Kitabı oku: «Выбор. Уроки истории: повторение пройденного», sayfa 10

За время Великой Отечественной войны действующая армия провела 51 стратегическую, более 250 фронтовых и около 1000 армейских операций, из них почти две трети наступательных. Да, не все из них были удачными, не все увенчались победой. И на то были причины. Но главное – в другом. Советский Союз выстоял под страшным ударом германских фашистов и многонациональной своры их пособников, советский общественный строй на деле прошёл жёсткую проверку на прочность, показал – вот мечта – социализм – воплощённая в жизнь. Великая Отечественная война ярко раскрыла талант Сталина и как великого полководца, и как блестящего дипломата и как политика, отдавшего всю свою жизнь без остатка служению Социалистической Родине и её трудовому народу.

Отдавая должное подвигу Красной Армии, её руководителям, Д. Эйзенхауэр писал: «Великие подвиги Красной Армии во время войны в Европе вызывали восхищение всего мира. Как солдат, наблюдавший кампанию Красной Армии, я проникся глубочайшим восхищением мастерством её руководителей».

Война принесла советским людям много горя и страданий. Не было ни одной семьи, чьи родственники не воевали бы, у многих были раненые и убитые. Общие людские потери СССР в Великой Отечественной войне, составили 26,6 млн. человек.⁸ Сюда входят все погибшие в результате военных и иных действий противника, умершие вследствие повышенного уровня смертности в период войны на оккупированной территории и в тылу, а также лица, эмигрировавшие из СССР в годы войны и не вернувшиеся после её окончания.

Безвозвратные потери в ходе боевых действий на советско-германском фронте с 22 июня 1941 г. по 9 мая 1945 г. составили 8 668 400 военнослужащих. Из них: убито, умерло от ран и болезней, не боевые потери – 6 885 100 чел., в том числе убиты – 5 226 800 человек, погибли от нанесенных ранений – 1 102 800 человек, погибли от различных причин и несчастных случаев, расстреляны – 555 500 человек.

Попало в плен и пропало без вести 4 559 000 советских военнослужащих и 500 тысяч военнообязанных, призванных по мобилизации, но не зачисленных в списки войск.

Потери гражданского населения СССР в Великой Отечественной войне составили 13.684.692 человек. Из них: было преднамеренно истреблено на оккупированной территории – 7.420.379 человек, умерло и погибло от жестоких условий оккупационного режима (голод, инфекционные болезни, отсутствие медицинской помощи и т. п.) – 4.100.000 человек, погибло на принудительных работах в Германии – 2.164.313 человек (ещё 451.100 человек по разным причинам не возвратились и стали эмигрантами).

В августе 1945 года приказом Министра социального обеспечения РСФСР Петр Васильевич Мирошин был назначен директором Пятигорского санатория для инвалидов Отечественно войны. Приходилось решать много хозяйственных вопросов, и здесь пригодился его опыт партийной и советской работы. Часто он бывал в кабинете председателя Пятигорского горисполкома, старой большевички Белогрудовой. У них было много общего в биографиях, она с первых дней установления Советской власти на Северном Кавказе была на партийной и советской работе в городах и станицах Ставрополья.

В редкие выходные или праздничные дни Петр Васильевич приглашал ее к себе домой, познакомил со своей женой Катериной, и они стали подругами. Белогрудова была вдова, мужа, тоже совпартработника, расстреляли деникинцы. В другой раз ходили в гости к ней. Там часто виделись с подругой Белогрудовой, Екатериной Шатовой, вдовой первого председателя Ставропольского губисполкома Ивана Емельяновича Шатова. Беседы за столом в палисаднике касались не только повседневных хозяйственных вопросов, говорили и о политике. Заходила речь и о детях.

Петр Васильевич рассказывал, что старший их сын, Александр, командованием направлен на учебу в Москву, в Военно-Воздушную академию имени Жуковского. Младший, Володар, собирается поступать в Куйбышевский энергетический институт. А вот Володя был направлен воевать на Дальний Восток, в Манчжурию. Теперь, когда Япония полностью разгромлена и капитулировала, ждут его после демобилизации сюда, в Пятигорск.

– Вот и хорошо – говорила Белогрудова – будет жених для Тамарочки, правда, Екатерина Ивановна? – Она ведь у тебя тоже фронтовичка.

– Вот как? Интересно, – заметил Петр Васильевич, – где же она воевала?

– В войсках связи – вступила в разговор Екатерина Ивановна. – Когда немец подошел к Пятигорску, нам предписали эвакуироваться. Иван Емельянович уже в это время не работал, был на пенсии и очень болел. По пути в Грузию его сердце не выдержало, он скончался, и мы его даже похоронить в этой неразберихе не смогли. А я с девочками…

– У вас кроме Тамары еще есть дочери? – спросила Екатерина Михайловна.

– Две: Галя, она старше Тамары на год, и приемная дочь Полина. Ну, так вот, жили мы в эвакуации до 43-го года, а потом мои девочки ушли добровольцами на фронт. Когда немцев прогнали с Кубани, я вернулась в наш старенький полуразвалившийся саманный домик. После демобилизации приехала ко мне и Тамарочка, поступила в Пятигорский фармацевтический институт, скоро окончит учебу и станет провизором. Галя вышла замуж за офицера еще на фронте, теперь ездит с ним по городам и весям. Полина живет в Пятигорске, имеет внебрачного ребенка, но проживает отдельно, снимает комнату.

Под новый 1946-й год в Пятигорск к родителям явился двадцатидвухлетний старший лейтенант, в котором Екатерина Михайловна с трудом узнала своего сына Володю, так он исхудал, осунулся, как-то даже почернел.

– Здравствуй, мама!

– Сынок… И в слезы. – Раздевайся, дай я на тебя погляжу. Сейчас накормлю. Скоро уже отец придет с работы.

Пришел Петр Васильевич. Обнялись по-мужски крепко. Сели за стол. Разговорам не было конца. Легли поздно.

Проснувшись и наскоро позавтракав, Володя отправился посмотреть город. Это была зимняя сказка: старинные особняки, парки, деревья и кусты все в мягком пушистом снеге. На стоявшей рядом горе Машук клоками ваты лежали облака. И тишина такая, что уши закладывает.

Вечером Петр Васильевич сказал, что говорил с Белогрудовой насчет работы для Володи. Работы нет, тем более что это курортный город. Нужен медицинский персонал, его-то и не хватает.

– Ты, Володя, ушел на фронт после десятилетки, специальности у тебя никакой, поэтому поступай в Пятигорскую двухгодичную зубоврачебную школу, будет хоть какая-то специальность. Пока будешь учиться, прокормимся как-нибудь, а там получишь диплом зубного врача, найдем работу.

В одно из воскресений все собрались у Белогрудовой, там и познакомили Володю и Тамару, которая оказалась высокой стройной красивой девушкой. Они были одногодки. Володя влюбился сразу, а Тамара была знакома на фронте и с другими ребятами, у нее было с кем сравнивать.

– Тома – говорила ей вечером Екатерина Ивановна – что тебя не устраивает, семья хорошая, Петр Васильевич директор санатория, у него квартира, не то, что наша развалюха. Да и Володя, вроде, парень неплохой: не каждый стал старшим лейтенантом, награды опять же просто так не дают, не дефективный, не урод, не инвалид. Вон сколько теперь инвалидов, и ничего, женщины выходят за них замуж, мужиков-то нынче немного осталось.

– Мама, я же не говорю, что Володя плохой, очень даже хороший, наверное. Но я не могу забыть моего Бориса, мою фронтовую любовь. Вот это был парень! Фронтовая разведка, отважный до дерзости, красавец! И погиб как герой.

– Я все понимаю, доченька, но утраты не вернешь, а жить надо. Подумай.

И Тамара согласилась. Сыграли скромную свадьбу. Были только свои. Выпили. Пели песни. Молодым, как водится, желали счастья. 20 апреля 1947-го родился мальчик. Несмотря на то, что это нарушало традиции с наречением именем по именам отцов и дедов, Тамара настояла, чтобы его назвали Борисом.

Володя чувствовал себя счастливым отцом. После занятий в зубоврачебной школе, он каждый день спешил домой к своим любимым Томику и сынишке. Выкраивая копейки от обеда, покупал ему на уличных базарчиках испеченную из теста маленькую птичку-журавлика, и не мог скрыть радости, когда сынок сосал этот кусочек запеченного теста.

В ноябре того же года, в связи с отсутствием специального медицинского образования Петра Васильевича освободили от обязанностей директора санатория, и он со своей Екатериной Михайловной уехал в родные места. Его назначили управляющим Башмаковской маслобазой, а затем – директором раймаслопрома Пензенского треста Маслопром.

Володя с Тамарой и маленьким Борей после отъезда Петра Васильевича и Екатерины Михайловны переехали в саманный домик Екатерины Ивановны. Мама Тамары была единственная, кто зарабатывал на жизнь, работая санитаркой в санаториях. Она отпускала пациентам ванны и другие процедуры. Денег ни на что не хватало, и едва дождавшись, когда Боре исполнился год, молодые отвезли его к деду Петру Васильевичу и бабушке Екатерине Михайловне в Башмаково, а сами вернулись в Пятигорск доучиваться.

В Башмаково Петр Васильевич получил казенный домик с палисадником, русской печкой и погребом во дворе. Екатерина Михайловна была рада: давно мечтала зажить по-деревенски, выпекала хлеб в русской печи, готовила наваристые щи и каши в горшках, занималась огородом, заквашивала в дубовых кадушках капусту с антоновскими яблоками, солила сало, грибы. Она была мастерица на все руки.

Но случилась беда: Боря заболел дифтерией, и был при смерти, когда по телеграмме приехали Володя с Тамарой. Неделю мальчик умирал, задыхаясь от недостатка воздуха и высокой температуры. Родители были потрясены увиденной картиной: мальчик лежал в комнате с наглухо занавешенными окнами, в спертом воздухе, с расчесами по всему телу от укусов клопов. Петр Васильевич каялся, что недоглядел, и клялся, что сделает все, чтобы поставить на ноги единственного внука, хотя и не мог простить снохе его имя.

Наконец, учеба закончилась, Тамара получила диплом провизора, Володя – зубного врача, и они приехали в Башмаково. С работой было трудно, зарплаты маленькие. Мыкаться бы им всю жизнь в деревне, но тут правительство объявило дополнительный призыв офицеров запаса в Вооруженные Силы в связи со сложной международной обстановкой.

США вели подготовку к новой войне. На войне наживались крупные промышленные корпорации и банки США.⁹ Если сравнить пять предвоенных лет (с 1935 по 1939 г. включительно) с пятью годами второй мировой войны (с 1940 по 1944 г. включительно), то окажется что прибыли всех американских корпораций за пять предвоенных лет, за вычетом налогов, составили 15,3 млрд. долл., а за пять лет второй мировой войны прибыли этих корпораций (после уплаты налогов) составляли 45,3 млрд. долл. По данным департамента торговли, чистая прибыль этих корпораций за шесть лет войны (с 1940 по 1945 г.) составила 52 млрд. долл. Сенатор от штата Иллинойс Брунс говорил в Сенате 12 марта: «если бы Соединенные Штаты послушались советов, которые давала Республиканская партия еще до войны, и дали бы немцам уничтожить Россию, теперешняя программа Трумэна не была бы необходима».

В то же время американский империализм проводил последовательную политику милитаризации страны. Расходы США на армию и флот превышали 11 млрд. долларов в год. На содержание вооруженных сил Соединенными Штатами в 1947—1948 годах ассигновано 35% бюджета, или в 11 раз больше, чем в 1937—1938 годах. Если в начале Второй мировой войны армия США стояла на 17-м месте среди армий капиталистических стран, то в это время она занимает среди них первое место. Конкретным выражением экспансионистских устремлений в США в настоящих условиях являлись «доктрина Трумэна» и «план Маршалла». По существу оба эти документа представляли собой выражение единой политики, хотя они различались по форме преподнесения в обоих документах одной и той же американской претензии на порабощение Европы.

Основными чертами «доктрины Трумэна» в отношении к Европе являлось создание американских баз в восточной части Средиземноморского бассейна с целью утверждения в этой зоне американского господства. Демонстративная поддержка реакционных режимов в Греции и Турции в качестве бастионов американского империализма против новой демократии на Балканах (оказание военной и технической помощи Греции и Турции, предоставление займов). Непрерывный нажим на государства новой демократии, выражавшийся в фальшивых обвинениях в тоталитаризме и в стремлении к экспансии, в атаках на основы нового демократического режима, в постоянном вмешательстве во внутренние дела этих государств, в поддержке всех антигосударственных, антидемократических элементов внутри стран, в демонстративном прекращении экономических связей с этими странами, направленном на создание экономических трудностей, на задержку развития экономики этих стран, на срыв их индустриализации и т. д.

Неблагоприятный прием, который встретила «доктрина Трумэна», вызвал необходимость появления «плана Маршалла» – более завуалированной попытки проведения той же самой экспансионистской политики. Существо туманных, нарочито завуалированных формулировок «плана Маршалла» состояло в том, чтобы сколотить блок государств, связанных обязательствами в отношении США, и предоставить американские кредиты как плату за отказ европейских государств от экономической, а затем и от политической самостоятельности. При этом основой «плана Маршалла» являлось восстановление контролируемых американскими монополиями промышленных районов Западной Германии.

Послевоенная жизнь была трудной не только в СССР. Из опубликованного Организацией Объединенных Наций доклада о международном экономическом положении за 1951/52 год было видно, что даже по официальным данным средняя стоимость жизни в капиталистических странах только за один 1952 год возросла на 5,2 процента. Снижение покупательной способности населения, происшедшее, прежде всего, в результате повышения цен на товары массового потребления, повлекло за собой еще большее сокращение потребления трудящегося населения.

Во Франции цены на товары гражданского потребления возросли в 1951/52 году по сравнению с 1950/51 годом на 22 процента, в Швеции – на 16, в Норвегии – на 14, в Канаде, Западной Германии, Дании – на 9 процентов. В Соединенных Штатах Америки, по данным профсоюза электриков США, цены на предметы первой необходимости с начала 1950 г. по июль 1952 г. выросли на 25 процентов. В Англии только за один 1952 год цена на хлеб поднялась на 25 процентов, на муку – на 26, на масло – на 20, на сахар – на 17, на мясо – на 20 процентов. При этом дальнейший рост дороговизны происходил в условиях сокращения производства прежде всего продуктов питания и промышленных товаров массового потребления. Так, например, по данным упомянутого доклада, выпуск текстильных изделий в 1951/52 году по сравнению с 1950/51 годом упал в Бельгии на 29 процентов, в Дании – на 22, в Канаде – на 21, в Соединенных Штатах – на 19, в Голландии – на 16, в Англии – на 15 процентов.

При этом в СССР ежегодно снижались розничные цены на основные группы товаров первой необходимости и продукты питания в среднем на 10—20 процентов. За пять послевоенных лет 1945 – 1950 в Советском Союзе была в основном восстановлена разрушенная войной промышленность.

Урок двенадцатый: На Дальнем Востоке. Смерть Сталина. Агрессия США в Корее. Загадка маленького мальчика

Посоветовавшись с женой и родителями, Володя поехал в военкомат и подал рапорт. По-правде говоря, рассчитывали таким образом избавиться от беспросветной нужды, и надеялись, что возможно служба будет проходить в каком-нибудь городе, где и Тамара сможет найти себе работу.

Решение было принято быстро. Володю зачислили в Военно-Морской Флот в звании капитана военно-медицинской службы и отправили служить на Дальний Восток, в местечко, которое местные называли «Гнилая десна». Володя служил в гарнизоне, Тамара была домохозяйкой. Жили в бараке, где проживали семьи и других офицеров и молодые офицеры-холостяки. Природа была суровая, ощущалось дыхание Тихого океана.

Однажды один из соседей, молодой офицер, подозвал Борю к себе и спросил: – Ты конфеты любишь? Получив утвердительный ответ, он сказал: – ну, тогда иди, налей в банку воды, пойдем в лес за конфетами. Мальчик не мог понять, откуда там могут быть конфеты. Офицер сказал, что конфеты растут на деревьях. И вот, когда они немного отошли от барака, Боря был потрясен – на ветках и сучках виднелись разноцветные конфеты-подушечки. Офицер поднимал его на руки, чтобы он мог дотянуться, и Боря снимал конфеты и бросал их в банку с водой, чтобы они не слиплись.

И еще был случай, когда соседский мальчишка, катаясь на качелях со всего маху ударил Борю люлькой, в которой сам сидел, и попал ему в левую бровь. Кровища залила лицо, и когда Боря с рёвом прибежал к маме, она подумала, что у него выбит глаз. Однако все обошлось.

Скоро Володю перевели служить в другой гарнизон в районе Владивостока. Место называлось станция Лянчиха. Климат там был субтропический. Боря никогда не видел такого обилия цветов, папартников и бабочек. Особенно красивыми были бабочки-махаоны. Они были такие большие, что когда их хотелось взять в руки, то они не успевали взлететь, такие они были тяжелые и неповоротливые.

Семья жила в коттедже на две семьи, с соседями, у которых был отдельный вход с другой стороны. Возле дома сажали небольшой огород. Боря увидел там длинные огурцы, их называли китайскими. От огуречного куста привязывали веревки к веткам деревьев, и огурцы, цепляясь своими усиками как вьюнки, начинали через какое-то время свешиваться с деревьев.

На станции был небольшой базарчик. Там продавали всякие овощи и чилимов – так местные жители называли маленьких морских рачков, похожих на креветок, только размером они были сантиметра полтора-два. Их варили в соленой воде, и они становились розовыми, продавали за копейки в бумажных кулёчках, свернутых из газеты. Чистить их было невозможно, поэтому ели положив в рот сразу несколько штук, жевали, а шелуху выплёвывали.

Несколько раз Володя с семьей и соседями ездили купаться в бухту «Золотой рог». Там Боря увидел, как чилимов ловят возле берега обыкновенной марлей. Тут же на берегу стояли бочки с водой, в которых этих чилимов варили. В отдельных местах на берегу и на дне возле берега были залежи целебной черной грязи, и ею мазались все, кому не лень.

После службы в районе станции Лянчиха в Приморском крае, Володю перевели служить в Хабаровский край, в район города Комсомольск-на-Амуре. Жили в коттедже, в пригороде. Город был виден вдалеке. Рядом было кладбище, куда Боря с соседскими мальчишками и девчонками бегал играть. Там было тихо и уютно.

Однажды ночью Боря проснулся, потому что горел свет, и плакала мама. Родители ему сказали, что умер Сталин, они услышали об этом по радио. Как бы не была трудна жизнь, но люди всей страны восприняли известие о смерти Сталина как величайшую трагедию. Как теперь жить? Кто защитит теперь от новых агрессоров? Кто сможет создать для людей светлую радостную жизнь?

Когда после смерти Сталина распределяли посты, то правительство возглавил Маленков, а его первыми заместителями стали Берия, Молотов, Булганин, Каганович.¹⁰ Председателем Президиума Верховного Совета СССР стал Ворошилов. Никита Сергеевич Хрущев был одним из секретарей ЦК – заведующим орготделом, и одновременно возглавлявшим Московскую партийную организацию. Было принято решение сосредоточиться ему на работе в ЦК, в связи с чем его освободили от обязанностей первого секретаря МГК. Позднее состоялся Пленум ЦК, где Хрущева избрали первым секретарем ЦК КПСС. В том раскладе сил такое распределение ролей никак не предвещало того, что произошло спустя три года на XX Съезде КПСС, где Хрущев выступил с докладом о культе личности Сталина.

Доклад готовился втайне, и вызвал шок у делегатов Съезда. Доклад не был опубликован в печати. Хрущев обоснованно боялся, что народ ему просто не поверит. Поэтому доклад был направлен против наиболее авторитетных соратников Сталина в органах партии и государства, с которыми Хрущев не шел ни в какое сравнение. Это был способ расправиться с ними. Доклад содержал чудовищные обвинения Сталина и Берии, которых уже не было в живых. Пройдут годы, и на Западе в печати появится книга Гровера Ферра «Антисталинская подлость», в которой доказано, что почти все в докладе Хрущева – ложь.

Спустя несколько месяцев после Съезда в печати было опубликовано постановление ЦК КПСС о культе личности Сталина, которым было положено начало очернению достижений и личности Сталина. Вернулись из лагерей тысячи безвинно осужденных, но были реабилитированы и многие обоснованно осужденные за фактически совершенные преступления перед народом и государством.

В Комсомольске-на-Амуре 13 апреля 1953 года Тамара родила Боре братика, назвали Юрой.

Вскоре Володю перевели служить в гарнизон, который располагался на полуострове Меньшиков и входил в состав города Советская Гавань на Дальнем Востоке. Советская Гавань – это место, где была база наших кораблей, которые назывались эсминец, то есть – эскадренный миноносец, а также ТК – так называли торпедные катера, и подводных лодок. Вход в бухту был закрыт подводным забором-решёткой, чтобы не могли пробраться вражеские подлодки и водолазы. В хорошую погоду стоя на берегу Тихого океана можно было увидеть на горизонте слабые очертания снежных вершин гор на острове Сахалин, который находился от материка через Татарский пролив.

Но было это место знаменито еще и портом Ванино, располагавшимся невдалеке. Сюда привозили заключенных, как уголовников, так и политических. Даже песня была: «Я помню тот Ванинский порт и вид пароходов угрюмый, как шли мы по трапу на борт, в холодные мрачные трюмы…»

Иногда случались побеги уголовников, и тогда по тревоге поднимали гарнизон. Был жуткий случай, когда днем молодая женщина вышла во двор повесить сушиться постиранное белье, а сбежавшие зэки затащили ее в кусты, завязали над головой подол платья, изнасиловали и убили.

Весь полуостров был поросший деревьями и непроходимым кустарником. Где-то на побережье были расположены зенитные батареи, которые, в случае чего, должны были отражать налеты вражеской авиации. Барак, в который поселили Володю с семьей, и еще два или три стояли на небольшой поляне. Буквально со всех сторон их обступал непроходимый лес, десять шагов, и ты в лесу, и можешь заблудиться. А та сторона, которая выходила к Татарскому проливу была голой, и заканчивалась обрывом к океану высотой метров 7 или 10. Там был устроен досчатый желоб, куда домохозяйки выбрасывали мусор и помои.

На полуострове Боря впервые увидел, как брали березовый сок. В стволе березы диаметром в два обхвата сверлили дырку, в неё вставляли пучок соломинок, связанных ниткой. Вечером устанавливали, утром была полная трехлитровая банка сока.

Гарнизон жил своей боевой напряженной жизнью, не заметной для простых граждан. Но семьи офицеров знали истинное положение дел. Соединенные Штаты Америки, которые в конце Второй мировой войны сбросили смертоносные атомные бомбы на японские города Хиросима и Нагасаки, теперь пошли на применение не менее варварских методов. В Корее, где не было случаев заболевания бубонной чумой, американские агрессоры начали использовать эту смертоносную болезнь как орудие войны, сбрасывая носителей бактерий – крыс и блох в попытке достигнуть своих агрессивных целей путем массового уничтожения населения с помощью эпидемии бубонной чумы.¹¹

Вспышка истинной холеры в Пхеньяне была вызвана искусственно и занесена зараженными вибрионами холеры мухами, разбросанными с американских самолетов, и явилась результатом применения американскими агрессорами бактериологического оружия.

Методы, использовавшиеся американскими агрессорами в их бактериологической войне, были многочисленны и разнообразны. Помимо бактерий чумы и холеры, они также использовали насекомых, мелкую рыбу, вату и многие другие предметы для распространения различных видов бактерий, пытаясь вызвать желудочно-кишечные заболевания.

4 американских реактивных самолета типа «Сейбр» кружили над Поньпунин, в районе Коань уезда Чхончжу провинции Северный Пхенан. С самолета был сброшен черный предмет. На высоте примерно 300 метров от земли этот предмет рассыпался в виде множества древесных листьев, которые медленно опускались, падая на рисовые поля и около домов. Кроме древесных листьев, были также сброшены стебли бобовых растений и бобовые стручки. В результате исследований было установлено, что бобовые стручки были заражены бактериями сеrсоsроrа sоjinа.

Добровольные показания американских военнопленных, захваченных на корейском фронте, также подтверждали тот факт, что правительство США вело в Корее бактериологическую войну.

В результате исследования на насекомых, животных и на некоторых зараженных предметах, сброшенных с американских самолетов, были обнаружены следующие бактерии: возбудители чумы, возбудители брюшного тифа, возбудители дизентерии, возбудители холеры, возбудители сибирской язвы, а также некоторые вирусы.

Слушая об этом в специальных сводках штаба флота, а также читая эти сообщения в газетах, Володе и Тамаре было от чего волноваться. От Кореи до Совгавани было рукой подать.

Однажды с маленьким Юрой произошел случай, который так и остался загадкой. Дело было так. Тамара стирала в комнате бельё и выходила во двор вешать его сушиться. Юра едва только начинал ходить, больше ползал. Выходя на улицу, Тома всякий раз видела, что её ребенок играется возле крыльца. В очередной раз она вышла, а ребенка возле крыльца нет. Стала звать его, не отзывается. Никого посторонних вокруг не было. Тамара бегала вокруг барака, нет нигде. В конце – концов, подняли по тревоге матросов, стали прочесывать лесной массив – нигде нет ребенка.

Оставалось последнее – упал в пропасть. Но в это трудно было поверить, так как от крыльца барака до обрыва было довольно далеко, метров 50—70, ребенок не мог туда самостоятельно добраться. Заглянуть с обрыва вниз было невозможно, ничего нельзя было разглядеть, мешали выступавшие камни, кусты. Оставалось только спуститься вниз, к воде. Но сделать это можно было только по старой полусгнившей деревянной лестнице, которая была кое-как прикреплена к скалистому обрыву, и находилась метрах в трехстах в стороне от поселка. Её назначения никто не знал, говорили, что сделали её еще во время войны для каких-то военных целей, а потом забросили за ненадобностью. Но всем было понятно, что последний вариант, если ребенок упал в пропасть, означает только одно – что он мертв.

Группа смельчаков полезла по этой лестнице, и Тамара вместе с ними. Спустившись, стали пробираться вдоль берега примерно до того места, где был мусорный жёлоб, куда сбрасывали помои. Идти было непросто, так как весь берег был усеян обломками скал, огромными морскими валунами, завален гниющей морской травой и всяким мусором, который океан выбрасывает на берег. И вот на огромном гладком валуне все увидели ребенка. Тамара потеряла сознание. Ребенок был жив, на нем не было даже царапины. Когда выбрались на поверхность, уже поджидала машина, и Юру срочно повезли в Советскую Гавань, в госпиталь. После тщательного осмотра врачи констатировали, что ребенок полностью здоров, что у него нет ни ушибов, ни переломов, ни даже царапин.

Так эта история и осталась неразгаданной загадкой. Как мог ребенок, практически не начавший еще самостоятельно ходить, добраться до пропасти, свалиться туда, оказаться на высоком камне и остаться невредимым. Высказывались разные предположения, что возможно его туда отнесла какая-то неведомая большая птица, или зверь.