Kitabı oku: «Обнаружители Магии. Неприступная крепость»

Yazı tipi:

Спасибо Indigojrps за обложку нашей третьей книги, а читателям первых двух частей – за мотивацию!

Иллюстратор Indigojrps

ISBN 978-5-0062-4148-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Худощавый светловолосый мужчина, чья бледная щека была разделена на две части зарубцевавшимся шрамом, говорил с Иоахимом. Шрам, давно оставленный вражеским клинком, уродливо растягивался с каждым произнесенным словом и выглядел на лице собеседника чем-то лишним, как трещинка на фарфоровой чашке. Весь остальное обличье говорившего выдавало в нем того, кто полагается на ум, а не на мускулы.

Иоахим повел ухом в ответ на просьбу. Мужчина вздохнул и отпустил Иоахима с рук, позволяя спрыгнуть на пол темной пещеры. Приземлившись на все четыре лапы, Иоахим обернулся.

Воспоминание искажалось и рвалось; из неразборчивой речи мужчины удавалось уловить только несколько слов без контекста. Когда его окликнула тень на границе зон видимости и темноты, он развернулся к ней и ушел, напоследок удостоив Иоахима только легким кивком головы.

Иоахим остался наедине с темнотой, которая вынимала из себя одно воспоминание за другим, словно не в силах решить, какую комбинацию подсунуть ломающемуся от противоречий разуму.

Где я?

Дорога серой линией шла меж двумя половинами густого леса, деля окружающий мир на две зеркально идентичные части. Иоахим сидел в повозке, нарушавшей симметричность окружения.

Женщина, чье лицо тоже пересекал шрам, с тревогой смотрела на него. Лист пергамента в ее сжатой руке превратился в ком.

– Иоахим? – нахмурилась она и, не получив ответа, обернулась на двоих своих спутников. – Я в орденской библиотеке много книжек про магических существ читала, но про вывод фамильяров из шока там точно ничего не было.

– Ты уверена, что он точно… – запнулась сидящая рядом тифлингша, отродье дьявольской крови, – фамильяры же не люди… то есть не принимают форму человека?

– Не принимают, – кивнула первая, – как я раньше думала. Обычно это мелкие инопланары в виде животных или птиц, которых маги призывают в качестве слуг. Они часто разговаривать-то не умеют, только приказы хозяина понимают. Но любое исключение подтверждает правило, особенно если это «исключение» – фамильяр того, кто избран богами.

– Этого еще не хватало, – простонала Октавия.

– О чем вообще речь? – фыркнул рыцарь, эмблема на щите которого показалась Иоахиму смутно знакомой. – Октавия его довела своими разговорами до припадка! Мой друг Иоахим – впечатлительный молодой человек и переживает за отца, а вы, леди Кларимьер, устроили буффонаду!

– Вы, сэр Бивербрук, уже отреклись от своего поэтического слога, – ехидно усмехнулась полудьяволица, – не выпендривайтесь словечками и примите тот факт, что единственный клоун здесь – это вы.

– Не могу согласиться! – осклабился тот. – Сценический псевдоним Трусишка уже крепко занят вами.

После этого выпада рыцарь и дьявольская кровь сцепились в громкой словесной перепалке. Их спутница покачала головой, но не стала вмешиваться. Не разрывая зрительного контакта с Иоахимом, она начала рыться в рюкзаке, доставая мешочек с сушеными травами.

– Надеюсь, эта штука немного приведет тебя в чувство, – пробормотала женщина, приближаясь к Иоахиму.

Когда мешочек оказался сантиметрах в десяти от его носа, Иоахим ударил ее по руке быстрым, но лишенным ловкости движением. Женщина вскрикнула скорее от неожиданности, чем от боли, а он сам, не удержав равновесия, свалился на бок.

Вскрик привлек внимание спорящих и заставил их затихнуть на самом пике громкости.

Полудьяволица задала ему вопрос – риторический и неважный на фоне того, что он увидел. Собственное тело казалось ему тяжелым неподъемным камнем. Скованные мышцы ограниченно двигали конечности, и только сейчас, пытаясь подняться, он понял причину.

Иоахим свел ладони вместе перед собой, упершись ими в пол повозки. Он рассматривал свои руки.

Руки. Человеческие.

– Ты меня пугаешь до усрачки, – пробормотала полудьяволица, – пожалуйста, ответь хоть что-нибудь. Он меня понимает, Агарвейн?

– Спроси что полегче, – тихо ответила женщина, потирая запястье, – возможно, он дезориентирован…

– И что тогда с ним делать?

– Вырубить, – пожала Агарвейн плечами, – пока он не навредил себе или другим.

На этих словах Иоахим так резко повернул голову в сторону говоривших, что они услышали хруст шейных позвонков. Полудьяволица или, точнее сказать, тифлингша вздрогнула и выставила перед собой руки в успокаивающем жесте.

– То есть общее наречие ты понимаешь, – Агарвейн по примеру спутницы показала Иоахиму пустую ладонь. – Мы тебе не враги. Мы твои друзья, помнишь?

У Иоахима не мелькнуло ни тени узнавания, но она сделала аккуратный шаг вперед – скорее проскользнула, чем прошла. Со стороны казалось, что она почти не двигается – ее движения были медленными, контролируемыми, и миллиметр за миллиметром она отвоевывала пространство, как учили в Ордене Великой Охоты. Она словно приближалась не к другу и боевому товарищу, а к незнакомому зверю – так ей велели отработанные суровыми тренировками инстинкты.

Она всмотрелась в Иоахима, в непривычно безэмоциональное и безразличное лицо волшебника. Как она ни старалась увидеть в фигуре напротив своего экспрессивного и иногда чересчур говорливого спутника, рефлексы не давали ей воспринять его как союзника.

– И как, удобно в такой позе? – подала голос Октавия за ее спиной.

Агарвейн замерла.

– Ты с каждой секундой становишься все более жутким. Если это шутка такая, то ха-ха, я посмеялась, давай ты прекратишь себя так вести, и мы поедем дальше. Или вернемся в Лоркон, как ты сам захочешь!

Нутро не просто так заставляло охотницу красться. Она ощущала себя как на охоте, потому что человек перед ней сидел в позе животного.

Иоахим выставил руки перед собой, отвел локти и пригнулся, напряженно втянув шею. Он морщился, елозя коленями по шершавой древесине повозки. Странности прибавляло и то, что по щекам волшебника катились слезы – он смотрел на Агарвейн не мигая, и пересыхающие глаза уже начали краснеть.

– Где Грегор? – спросил он хриплым неровным голосом, привыкая к новым связкам.

Он сощурился, сосредотачиваясь на мыслях незнакомцев. Женщина, сумевшая так незаметно приблизиться к нему, думала о зельях и заклинаниях. Ей не хотелось делать ему больно, и она с досадой вспоминала о далекой жрице, способной усыплять и очаровывать существ без особого вреда для их здоровья. При упоминании имени Грегора в ее голове всплыл знакомый Иоахиму символ – три связанных кольца, в центре пересечения которых находилось распахнутое око. Знак Айун, богини Знания.

Он перевел взгляд на паладина и поморщился. Туман в разуме рыцаря ровным слоем покрывал мысли, пряча их от нежданных визитеров-телепатов. В дымчатой каше всплывали куски разрозненных воспоминаний, которые впоследствии утопали в общей серой массе событий. Читать содержимое головы рыцаря становилось все неприятнее; некая сила превращала окружение в болото и пыталась утянуть Иоахима за собой, поэтому он поспешил переключиться на тифлингшу.

– Где мальчишка? – своим новым вопросом он вызвал у нее бурный вал ассоциаций.

Разобраться в этом запутанном эмоциональном шторме было сложно, но стрелкой компаса послужило само имя Иоахима. Мысль полудьяволицы металась от признания его сумасшедшим к жалости, к грустному воспоминанию о ком-то похожем, к полнейшему непониманию и к злости на расплывчатую фигуру, которую она называла отцом Иоахима.

Отцом.

– Мы не знаем, где твой отец, – ответила женщина, подтверждая его догадку, – но мы обязательно поможем тебе его найти.

Все мышцы в его теле свело больной судорогой из-за одной только мысли о поисках.

Оставалось только спрятаться. И стереть, чтобы никто ненароком не увидел тщательно скрываемого в его разуме.

– Или не поможем, – поторопилась добавить Октавия при виде проступивших желваков на лице спутника, – ничего не будем делать!

Она нервно хихикнула и показала развернувшейся Агарвейн два больших пальца.

– Поедем в Лоркон, вернемся в «Девять кругов Рая», – с панической уверенностью затараторила тифлингша, – там тебя быстро в чувство приведут…

К ее ужасу, упоминание любимого борделя Иоахима никак не повлияло на его состояние. Под его неотрывным взглядом Октавия ощущала странную щекотку под скальпом, будто маленькие щипцы аккуратно перебирали ее нервы. Она хотела было шепнуть об этом Агарвейн, но через мгновение им вдвоем пришлось быстро броситься к Иоахиму, вновь упавшему на пол повозки в припадке.

Глазные яблоки быстро вращались под его полуприкрытыми веками. Множество картин прошлого проносилось перед его зрением, пока он убирал их куда-то глубоко в недра памяти; туда, где их не сможет достать ни одно существо, включая его самого.

В полутьме, в которую он добровольно проваливался, он все еще слышал голоса трех неизвестных. Он погрузился в темную пучину, чувствуя, как оставляет в ней часть себя, но приобретает нечто иное. Иоахим оттолкнулся от дна омута, и при приближении к поверхности голоса становились более знакомыми.

Он заново узнал их имена. Он вспомнил Августа, паладина Ордена Священного Дуба, с которым умудрился подружиться на лесной стоянке, полной дубовых фанатиков-травокуров. Он вспомнил Октавию, дружелюбную тифлингшу, чей бицепс мог по размерам сравниться с его головой. Он вспомнил Агарвейн, храбрую лучницу из Ордена Великой Охоты, пожертвовавшую частью своей человечности в обмен на внепланарные силы для борьбы с монстрами.

Открыв глаза, Иоахим Зальц вернулся к друзьям.

* * *

Волк с подозрением принюхивался к свежим следам. Стая, ожидавшая его вердикта, обступала место разведки.

Куропатки и вороны были самой частой добычей в Срединном лесу. Хищники настолько пресытились птичьим мясом, что обычно воротили нос от сброшенных перьев и характерных торопливых мелких следов.

Но трехпалые лапы, продавившие землю на полянке, были намного крупнее, чем обычные лапки ворон. Глава стаи слышал аромат крупной дичи, способной надолго насытить его проголодавшихся собратьев. Все так же держа нос на расстоянии пары сантиметров над землей, он пошел по следам неведомого существа. Усиление дразнящих запахов заставило волка ускориться, а стаю – проследовать за ним, мелькая меж кустов.

Волчьи тени рассредоточились в свете полной луны. Вожак не особо беспокоился о скрытности. Он резвой рысью торопился за обладателем огромных птичьих следов, уходящим вглубь леса.

Когда запах стал настолько интенсивным, что казалось – пихни нос в эти кусты и схвати добычу зубами одним укусом, – глава стаи внезапно завизжал, захрипел, запрыгал на задних лапах. Остальные волки вопросительно переглянулись, приблизились к веренице следов и одновременно чихнули от непереносимого аромата.

С визгом стая устремилась врассыпную. Натужным кашлем они пытались освободить легкие от фейской пыльцы, окружавшей кусты невидимым облаком.

Через пару минут лес вновь стал спокойным и тихим. Роса почесал клюв и со вздохом перевернулся на другой бок, подтягивая лапы ближе к животу. Охранная магия спасала ему жизнь, но не спасала его сон.

Но птицелюду нужно было уснуть. Он не так часто спал и, откровенно говоря, абсолютно не умел это делать. В городе Роса отыскал единственный трактат, который описывал способы засыпания, но рассчитан он был на уже умеющих спать. Хотя бы чуть-чуть.

Очередной вздох, очередной поворот. Возможно, подумал Роса, возможно, стоит заколдовать ближайшую ветку и хорошенько стукнуть себя по затылку. Или собрать сонных трав, выжать как следует прямо в клюв или даже раскурить. Беспокойный разум в беспокойном, вертящемся два часа кряду теле предлагал все больше безумных идей.

Роса уже потянулся к рюкзаку за веревкой, чтобы подвесить себя вверх тормашками (трактат говорил, что приток крови к голове помогает мыслям улечься), но вовремя заметил чрезмерное буйство растительности вокруг.

Лианы сплетались в узоры, будто кружева на столах деревенских бабушек. Фиолетовые цветки размером с раскрытую ладонь покоились на земле без поддержки стеблей. Грибы подмигивали Росе своим таинственным мерцанием и, отращивая маленькие мицелийные ножки, неспешно поднимались из почвы и уходили по своим делам.

Вокруг резко стало светло и ярко, будто кто-то щелчком пальцев зажег солнце. Кусты, скрывавшие Росу от непрошенных лесных гостей, верхними веточками обхватили нижние, как дамы на балу приподнимают свои многослойные юбки. Они разошлись в симметричном танце в стороны, открывая Росе вид на поляну, а поляне – вид на Росу.

– Ты уснул.

Огромное рогатое существо на краю поляны развешивало разноцветное мокрое белье на лианах.

Роса кивнул и поднялся со спальника. Бабочки истошно замолотили крылышками по хаму, принявшему вертикальное положение без предупреждения, но быстро оставили гнев и воодушевленно окружили птицелюда.

Он вышел на центр поляны и огляделся. Место встречи с патроном всегда было ярким, живым и по-миленькому безумным, чего нельзя было сказать о самом Агг’раштаваре.

Несмотря на розовый фартук и присаживающихся на рога ласточек, Агг’раштавар выглядел ужасающе, каждый раз приводя Росу в паническое замешательство. Эта встреча не стала исключением – когда наставник развернулся к нему, птицелюд инстинктивно дернулся, встрепенув оперенными руками.

Патрон улыбнулся шире, обнажая бурую пасть с кривыми острыми зубами, похожими на наспех побеленные колышки.

– Присаживайся на пенек, что ты как неродной, – прогремел его низкий, шипящий голос, в исполнении которого представлялись только угрозы и проклятья.

Роса послушно завертелся, выискивая пресловутый пенек. Тот медленно хромал из-за кустов.

Агг’раштавар довольно цокнул языком, когда птицелюд наконец уселся. Патрон на мгновение вернулся к развешиванию белья, но неудачно ткнул громадным когтем прямиком в середину простынки с разномастными цветочками. Образовавшийся рваный лоскут намекал, что не стоит отвлекаться на дела во время разговора.

– Ничего страшного, – ласково прорычал он то ли Росе, то ли себе, – попрошу Вильниру поставить заплатку. Лоскутные одеяла сейчас в моде!

– Ты помнишь Вильниру? Пикси, фиолетовые волосы, огромные зеленые глаза, крылья в горошек? Нет? – обратился Агг’раштавар непосредственно к птицелюду, снова вжавшему голову в плечи. – Кудесница! Такой ровный стежок еще поискать надо!

– Я здесь ни с кем не знаком, – отозвался Роса.

Добрая насмешка сверкнула в пылающих магмовым огнем глазах Агг’раштавара. Его лицо, испещренное острыми костяными выростами, можно было назвать хитроватым, насколько это возможно для проклятого с рождения существа.

– Какой у тебя вопрос? – внезапно покровитель переменил тему. – Ты пришел сюда не для того, чтобы слушать о моих хозяйственных делах.

– Они долго едут, – заелозил на пеньке Роса, – и я не совсем понял, что мне надо делать.

Агг’раштавар вздохнул. Он склонился, тяжело усаживаясь в позе лотоса напротив птицелюда, и даже так уровень его глаз оставался выше небольшого хохолка на голове Росы.

Птицы с мелодичным чириканьем спикировали на рога Агг’раштавара, как только он начал рыться в нагрудном кармашке фартука. Когда он раскрыл ладонь с семенами и ягодами, пернатые заголосили ниже, налетая на угощение. Иногда они промахивались и клевали костяные шипики на руке благодетеля, из-за чего Агг’раштавар жутковато хмурился.

Он еще и посмеивался, но Росе все равно было не по себе из-за ужасающего оскала покровителя.

– Их задержали, – наконец вымолвил Агг’раштавар сквозь смех, подразогнав щекочущих ладонь птиц, – но вскоре они поедут к форту Колберри. Не забирайся далеко в чащу, сейчас самое время выйти к дороге и явить им свою полезность.

– Как? – Роса склонил голову в непонимании.

– Ну… – Агг’раштавар всеми силами пытался показать, что вопрос не поставил его в тупик, – предложить помощь.

– Какую? – не сдавался птицелюд.

– Творение полезных дел – это сложная задача, Роса. Страждущие нуждаются в руке помощи, иногда даже не осознавая нужды и своего бедственного положения…

– Я тоже не знаю, в каком положении они оказались, – прервал поток мыслей Роса, – чего уж там, я и их-то не знаю. Как их зовут хотя бы?

Агг’раштавар выглядел обескураженным.

– А я не говорил? – робко спросил он.

Роса помотал головой, и его покровитель сник еще сильнее.

– Дырявая моя голова, – вздохнул Агг’раштавар, – совсем замотался. И какой я покровитель после этого?

Наступило неловкое молчание, прерываемое редким жалобным птичьим попискиванием. Все вокруг: трава, простыня, деревья, даже пенек под Росой – грустно посерело, перенимая настрой Агг’раштавара.

Роса притаптывал лапами землю, сперва не решаясь вклиниться в момент слабости. Но драгоценное время безвозвратно ускользало, а покровитель так и не вернулся из пучины нахлынувшей меланхолии. Птицелюду подумалось, что такими темпами он не успеет выйти из леса к дороге.

– Это легко исправить, – наконец произнес Роса, когда спина уже начала затекать от сидения, – вы мне только скажите, как они выглядят и что мне надо сделать.

Агг’раштавар в замешательстве поднял взгляд на последователя, из самобичевания впадая в откровенную тоску.

– Огромная тифлингша, – выдохнул он, – кудрявый парень, лучница с сероватым лицом и пухлый рыцарь-полуэльф. Не пропустишь.

Птицелюд медленно кивнул в надежде, что покровитель сам разовьет мысль и Росе не придется выпытывать подробности. Надежда меркла с каждой секундой грустного молчания, но Агг’раштавар все же заговорил после краткой паузы:

– Побудь рядом с ними и понаблюдай. Помогай сэру Августу Бивербруку в любых начинаниях.

– Сэр Август – это…

– Толстый полуэльф.

– Насколько толстый?

– В полтора обхвата.

Роса кивнул снова, хотя так и не понял, какая помощь может понадобиться толстому полуэльфу. В своем воображении он катил круглого рыцаря по кочкам Срединного леса, а тот недовольно морщился и ругался на эльфийском, когда задевал кусты острыми кончиками ушей. Эльфийского языка Роса не знал, поэтому образ сэра Августа просто говорил слова наоборот.

«Итак янем ееварп, тоиди, ееварп и еертсыб!»

– …быстрее, – услышал Роса перевод, – быстрее, ты слышишь?

Рыцарь-колобок дальше не катился. Реальность вызывала птицелюда обратно.

– Быстрее выбирайся из леса и выходи к дороге, – Агг’раштавар повторил фразу как заклинание. – Я бы и рад с тобой еще пообщаться, но здесь время течет иначе.

Он начал складывать продырявленную простынь. С его размахом рук она выглядела как небольшой головной платок.

– И обязанностей и так по горло, – вздохнул демон и закинул сложенное белье в отдельную пустую корзину.

Цветочки на простынке складывались в гипнотический узор и выходили за пределы розоватой ткани, подползая к Росе ближе. Птицелюд, очарованный их безумной пляской, не успел даже приоткрыть клюв, чтобы попрощаться с покровителем. Калейдоскоп цветов замельтешил перед ним, яркие вспышки заставили его зажмурить глаза, дернуться в сторону…

…и упереться клювом в собственную походную сумку, оставленную в изголовье спальника.

Наяву вспышки оказались лучами солнца, пробивающимися сквозь летнюю листву. Роса долго промаргивался спросонья, но ненасыщенные оттенки Материального плана все же убедили птицелюда, что он вернулся обратно. Трава не пыталась ласково обвить ноги, лепестки цветов были размером с фалангу пальца, а не с целую руку, деревья не улыбались и не спрашивали о самочувствии.

Вскочив, Роса торопливо засобирался. Пора было бежать навстречу толстому рыцарю и его проблемам.

* * *

– Выражу надежду, что от твоих гнусных рук ни одно дерево не пострадало.

Октавия сбросила хворост рядом с костром и с гневной усталостью воззрилась на Августа. Счет неприятных комментариев, отпущенных рыцарем в ее сторону, перешел на второй десяток только за последние пару часов.

– Теперь мы на «ты»? – она тяжело села на бревно напротив. – Как мило. Если это был вопрос, то нет, я собирала только упавшее.

Август скривил губы.

– Но с удовольствием вырву какое-нибудь молоденькое деревце голыми руками, когда эти ветки закончатся, – тихо рыкнула она.

Не дожидаясь праведного гнева рыцаря, она сразу же повернулась к Агарвейн:

– Так каков дальнейший план? Мы возвращаемся в столицу?

Охотница задумчиво хрустнула хлебцем.

– Пока привал, – уверенно ответила она, – потом посмотрим. И нам, и нашему другу надо отдохнуть и все как следует переварить… подай-ка мне то яблочко… но мне видится, что в Лоркон нам обратного хода нет.

– Почему?

– Ну, – протянула Агарвейн, – я тебе напомню обстановочку: мы думали, что на Иоахима наложена какая-то опасная магия, и отправились искать решение проблемы у крутых магов в Лорконе. Мы сразу пошли к Ложе Совета Союзных Земель, где нас заверили, что Иоахима обязательно вылечат, и подвязали весь наш отряд на сложное задание по поиску верховной арканистки, пообещав горы золота…

– Тот маг, глава Академии Лоркона, – нахмурилась Октавия, – он сразу провел над Иоахимом ритуал.

Охотница утвердительно кивнула и надгрызла яблоко.

– Получается, этот Эинвен Лентин с самого начала знал, что никакого проклятья на Иоахима не наложено, – тифлингша продолжала размышлять вслух, – но что он тогда сделал с ним? Ничего? Соврал и ему, и нам?

– Боюсь, как бы он чего плохого с Иоахимом не сотворил. Видала, как наш друг чудить начал? Я-то не архимаг, но даже мне понятно, что обычно фамильяры так себя не ведут.

Октавия рассеянно перемешала угли в костре, подгребая ноги под себя, чтобы сноп искр не прожег сапоги.

– Если я правильно понимаю, как это работает, то… – пробормотала лучница после паузы, подбрасывая огрызок в огонь, – эй, ты куда?

Быстро и уверенно тифлингша поднялась и направилась к палатке Иоахима. Она остановилась у тента, охваченная мыслью, что ей нечего сказать. Эта мысль была чужеродна для Октавии, предпочитавшей действовать, а не думать, и потому легко отторглась, лишь ненадолго задержав тифлингшу у входа.

– Я зайду? – спросила она, уже отдергивая полотнище тента.

Иоахим лежал спиной ко входу. Глядя на его плечи, вздымающиеся в ровном темпе, Октавия сперва решила, что волшебник все же уснул. Но через мгновение он поднял голову и обернулся на спутницу.

– Ты уже зашла, – вздохнул он, отворачиваясь обратно, – ты же с братом раньше жила? Он тебя не учил, что заходить без стука в мужскую комнату лучше не надо?

– У нас с братом никаких тайн друг от друга нет, – усмехнулась тифлингша, – чего я только не видела, ты меня ничем не удивишь. Да и деревяшек здесь нет, чтобы постучаться. Все в костер ушло.

После ее натужных оправданий Иоахим хмыкнул и развернулся к ней лицом, что Октавия сочла хорошим сигналом для продолжения разговора. Она решила сразу приступить к делу, больше не разряжая витавший в воздухе накал двусмысленными шутками.

– Кстати, насчет брата…

Ухмылка исчезала с лица Иоахима с постепенным смягчением тона Октавии.

– …когда у него в жизни происходила ужасная дрянь, то он уходил в себя или в умные книжки в библиотеке. Он очень любит трепаться о хорошем, но о плохом молчит, как эфребский партизан. Поэтому мне частенько приходилось из него вытягивать подробности и пытаться разговорить, а то рядом с такой грустной коровьей лепешкой и самой становилось отвратно.

– И сейчас ты хочешь разговорить меня?

Что-то зашуршало снаружи, и в проеме появилась голова Агарвейн.

– Ты как? – напрямую спросила она у волшебника. – Живой?

Октавия одобрительно кивнула лучнице, за Иоахима подтверждая, что он «живой». Агарвейн проскользнула внутрь палатки, явно не рассчитанной на сразу двух гостей.

– Годы жизни с братом сделали из меня очень опытную жилетку для рыданий, так что не стесняйся, если тебе надо пустить слезки, – тифлингша выдержала паузу, но все же не сдержалась и добавила: – Или что там вы, фамильяры, пускаете.

К ее удивлению, он не заорал в ответ, не заявил, что никогда не будет с ней общаться после таких шуток, не ударил, не впал в истерику и не отвернулся с намеком, что разговор закончен.

– Если бы я только знал, что пускать, – грустно улыбнулся он, – и как реагировать.

– Ты не чувствуешь себя по-другому?

Иоахим покачал головой и напоказ ущипнул себя за локоть.

– А должен? Для меня ничего не произошло, кроме приступа, после которого я очнулся у вас на ручках.

– Ты не помнишь, как ты… – Агарвейн поджала плечи и сморщила лицо, по-животному водя носом.

Когда охотница изобразила удар кошачьей лапой, Октавия загоготала во весь голос.

– Я бы счел, что вы надо мной шутите, – тоже хохотнул Иоахим, – но у меня нет причин так считать. Твое исполнение слишком искренне и полно самоотдачи.

Волшебник вылез из спальника, чтобы тоже сесть на корточки и освободить немного места спутницам. Палатка пошатнулась, когда он чуть не завалился на бок, но в итоге выстояла перед напором, скрывая трио от окружающей действительности.

– И нет, я понятия не имею, о чем вы, – сказал он, склонившись к подругам. – Я помню только как вырубился, пришел в себя, а вы на меня с первобытным ужасом смотрите, будто я голову кому-то отгрыз.

– Или был готов на это, – закивала Октавия и получила от Агарвейн локтем в бок.

– Сейчас хотя бы живчиком выглядишь, – охотница прищурилась, вглядываясь в полутьме в черты бледноватого лица волшебника, – а то на привидение был похож. Да и ни слова не произнес, как проснулся, весь день молчал.

«Живчик» попытался снова улыбнуться, но Агарвейн и Октавия увидели странную, расплывающуюся гримасу.

– Опять?! – дернулась тифлингша.

– Нет-нет, я в порядке, – замахал руками Иоахим, – в относительном. Все же кое-что изменилось, и это непривычно. Я знаю, что я… я знаю, кто я. Но я не помню, откуда появилось это знание. Факт, взявшийся из ниоткуда в моей голове, как умение дышать или моргать.

Он шумно сглотнул и осел обратно на спальник.

– Но я не могу принять такое знание, – волшебник отвел от спутниц взгляд, – я знаю, но я не понимаю, как все происходящее возможно. Почему отец ничего не сказал мне? Почему он вообще…

– Иоахим, – Агарвейн придвинулась к нему ближе, – тебе и не надо понимать. Какая разница, фамильяр ты или нет, человек или чудище планарное. Сейчас ты наш товарищ, и иначе мы тебя не воспринимаем, какие бы ты рожи ни строил. Не переживай, все вместе мы что-нибудь придумаем. А коли не придумаем – твоего отца или кто он там тебе из-под земли достанем и все разузнаем.

Охотница на мгновение осеклась, припомнив обстоятельства прошлого припадка волшебника. Она похлопала его по плечу – и для ободрения, и для понимания, насколько ее слова повлияли на друга.

– Ты права, – отозвался он к ее облегчению, – безусловно, права. Про «чудище» немного обидно было, но тут я тоже возразить ничего не могу. Однако у нас возникнут сложности с поисками моего…

Краткая пауза заставила обеих девушек снова напрячься, но волшебник продолжил:

– …моего отца. Я не в силах искать его самостоятельно, потому что в письме он приказал этого не делать. Я теперь понимаю, что это приказ, а не мое невесть откуда взявшееся нежелание, но обойти запрет все равно невозможно. Как будто я вижу кипящий котел и умом убеждаю себя, что внутри холодная вода, но рефлексы не позволяют сунуть туда руку. Думаю, мой недавний приступ случился именно из-за попытки обойти приказ.

– Ты не умеешь слушать, – раздался зычный бас где-то над головой Иоахима, – с чего ты решил, что будешь искать отца сам?

Громадная тень, казавшаяся изнутри палатки тенью дерева, внезапно зашевелилась. У «дерева» появилось вполне отчетливое пузо, которое «оно» с удовольствием почесало «ветками».

– Подслушивать нехорошо, сэр Август, – скривилась Октавия.

– Нехорошо обсуждать планы отряда без члена отряда, – парировал рыцарь. – Я рассчитывал, что у вас хватит благоразумия вылезти из палатки к костру и известить меня о дальнейших действиях. Но, к моему великому сожалению, вы так и продолжаете прятаться и шептаться, не советуясь со мной!

– Мы не прячемся, – твердо и громко ответила Агарвейн.

– Вот и славно, – едкости в тоне Августа не убавилось, – тогда слушайте мой план: мы едем в Синий Предел, я завершаю свой поход, а потом помогаю Иоахиму найти отца!

– Ни в какой Синий Предел я не поеду, – прорычала Октавия, – ваш план плохо попахивает, сэр Август. Я бы даже сказала, что он воняет, как и вся история с вашим Орденом Священного Дуба.

– Если вы чувствуете запашок, то вам следует задуматься над приемом внеочередного душа, а мой план надежен и продуман. В Синем Пределе на меня снизойдет благодать Дуба, и я преисполнюсь настолько, что в два счета решу проблему Иоахима! Не о чем переживать, мой друг, уверуй в святость моего похода, и тебе воздастся!

«Воздать» Август решил почти моментально, опрометчиво попытавшись по образцу Агарвейн похлопать Иоахима по плечу с той лишь разницей, что между ним и волшебником была ткань палатки. Под вопросительное ойканье лучницы и яростные рыки тифлингши палатка сложилась прямо на троицу внутри.

Три палаточных горба сперва сидели неподвижно. Самый большой из них задрожал первым:

– Сэр Август, – нарочито елейно проговорила Октавия, – если вы хоть раз натянете вожжи в сторону Синего Предела, то я клянусь, что сложу вас так же, как вы эту палатку.

– Без обид, сэр Август, но по-твоему мы уже разок сделали, – глухо произнес голосом Агарвейн второй горб. – Не то чтобы я не любила внезапные приключения и отстрел загадочных тварей, но в Змеиной Горе я чуть ноги не протянула. Пора пробовать другие варианты, а не путь Дуба.

Охотница ловко разгребла выход на воздух и себе, и компаньонам. Выбравшись на волю из тканевого плена, Октавия гневно фыркнула на Августа, но дальнейшим разборкам воспрепятствовал Иоахим.

– Тогда в форт Колберри за артефактом для поисков леди Элидии? – со странной натужной бодростью спросил он. – Не то чтобы у нас был выбор. Разыщем леди Нэш, а уж она точно сможет мне помочь и с приказами отца разобраться, и с его розыском, и вообще со всем происходящим. Заодно и денег получим от Ложи Совета, и доброе дело сделаем для Союзных Земель, найдя их главную арканистку!

– Поясни-ка мне одну вещь, – задумчиво протянула Агарвейн, – ты реально хочешь ввязываться в эту историю? Искать великую волшебницу, у которой все всегда шло по плану, а тут она как под землю провалилась, и ее днем с огнем не сыскать? Хочешь продолжать, несмотря на свое состояние и пропажу мужа леди Нэш, который тоже отправился по ее следам и умудрился пропасть среди трех сосен в Срединном лесу?

– Ты же сама хотела помо… – недоуменно шепнула Октавия, но охотница не глядя и с размаху заткнула ей рот ладонью.