Kitabı oku: «Авиатор: назад в СССР 8», sayfa 2
Глава 2
Поездка на заднем сиденье УАЗика выдалась напряжённой. Водитель в звании ефрейтора гнал по песчаной дороге, совершенно не заботясь о сохранности подвески автомобиля. С другой стороны, для чего ещё нужен этот вариант советского внедорожника если не для езды по таким ухабам.
Сопровождал меня Поляков, как начальник оперативного отдела дивизии.
– В двух словах расскажите, почему такая срочность с этим вызовом в штаб? – спросил я, но на откровенность Михаила Вячеславовича надеяться было глупо.
– Вы же понимаете, Сергей Сергеевич, что у меня нет для вас подходящего…ответа, – спокойно сказал Поляков, подскочив на кресле от очередной кочки. – У вас Родин есть предположения, почему именно вы удостоены такой… «чести»?
– Похоже, вопрос риторический, – сказал я и Поляков утвердительно кивнул.
За сбитый иранский самолёт грозит международный скандал, пускай и над территорией Афганистана.
Очередной ухаб и Поляков чуть не достал макушкой потолка кабины. Я продолжил смотреть на проносящиеся мимо нас искорёженную технику и разбитые глиняные строения.
Штаб дивизии ничем не отличался от того, что был у нас в пригороде Баграма. Одна лишь разница, что охраны здесь было гораздо больше. Всё же сейчас на западном направлении обстановка гораздо сложнее, чем на восточном.
И это в очередной раз указывает на то, что история войны пошла не так, как я это помню из рассказов ветеранов, учебников и других источников, которые были у меня в будущем. Может, и не продлится этот конфликт для Советского Союза почти 10 лет.
– Остановись тут, – сказал Поляков водителю и он резко затормозил рядом с беседкой напротив штаба. – Выйди.
Ефрейтор заглушил машину и вышел из кабины, хлопнув дверью.
– Что-то конфиденциальное? – спросил я, наклонившись ближе к подполковнику.
– Молча посиди и послушай. В официальной объяснительной ты соврал, утаив устный приказ твоего командира полка, – тихо сказал Поляков, отряхивая чёрный портфель от пыли, налетевшей во время поездки.
Как и было мне сказано, я молчал и слушал. Михаил Вячеславович и не поворачивался в мою сторону.
– Томин сознался в этом и дал официальные показания. В принципе, это может стать для тебя спасением, если ты сейчас перепишешь свою объяснительную. Время у нас с тобой 10 минут не больше, – сказал Поляков, повернулся ко мне и протянул чистый лист. – Заму главкома всё равно кого наказывать, а тебе ещё служить долго.
– Вы знаете мой ответ, Михаил Вячеславович, – сказал я и отклонился назад.
– Сергей, я не знаю, какие вопросы и что у тебя будет спрашивать большое начальство. Но ничего хорошего я не жду. Подумай о себе, а не о мнимых ценностях, – продолжал держать листок Поляков.
Как он это себе представляет? Переписать показания, обвинив во всём командира полка? Как будто это он нажимал на кнопку и не обращал внимания на команды вышестоящего начальства.
– Я уже вам всё написал, – не отступал я.
– Родин, хватит ломать комедию. Сделай, как я тебе говорю, – потряс передо мной чистым листком особист.
– Михаил Вячеславович, мне кажется, вся эта ситуация напоминает комедию. Не выполни я пуск, писал бы вам сейчас объяснительную по поводу гибели капитана Гаврюка. И скандал международный был бы всё равно. У нас были сведения, что иранцы готовят акцию против нас вблизи границы.
– Вот сейчас ты это всё и расскажешь, – сказал Поляков, убрав листок в портфель. – Сведения были, информация о взлёте тоже, а вот намерения никто не знал.
– В воздухе проверять было поздно. Тем более что самолёт Гаврюка пострадал от пуска ракеты иранским истребителем.
– Репутация Валерия Петровича говорит сама за себя. Не забывай, – намекнул мне Поляков о проблемах Гаврюка.
Видимо, невозможно было утаить от Полякова факты срыва заданий Валерой. Странно, что он его сразу не отправил домой. Есть у Михаила Вячеславовича в нашем коллективе свои связные, у которых он берёт информацию. Что ж, работа у него такая.
– Время вышло, Сергей Сергеевич. Пойдёмте, – сказал Поляков и мы вылезли из УАЗика.
Дежурный на входе объяснил, куда нам пройти. В коридорах штаба было тихо. Темнота в такой светлый день производила впечатление, будто мы вошли в какую-то пещеру.
– Пришли. Жди здесь, – сказал Поляков и вошёл в кабинет с показательным номером 13.
Сразу видно, что несуеверные люди в пехоте. В авиации бы уже написали 12+1.
У двери стояли трое солдат в полевой форме с автоматами. Интересная такая охрана у двери, а главное, кто же нуждается в таком военном эскорте.
В голове теперь строились догадки о том, кто же за дверью. Слабое волнение присутствовало. Я понимал, что бесследно мой пуск ракеты пройти не мог. С другой стороны, почему командование пытается сразу вешать на нас ярлык провинившихся. Нет бы готовить заявление о недопустимости вмешательства Ирана в наши дела на территории Афганистана. Припомнили бы им поддержку душманов.
Дверь снова открылась, и Поляков позвал меня войти. Вот сейчас всё и станет ясно.
Внутри гораздо светлее, чем это было в коридорах штаба. Свет падал через большие окна, освещая просторный кабинет, в котором было несколько человек.
За большим столом сидели четверо, один из них был мне знаком.
Это представитель КГБ Сергей Иванович «Бесфамильный», с которым мне довелось работать ещё в Баграме. Очевидно, что с ним рядом сидел переводчик, который тихо беседовал на персидском языке с двумя темноволосыми людьми в лётных комбинезонах «несоветского» образца.
Перед ними два красных шлема с кислородными масками и разорванные клочки карты уменьшенного размера. Экипировка у этих иранских лётчиков явно лучше, чем у нас. Такие болотного цвета комбинезоны вряд ли выгорают и протираются. На плечах у каждого были вышиты тёмные погоны с четырьмя жёлтыми звёздами в ряд.
– Джалил, вы нас кое о чём попросили. Вот тот, кто вам нужен, – произнёс Сергей Иванович и указал в мою сторону.
На меня посмотрели два загорелых иранца. Один из них был действительно вылитый Валера с такими же густыми усами. Он опять повернулся к переводчику и что-то спросил на своём языке.
– Капитан просит разрешения подойти ближе к этому лётчику, – перевели Сергею Ивановичу слова иранца.
– Да. Вам разрешено подойти к нашему лётчику, – сказал Сергей Иванович и переводчик, встав со своего места, подошёл ко мне.
За ним встал и иранец. Подойдя ближе он окинув меня оценивающим взглядом. Странное ощущение, будто на меня смотрит очень знакомая мне фотография. На память я не жалуюсь, однако вспомнить это лицо у меня не получается. Иранец начал говорить, а переводчик переводил его слова.
– Меня зовут Джалил Зандий, капитан ВВС Исламской республики Иран, авиабаза Хатами.
– Добрый день, – ответил я, сглотнув ком в горле и немного опешив от того, кто передо мной.
Вот теперь моя память сработала чётко! В своё время я не только изучал историю авиации своей страны, но ещё и про остальной мир не забывал.
Передо мной, конечно, не легенда авиации. Но это один из лучших асов мира после Второй мировой войны. Джалил Зандий, в будущем бригадный генерал, герой Ирано-иракской войны. Самый результативный лётчик-истребитель в истории, летавший на Ф-14 «Томкэт». Удивительно, что таким достижением обладает не американец.
Похоже, что я нарушил его безупречный послужной список. Хотя в конце войны он будет сбит, но выживет. Погибнет он в автокатастрофе в не самом преклонном возрасте. А может уже и не погибнет? Ведь история меняется.
– Я могу узнать ваше имя, господин? – спросил у меня Зандий.
– Меня зовут Сергей, – ответил я и переводчик перевёл Джалилу мой ответ.
– С начала войны я одержал пять воздушных побед и сегодня мог записать на свой счёт шестую, но вы смогли меня победить. Как вам это удалось, ведь вы очень молоды?
– Меня хорошо обучили. Плюс везение, – ответил я.
Зандий выслушал ответ, широко улыбнулся и протянул мне руку. Поляков слегка удивился, а Сергей Иванович резко встал со своего места, чтобы посмотреть. После небольшой паузы Михаил Вячеславович кивнул мне, и я крепко пожал руку своему недавнему противнику.
– Надеюсь, что удача будет вам всегда сопутствовать, – сказал Зандий и вернулся на своё место в сопровождении переводчика.
Сергей Иванович махнул Полякову и тот вышел со мной за дверь.
– Об этой встрече никто не должен знать, понял? – спросил у меня Поляков и я молча кивнул. – Скажи водителю, чтобы он отвёз тебя обратно. Твоя командировка продолжается.
– А что с остальными? – спросил я.
– Ничего не было. Сергей Иванович со всем разберётся, – ответил Поляков и снова исчез за дверью кабинета.
В машине я попытался построить догадки насчёт причины всего произошедшего. Могло ли быть такое, что КГБ элементарно использует сейчас этот случай в своих целях? Или всё так и было задумано?
Тем не менее, мне снова повезло в этом времени встретить легендарного человека. С некоторыми, как с Зандий, удалось и лично пообщаться. Только не хотелось бы больше таких поводов для встречи, как воздушный бой.
На улице уже стемнело. Когда мы ехали в направлении лётного поля, интенсивные передвижения уже закончились. В воздух поднялась одна пара штурмовиков Су-25, если судить по характерному звуку двигателей и отсутствию следа от розжига форсажа.
Я попросил водителя, высадить меня около штаба, чтобы была возможность, хоть с кем-то переговорить об итогах сегодняшнего дня.
В штабе, кроме, командира никого не оказалось. Он сидел в своём кабинете, задумчиво разглядывая карту Афганистана.
– Валерий Алексеевич, разрешите войти? – спросил я, постучавшись в открытую дверь.
– Да, Сергей. Проходи. Чай будешь? – спросил Томин, отхлебнув из кружки с рисунками клубники.
– Спасибо. Я…
– Так и знал, что будешь. Наливай, – указал он мне на тот самый поднос, который нам сегодня приносили с Гаврюком.
Пачка печенья была открыта, а ватрушек почти не осталось. Появилась на подносе и вазочка конфетами. Были в ней и «Белочки», и карамель «Взлётная», и «Мишка косолапый». Как будто берёг командир такое лакомство на особый случай.
– Присаживайся, – указал он мне на кресло, когда я налил себе чай. – Где был?
– В штабе дивизии, – быстро ответил я.
– С кем общался?
– Поляков и его начальство.
– О чём говорили? – поинтересовался командир, но по моему серьёзному взгляду он понял, что на этом ответы закончились. – Понятно. Сказать не можешь.
– Товарищ командир, вы взяли на себя вину? – спросил я.
– Я бы это так не называл. Просто сказал заместителю главнокомандующего, что ты выполнял мой устный приказ. Его это объяснение удовлетворило, – ответил Валерий Алексеевич, подмигнув мне.
– Вы уж простите, но я сомневаюсь, что он теперь нас оставит в покое.
– Конечно, ребя! – воскликнул командир. – Сказал, что меня ожидает перевод после войны в «очень тёплую» задницу. Так что на твою карьеру и путь в испытатели сегодняшний инцидент не повлияет.
– Но пострадаете вы. Вряд ли вы себя видите в том месте, куда вас обещал отправить заместитель главкома.
– Родин, ты меня за кого принимаешь? Я никогда не буду ради карьеры прятаться за спинами своих подчинённых, – стукнул по столу Томин с такой силой, что у заварника на подносе подскочила крышка. – Если командование считает, что сбить истребитель, который угрожает моим лётчикам – преступление, значит, мне с таким командованием не по пути.
Разоткровенничался Томин. Не боится, что я могу быть стукачом. Спокойно при мне выражает недовольство.
Командир нашего полка хоть и своеобразный, но справедливый. Интересно, есть ли способ как-то помочь ему?
– А если вас не переведут? Ну, передумает заместитель главкома, – предположил я, перебирая в голове знакомых, которые могли бы замолвить словечко.
На ум сразу приходит дед Виталика маршал Павел Фёдорович Батицкий, который на данный момент является депутатом Верховного Совета СССР. Где только искать моего друга, с которым мы плохо расстались в прошлый раз?
– Хм, ребя, а ты не внук Кутахова? – с издёвкой спросил командир.
– Вы же знаете, что нет, – улыбнулся я.
– Жаль. Я уж понадеялся, – продолжил воображать Томин. – Думай о себе, ребя. Как только операция закончится, сюда поедут члены Военного Совета, кадровики, тыловики и прочие желающие, ухватить себе кусочек регалий. Тут мы с тобой быстро и протолкнём твой рапорт на поступление в испытатели командующему авиацией округа, идёт?
– Вы думаете, меня в таком юном возрасте возьмут? Мне только недавно присвоили старлея и второй лётный класс…
– Кстати, который ты до сих пор не обмыл, – указал на меня пальцем Томин. – Возьмут. Тот подполковник-испытатель, что был у нас вчера вечером, интересовался тобой. Он, кстати, старший лётчик-инструктор школы испытателей во Владимирске.
Вот так да! Это я хорошо попался на глаза вчера. Ещё и похвалы удостоился от такого человека.
– Полагаете, есть шанс поступить туда? – спросил я.
– Всё в твоих руках, ребя. Я не буду препятствовать и постараюсь помочь, насколько позволит моё влияние и связи. Правда, после сегодняшнего разговора с заместителем главкома, оно может тебе сыграть во вред, – посмеялся командир.
– Поговорили на повышенных?
– Я молчать и юлить не стал. Хреков сказал, что он так не умеет, – ответил командир и сказал заканчивать с чаепитием.
На служебном УАЗике Томина мы доехали до модулей и разошлись по своим местам проживания. Подойдя к двери своей комнаты, я услышал удивлённые возгласы изнутри.
– И как это понимать? – доносился возмущённый голос Барсова. – Чем я хуже?
– Марик, ты же залётчик. Плюс главпахарь по женским полям, – отдёргивал его Гусько.
Снова чем-то недоволен Марк. Я вошёл в комнату.
Наш замполит и Валера лежали на кроватях, а Марик стоял возле стола у окна и что-то жевал. Увидев меня, он с трудом проглотил пищу и настороженно окинул взглядом.
– Серый, я не специально, – начал оправдываться Барсов.
– Конечно, специально, – поправил его Валера.
– Я правда думал, что это мне, – продолжил объясняться Марик.
– Конечно, не думал. Не умеет, – иронично заметил Савельевич.
– Ну, а кому ещё могли принести? У Серёги ведь никого постоянного нет, – возмущался Марк, подпрыгивая на месте.
– Постоянно у меня только голова от тебя болит. Чего ты тут скачешь, мальчик-красавчик? Говори нормально, что случилось? – резко сказал я и Марик успокоился.
– Пришли мы, а на столе вот это, – отошёл в сторону Барсов и показал кастрюльку на столе.
В ней была большая порция картошки с несколькими кусочками селёдки и лука. Последний, судя по всему, был маринованный.
– И? – поинтересовался я.
– Я подумал, это мне Фрося подгон сделала. Она уже готовила такое для меня. Решил я поужинать ещё раз, а то в столовой опять гречка с тушёнкой были. Лёле поулыбался. Хотел её на вкусняшку развести, а она отказала, – объяснил Марк.
– Не отказала, а послала тебя. Вводишь в заблуждение Серёгу, – снова поправил его Гусько.
– Ну ладно. Если это твоё, то приятного аппетита, – сказал я и направился к кровати.
– Так именно, что тут записка, что это именно тебе. Пишут, что из штаба. А я не прочитал и почти всё съел, – утёр Барсов лицо от остатков картошки.
– Серый, знай! Он хотел твоей голодной смерти. Пока тебя там допрашивали, он тут твой подарок ел, – сказал Валера.
Барсов жалобно смотрел на меня. Видно, что мальчик хочет есть. Раз это моё, стоит мне самому поделить на всех. Остатка хватит для небольшого перекуса.
– Тарелки неси, Марк. Второй ужин у нас сейчас будет, – сказал я.
– О! Вот это хорошо сказал! – хлопнул в ладоши Гусько и потянулся к тумбочке. – Между прочим, тебе Серый положены сто грамм за сбитый, – улыбнулся Савельевич, достав бутылку «Московской» водки с зелёной этикеткой.
– Евгений Савельевич, я не пьющий. И завтра работать, – посмеялся я, раскладывая по принесённым Марком тарелкам картошку.
Как только всё было поделено, товарищи подсели к столу. Гусько, всё же, выпил немножко для аппетита. Его в этом деле поддержал Валера. А вот Барсов был чем-то расстроен, смотря на тарелки остальных.
– Чего-то ты неровно поделил, Родин. Жлоб ты, – возмутился он.
– Правильно. Ты же уже три картошины съел, пока Серый не пришёл. Всё по-честному, – посмеялся Валера, и мы продолжили свою вечернюю трапезу.
И всё-таки становится интересно, кто такие подарки мне присылает? В записке указано, что из штаба. Неужели Ася решила пойти по самому короткому пути к сердцу мужчины через желудок? Вот завтра и спрошу после постановки задач.
А спросить не получилось ни завтра, ни послезавтра, ни ещё неделю. Ритм этих дней был страшнейший.
Подъём в 3.30, когда ещё афганские петухи видят десятый сон. Темно, как в пещере, но столовая и в это время готова нас покормить своим «фирменным» блюдом – утренней гречкой с тушёнкой. Наверное, по возвращении в Союз я полностью сяду на «безгречневую» диету.
После приёма пищи проходит быстрая постановка задачи командиром Томиным. Далее ждём актуальную информацию по погоде в районе Шаршари, получаем разведывательные сведения и распределяем новые цели на сегодня. Первые вылеты в предрассветных сумерках, а экипажи оперативно перемещаются на самолёты.
Пока ожидаешь вызова на вылет, время есть полчаса поспать. Никто из старших тебе замечание за это не сделает. Даже командир не разбудит. Он и сам может в кабинете слегка покемарить между своими полётами. Главное – быть готовым по времени к своему вылету.
На стоянке всегда в готовности восьмёрка наших самолётов плюс два в резерве. Ещё одно звено с ракетами «воздух-воздух» для вылетов на прикрытие нашей авиации от иранцев.
Однако за неделю ни одного инцидента. Крутятся «Томкэты» в двадцати километрах от границы с Афганистаном и ближе не подходят. Даже прицелы не включают, чтобы попугать нас.
Очередной мой вылет на прикрытие наших экипажей закончился успешно. Штурмовики дома, отработали полностью, вернулись целыми и невредимыми. Зарулив на стоянку, медленно открыл фонарь и понимаю, что голова соображает слабо. Усталость накапливается.
– Сергеич, конфетку скушай, – показал мне на нагрудный карман Дубок, когда поднялся по стремянке.
– Не помогает чего-то, – сказал я, но конфету, всё же, достал.
Развернул карамельку, в обёртке с изображением желудей. Медленно положил её в рот и с удовольствием съел. Пожалуй, на всю жизнь «Дубок» теперь стали моим любимым лакомством.
– Полегчало? – улыбнулся Елисеевич.
– Как и всегда, – кивнул и стал отстёгиваться от кресла. – Ненадолго только. Еды бы нормальной, а то в столовой одна только гречка за прошедшую неделю.
– Тю! Зажрались вы товарищ старший лейтенант, – с укором сказал мне Дубок. – Лётному составу, грех жаловаться на еду. Да и нам техникам тоже.
– Согласен. Как представлю, что ребята на передовой едят, передёргивает, – согласился я, но представить себе могу каков именно там рацион.
Не так уж давно и мне приходилось питаться на заданиях чем придётся, да беречь запасы из сухого пайка. Честно сказать, пить на боевом задании хочется больше.
На одну из рулёжек коряво начинает заходить Ми-8 с чёрным шлейфом из отсека двигателей. Со всех сторон уже к нему едут «пожарные» ЗИЛы и комбинированные поливомоечные машины КПМ той же марки с большими щётками между мостами колёс. Боковая сдвижная дверь вертолёта открылась, и из грузовой кабины стали выползать «песчаные люди». Воздушный поток от винтов сдувал с них пыль, которая летела в разные стороны.
Именно так можно обрисовать внешний вид бойцов этого спецотряда. У большинства отпущены бороды. Почти никого славянской национальности. Одеты не в советскую форму, а в одеяния духов. Вместо сшитых разгрузок «лифчиков» для переноски боекомплектов, эти парни экипированы трофейными жилетами китайского производства.
– Странное у них обмундирование, – заметил Дубок. – Чем их наши разгрузки не устраивают?
– Они стараются выглядеть как духи. На ногах даже обуты чабли. Сандалии значит, – объяснил я, указывая на обувь у наших бойцов.
Из грузовой кабины спрыгнул на бетонную поверхность пленный. Издалека его профиль был мне очень знаком, но стоит рассмотреть получше. Я решил пойти наперерез бойцам, которые его сопровождали, чтоб убедиться в своей теории.
– Братишка, нечего на него глазеть, – остановил меня один из бойцов, когда я подошёл к ним ближе.
За спиной послышался визг тормозов машин. Несколько УАЗиков и один ГАЗ-66 остановились, чтобы в них загрузились бойцы.
– Взяли, значит. Молодцы, – похвалил наших бойцов полковник Громов, вышедший из машины.
Рядом с ним появился и тот самый Лазарев Александр Иванович, командир отряда «Каскад». Ему один из бойцов протянул что-то замотанное в брезент. По очертаниям похожее на винтовку.
– Народ надо убрать, – донеслось до меня, когда солдаты из ГАЗ-66 стали оттеснять собравшихся поглазеть на пленного.
Перед тем как афганца оградили от нашего чрезмерного внимания, я успел разглядеть его. Очень важную птицу поймали наши ребята.
Пленный держался уверенно и оглядывался по сторонам, злобно улыбаясь. Одет он был в одежду голубого тона и серую жилетку. На груди пустая разгрузка с множеством заклёпок, выложенных в какой-то специальный узор. А на голове присуща этой личности шапка-паколь или просто пуштунка.
Для меня теперь стало окончательно ясно, что ход войны в Афганистане для Советского Союза теперь изменился. Ахмад Шах Масуд, легендарный «Панджшерский лев» попал в плен.
