Kitabı oku: «Дмитрий Донской. Том 1. Пробуждение силы», sayfa 4

Глава 6

1360.09.02, Москва

Разобравшись в странной аномалии с покушением, князь охотно вернулся к текущим делам. Однако не прошло и пары недель, как прискакал человек митрополита из Владимира и «обрадовал» всех новостью – ярлык на Великое княжение оказался в руках Суздальского князя.

– Это конец, – сокрушенно махнул рукой Дима и как-то сник, выжимая из себя те зачатки актерского мастерства что имелись. Митрополит и боярин сильно насторожились от такой реакции. В отличие от Анны, она каким-то образом почувствовала фальшь в словах Димы, но комментировать это не стала.

– Княже, чего же ты печалишься? – Удивился Вельяминов. – Ты юн. Хан тебе и не дал бы ярлыка. Позже, когда подрастешь, вернешь свое.

– Дядя, а что ты слышал о делах Орды?

– Хан умер, – пожал он плечами. – После него новый взошел на престол. А что?

– А то, что прошлым летом самозванец зарезал законного хана Бердибека и провозгласил себя его братом и преемником. Но уже в январе его зарезал соперник. Такой же самозванец.

– Кхм… – кашлянул митрополит. – Откуда это стало известно?

– Сорока на хвосте принесла, – усмехнулся Дмитрий. – Почему зарезали первого самозванца? Потому что он начал эмиров Бердибека гонять. Вот те против него и поднялись. Новый же самозванец, как сказывают, купил благосклонность эмиров подарками и обещаниями. Вот Суздальский князь и подсуетился. Точнее не только он один, а с братом. Съездили и дарами богатыми расположение хана купили себе, тому-то нужно было откуда-то средства брать для реализации своих обещаний и посулов.

– Но нам-то что с того? – Непонимающе пожал плечами дядя.

– Этим летом второго самозванца зарезали. Пришел третий. Для Дмитрия Константиновича это большая неловкость. Чтобы сохранить расположение хана, уже нового, ему снова придется подарки везти богатые. Но казна у него не бездонная. Вот и подумай, дядя, что он постарается сделать.

– Города обложит выходом да поборами?

– Время сейчас смутное. Силы у него много, но она заемная. Чтобы усидеть на Великом княжении, ему нужна дружба с Суздалем да Владимиром. А значит, не облагать новыми поборами он станет их, а напротив, облегчая положение. Чтобы городовые полки, если что, поднять на свою сторону. С других же городов своих владений ему брать особенно и нечего.

– Тогда как?

– На правах Великого князя он может выехать в земли Тверские, Московские и Рязанские для сбора выхода в пользу Орды. Ну и свое положение, заодно, поправить. Как думаешь – куда он поедет в первую очередь?

– То никому не ведомо, – развел руками дядя.

– Ты просто поставь себя на его место и прикинь, что тебе нужно сделать. В Тверь идти? Так ведь дружбу с Литвой там крепкую держат. Готов ли Великий князь с Ольгердом встретиться лицом к лицу? Ой, не думаю. Ему ведь не дружину в землю сложить нужно, а пограбить в удовольствие. А значит либо в Рязань идти, либо в Москву. Куда бы ты пошел?

– В Москву, – хмуро произнес Вельяминов.

– И почему?

– Потому что у нас дружина ныне слабая. Сотни полной нет. А городовой полк не ясно – встанет за нас или нет. Все-таки супротив Великого князя, да малыми силами – риск большой. В Рязани же и с дружиной все хорошо, да и городовой полк меньше уважения к Владимиру и новому Великому князю испытывает.

– Вот именно, – грустно улыбнулся Дима. – Разорит он нам княжество. А если споется с Тверью, то и поделит. Ведь я еще мал и со мной всякое может случиться. Брат же еще моложе.

– Они не поднимут руку на родича, – возразил митрополит.

– Уже подняли, отче. Ниточки недавнего нападения тянутся в Тверь. И явно не к простым боярам. А тверской князь вряд ли решится на такой поступок, не заручившись поддержкой Ольгерда. Ведь вдруг все вскроется и я, призвав кого в союзники, в гости к нему пожалую?

– Ты считаешь, что это дело рук Василия Михайловича Тверского? – Выгнул бровь Алексий.

– Уверен. Сомнения только в том, какую в этом нападении роль играл сам Ольгерд и его люди, которые, безусловно, были замешаны. И, главное – зачем ему все это? Вряд ли он горит желанием укреплять Тверь. Она у него хоть и союзник, но при случае, он охотно это княжество проглотит. Как уже поступил с Полоцком и прочими западными землями Руси. Скорее – это замечательный повод посадить туда кого-то из своих сыновей. Ну и нас ослабить.

– Мудрено все как-то, – покачал головой Вельяминов.

– Дядя, мне нужна твоя помощь, – проигнорировав его слов, произнес Дмитрий. – Бери людей. Десятка два. И езжай в Рязань. Постарайся договориться с Олегом Ивановичем. Ему наша торговля досками выгодна. Да и после нас за него возьмутся. Нужно, чтобы в случае выступления Дмитрия Суздальского, он подошел с дружиной своей к Москве на соединение. Понял ли?

– Понял, но выступать придется против Великого князя…

– Дмитрию Суздальскому нужно будет летом заново ярлык подтверждать. Ныне он не действительный. Осень сытная – урожай снят. Если зиму простоим, то весной к нам не сунется. Брать-то нечего. Людей против себя восстановит, а ни хану выхода, ни себе прибытку не добудет. А там уже новая осень наступит – может и ярлык он потеряет, да Владимир оставит. Кто знает, как там в Орде сложится?

– Ясно, – кивнул боярин, все еще хмурясь.

– И твоя помощь, отче, мне тоже понадобится, – обратился Дима к митрополиту.

– Езжать во Владимир и не дать поднять городовой полк против тебя?

– Именно так. А если получится, то и Суздаль остудить.

– Сделаю.

На том и разошлись. А уже на утро следующего дня Василий Вельяминов с десятком дружинников сел в ладью и отправился вниз по реке – в Рязань. С очередной партией досок, разумеется. А митрополит, конным путем, двинулся вверх по Яузе, дабы достигнуть Клязьмы и оттуда, спуститься до Владимира.

А Анна, проводив их долгим взглядом, тихо спросила князя:

– Зачем ты их выпроводил?

– Заметила?

– Не сразу, но да. Каждый уехал с уверенностью, что спасает тебя от погибели, а свое дело от разорения.

– Это хорошо. Раньше ближайшего лета, я надеюсь, их не увижу. А если получится, то и на следующую зиму удержу вдали от Москвы. Пускай дядя о торговых делах в Рязани печется, а митрополит о расположении уважаемых людей Владимира.

– Только и всего?

– Ты считаешь, что этого мало? – Удивился Дима.

– Отнюдь, но… ты ведь не для этого их отослал.

– Верно. Я хочу укрепиться верными войсками.

– Так быстро? Откуда ты их возьмешь?

– Ты, наверное, слышала об английских лучниках?

– В детстве я подслушивала разговоры старших родичей, – кивнула Анна. – Там их иногда упоминали.

– Наверное, касательно битвы при Креси¹⁶?

– Верно… – странно посмотрев на князя, произнесла она. – Откуда ты это знаешь? Здесь о том никому не известно. Да и вообще… ты очень странный. Словно не недоросль, а муж взрослый. Только волею провидения в тело ребенка заточенный.

– Анна, – серьезно произнес Дмитрий, – не задавай неудобных вопросов, если не хочешь услышать лжи. Ты ведь тоже очень обтекаемо сказала про свою семью. В Венеции многие живут с торговли Левантом. А твое поведение выдает привычку повелевать людьми. Такое не возникает за считаные дни. Ты явно из семьи венецианских нобилей, причем не простых, а весьма состоятельных. Но я не мучаю тебя расспросами о твоей семье, потому как ты не желаешь рассказывать.

– Я просто сказала не всю правду, – раздраженно дернув плечом, произнесла она.

– У всех свои секреты. Ты видела – я спокойно крещусь и святой воды не боюсь. А раз это все не от дьявола, значит от Бога. Остальное же не важно.

– Пожалуй, – кивнула она, чуть помедлив. – Но вернемся к английским лучникам. Я слышала рассказы о том, что набрать их сложно за пределами Уэльса. Ибо только там живут люди, привыкшие с самого детства бить из лука далеко и точно.

– Это все сказки, – усмехнулся Дмитрий. – Английские лучники – самые низкооплачиваемые войска короля Англии. Расходный материал. Их сила в том, что они крайне дешевы и «легки в приготовлении», как в плане выучки, так и вооружения. Наверное, дешевле только мужиков с дубьем поднять.

– Но как же они попадают куда-то? Луком не так просто пользоваться.

– Луком очень просто пользоваться, если ты стреляешь не по отдельному врагу, а по толпе. Англичане ставят своих лучников плотной толпой и частыми залпами осыпают врага густыми тучами стрел. Далеко не все из них попадают в цель, но их много. Очень много. И если хотя бы каждая десятая приносит какую-то пользу – уже неплохо.

– Хм… – хмыкнула Анна. – Кажется, я поняла. Не по тому ли ты гоняешь своих потешных недорослей?

– Все верно, – улыбнувшись, кивнул Дима.

– Но чем помешают тебе дядя с митрополитом? Зачем ты их отправил так далеко?

– Дядя слишком сильно запускает лапу в казну. А значит, будет всячески мешать увеличению отряда недорослей и большим заказам на стрелы. Митрополит же… да, в общем-то, ничем. Но если бы я отправил по делам только дядю, оставив Алексия при себе, то очень не факт, что все бы прошло гладко. Они ревнуют и опасаются за свое влияние на меня. Борются за место у престола.

– Сколько же тебе лет? – С загадочной улыбкой тихо спросила она.

– Анна, давай не будем начинаться сначала?

– Все-все, – подняла она примирительно руки.

Глава 7

1360.11.16, Москва

Дмитрий стоял на крыльце деревянного терема и смотрел за тем, как кружатся большие пушистые снежинки. Мощный снегопад не прекращался уже неделю, заваливая все вокруг большими сугробами снега, вынуждая временно прекратить всякие работы в его небольших мастерских, созданных за минувший год.

Рядом стояла Анна, как, впрочем, и практически постоянно в последнее время. Она старалась всегда быть поблизости. Даже дела, порученные ей, умудрялась исполнять делегировано, умело подбирая исполнителей. Причем, судя по тому, как она ежится от прохладного ветра, он ее не радовал. Как и снег, и легкий морозец, буквально наполнявший душу Дмитрия свежестью и бодростью. То есть, стояла она тут только из-за него. Причем, что удивительно, совершенно не ропща и не капризничая.

– Ты так и не написала письмо своему родителю, – нарушил тишину князь. – А время для отправки гонца сейчас самое подходящее.

– Я… – начала было что-то говорить Анна, но осеклась на полуслове.

– Не хочешь?

– Может быть, обойдемся без этого письма?

– Не понимаю я тебя. За девочек своих ты очень сильно беспокоишься и переживаешь. А от родителей и прочих родичей стараешься отгородиться. Что у тебя там случилось?

– Откровенность за откровенность? – Серьезно спросила она.

– Хочешь узнать, почему я такой необычный?

– Да.

– Хорошо, – кивнул Дмитрий. Он уже придумал себе легенду, а потому был готов к таким «откровениям». Разумеется, правду, говорить ей никто не собирался, хотя бы потому, что Дима сам ее не знал. Но вот выдать порцию взвешенной лжи…. Почему нет? – Итак. Кто твой отец?

– Андреа Дандоло¹⁷.

– Как ты понимаешь, мне это мало что говорит.

– Когда меня похитили, он был дожем Венеции.

– Ого! – Вполне искренне удивился Дмитрий. – Это многое объясняется. Но почему же ты не хочешь ему писать?

– Мы… мы очень плохо расстались. Наговорили друг другу дурных слов. И не только. Я тогда была увлечена одним мужчиной. Папа запрещал мне с ним видеться, дескать, он слишком низкого происхождения. Плохая партия. А я злилась. В голове была только любовь и страсть.

– И чем все закончилось?

– Отец посадил меня под домашний арест, запретив выходить из дома. А я сбежала. И сразу отправилась к своему возлюбленному… – произнесла она и погрустнела.

– Там что-то пошло не так?

– Что-то? – Горько усмехнулась она. – Все! Узнав о том, что я сбежала из дома, и этого никто не видел, он… он… – запнулась Анна и закрыла лицо руками. – Прости, – после минуты всхлипов, произнесла она. – Мне все еще очень больно. Он предал меня.

– Как? Вернул отцу?

– О нет! Если бы! Я оказалась такой дурой…

– Ты была молода…

– Ты тоже молод, – с укоризной отметила она, – но ведешь себя намного разумнее.

– Что же там такого случилось?

– Сначала эта сволочь попыталась шантажировать мою семью. Не лично, разумеется. Получив выкуп, он продал меня генуэзцам. Причем, скотина, особенно хвастался тем, что провел папу. Дальше долго пересказывать. Я обошлась семье очень дорого. И, в конечном итоге, была продана на базаре Кафы¹⁸ как простолюдинка, практически за бесценок.

– Почему?

– Думаю, чтобы позлить семью лишний раз. Я уверена, ей об этом сообщили, причем в красках и деталях. Мне стыдно. Понимаешь? Безумно стыдно взглянуть папе в глаза, если он жив. Надо мной издевались, рассказывая, как он умер. Не знаю, правда ли это. Могли и врать, с них станется. Я по дурости своей столько принесла всей моей семье боли и проблем, что и не пересказать. А они пытались меня вытащить, до самой последней возможности. И теперь, спустя несколько лет, мне придется им вновь напомнить о былом позоре….

– Да, грустная история, – покачал головой Дмитрий. – Но написать им все-таки придется. У меня вскоре будет несколько товаров, которые помогут им возместить все потери.

– Что конкретно ты хочешь им предложить? – Повела бровью она, явно оживившись.

– Ягодные хмельные напитки, которые не портятся от долгого хранения, даже если хлебнули воздуха. Сильную ароматическую воду для перебивания дурного запаха¹⁹. Разноцветные палочки для письма²⁰. Это на первых парах. Позже – много чего интересного, в том числе и большие стеклянные зеркала. Они их заинтересуют?

– А ты знаешь, как делать большие стеклянные зеркала? – Неподдельно удивилась Анна. Ведь зеркала в те годы были огромной редкостью, производимой умельцами в кустарных условиях. До открытия первого в истории Европы цеха по выделке было еще почти полтора десятилетия. А потому верхом совершенства считался маленькие, корявые стеклянные зеркала, дающие сильно искаженную картинку.

– Конечно, – кивнул Дмитрий. – На самом деле, ассортимент товаров будет намного больше. Но уже в следующем году я смогу отгрузить им то, что я тебе сказал. Возможно, добавлю к этому еще и непромокаемые плащи²¹. Если успею. Как ты думаешь, это твоих родичей заинтересует?

– Скорее всего, – чуть подумав, кивнула она. – Вопрос лишь в том, живы ли они? И могут ли вести дела. Моя глупость слишком дорого им обошлась. Я даже не представляю, какие еще беды на них обрушились после. Да и захотят ли поверить моим словам? Они-то сейчас наверняка считают меня мертвой.

– Попытка – не пытка. А для успокоения души, считай, что ты отдаешь им долг, искупая свою вину. Ведь если все выгорит – и нам польза, и им. Подходящий взгляд на дело?

– Вполне, – хмыкнула Анна. – Теперь твоя очередь.

– Ты, наверное, уже слышала легенду о том, что на третий день после смерти отца ко мне во сне приходили предки?

– Слышала, – кивнула она. – Твоя мама мне все рассказала.

– Вот и ответ, – развел руками князь.

– Что, и все? – Удивилась женщина.

– Да. Ко мне действительно во сне приходили предки. Эта беседа не прошла даром. Я поумнел, набрался многих знаний, повзрослел.

– Слушай, так не честно, – покачала она головой.

– Что не честно?

– Ты мне врешь. Я понимаю, что история это интересная удобна и красива. Но она ничего не объясняет. Ты ведешь себя так, словно тебе много лет. Кроме того, не познав женщину, ты смотришь иной раз на меня взглядом старого кобеля. Это явно не знания и мудрость предков. Это опыт, собственный опыт.

– Какое же объяснение тебя устроит? – Невозмутимо поинтересовался Дмитрий.

– Правдивое. Нет, я не прошу правды. Я все понимаю. Но тяжело так. Ты терзаешь меня этой недосказанностью. Мне было жутко стыдно и больно за то, что я совершила. А почему молчишь ты?

– Потому что я не знаю, что со мной произошло, – после долгой паузы произнес Дмитрий, выкатывая второй слой заранее продуманной легенды.

– То, что к тебе приходили предки, это выдумка?

– Я просто сказал тебе не всю правду, – лукаво улыбнулся Дмитрий. – Как ты когда-то.

– И что же ты опустил? Наверняка самое важное.

– Разумеется. В ту ночь я прожил во сне целую жизнь. Большую, бурную и очень насыщенную. Родился, вырос и умер. Это был мне подарок от далекого пращура.

– Какая она была, подаренная тебе жизнь?

– Совсем другой. Это очень долго рассказывать.

– Сейчас не хочешь?

– Нет, – честно ответил Дмитрий. – Может быть позже.

– Ты не веришь мне?

– Если бы я тебе не верил, то не сказал бы того, что ты услышала.

– Тогда почему?

– Ты хочешь от меня исповеди. Мы еще недостаточно близки, что ли. Да, понятно – умру я, скорее всего, тебя живьем съедят. Митрополиту и дяде ты не по душе. И не только им. Вообще удивительно, что мама с тобой разоткровенничалась.

– Я это прекрасно понимаю, – кивнула Анна. – Поэтому и стараюсь быть тебе полезной. Как ты и приказал. Но сейчас ты раздразнил во мне любопытство. Дурное и вредное. Я сна лишусь.

– Ну, хорошо. Один вопрос, – улыбнулся Дима. – Я отвечу на один твой вопрос по той жизни во сне. Чтобы не мучать тебя так жестоко.

– Сколько лет ты прожил там?

– Шестьдесят восемь.

– Значит тебе сейчас… ох…

– Все остальное потом, – улыбнулся Дмитрий. – Пойдем внутрь. Ты продрогла.

Глава 8

1361.03.01, Москва

В головах наших людей очень крепко сидит апокрифическая Средневековая Русь. Ее наполняют православные богатыри, несметные полчища врагов, крепкие срубы и прочие идиллические мечтания романтиков XIX века. Но действительность была намного более суровой и низменно-реалистичной.

Всю эту красоту, разом перечеркивает голод. И, как следствие, хроническая нищета широких масс. Там, где свирепствует голод, нет места достатку. А летописи наперебой «радуют» нас свидетельствами того, что двух-трех лет не проходило, чтобы в одном или другом княжестве не всплывало это бедствие. Причем, что печально, он нередко шел рука об руку с острыми инфекционными заболеваниями. Например, в том же 1351 году знаменитая эпидемия чумы обрушилась на Русь, собрав огромный урожай.

Конечно, существует мнение, что на Руси в плане гигиены все было намного лучше, чем в остальной Европе. Однако если посмотреть на карту интенсивности поражения чумой в середине XIV века, то связь прослеживается только одна – через плотность населения. Чем гуще жил народ, тем сильнее по нему била инфекция. Из чего можно сделать только один вывод – уровень гигиены был примерно одинаков по всему региону. Что, кстати, и подтверждается средневековыми источниками. Богатые люди принимали ванны и старались блюсти чистоту, ради приятного запаха и вида, а беднота повсеместно прозябала в грязи.

Но вернемся к нашим баранам.

Голод. Вот он настоящий, лютый и безжалостный враг, с которым никогда не получится достигнуть примирения. Ни Батый, ни Мамай не в состоянии с ним потягаться по опустошению, приносимому на Русь с завидным упорством и регулярностью.

Главной причиной голода была крайне низкая производительность труда и полное отсутствие внятной агротехники с селекцией. Своей невеликой властью Дмитрий не мог взять и приказать селянам сажать там и то, как хочется ему. А вот постараться поднять производительность труда – оказалось ему по силам. Там все было просто и упиралось в нехватку нормальных инструментов, а то и полное их отсутствие. Банальной косы-литовки просто еще не существовало. Да, да. Той самой простой и незамысловатой косы, без которой что в наши дни, что в XIX веке просто не мыслилось сельское хозяйство. И, как следствие, заготовить сена впрок было весьма нетривиальной задачей. С прочими сельскохозяйственными инструментами дела обстояли не лучше. Да чего уж там – обычных топоров была острая нехватка. Из-за чего бедняки, то есть, почти все население княжества, себе даже сруба поставить не могло. Вам смешно? Как же так, село и без сруба? Однако – бедность она такая. Когда тебе нечем сделать нормальный дом, приходится обходиться куда более тривиальными решениями, оставляя срубы тем, кто богаче. Этакий публичный признак статуса и благополучия.

Что требовалось для производства инструментов? Сталь. Ну, или, хотя бы железо. В те годы – крайний дефицит. Особенно в регионах с низкой плотностью населения и, как следствие, малым количеством рабочих рук. Ведь на один килограмм железа, очищенного от шлака кузнечным способом, уходило несколько сотен человеко-часов. Много это или мало? В Москве образца 1360 года проживало около четырех с половиной тысяч человек, из них порядка тысячи – взрослые. Так вот, на всю эту массу людей приходилось всего три кузнеца с дюжиной подмастерьев. И, за год, если отбросить все прочие дела, они могли изготовить порядка двухсот килограмм дельного железа. То есть, порядка пятидесяти-шестидесяти грамм железа на жителя города. Совершенно ничтожный показатель, особенно учитывая тот факт, что большая его часть уходила на оружие и доспехи. Почему их было так мало? Из тысячи взрослых только пять сотен были мужчинами, которые занимались самыми разными ремеслами, а частью и просто на подхвате перебивались. Три процента от взрослого мужского населения в области металлургии. Много или мало? Ну, неплохо. Учитывая квалификационные и финансовые ограничения. Хотя абсолютные числа, конечно, выглядели совершенно ничтожно.

Понимая, что без нормальных инструментов ему не вытянуть княжество, Дмитрий подошел к вопросу с позиции выходца из далекого будущего. Посему воспользовался простенькой индийской печкой для тигельной плавки, известной в XIV веке только в мусульманском мире, каолиновыми тиглями и знаниями XXI века. Что позволило очень быстро подобрать нужные добавки и их пропорции для получения хорошего, стабильного результата. Благо, что знаний хватало²².

После двух недель экспериментов, Дима запустил на полную мощность все пять тигельных печек и уже через месяц переработал всю заготовленную летом крицу. На выходе получилось порядка четырехсот килограмм прекрасной тигельной стали. То есть, двухлетний предельный объем железа, доступный для города. Железа, не стали. Если же судить по обычным темпам передела, то и пятилетний. Кузнецы ведь и старые вещи ремонтировали, и новые делали, и по хозяйству своему работали, а не только кричным переделом занимались.

Иными словами, применив эту смычку исторических технологий и современных знаний, Дима смог за месяц выполнить пятилетку, увеличив радикально не только количество, но и качество. Ведь тигельной стали в XIV веке в Европе не делали. А все изделия из нее либо были импортными, либо производились из импортного сырья. Иными словами – он совершил натуральное чудо, которое всецело расположило к князю изначально довольно скептически настроенных кузнецов.

Важным моментом было то, что Дмитрий не очень доверял московским кузнецам, попросту не зная, что от них можно ожидать. А ну как болтать пойдут? Или еще что учудят? Поэтому, ключевой технологический процесс – загрузку и тиглей и их запечатывание он проделывал самостоятельно без лишних свидетелей. Выделив для этого отдельную комнату в тереме. Туда ему подвозили тщательно размельченную крицу с древесным углем, промытый речной песок, известь и так далее. А, как, что и в каких пропорциях, держалось в секрете.

Конечно, кузнецы могли и сами начать экспериментировать. Но за это Дима не переживал – подобрать состав, не зная, что и для чего нужно, было практически за гранью реальности. Тем более, предупреждая излишне наблюдательных хитрецов, он заказывал себе в несколько раз больше угля, чем требовалось. Излишки сжигал в печи вместе с дровами. Это закладывало изрядную мину под плавку – ведь много угля в тигле давало не сталь, а чугун. С промытым песком он поступал примерно также. Подкладываю свинью в виде изрядного легирования стали кремнием, что должно было сделать продукт крепким, но хрупким. Ну и так далее. Поэтому за сохранность состава смеси Дима не беспокоился. А все остальное особого секрета не составляло – простенькая индийская печь была знакома европейцам. Они с ней во время Крестовых походов столкнулись. Только толку с того? Как делать тигли и чего в них загружать никто так и не понял.

На выплавке стали князь не остановился.

Да, у него имелось три кузнеца с дюжиной подмастерьев, которые после демонстрации им стали, готовы были в рот этому высокородному мальчику заглядывать. Посему он охотно их привлек для переделки стали в готовую продукцию. Вот только возможности у них были довольно скудные. Так что Дмитрию пришлось потратить еще две недели на изготовление механического молота. Привод от ворота, что вращали четыре лошади. Дешево. Сердито. Сурово и очень надежно. А главное – крайне производительно по сравнению с ручными молотками да кувалдами. За следующие пару месяцев удалось перековать все четыре центнера стали на инструменты. Пилы, топоры, косы, лопаты и так далее. Для собственных нужд, разумеется – практически вся продукция поступила на княжеские склады. Дмитрий имел очень большие виды на приближающийся летний сезон и наиболее голодный период – весну.

Кроме металлургии, юный московский князь уделял внимание и другим вопросам. Ну, насколько у него хватало далеко не резинового времени. Из более-менее серьезных в хозяйственном значении дел, он смог закончить устройство небольшой химической лаборатории. Отдельно стоящий домик с вытяжкой и неплохой отделкой, чтобы всякий хлам с потолка не сыпался.

Зачем она ему? Много причин. Но для начала он решил прощупать рынок красителей. Ведь все более-менее яркие и стойкие красители везли в Европу с востока. А он в лаборатории без особых усилий изготовил знаменитую берлинскую лазурь – простую и довольно популярную краску в свое время. Ее в 1706 году получил берлинский красильщик Дизбах, далекий от химии, алхимии и прочих причуд. То есть, фактически на коленке. Именно этим рецептом Дима и воспользовался, изготовив за зиму полцентнера этого ярко-синего порошка практически не напрягаясь. Благо, что сырья для данного красителя хватало. Конечно, можно было бы заняться и чем-то более серьезным. Однако времени и сил на лабораторию у князя практически не было – все сжирали металлургия, «потешные» войска и занятия. Ведь он занимался не только с Анной итальянским языком, но и с местным священником, что пытался обучить Диму греческому и латинскому языкам. Вот и получалось, что химическая лаборатория – небольшой факультатив для души.

Успехи имелись, как и благодатные подвижки. Однако, несмотря ни на что, жизнь последние месяцы била ключом. Гаечным. По голове. Так как кроме чудовищного количества дел, которые Дима на себя взвалил, у него начал входить в активную фазу процесс полового созревания. А вместе с тем и физическое развитие ускорилось. Довольно сильным рывком. За прошедшие с момента слияния личностей полтора года он вытянулся и окреп. То есть, походил не на мальчика десяти лет, а скорее на подростка лет четырнадцати. Солидно сбитого такого подростка.

С одной стороны – хорошо. Крепче тело – больше возможностей. Да и с Анной, если так дела пойдут, скоро можно будет не только итальянским языком заниматься. С другой стороны – бурление гормонов доставляло изрядно хлопот. Частые скачки настроений и странные эмоциональные реакции приходилось удерживать под контролем только благодаря закаленному долгими годами жизни сознанию. Иначе дров можно было бы наломать изрядно. Ведь подростки довольно болезненно реагируют на любую критику и несогласие. А когда эта эмоциональная реакция накладывается на уверенность в своей правоте и изрядную власть – вывихи могут получиться такие, что в страшной сказке не придумаешь. Это, кстати, одна из причин, почему юных правителей, как правило, опекают взрослые. Не потому, что монарх не способен управлять. Отнюдь. История знала немало правителей-идиотов, вполне неплохо отсидевших свой срок. А вот резкие и необдуманные реакции – это бич подросткового периода. И Дмитрию с ними пришлось столкнуться лицом к лицу. А это та еще забава….