Kitabı oku: «Надежда»

Вместо вступления. Где-то очень далеко от места действия.

Сильный теплый ветер дул над Москвой-рекой, разгоняя белые облака в утреннем небе и заставляя трепетать на высоких флагштоках флаги самых сильных государств мира. В самой середине развевался красно-синий стяг Евразийской Конфедерации – первой среди равных, встречающей сегодня высоких гостей общемирового саммита в Москве. Дом Конгрессов, расположенный в излучине реки, особо украшать не стали, не считая обязательного баннера с приветствием высоких гостей, поскольку Служба безопасности Внутреннего круга совершенно не желала добавлять себе лишнюю работу по проверке еще и этого. Проблема была гораздо серьезнее, в связи с чем было решено во Внутреннем круге использовать приезжую команду из союзной Белоруссии, а не москвичей, несмотря на возникшее непонимание со стороны местных и неизбежные трения.

Впрочем, начальник белорусской спецгруппы Внутреннего круга Петрусь Зарецкий с оперативным позывным «Бусел» выглядел как всегда спокойным и даже безмятежным. То, как он был на самом деле напряжен, можно было почувствовать только находясь совсем рядом, и стоявший возле него Джузеппе Богомазов ощущал эту буквально рвущуюся из здоровенного мужика энергию в полной мере. Сам Джузеппе к группе не принадлежал, считался откомандированным специалистом, единственным, кто хоть как-то представлял то, что должно было произойти буквально через десять минут. Уверенности, в отличие от Бусела, у него не было никакой – все знания он получил от проникшего в здание во время их разведрейда Странника, а если учесть, что физически Джузеппе в тот момент лежал в психиатрической клинике, опутанный проводами не пойми какого аппарата, а действовал за него бестолковый малый по имени Толик.. В общем, выглядело все это сущим бредом. Однако, встретившие Джузеппе в доме на берегу Женевского озера люди выслушали его сбивчивый рассказ о покушении в момент воссоединения Мира с его Тенью очень внимательно, заставили несколько раз повторить ряд моментов, а потом и написать самый натуральный отчет. После этого, буквально на следующий день его представили Зарецкому и объявили, что теперь он будет консультировать спецгруппу охраны, причем прямо на месте событий. Бусел принял информацию, не дрогнув ни единой мышцей на лице, выдал Джузеппе спецкостюм агента с встроенной системой защиты и связи, но позывной ему назначил «Фантазер», что уже говорило о многом. Джузеппе обижаться не стал.

А пока Бусел разглядывал окрестности то так, то в электронный бинокль, Джузеппе переминался с ноги на ногу возле него и размышлял о том, что они могли еще упустить. Все шло вроде бы по плану, прилетела и улетела летающая платформа, доставившая президента Конфедерации. Подъехал эскорт Великого Кормчего стран Юго-Восточной Азии, возглавляемый роскошным мобилем, в котором так и чувствовался стиль Поднебесной Империи. Джузеппе припомнил, что завод, делавший машины для администрации Кормчего, назывался «Тысяча лет счастья», что бы это ни значило. Там любили торжественные и пышные девизы.

Прибытие канцлера Германских земель было оставлено гораздо скромнее, черный Хорьх с ним самим, да пара длиннобазных Вандереров с охраной впереди и сзади. Приехали, высадили, уехали, вот и всё.

Приезд Островитян тоже особо не удивил, разве что необычный тяжеловесный дизайн их техники, давно ставший притчей во языцех, но у всех свои комплексы, кто мы такие, чтобы их осуждать? Охрана было напряглась, но президент, высокий тощий человек, лишь махнул рукой снимавших действо группе репортеров и быстро исчез в дверях Дома Конгрессов.

Подъезжали еще какие-то делегации, но Джузеппе за ними уже особо не следил, а потом поток и вовсе иссяк. Наступила тишина, прерываемая лишь короткими репликами Зарецкого, опрашивавшего по очереди своих агентов. На этот момент было уже выявлено, что прямо перед саммитом внезапно сменилась фирма, обслуживающая вентиляцию и кондиционирование здания, чему причиной послужил звонок руководству одного из вице-премьеров правительства. Конечно, это могло быть простым проталкиванием на денежные места своей клиентуры, но уж больно нехорошо оно совпадало с тем, что успел подслушать Странник. В общем, технический этаж держали под незаметным, но очень плотным контролем. Что же касается того, как будут обеспечивать безопасность первых лиц государств, никто с Джузеппе делиться не собирался.

– Сейчас начнется! – повернулся к нему Бусел.

У Джузеппе мелькнула уже привычная мысль, что этому лосяре слово Бусел, обозначающее мирного белорусского аиста, подходит разве что по контрасту, но тут началось, и на полном серьезе.

Земля ушла из-под ног, мир вспыхнул белым огнем, превратился в свой негатив и обратно, буквально выворачиваясь наизнанку. Джузеппе замахал руками, пытаясь за что-нибудь ухватиться, но лишь с размаху врезался во вставшую дыбом плитку тротуара. Где-то вокруг взвыли, отдаваясь эхом между стен аварийные системы, перехватывающие управление у теряющих сознание людей. А потом всё окутала темнота.

Джузеппе очнулся оттого, что кто-то безжалостно тряс его, периодически отпуская увесистые пощечины. Он открыл глаза, потряс головой, прогоняя мелькающие вокруг искры и полосы и с изумлением воззрился на представшую ему картину. Всё вокруг, включая державшего его за плечи Зарецкого было до такой степени контрастно и ярко, как бывает только в детстве, когда видишь мир ещё не потускневшими от усталости глазами. Джузеппе ахнул от удивления, но тут же спохватился и спросил, показывая на Дом Конгрессов:

– Как там, все в порядке?

– Да, никаких нештатных действий не обнаружено, – улыбнулся Бусел, – А охраняемые лица были заранее эвакуированы в защищенное помещение. Все обошлось, Фантазер!

– От чего защищенное? – напрягся Джузеппе.

– От любых волновых воздействий. Там на стенах специальное покрытие, глушит все на наноуровне, включая радиацию.

– А воздухообмен там тоже автономный? Или через общую вентиляцию?

– Через общую, но ее в нужный момент перекрыли на рециркуляцию. А что?

– Любая труба может быть волноводом… – севшим голосом сказал Джузеппе.

– Ах ты черт! – Зарецкий лихорадочно защелкал пальцами, переключая каналы рации.

Но было поздно. В цоколе открылась дверь подвала, и из нее гуськом потянулись хорошо узнаваемые люди.

– Ой, солнышко! – с глуповатой улыбкой произнес шедший первым Великий Кормчий, – Цветочки!

Канцлер обогнал его, нарвал цветов из высокого вазона и принялся плести венок. Остальные уставились на него, только что не пуская слюни из раскрытых ртов.

Джузеппе смотрел на них, буквально парализованный ужасом. Затем вдруг моргнул, присмотрелся и подошел поближе.

– А где же… это? – растерянно произнес он, не обнаруживая всем известную бородавку за ухом Кормчего, – И почему он говорит по-нашему?

– Двойники… – вздохнул за его спиной Бусел, – Похоже, что ребятам хана. Они только с виду похожи, а мозги-то разные…

– А настоящие? С ними что?

– Их сюда даже не привозили. В другом месте собрались. Зря я в тебе сомневался, Джузеппе, дружище. Пойдем отсюда, нам с тобой тут больше делать нечего…

Джузеппе тоже вздохнул и поплелся за ним следом. В голове все еще шумело, но какая-то мысль уже навязчиво рвалась из глубин сознания. Мир стал цельным, и теперь друзья, его друзья из другого мира, которых он привычно называл Древними смогут прийти к нему по ненадежной червоточине между параллельными пространствами. Наконец-то они узнают его лично, а не в виде голоса, звучащего в голове недотепы Толика…

Или…

«Странник! Странник сказал, что в ночь, когда миры разделились, у него чуть сердце не остановилось. И путь к нам тогда закрылся. А сейчас? Что произошло сейчас?»

Он чуть слышно застонал и провел рукой по лбу, уже предчувствуя, что ничего хорошего.

Глава 1. Пимен и его семья

«Светит незнакомая звезда, снова мы оторваны от дома…»

Сергей Волков сидел за конторкой и меланхолично перелистывал давно завершенное «Дело о Вестнике Смерти». За красивым названием, как это часто бывает, скрывалось некрасивая и вполне банальная история о том, как одни родственники пытались сжить со света других, пытаясь довести до сумасшествия различными мистическими знаками, неизменно предвещавшими беду. К вящему разочарованию Сергея, да и его друга и компаньона Тимофея Путникова, ничего сверхъестественного там не обнаружилось, одна сплошная техника, да избыточная внушаемость некоторых фигурантов дела. Тем не менее, он имел привычку периодически перелистывать старые дела на предмет пропущенных во время следствия деталей, могущих изменить выводы коренным образом. А чем еще себя отвлечь, когда накатит ностальгия? Не водку же пить запоями, в самом деле? Тем более, что на него она действовала не самым обычным образом. Могло закончиться для окружающих совсем нехорошо.

«Надежда, мой компас земной…»

Причины для ностальгии были, да еще какие. Капитан особого отдела КГБ СССР Сергей Волков находился сейчас в небольшой тесной комнатке детективного агентства «Надежда» рядом с набережной реки Яузы в городе Москве. Вот только Москва эта была отнюдь не столицей СССР, где он родился тридцать с лишним лет тому назад. Вернее, столицей-то она была, но только совсем другой России, чем-то похожей и непохожей одновременно. Обнаружил эту «Другую Москву» Тимофей Путников, совершенно случайно. Тогда он был еще обычным молодым парнем с неудавшейся личной жизнью, уныло просиживающим брюки в радиотехническом НИИ. Кто бы мог подумать, что однажды, нарезая бессмысленные петли по закоулкам Таганки, он невзначай вдруг обнаружит вокруг себя сильно изменившийся пейзаж. Тогда он очень испугался и не думал ни о чем другом, кроме как найти дорогу назад. Но, довольно быстро любопытство взяло верх, он вернулся, освоился, и стал путешествовать в другой мир, как на прогулку. Ему уже и петли крутить не приходилось, проходы он стал чувствовать сам по себе, включая короткие локальные, позволяющие сократить путь между районами города. И он совсем не ожидал, что за ним скоро начнется самая настоящая охота, а спасение он обретет в особом отделе КГБ, состоящем из таких же уникумов, как он сам. Там окончательно прилипнет к нему прозвище Странник, а другом ему станет Сергей Волков, бывший студент МВТУ, по глупости согласившийся провести над собой обряд из старинной книги и получивший внутри себя шустрое, зубастое и не слишком умное «альтер эго», которое он старался держать под контролем и ни под каким предлогом не выпускать наружу.

«Другая Москва» оказалась для особого отдела сюрпризом, с которым никто не знал, что делать. Добро бы оказалась какая-нибудь сверхразвитая или даже враждебная цивилизация – так ведь нет. История пошла здесь немного другим путем, так что Первая мировая война закончилась не так трагично, хотя старые империи перестали существовать и в этой реальности. Революция в России была только одна, февральская, но с большим элементом социализма. В итоге прямой конфронтации с капиталистическими странами не возникло и Вторую мировую войну подавили в зародыше. Как следствие, прогресс не получил мощного пинка и шел ни шатко, ни валко, с опозданием лет на двадцать. С атомом только начали экспериментировать, а полеты в космос обсуждались по большей части в клубах любителей фантастики. Государственный строй тоже был какой-то странный. Все крупные промышленные предприятия находились под контролем государства, оставляя частному капиталу лишь меньшую долю. Средние по масштабу компании были уже почти целиком частные, а внизу, на уровне артелей, была самая настоящая анархия НЭПа. Особенно это зацвело-заиграло после смерти Железного Канцлера, местного Сталина. Ну и что, скажите, с такой Россией делать? Тем более, что техническими средствами постоянный переход сделать так и не получилось, а таскать туда-сюда людей на себе Тимофею Путникову было не под силу. В общем, всемогущий КГБ СССР взял паузу, поместив в «Другой Москве» маленькую резидентуру. Так, по привычке держать все под контролем. Уже обжившийся тут и женившийся на местной девушке Виталий Климов основал фирму «С.С.С.Р.», торговавшую «Командирскими» часами и развившуюся со временем в торговый дом. А Сергей с Тимофеем периодически прибывали сюда в командировки, доставляя очередную партию часов или ценные указания сверху. Тимофею нравилась здешняя спокойная Москва, и он даже поговаривал, что когда-нибудь тут и останется.

Лучше бы он этого не говорил. Однажды утром он проснулся весь разбитый как с похмелья, держась за голову собрал вещи и вместе с Сергеем пошел к деревянному домику в Тетеринском переулке, где находился переход в их родную советскую Москву. Там-то он и застыл, недоуменно оглядывая пыльные стены – никакого перехода не было. Он походил туда-сюда, зачем-то обошел дом кругом, затем неуверенно сообщил Сергею о случившемся. Тот уже понял, что произошло нечто непредвиденное, поскольку сам этих переходов не видел и ходить через них не умел, но обостренным волчьим чутьем их определял довольно точно. В тот день они объездили все известные им точки, но так и не нашли в них ничего. Переходов больше не существовало.

Потом еще целый месяц они регулярно приезжали в опустевший домик, пока не смирились с неизбежным. В конце концов, они находились в нормальном человеческом мире со знакомыми правилами, так что надо было просто жить дальше, а там что-нибудь и получится. Немного поразмыслив, они решили заняться привычным делом и зарегистрировали детективное агентство «Надежда» (Беремся за самые безнадежные дела!). Все дело было в том, что у этого мира присутствовала одна особенность – люди с необычными способностями встречались здесь достаточно часто и не считались чем-то сверхъестественным. Те, кто зарабатывал этим деньги, должны были всего лишь получить лицензию в особом отделе полиции, именуемом в народе «Инквизицией». Инквизиторы же строго следили за тем, чтобы не было злоупотреблений в этой области, поэтому многие старались не афишировать свои возможности, а на виду оставались безобидные фокусники-иллюзионисты, предсказатели будущего или специалисты по поиску утерянных ключей или очков. Это нежелание связываться с официальными властями и давало простор для частников, типа наших детективов. В местном клубке человеческих взаимоотношений хватало и завистников, и ненавистников, и просто сект самых разных направленностей. Их самих, к примеру, считали староверами из Сибири, ибо у кого еще могут быть такие давно вышедшие из употребления имена? В общем, работы хватало, всё уладилось, но периодически на Сергея накатывало. И тогда он перечитывал в одиночестве старые дела, напевая так подходящую к месту песню:

«Снова между нами города, жизнь нас разлучает, как и прежде.

В небе незнакомая звезда светит словно памятник надежде…»

– Хорошая песня. Это ты ее написал?

– Музыка Александры Пахмутовой, слова Николая Добронравова… – машинально ответил Сергей, поднимая голову, – Пима? А ты здесь откуда?

– Я уже минут десять на тебя смотрю! – засмеялся развалившийся в кресле Пимен, – Да и песню дослушать хотел. Меня Маша впустила, сказала только не отвлекать тебя, а то ругаться начнешь.

– Вот, мартышка! – покачал головой Сергей, кинув взгляд на дверь в приемную, – Маша, неси нам кофе! Ну, здорово, Пим! Как дела в печальном сером городе?

Друзья встали и обнялись.

– Все в порядке, построил местный коллектив, а то московского начальника сперва и признавать не хотели, – сказал Пимен, брякаясь обратно в кресло, – Фроська Виталика в Летнем саду выгуливает, какими-то подругами уже обросла. Да и город не так уж сер и печален, как ты обычно говоришь.

– Да ну, – отмахнулся Сергей, – Знаешь такой анекдот: «Мальчик, здесь когда-нибудь бывает солнце? – Не знаю, дяденька, мне всего двенадцать лет…»

В дверь вошла Маша с подносом в руках, поставила на столик две больших чашки кофе, тарелку с печеньем и вышла обратно в приемную.

Пимен улыбнулся, выуживая понравившуюся печенюшку:

– Ну, сейчас-то мальчик явно дожил до этого момента – солнышко светит, на пляжах людей полно. Ты вообще был там когда-нибудь, или только по анекдотам знаешь?

– Бывал, и не раз. – сказал Сергей, умолчав о том, что бывал-то он в Ленинграде, а не в…

– В нашем, в Петрограде, или где-то там у себя?

– Ты о чем? – чуть не подавился глотком кофе Сергей.

Пимен вздохнул и провел рукой по лицу.

– Сколько мы знакомы с тобой? Лет десять уже? Больше? И все это время я должен был принимать вас за простых деревенских парней из сибирской глубинки? Дружище, может быть я насчет Виталия мог сперва заблуждаться, он и взаправду парень простой и незамысловатый, но уж от вас с Тимофеем столичным образованием так и прет, причем хорошим, университетским. Я даже сомневаюсь, что вы оба в настоящей деревне-то бывали иначе, чем летом, на отдыхе. Из вас в деревенской жизни одна лишь Маша что-то смыслит, да и то вопросы остаются. Так что давай уж начистоту, а?

– Ну, и к каким же выводам ты пришел? – медленно спросил Сергей.

– Понимаешь, – скривился Пимен, – Меня же тоже много чему учили в моей профессии. В том числе – разбираться, кто есть кто, и не оставлять нерешенных моментов в этих вопросах. А с вами, честно говоря, я всю голову сломал. Вижу, что с вами что-то не так, а что – понять не могу. Герда считает вас всех Охотниками, начиная со своего Виталия, но я-то эту публику знаю, там больше бахвальства, чем реального дела. А вы за что ни возьметесь, всё всерьез, всё получается.

– Так уж прямо и всё…

– Я же ваших дел не знаю, только то, что на виду. А там тоже интересного хватает. Раз – исчезли, словно и не было. Раз – снова здесь, а заодно и часы «Командирские» в вашем магазине появились. Песни, которые никто кроме вас не знает. Штуковина эта, которую ты для гитары своей сделал, после чего она на разные голоса завывать начала. Потом, Толик этот ваш, который всё невпопад говорил, а таращился вокруг себя так, будто вместо жемчужного дворца царицы Есении попал на зады Тетеринского рынка. Чего я только не передумал о вас, в общем. Даже в какой-то момент решил, что вы из Дивного народа, можешь себе представить?

Пимен сделал паузу, словно ожидая услышать что-нибудь вроде «Но как ты догадался?»

– Кто? – изумился Сергей, – В смысле, мы – эльфы, а Виталий – гном, что ли?

– Причем здесь эльфы? Я про Ушедших говорю. Только они могли такое вытворять, если легенды не врут. Только, знаешь… Тимофей – Номен, а Маша – Радовица, получается? Да не, ерунда какая-то.

– А я тогда кто? – спросил Сергей, который услышал про каких-то Ушедших впервые в жизни.

– Грибаунт, без вариантов! – хохотнул Пимен, но тут же снова стал серьезным, – В общем, терзаемый неразрешимой загадкой, пришел я к многомудрому начальнику своему, Спиридону Степанычу. Хотел узнать путями окольными, что он о вас ведает…

– И что же сказал тебе Спиридон Степаныч? Легенда ожила?

– Спиридон Степаныч сказал, чтобы я не мешал своими дурацкими расследованиями хорошим занятым людям, – произнес Пимен уже безо всяких былинных оборотов, – Про вас так сказал.

– Ну, кто я такой, чтобы противоречить самому Спиридону Степанычу? – картинно развел руками Сергей, – Да люди мы, люди. Самые обычные. Почти. А с чего ты вообще этот разговор затеял, кстати?

– Ты даже не должен теперь меня за это убить? Обмельчали тайные общества… – Пимен почесал макушку, – На самом деле я пришел к тебе за помощью.

– Ты? Начальник стражи петроградского отделения артели? Удивил… или там что-то незаконное насквозь? Так мы вроде как не по этим гайкам.

– Я и сам пока не пойму. С чего бы начать, гм…

– Попробуй с начала, неплохой вариант. Обычно это звучит так: «Всё началось с того…»

– Это что началом считать. В общем, как ты знаешь, полгода назад у меня умерла матушка.

Сергей покивал с грустным видом – покойную Пелагею Федоровну он знал достаточно хорошо.

– Так вот, разбирая ее вещи, на самом дне старой шкатулки я нашел несколько писем от неожиданного адресата – ее старшего брата Аристарха. Честно говоря, я даже не подозревал до этого о его существовании, в нашей семье никогда о нем не говорили. Интересно, почему, да? А теперь и спросить уже некого, сам понимаешь. В письмах про это ни намека – обычная переписка брата с сестрой: как здоровье, как сынок, то есть – я, и все в таком духе. Конвертов нет, откуда пришло неизвестно.

– Ну и что тут такого, разругался человек с семьей. Молодость, на дворе события судьбоносные, а старики ничего не понимают, как водится. Бывает, что потом мирятся, бывает, что нет. Найти его хочешь?

– Честно скажу – даже не собирался, не до того было. Дядюшка сам нашелся. Вернее, письмо мне через курьера прислал. На, ознакомься! – Пимен достал из портфеля лист стандартной почтовой бумаги, исписанный ровным четким почерком, и отдал Сергею.

Тот, в свою очередь, внимательно осмотрел его со всех сторон, даже понюхал, и только после этого стал читать:

«Мой дорогой племянник Пимен! Позволь мне называть тебя так, поскольку я знаю тебя буквально с рождения из писем моей любимой младшей сестры Пелагеи Федоровны. Думаю, что ты никогда обо мне не слышал, поскольку я считаюсь постыдной тайной семьи, и меня постарались накрепко забыть. В юности я был самонадеян и упрям, на все вопросы у меня было свое особое мнение. Я искренне считал, что Мир нуждается в радикальных изменениях, и я просто обязан приложить к этому все свои силы. Тогда я и встретил людей, чьи стремления, как я считал, совпадали с моими, а во многом и превосходили их решительностью и дерзостью замыслов. Я примкнул к ним и ушел из дома, кинув напоследок жестокие слова своим родителям. Отец пытался меня вернуть, но не смог. Позже он узнал о некоторых обычаях моих новых друзей и отказал мне в праве называться его сыном. Теперь я думаю, что тогда я еще мог вернуть всё назад, но я не стал. Прошли годы, меня забыли все, кроме твоей матушки Пелагеи. Она так и осталась навсегда единственной искоркой моей прошлой жизни. Она никогда меня ни в чем не винила, не уговаривала меня оставить то, что я считал смыслом своей жизни. И лишь теперь, когда ее не стало, я стал задумываться над своей жизнью, правильно ли я ее прожил, не ошибся ли тогда, приняв желаемое за действительное. И я проверил кое-что, казавшееся мне странным.

Пимен, мне тяжело это писать, но я был неправ с самого начала. Я делал ужасные вещи, не понимая ни смысла, ни последствий. Я хочу все исправить, но я уже слишком стар, мне не справиться с этим. Мне стало известно, что ты получил хорошую должность в Петрограде, а значит, мы сможем с тобой встретиться и обо всем поговорить. Буду ждать тебя каждый вечер вторника в баре «Пьяный матрос» на Каменном острове. Не удивляйся выбору места, оно не настолько плохо. Теперь главное: до того, как мы все обговорим и официально оформим, никто ничего не должен знать. В доказательство того, что я не самозванец, при мне будет письмо от твоей матушки. Думаю, ты всегда узнаешь ее почерк. Искренне твой, Аристарх Федорович Телегин.»

Сергей пробежал глазами текст еще раз и отдал письмо Пимену.

– Почерк в письме совпадает с тем, что ты нашел в шкатулке матушки?

– Да, я это проверил в первую очередь. Он не самозванец. Правда, зачем ему вдруг захотелось со мной встретиться, я так и не понял. Что он собрался оформлять – не имею ни малейшего понятия. Отправлять запрос через официальные органы о том, чем занимается и чем владеет мой дядюшка, я не стал.

– Это правильно, твой дядюшка бы явно не обрадовался. Судя по всему, ему есть, что скрывать.

– Я зашел с другой стороны, запросил список петроградских криминальных авторитетов с порученцами, что для моей работы вполне естественно. Дяди в нем нет.

– Это если он под своим именем живет. Что совсем не обязательно.

– Вот видишь, сколько условностей. Я подумал, да пошел за советом к Степанычу. А он сказал мне местных к делу не привлекать, но по возможности договориться с вами. Все расходы за счет конторы. Вы как с Тимофеем? Свободны?

– Ближайшую неделю – да. Но тебе же больше и не нужно? Или нужно?

– Вот бы мне знать. Через несколько дней нам отправят очень серьезный груз из Гамбурга, мне его придется сопровождать лично. То есть, вы прикроете нашу встречу с дядей, а если все пройдет нормально, то и всё. Или не всё. Там у меня неплохой паренек в заместителях, Порфирий Радищев, запиши себе. Если что, он всё покажет и куда надо отвезет.

– Ага. Один Радищев был Порфирий… – ухмыльнулся Сергей, вспомнив известную поэму.

– Ну да, известная фамилия. Это именно его дед написал путеводитель «Что посмотреть и где побывать на пути из Петрограда в Москву».

Хлопнула входная дверь, послышался короткий разговор, и в комнату вошел Тимофей Путников. После дружеских объятий и обоюдных хлопаний по плечу он вопрошающе посмотрел на Пимена:

– Ты же вроде в Питере был? Начальство вызвало?

– Пимен предлагает скататься к нему в Питер за счет конторы, – сказал ему Сергей, – Представляешь, наш друг вдруг обрел некоего загадочного дядюшку, от которого непонятно чего ожидать можно. Составим ему компанию при торжественном воссоединении семьи, посидим в кафе на Невском, да обратно поедем. А то, заработались мы с тобой что-то, пора бы и развеяться слегка.

– Всё так и есть! – кивнул Пимен, – Только вы меня не ждите, езжайте сразу, Порфирий вас встретит и в гостевую квартиру проводит. Вы там посмотрите заранее, что это за «Пьяный матрос» такой, никогда о нем не слышал. Сам я во вторник приеду «Невским литерным», и сразу на встречу. Заодно проверю, нет ли за мной хвоста. А вас там все равно никто не знает.

…Петроградский вокзал встретил их безостановочным движением спешащих в всех направлениях пассажиров, гулко отдававшимися под сводами объявлениями, в которых с трудом можно было разобрать номера поездов и платформ и запахом жареных пирожков, до которых Волков был большой охотник. Вот и сейчас он стоял и с подозрением обнюхивал пирожки в большом кульке из оберточной бумаги, купленные только что. Запах был вполне приличным, ничуть не оскорбляющим его чуткое обоняние, и он решил, что отравление в этот раз им не грозит. Тимофей куда-то исчез, но вскоре вернулся, держа в руках свежие газеты, а заодно и какой-то непонятный пакет размером с книгу. На недоуменный кивок он лишь таинственно усмехнулся и подхватил свой саквояж. Сергей двинулся за ним следом на перрон, попутно отписав крепкого пинка коленом пытавшемуся пристроиться рядом вертлявому пареньку. Карманник все понял правильно и исчез в толпе.

Поезд из зеленых пульмановских вагонов с грибообразными вентиляционными трубами на крышах уже вытянулся вдоль перрона. На путях дымили и свистели паровозы, катался шустрый маневровичок. Но их поезд должна была везти техническая новинка – угловатый лупоглазый электровоз, напоминающий своим видом первые экземпляры распространённой в их мире серии «ВЛ». Здесь же электрификация железнодорожных линий началась совсем недавно, хотя и по тому же принципу: сперва протянули провода в пределах двух столичных губерний и запустили пригородные электрички. Затем полностью соединили электрическим сообщением Москву и Петроград. Следующим, судя по газетным статьям, были направления на Минск и Нижний Новгород, но там процесс отчего-то затянулся и раньше, чем года через два закончиться явно не мог.

«Рогожская артель» расщедрилась на билеты в спальный вагон, что и было правильно, учитывая предстоящую работу. Мало ли, что понадобиться обсудить без посторонних ушей, неминуемо присутствующих в обычном купе. Да и выспаться перед делом не мешает, кто знает, как оно дальше повернется? В общем, предъявив билеты благообразному проводнику с пышными бакенбардами, друзья прошли в спальный вагон и заняли свое купе на двоих. Внешне оно не слишком отличалось от обычного – отсутствие верхних полок, диваны помягче, да на лакированном деревянном столике чистая скатерть, на которой уже стояли стаканы в подстаканниках, сахарница и комплект из солонки с перечницей. Белье уже лежало в виде аккуратных стопочек в углу диванов.

Забросив саквояжи под диваны, Сергей с Тимофеем сняли куртки и кепки, повесили их на вешалки и стали ждать отправления поезда, поглядывая через окно на столпившихся на перроне провожающих. Временами вдоль поезда пробегали опаздывающие пассажиры, суетливо расталкивая остающихся людей багажом. Наконец, всё успокоилось. Издалека донесся свисток электровоза, звякнули буфера, провожающие дружно замахали руками. Поезд тронулся.

Минут через пять в купе заглянул проводник, осведомился насчет желаемого ужина и чая или кофе прямо сейчас, затем исчез и вернулся уже с большим чайником, из которого и налил в стаканы чай. Затем он обратил внимание господ пассажиров на большую кнопку у двери, нажав которую можно его вызывать, и ушел уже окончательно. До ужина было еще достаточно времени, поэтому Сергей положил кулек на стол, выудил из него первый пирожок, отхлебнул чаю и потянулся к лежащим на диване газетам. Тимофей выудил из сумки походную плоскую фляжку с железными стаканчиками, плеснул им обоим коньяку и принялся распаковывать свой загадочный пакет. Впрочем, внутри оказалась всего лишь старая книжка, на потрепанной обложке которой название уже прочитать было непросто.

– Что это у тебя такое? – заинтересовался Сергей.

– «Легенды и мифы северо-западной Руси» – отозвался Тимофей.

– Ну-ну! Это не бесовщина какая-нибудь? Где ты ее взял?

Со всякими «Легендами и мифами» у него были непростые отношения. Именно этими словами и начиналось название той проклятой книги, которая буквально сломала жизни ему и его друзьям, когда они были еще беззаботными московскими первокурсниками. Из всей веселой компании остались в живых только он сам, да еще – с большими оговорками – Эдик. Да что теперь вспоминать…

– Успокойся, это самая обычная книга. Помнишь, Пимен говорил про какой-то Дивный народ? Вот я и спросил у лоточника, который книгами на вокзале торгует, есть ли у него что-то по этой теме. Он как-то странно на меня посмотрел и переспросил почти шепотом, не о профессоре Семивратове ли я спрашиваю. Я на всякий случай кивнул. Вот он и вытащил ее откуда-то с самого дна своего ящика. Правда, и заломил за нее, скажу я тебе…

– Запрещенная, что ли? Интересно, почему?

– Скорее – не рекомендованная, как я понял из его оговорок. Ну, сейчас почитаем и узнаем, что к чему. Вот и они – глава «Дивные люди или Ушедшие».

Тимофей устроился поудобнее и начал читать вслух:

«…Давным-давно, когда Миром правили старые боги, имен которых никто уже не вспомнит, жили люди мирно и радостно. Но со временем стали люди заносчивыми и неблагодарными, захотели они стать всемогущими, чтобы никто им теперь указывать не смел. И воззвали люди к Неправедному, чтобы научил он их своей силе. И дал им Неправедный силу великую. Но не смогли люди справиться с силой великой, а может быть Неправедный им сам все наоборот сказал. Пали на землю Мрак, Хлад и Ужас, и погибали люди, не находя друг друга во тьме и взывая к богам, которых больше не было. Лишь Неправедный хохотал и радовался, ибо ненавидел он Мир и хотел разрушить его весь.