наизнанку…
Это называется скукой, когда чего-то хочется, а чего хочется и сам не понимаешь. Потому что, чего-то то, что придаёт тебе силы вдруг внезапно исчезло, пропало и убежало куда-то далеко.
Гарольд вдруг понял, что всё дело в звуках которые так ему нравились. Что он давно не слышал тех мелодий, которые вдохновляли его к чему-то большому и светлому. Самое главное, что вдруг заметил мальчик, это то что он стал мечтать совершенно о другом, что его мечты вдруг стали более обыденными, скучными и даже неинтересными самому Гарольду.
Он поделился своими волнениями с мамой. Но та только погладила его по голове и успокоила как могла. Вечером мама о чём-то долго шепталась с папой, а на следующий день папа пришёл сияющий от улыбки и помахал перед носом Гарольда каким-то конвертом.
– Что это, папа? – не понял Гарольд радости отца.
– Завтра едем с тобой в Лондон. И Джесси с собой прихватим, чтобы ты не скучал в дороге! – объявил Фредерик сыну.
– В Лондон? – теперь уже удивился Гарольд и подумал, что должно быть папа приготовил для него с Джесси что-то интересное.
– Ну да, в Лондон, – присел за стол Фредерик и посмотрел на Августу, – трудно было на «Кармен» достать. Хотел на балконе, но был партер и галёрка. Я так подумал, что детям будет интереснее посмотреть на всё сверху.
– «Кармен»? – подала чай Фредерику Августа, не отрываясь от дел.
– «Кармен», – кивнул Фредерик.
– Поймут ли они эту оперу? – улыбнулась Августа и повернувшись к Фредерику прислонилась к стене и сложила руки на груди, – хотя ты знаешь, вряд ли они будут вслушиваться в слова.
– Жаль что ты не поедешь с нами, – вздохнул Фредерик взяв чай.
– Я не думаю, что Чарли и Уильям справятся с Сиднеем, – спокойно ответила Августа, – а Лилли приходит поздно. Поэтому, на сей раз побудьте без меня.
Она улыбнулась посмотрев на Гарольда, который всё это время слушал их разговор стоя посреди кухни, глядя то на маму, то на папу.
– Мы едем слушать оперу? – воскликнул мальчик восхищённо и бросился к маме, на лету обняв её, – спасибо, мамочка! Я немедленно обрадую Джесси!
Он подбежал к отцу, быстро обнял его за шею, едва не опрокинув на стол чашку с чаем, потом так же быстро сорвался с места и побежал на второй этаж зовя сестру.
– Пускай, – махнул Фредерик Августе, которая хотела остановить Гарольда и пожурить за нечаянную неосторожность, – он так долго этого ждал…
…ЛОНДОН; МАРТ 1912 ГОДА…
…Это был театр, название которого Виктор прекрасно помнил. Ковент-Гарден.
Виктор стоял на самом входе пропуская зрителей, которые словно не замечали человека в сером костюме и таком же сером пальто, стоящего почти у самых дверей.
Он стоял долго, будто кого-то ждал. Наконец, когда на ступеньках показался высокий усатый мужчина в широкой клетчатой кепке, с двумя нарядно одетыми детьми, мальчиком и девочкой, человек надвинул на глаза шляпу, опустил взгляд и долго смотрел на них, словно провожая.
Виктор улыбнулся. Мальчик бежал вперёд, постоянно оглядываясь на отца, а девочка скромно делала ему замечания. Она словно боялась обидеть брата. А тот улыбался, смеялся, как-будто хотел запрыгать от радости, но не умел.
Отец подшучивал над сыном и… наконец они исчезли в дверях.
Виктор усмехнулся, грустно глянул на ступеньки, по которым они только что прошли, и сошёл вниз…
Он перешёл небольшую площадь и найдя маленькое уютное кафе тут же за углом, не долго думая прошёл внутрь.
Заняв столик у самого окна, Виктор скинул пальто на спинку стула и подозвал официанта.
– Просто кофе, – попросил Виктор.
– Сахар, сливки? – спросил официант.
– Без сливок но с сахаром, – ответил Виктор посмотрев в окно.
Шло время. Виктор только молчал потягивая кофе, который уже давно остыл. Он о чём-то думал, но не мог собраться мыслями. Волнение, непонятный страх, ещё более непонятные рассуждения не давали понять то, чего же он хотел.
– Задумались, мистер Гудвин? – услышал Виктор знакомый голос.
Перед ним стоял старик.
– Чарли? – посмотрел на него Виктор.
Старик присел напротив.
– Я думал ты в России, пытаешься отыскать следы инженера Полежаева, – вздохнул старик.
– Сегодня приехал, – тихо ответил Виктор.
– Не мог удержаться? – улыбнулся, покачав головой старик.
– Ну ты же тоже тут? И как ты меня нашёл? – ответил Виктор.
– Было не трудно догадаться, – вздохнул старик, – маленький Гарольд очень скучал по привычной жизни, которая осталась в Мелкшаме. И мама с папой решили устроить своему сынишке праздник. Как раз в этот день, отец заработал немного денег на своём последнем клиенте. Фредерик и Августа решили, что лучше потратить эти деньги на билеты в оперу, чтобы дети не забывали что их семья не простая, а благородная. Но денег не хватило, чтобы сходить всей семьёй. И маме пришлось выкручиваться на ходу… О чём ты до сих пор не знаешь, – старик помолчал глядя на Виктора, – но я видел как ты простоял полчаса на входе и даже не подошёл к ним. А чего ведь стоило просто окликнуть отца, послушать вместе оперу, угостить детей мороженым и дать им денег, чтобы приглашение твоего дядюшки осталось бы незамеченным в истории семьи?
– Не всё так просто, Чарли, – сказал Виктор, – исчезнет цепь событий создавших ХХ век. Тогда не будет барона Виктора фон Готта, секретаря лорда Бальфура и резидента британской разведки в Берлине. Немцы получат все разработки машины времени, победят во Второй Мировой, исчезнут Государство Израиль, Россия, Польша, Франция, а заодно и мы с тобой просто растворимся в пространстве, вместе с памятью о нас.
– Миллионы людей растворятся в пространстве, миллионы людей и судеб, Гарри, – уточнил старик.
Он посмотрел вокруг.
– Люблю я это кафе, – улыбнулся старик, – я сюда часто захаживал… Захаживаю, если выражаться точнее.
– Боишься встретить себя молодого? – улыбнулся Виктор.
– Брось, – усмехнулся старик, – уж я-то помню где в какой день я находился и что делал. Сегодня я сюда точно не зайду.
– Так ты зачем пришёл? – кивнул, улыбнувшись, Виктор.
– Смотри, – отдал старик Виктору маленький блокнот, – я думаю, тебя это должно заинтересовать.
– Что это? – открыл блокнот Виктор.
– Это я сегодня забрал в Саутгемптоне, в одном ангаре, куда вчера приезжал твой отец, – ответил старик.
– А что он там делал? – посмотрел на старика Виктор.
– Работал, Гарри, – пожал плечами старик в ответ, – а ты думаешь, на какие деньги он купил билеты в театр для тебя и для твоей сестры? В блокноте финансовые расчёты немецкого бухгалтера. Этот господин Краузе, который оставил блокнот, был дотошным и явным скрягой, я бы сказал.
– Немцы педантичны, – ответил Виктор и глянул на старика, – он забыл блокнот?
– Нет, – покрутил головой старик, – такие люди ничего и никогда не забывают. Он исписал его и за ненадобностью аккуратно положил на столик, где я его и подобрал. Я пытаюсь восстановить последние дни вашей семьи тут, в Англии, и понять события за которыми последовала волна времени докатившаяся до начала двадцать первого века. И знаешь, мне кажется, что ответ у тебя в руках.
Виктор пролистал блокнот и глянул на старика.
– Клиентом моего отца был Олендорф?
– Отто Олендорф, – покачал головой старик, – ещё не группенфюрер СС и не начальник третьего управления РСХА, но лично Отто Олендорф.
– Нацисты, которых мы ликвидировали в Чугуеве, – отдал блокнот старику Виктор и подумал, – были из айнзацгруппы D. Она подчиняется Олендорфу.
– И приходили за тобой в Берлине тоже люди Олендорфа, – кивнул Виктору старик, – выходит, на каком-то этапе Олендорф получил ключ к машине времени не самостоятельно, и не с помощью немецких физиков, а от твоего отца.
– Ну вряд-ли они общались об этом, – ответил Виктор, – в этом году, отец привлёк к работе мало что смыслящего в физике Энниса Уотсона. Тот, конечно знал чем они занимаются. Можно предположить, что Уотсон передал Олендорфу какие-то бумаги отца. Но какой смысл Олендорфу вербовать малограмотного Уотсона, если Олендорф напрямую общался с отцом?
– Я не думаю, что этот Олендорф приходил за машиной времени, – ответил старик, – в этом времени Отто Олендорф только окончил университет, занимается вполне мирным трудом не связанным с политикой и армией, но зато связанным с наукой и техникой. В ангаре находились сельскохозяйственные машины, которые он отправлял в Германию. Судя по всему, он пригласил твоего отца провести их осмотр.
– Приехать в Фулем из Саутгемптона за электриком, – ответил Виктор, – это всё равно, если бы мы поехали их Кронштадта в Царское Село за автослесарем.
– Значит твоего отца ему кто-то рекомендовал, – посмотрел на него старик.
– Любые знакомые отца и сами могли провести осмотр машин, – подумал Виктор, – рекомендовать мог только тот человек, который очень хотел чтобы молодой Олендорф встретился с отцом.
– И придя к нему в мастерскую, – кивнул старик, – что-то с собой унёс из того, что твой отец, по неосторожности, оставил на видном месте, и чего не спохватится в ближайшее время. Олендорф – физик и прекрасно разбирается в физических формулах и терминах. И заинтересовать его могли только внятные записи, – старик подумал, – ну, или готовая модель машины.
– А ведь верно, – ответил Виктор, – модель стояла у отца в мастерской на рабочем столе, почти на виду. Если Олендорф приходил в мастерскую, он не мог её не заметить. И не мог не проявить интереса, если он физик. Любой другой мог запросто перепутать её с амперметром, например, но только не человек разбирающийся в физике. А увидев машину, он мог полезть по записям. И если отца, например, не было в мастерской, то ему бы хватило времени что-то сунуть себе в карман.
– Остаётся только вопрос, кто навёл молодого Олендорфа на мастерскую твоего отца, – ответил старик, – и судя по всему, он сейчас тоже находится в этом времени.
– Да, – согласился Виктор, – посыльный от Олендорфа не мог прибыть исключительно с целью порекомендовать нужного электрика. Он где-то в порту Саутгемптона и наверняка ждёт посадки на «Титаник». И наверняка не один. Иначе нет смысла тут крутиться вообще, тем более накануне самого значимого события двадцатого века. Умысел понятен, – подумал Виктор, – гоняться за моим отцом и мной, чтобы получить записи, которые ещё надо забрать Лондоне, жертвуя силой, временем, людьми, это слишком накладно. И после провала миссии в Чугуеве Олендорф это понял. А вот намекнуть молодому Олендорфу чтобы тот заглянул в стол, или куда-то рядом со столом в мастерской, это куда проще. Главное, просто направить его туда. Таким образом, хоть что-то да попадёт к нацистам и остаётся только захватить моего отца. После этого, сунуть ему под нос его же записи и заставить его продолжить работу у них под контролем.
Виктор усмехнулся.
– Гениально. И теперь всё сходится и встало на свои места. Какие есть соображения, Чарли? – посмотрел на старика Виктор.
Старик тихо усмехнулся.
– Я в Германию, – ответил он, – нужно выяснить что вынес из мастерской твоего отца молодой Олендорф. Это могла быть только бумага. А если это научные записи, то в Германии к ним серьёзно может отнестись только один человек. Это Эйнштейн. Вот именно его я и проведаю.
– Думаешь предложить ему что-то взамен? – кивнул Виктор.
– Нет, – ответил старик и помолчал, – пусть собирают свою машину времени… Но уже под нашим контролем.
Он махнул рукой подзывая официанта.
– Принеси ещё два кофе, дружище! – старик глянул на Виктора, – вот это я понимаю стабильная жизнь! В 1937 году он ещё будет подавать пиво и кофе в этой забегаловке, – усмехнулся старик Виктору…
