Kitabı oku: «Иллюзии чащи»

20 июля

Я стоял на вершине холма. В голове развевался бурный поток мыслей после пережитого дня. Я выпал на мгновение из этой жизни, сравнялся и возвысился надо всем земным. Кажется, это ощущение я почувствовал на секунду. Секунду, длительностью в вечность. Позже – разочарование от невозможности достать это желанное чувство. Вокруг меня мир застыл в безмолвии. Каждый вздох казался громом в этой тишине. Я ощутил себя частью чего-то большего, чем просто человек на холме. Мгновение растянулось, заполняя собой пространство и время. Потом – горечь возвращения к обыденности, к земному притяжению мыслей и забот.

Я смотрел по сторонам: впереди меня спускалась узкая ухабистая дорожка, плавно поворачивающая за горизонт вдоль деревьев и рядов небольших кустарников, слева от меня раскинулись луга, леса, просторы, уходящие на бесконечность вперёд. Стоя на вышине, я почувствовал себя властителем всего живого, что предстало передо мной. Я оглянулся направо и увидел, как солнце своими лучами нежно ласкает кроны деревьев, прячется за ними, словно играет в прятки. Свет, рассеивающийся через июльскую листву, был мягко-оранжевым, едва светлым. Я вдохнул полной грудью и ощутил этот сладкий запах летнего вечера, когда жизнь кажется наивно простой и понятной. Казалось, что от этого воздух наполнялся теплом и мир вокруг становился игрушечным, мягким и ужасающе знакомым. Внизу, у подножия холма, виднелась небольшая деревушка, её дома – словно игрушечные домики, расставленные детской рукой. Дым из труб поднимался вверх тонкими струйками, смешиваясь с вечерней дымкой. Где-то вдалеке послышался лай собаки, нарушая умиротворённую тишину. Этот звук, такой обыденный и земной, вдруг напомнил мне о реальности, о том, что я всё ещё здесь, на этой земле, среди этой жизни, такой простой и одновременно непостижимой в своей красоте.

Мир стал чуточку понятнее в тот момент, когда я закрыл глаза и поднял голову к небу. Синее небо, вот оно! Это ли не смысл жизни? Я познал ту ничтожную истину, на которую многие философы тратят драгоценные минуты своей жизни. В голове – бесшумный, но нечеловечески сильный поток мыслей, плавно сливающийся с самим небом. За эту неделю я стал другим человеком, вот что я знал точно. Открыв глаза, я увидел мир заново, словно впервые. Каждая травинка, каждый листок на дереве казались мне частью великой тайны бытия. Я ощутил, как время замедлило свой бег, позволяя мне насладиться этим моментом вечности. Внезапно я понял, что моё место здесь и сейчас – не случайность, а необходимость. Всё, что было до этого момента, вело меня сюда, на эту вершину, к этому осознанию. И пусть завтра всё изменится, но этот миг останется со мной навсегда, как маяк в бурном море жизни.

Я снова поднял голову к небу, сделал тяжёлый вдох, почувствовал, как мои лёгкие наполнились ядовитым кислородом, и навсегда забыл всё, что помнил до этого. Впереди – оставшаяся половина лета и новая жизнь. Небо, словно отвечая на мой взгляд, окрасилось в глубокие сумеречные тона. Ветер, прохладный и освежающий, коснулся моего лица, унося прочь остатки прежнего "я". В этот момент я ощутил себя пустым сосудом, готовым наполниться новыми впечатлениями, мыслями, чувствами. Мир вокруг менялся, или это менялся я сам? Граница между реальностью и воображением стёрлась, оставляя лишь чистый холст будущего. Я сделал шаг вперёд, навстречу неизвестности, чувствуя, как каждая клеточка моего тела вибрирует в предвкушении грядущих перемен.

15 июля

Это утро было особенным. Я рано проснулся и уже сидел на старом крыльце: передо мной предстала ухабистая, размытая после дождя и недавно проходивших колесниц, дорога, уходящая за горизонт, где она плавно растекалась и растворялась вдоль леса. Вокруг было подозрительно тихо, казалось, будто жизнь остановилась навсегда. Изредка слышались далёкие окрики животных и пастухов. В это утро моя жизнь растекалась точно так же, как и эта дорога. Мне было ужасно одиноко и тоскливо, несмотря на уединение с солнечными лучами. Утро намеревалось перейти в полдень, а мягкий, едва холодный туман, нежно спускался с вершин ближайших холмов. Я почувствовал лёгкий холод, пронизывающий мои тёплые руки. Именно в этот момент стало понятно, что пора действовать. Этот холод словно пробудил меня ото сна и заставил перейти к делу. Я медленно встал, ощущая, как каждая мышца отзывается на движение. Воздух, наполненный утренней свежестью, ворвался в лёгкие, прогоняя остатки сонливости. Впереди лежал день, полный неизвестности и возможностей. Я сделал первый шаг с крыльца, чувствуя под ногами влажную землю. Этот шаг был началом чего-то нового, я это знал. Дорога звала меня, и я был готов ответить на её зов, оставляя позади все сомнения и страхи прошлого.

Передо мной оказался дневник. Именно тот, в котором я писал все заметки и наблюдения. В моём сознании это была настоящая кладезь житейских мудростей. Я трепетно, с неким волнением взял его в руки. Мои пальцы тревожно касались страниц, перелистывая одну за другой. Я достал карандаш из небольшого углубления, находящегося в кресле отца, и взял его в руки. Строки и буквы начали бегать друг за другом, попутно перегоняя собственные мысли. Карандаш в руке небрежно, но уверенно водился по поверхности бумаги. Казалось, будто бы он совершенно одушевлён, мне оставалось только повиноваться его желаниям. Время за дневником пролетело незаметно: то и дело появлялись наброски и описания крыльца, соседних домов, вдаль уходящих лесов. Иногда он воображал себе неизвестную местность, где я никогда не бывал. А иногда он выявлял какие-то смутные, но невероятно тёплые воспоминания. Руки начали уставать, но карандаш не намеревался останавливаться. Слова лились потоком, превращаясь в целые абзацы, затем в страницы. Каждая фраза казалась откровением, будто бы кто-то другой, мудрее меня, водил моей рукой. Я погружался все глубже в этот процесс, теряя связь с реальностью. Мир вокруг растворялся, оставляя лишь белизну страниц и черноту букв. В какой-то момент я осознал, что пишу уже не о том, что вижу, а о том, что чувствую – о своих страхах, надеждах, мечтах. Дневник превратился в зеркало моей души, отражая самые потаенные уголки сознания. И я продолжал писать, не в силах остановиться, словно от этого зависела вся моя жизнь.

Я поднял голову и увидел над собой пылающий огненный шар. Солнце невероятно сильно, словно Атлант, грело мои ноги, которые не смогли найти укрытия от беспощадного светила. Жар пронизывал кожу, напоминая о быстротечности времени и неумолимости природы. Воздух вокруг меня дрожал, создавая иллюзию миража на горизонте. Я почувствовал, как пот стекает по спине, впитываясь в рубашку. Мир вокруг словно замер в этом знойном мареве, и даже ветер, казалось, боялся нарушить эту раскаленную тишину. Мои глаза, ослепленные ярким светом, с трудом различали очертания предметов. В этот момент я осознал всю мощь и безразличие природы к человеческим заботам. Дневник на моих коленях нагрелся, страницы стали хрупкими и сухими, как осенние листья. Я понял, что пора искать тень, чтобы спастись от этого огненного натиска и сохранить свои мысли от испепеляющего жара дня.

Прошло ещё насколько мгновений, как мне казалось, но солнце уже начало скрываться за крышами домов. Оранжевые, едва красные, чуть розоватые лучи плавно опускались с моих плеч на ноги. Те ноги, что выдержали суровое испытание днём, заслужили небольшой отдых. По моим рукам прошёл вечерний холод. Воздух стал наполняться тем необычайным запахом, что существует лишь в воспоминаниях. Это запах свежескошенной травы, несбывшихся надежд и дневных тягот, что исчезли с заходом солнца. Всё вокруг будто бы говорило, что день подходит к концу. В моих мыслях не было осознания этого момента, потому я тешил себя надеждой, что этот день никогда не закончится.

«Ах, как бы это было прекрасно!» – подумал я в глубине души. Но реальность неумолимо напоминала о себе. Тени удлинялись, превращая знакомые очертания в причудливые силуэты. Вдалеке послышался первый вечерний крик птицы, словно объявляющий о наступлении сумерек. Я почувствовал, как прохлада окутывает меня, проникая под одежду. Дневник на коленях казался теперь тяжелее, наполненный историями прожитого дня. Мысль о бесконечности этого дня постепенно таяла, уступая место тихой грусти и одновременно удовлетворению от прожитых часов. Я понимал, что каждый закат – это обещание нового рассвета, но часть меня все еще цеплялась за уходящее мгновение, пытаясь удержать его в памяти навсегда.

Мой дневник увидел свою последнюю страницу, тревожно зашуршал, а затем остался провожать оставшийся день вместе со мной. Пожелтевшие от времени листы едва заметно дрожали на ветру, словно прощаясь с уходящим светом. Каждая исписанная строчка, каждая клякса чернил казались теперь особенно значимыми, будто хранили в себе частицу прожитого дня. Я провел рукой по обложке, ощущая под пальцами каждую потертость, каждую неровность, ставшую свидетельством пройденного пути.

Солнце уже зашло за горизонт, что навевало какие-то грустные, отчаянные мысли. Последние отблески дня окрасили небо в глубокие пурпурные тона, постепенно уступающие место сумеречной синеве. Этот переход от света к тьме словно отражал мое внутреннее состояние, где надежда сменялась тревогой, а радость – меланхолией. Я чувствовал, как каждая секунда утекает сквозь пальцы, унося с собой частицу прожитого дня.

В голове возник бессмысленный, бессвязный поток мыслей. Он разрушал всё на своём пути, оставляя лишь пустые, обгоревшие поля. Образы и идеи сталкивались друг с другом, создавая хаотичный вихрь в моем сознании. Воспоминания о прошедшем дне смешивались с обрывками давно забытых событий, порождая странные, почти сюрреалистичные картины. Я пытался ухватиться за какую-то конкретную мысль, но она ускользала, растворяясь в общем потоке.

Это состояние было сравнимо с самой яростной и кровавой революцией. Такое же стремительное, сметающее всё, что находится в поле зрения. Мой разум, казалось, восстал против самого себя, низвергая устоявшиеся убеждения и ценности. Каждая новая мысль была подобна удару молота, разбивающего привычную картину мира. Я чувствовал, как рушатся внутренние барьеры, обнажая глубоко спрятанные страхи и желания. Этот ментальный переворот был болезненным, но в то же время освобождающим, словно сквозь руины прежних представлений пробивались ростки чего-то нового, еще не оформившегося, но уже многообещающего.