Кошка в окошке

– Тебя там, вообще-то, ищут… – Пробормотал он. Потом добавил. – Что ты здесь делаешь? И где мы?

Девушка, наконец, очухалась, признала молодого человека.

– Сама хотела бы знать. – Произнесла она полушепотом. – Судя по виду из окна, мы в Париже. Судя по обстановке, век 18-19-й.

– Как ты здесь оказалась?

– Все, что я помню, это выставка… – Тут Настя произнесла имя французского художника, которое ну никак не хотело запоминаться Виталию. – Я подошла поближе к этюду, чтобы внимательнее рассмотреть технику письма, прикоснулась к раме… И все, я тут.

– Когда это было?

– Вроде вчера. Я кричала, стучала, никто не отозвался… – Девушка зябко повела плечами, плотнее закутываясь в плед. Виталий достал мобильник, взглянул на экран. Связи, как он и опасался, не было.

Виталий был программистом. Хорошим, даже классным программистом. У него было хорошее здоровье, которое он поддерживал утренней зарядкой и легкой пробежкой. Но спортсменом он не был. Парню стоило немалых усилий выбить крепкую тяжелую дверь. Никто так и не появился, несмотря на явных грохот ломаемой комнаты. Ребята спустились по вычурной мраморной лестнице и вышли на улицу. Их «тюрьма», из которой они сбежали, оказалась живописным особнячком явно небедного парижанина.

– Что будем делать? – Девушка с надеждой смотрела на когда-то ухажера, а теперь невольного соучастника странных событий.

– Пока не знаю. – Отозвался парень. – Надо бы домой, сама понимаешь.

Настя согласно кивнула.

– Кстати, о доме. Там тебя ищут.

– Надеюсь.

– Угу. Только я бы так не радовался. Тебя ищут всвязи с исчезновением картины. Думаю, что и меня теперь тоже.

– Исчезновением картины? – Девушка вскинула удивленные ресницы. – Впрочем, я,кажется, догадываюсь, какой именно.

– Угу. Именно. – Подтвердил парень. – Кстати, ты, я так понимаю, неплохо ориентируешься в его биографии?

– Есть немного.

– Может, навестим его? – Предложил Виталий. – Домой я все равно не знаю пока как попасть. Да и глупо упускать такой шанс, вдруг что-то выяснится. Он же примерно в это время жил, я правильно понимаю?

До девушки постепенно начала доходить ситуация.

– Ой, да, точно. 1864-1903 года.

– Такой молодой?

– Да. Подцепил где-то лихорадку, ну и… Медицина тогда была, сам понимаешь…

– Да уж. Интересно, какой сейчас год? И, кстати, далеко до этого твоего… как его…

– Пригород Парижа. По нашим меркам совсем рядом, но пешком мы долго идти будем. И есть очень хочется… – Пожаловалась Настя…

Вопрос с обедом был решен на грани фола. Настя, неплохо знавшая французский, разыграла целый спектакль в ближайшем кафе. Она представила Виталия как коллекционера живописи из Москвы, сама заделавшись помощницей и переводчицей. Женское обаяние и необычный вид гостей в конце концов сыграли свою роль и хозяин кафе накормил их довольно сносно, согласившись записать расходы «на счет известного русского коллекционера». И даже подсказал, кто может помочь им добраться до нужного места в пригороде.

– Какие они все тут доверчивые. – Тихонько шепнула Настя своему спутнику по-русски, когда они уселись в коляску и двинулись на родину живописца.

– Не «тут», а «тогда». – Поправил девушку Виталий. – Это тебе не современный мир, где «ничего личного, только бизнес». Сейчас только и жди кидалова. Тогда с этим проще было.

Домик художника оказался жалкой лачугой, едва защищавшей от ветра и дождя. Сам живописец, маленький пухленький человечек с узкими проницательными глазками, на гостей почти не обратил внимания. Ну пришли и пришли, мало ли, кто тут шляется, воровать в доме все равно нечего. Но, узнав от Насти, что он удостоился визита русского коллекционера живописи, ободрился и даже предложил вина с мочеными яблоками.

– Спроси у него про картину. – Попросил Виталий подругу. – Похоже, она является ключом.

Девушка кивнула и защебетала по-французски, а парень принялся разглядывать довольно убогое убранство жилища.

– Он не понимает о какой картине идет речь. – Обратилась Настя к Виталию.

– Ну так покажи ему фотку. Вот, у меня на телефоне есть. – «Коллекционер» протянул телефон спутнице, француз с изумлением уставился на диковинную светящуюся коробочку.

– Он говорит, что никогда не рисовал такого. Но сюжет ему понравился.

– Не рисовал? – Задумался Виталий. – А какой сейчас год? Может, он ее позже нарисовал?

– 1903 – Ответила Настя. – В этом году он подцепил лихорадку. Если не написал до сих пор, то у него почти нет времени.

Несколько дней скитальцы провели в домике француза. Виталий как мог пытался подлатать протекающую крышу, Настя хотела хоть немного навести порядок в хаосе художника. Ребята никак не могли придумать способа вернуться домой. Сам же живописец то запирался у себя в «кабинете», то исчезал куда-то на несколько часов. Наконец, невыспавшийся, взлохмаченный и перемазанный красками, но страшно довольный и гордый собой творец торжественно пригласил ребят в свою мастерскую. Они осторожно прошли в святая святых художника. По комнате в беспорядке были разбросаны холсты, кисти, куски рам. Пара больших сальных свечей освещала по бокам нечто висящее на стене, закрытое коричневым полотном. Француз произнес короткую напыщенную речь, в кратком переводе Насти означавшую – «Я страшно рад представить свою новую работу именитому русскому коллекционеру» – и попытался эффектно сдернуть полотно, но оно зацепилось за край рамы и не хотело открывать миру очередной шедевр. Художник дернул сильнее, полотно затрещало, порвалось, но и шедевр не удержался на стене. Виталий и Настя рефлекторно бросились ловить падающую картину….

Выставка в музее под Воронежем закрывалась на неопределенный срок. Рабочие снимали со стен полотна, аккуратно упаковывали и укладывали в ящики. Куратор придирчиво контролировал процесс, снимая все на видео. Он был человеком опытным, волевым, с отменной выдержкой, которая, по всей видимости, и помогла ему удержать камеру в руках, когда Настя и Виталий материализовались из ниоткуда прямо перед ним, держа пропавший шедевр.

– Ух, е…. – Пробормотал подсобный рабочий, а его помощник просто молча сел на пол, попутно раздавив раму укладываемой в ящик картины.

– Я понимаю, что нам никто не поверит. – Перед ребятами сидели участковый, директор музея и куратор выставки. Они только что выслушали путаный рассказ путешественников во времени и пространстве. Они даже видели кое-что собственными глазами, но объяснить тоже ничего не могли. Картина на месте, обстоятельства загадочны, претензии предъявлять некому.

– Ну что ж. Зато теперь мы знаем, где и когда был написан этюд с кошкой на окне. – Заметила Настя.

– Угу. – Согласился Виталий. – И есть маленькая поправочка о причинах смерти автора.