Kitabı oku: «Давай любить друг друга», sayfa 3
2. Наши дни
Виолетта
Клеман: Что делаешь?
Я: Работаю.
Клеман: О, класс! Это платья?
Я: Сделаю вид, что не видела это несколько сексистское высказывание, окей?;) Нет, это не платья.
Клеман: Ай! Я ничего такого не имел в виду. Тогда штаны?
Я: Хорошая попытка. Нет. Женское нижнее белье.
Клеман: Афкдйколкфен?дйк!лмедфц!!!!! ХОЧУ это увидеть.
Я смеюсь, читая его сообщение. Вот уже пять дней, как мы почти каждый день вместе обедаем, и мне стоило рассказать ему правду. Он ведь до сих пор считает, что я живу с двумя девушками, и совсем скоро мне придется прояснить ситуацию, потому что он мне нравится. Очень. Он не стал из-за тупого мужского принципа ждать три дня с нашей первой встречи в ресторане, а написал мне через час. Через час! И мне пришлось рассказывать Зои о произошедшем.
Она задала мне уйму вопросов, в том числе и бесполезных, и в конце даже дала парочку советов о том, как флиртовать, хоть я ее и не просила. Короче: суть в том, что за пять дней можно многое узнать о человеке.
Например, я знаю, что он получает степень бакалавра в Высшем институте коммерции в Париже, он тоже живет с друзьями (нидерландцем и немцем), на него очень давит отец, и он обожает спорт: у него даже есть разряд в теннисе. О, и что он очень милый! Это все же самое важное.
Эту субботу я провожу в затворничестве в своей комнате. Пока Зои готовит ужин, я заканчиваю работать над красным шелковым топом, который не так давно начала.
– Черт, – ворчу я, уколовшись об иголку.
Я слизываю капельку крови, выступившую на коже, и раскладываю конечный результат на кровати. Гордясь собой, я улыбаюсь. Все ровно так, как я и представляла. Это настолько дерзко и просто дьявольски сексуально, что я почти хочу оставить его себе.
Со всей осторожностью, на которую я в принципе способна, я вешаю наряд на вешалку в шкафу, рядом с двумя боди, комплектом с подвязками и чулками, пеньюаром и кимоно. Чтобы добиться желаемого, мне еще работать и работать: я хочу попасть на стажировку в бренд нижнего белья «Миллезия». Это моя главная цель, и для ее достижения я тружусь как проклятая.
Зевая, я переодеваюсь в хлопковые шорты и уродливую майку, которые служат мне пижамой. Едва я успеваю завязать волосы в небрежный пучок, как вдруг мой тонкий слух улавливает звук проворачивающегося в замочной скважине ключа. Я замираю и прислушиваюсь: входная дверь хлопает. Лоан!
Я босиком выбегаю из комнаты в коридор. Увидев его, я улыбаюсь во все тридцать два зуба: он стоит в футболке, с мокрыми волосами, огромный рюкзак перекинут через плечо, Джейсон с ним, рядом, жалуется на погоду.
– Я же говорил, что нам стоило остаться там.
Как будто почувствовав мое присутствие, Лоан инстинктивно поднимает голову и поворачивается ко мне. Он успевает лишь еле-еле улыбнуться и сбросить рюкзак на пол, а затем ловит меня, когда я прыгаю на него. Он прижимает меня к себе и зарывается в мои волосы. Лишь сейчас, увидев его снова, я понимаю, насколько же на меня давило его отсутствие.
– Ты прав, тебе стоило бы остаться там, – отвечает Зои Джейсону.
Мы обнимаемся еще несколько секунд. Руками я обвиваю шею Лоана, ногами – талию, как маленькая обезьянка.
– Я скучала, – выдыхаю я.
– И я скучал, Виолетта-аромат-фиалок-лета.
Закрыв глаза, я улыбаюсь ему в шею.
– О, Зои… Я тебя не заметил, – издевается Джейсон, усаживаясь на диван. – Все так же у холодильника, как я могу заметить.
Я закатываю глаза. Начинается! Вам нужно знать: эти двое просто не выносят друг друга. Вообще. Джейсон лучший друг Лоана, они знакомы с лицея. И когда Лоан нас друг другу представил, Зои и Джейсон без всякой причины возненавидели друг друга.
– Отпустишь меня? – шепчет Лоан мне на ухо.
Я качаю головой, как маленький ребенок, вдыхая запах его футболки. Он пахнет дождем. Я обожаю запах дождя.
– Ну хорошо.
Но я не ослабляю своей хватки: мне так много нужно ему сказать! Без него моя жизнь действительно хуже. Ладно, Зои права, все это действительно кажется очень подозрительным на первый взгляд. Так, например, я уверена, что мой отец не понял бы нас, если бы увидел, как мы ведем себя друг с другом. Но он принадлежит к другому поколению! Для людей нашего возраста характерны совсем другие отношения мужчины и женщины, более близкие в сравнении с теми, что было раньше. Это наш с Лоаном случай. Мы очень крепко дружим, но это ничего не значит.
Лоан наклоняется, поднимает сумку и вместе со мной направляется в сторону комнаты. Из коридора я слышу гораздо менее агрессивный голос Джейсона:
– Ладно-ладно, было не очень умно с моей стороны говорить так. Прости, пожалуйста! А сейчас положи нож на место… Вот так…
Мой лучший друг легонько толкает ногой дверь комнаты и, зайдя, кидает меня на кровать, как мешок с картошкой. Я разжимаю руки и приземляюсь на мягкое серое одеяло.
– Очень по-джентельменски, спасибо.
Он иронично кланяется, вызывая у меня улыбку. Затем он начинает разбирать сумку. Я сажусь, скрестив ноги, а в дверном проеме вдруг появляется маленький комочек белой шерсти.
– Кто это у нас тут? – восклицает Лоан, протягивая руку.
Мистангет подбегает к нему, шевеля носиком, как она любит делать. Подлизывается! Я закатываю глаза, когда Лоан одной рукой поднимает ее и прижимает к груди, чтобы приласкать. Я наблюдаю за ними одновременно и с нежностью, и с раздражением.
– Ну вот, теперь, когда ты вернулся, она снова начнет от меня убегать.
Так обычно и бывает. У нее все просто, у этой Мистангет. Когда Лоан рядом, меня просто не существует. Но как только он уходит, я снова становлюсь богом.
Он гордо подмигивает мне, не улыбаясь. Нужно понимать, что Лоан очень редко улыбается, а еще он всегда очень тихо разговаривает. Это довольно странная особенность: из-за нее тяжело сразу понять, что он за человек. В начале нашей дружбы это было для меня той еще проблемой, потому что я не понимала, о чем он думает и нравлюсь ли я ему вообще. Но то, что его лицо редко выдает эмоции, это факт. Зато, чтобы узнать, о чем он думает, достаточно заглянуть ему в глаза.
– Все дамы любят мои объятия, ничего не могу с этим поделать.
Я улыбаюсь и наконец спрашиваю, как прошел его отпуск. Он пожимает плечами, продолжая гладить Мистангет.
– Расслабляюще. По крайней мере, когда Джейсон не пытался затащить меня в стриптиз-клубы.
– Было очевидно, что без этого не обойдется.
– Я сопротивлялся изо всех сил, – защищается он.
– Ну разумеется! Ты хотя бы удостоверился, что от него никто не забеременел?
Он смеется – я до сих пор удивляюсь его смеху, хотя прошел уже год. Настолько, что каждый раз это кажется чудом. Чем бы это ни было на самом деле, но мое сердце каждый раз исправно этому радуется.
– Должен признаться, пару раз я оставлял его одного… А ты? Пока меня не было, все было хорошо?
Я закатываю глаза, переворачиваясь на живот.
– Ты имеешь в виду: «А ты? Ничего не сожгла, пока меня не было? Ну хотя бы оба легких еще при тебе?»
Его щека дернулась, предвещая вторую вспышку смеха менее чем за три минуты. Как бы мне повезло! Но, к моему великому сожалению, он сдерживается, являя миру лишь веселую ухмылку.
– Уж прости, но я тебя знаю, Виолетта. Ты моя маленькая диспраксия, – добавляет он, пытаясь меня задобрить.
Я злобно гляжу на него. Ненавижу, когда он этим дразнится. Да, я немного неловкая, но это не патология. По крайней мере, хочется верить. Стоит как можно быстрее позвонить семейному врачу…
– Я неуклюжая, а не больная! – настаиваю я.
Ведь я же понимаю, какой стороной надевать футболки, умею завязывать шнурки и могу налить себе попить, ничего не разлив.
– Ладно-ладно… Но успокой меня: оба легких еще при тебе?
– Да!
Он отпускает Мистангет и поднимает руки в знак того, что сдается.
– Хорошо-хорошо. Просто уточняю.
Повисает тишина, во время которой он гладит Мистангет своими длинными пальцами. Вот же счастливица. О ней всегда заботятся.
– Быстро за стол, пока я не совершила умышленное убийство! – кричит нам Зои.
Упс, я только сейчас понимаю, что мы слишком надолго оставили Зои и Джейсона наедине. И в этом нет ничего хорошего…
Мы возвращаемся в гостиную, уже готовые застать настоящий Армагеддон. Не знаю как, но каким-то невероятным чудом живой Джейсон стоит у двери и, хоть в это и верится с трудом, все части его тела на своих местах. Зои накрывает на стол. Вкусно пахнет спагетти болоньезе. Чувствую, что снова начинается моя привычная жизнь, и я от этого просто в восторге.
Я замечаю, что Джейсон машет нам рукой. Ему явно неловко.
– Ну, у меня другие планы, так что на ужин я не останусь…
– Все нормально, придурок, – бросает Зои, закатывая глаза, – можешь оставаться, я все равно ухожу.
Джейсон победно улыбается и проходит за стол. Я хмурюсь и поворачиваюсь к лучшей подруге. Я чувствую, что Лоан смотрит на нас.
– Куда ты?
– Встретиться кое с кем, – отвечает она, одаривая меня особенным взглядом, понятным только нам с ней.
Это значит, что домой она может вернуться не одна.
Я незаметно киваю, игнорируя Джейсона: краем глаза я вижу, как он показывает неприличный жест с помощью кулака и рта. Он перестает, когда Лоан бросает на него мрачный взгляд.
– Хорошо, тогда до завтра.
Я скептически наблюдаю, как она надевает пальто. Мне не очень нравится, что она встречается с мужчинами, не говоря, куда именно идет. И это глупо, но пока она не ушла, я запоминаю, что на ней надето. Просто на всякий случай: черное платье с глубоким вырезом, сапоги такого же цвета и белый шарфик. Она выглядит просто восхитительно. Белый и черный выгодно подчеркивают ее розовое каре на ножке. Я замечаю, что она поменяла кольцо в носу. Ей идет.
– Целую! – прощается она со мной и захлопывает дверь.
Я возвращаюсь к столу, парни уже едят. Я накладываю себе спагетти и спрашиваю у них, питались ли они вообще, пока нас не было рядом. Лоан предоставляет право ответа своему другу: у него набит рот.
– Нам было не до того. Верно, дружище?
– Неверно, – отвечает Лоан, отрезая кусок хлеба.
Я смеюсь над Джейсоном, который незаметно жестом советует мне не слушать его. Пусть даже он извращенец, ворчун и немного шовинист, я его обожаю. Несмотря на все это, он совершенно не надоедливый, смешной да еще и умный. Он изучает политологию. Чокнутый, да? Кто мог бы поверить, что этот полудурок способен на глубокие размышления?
Он развлекает нас весь оставшийся ужин: рассказывает мне все забавные, по его мнению, истории из их отпуска на Бали. Когда мы заканчиваем есть, я помогаю своему лучшему другу убрать все в раковину и затем уступаю ему мытье посуды. Он знает, как я это ненавижу. Я спокойно могу готовить, стирать, убирать, но только не мыть посуду.
Я подсаживаюсь на диван к Джейсону и устало вздыхаю.
– На этой неделе у меня завал по учебе, но как насчет отпраздновать в пятницу? Давайте сходим в клуб! – предлагает он.
– Что именно праздновать-то?
– Все что угодно – лишь бы был повод сходить в клуб, так это работает у Джейсона, – говорит с кухни Лоан.
– Вот и вернулся товарищ кайфолом…
– Почему бы и нет, – отвечаю я, – очень хочется потанцевать!
Через плечо бросаю взгляд на Лоана. Он бесстрастно смотрит в ответ. Я безмолвно спрашиваю, хочет ли он пойти в клуб или предпочел бы устроить ночной просмотр «Нетфликса» наедине со мной. Так же молча он дает понять, что не против выйти. До тех пор, пока все под контролем. Как и всегда, это единственное условие Лоана: чтобы все было под контролем.
Я поворачиваюсь к Джейсону, широко улыбаясь:
– Ну что, сколько берут балийские стриптизерши?
* * *
Джейсон ушел ближе к полуночи, в мельчайших деталях пересказав мне последние две недели. Что-то я до сих пор пытаюсь забыть, а что-то, я уверена, будет преследовать меня по ночам до конца моих дней. Как и у Зои, у него совершенно нет комплексов – и в повседневной жизни это довольно проблематично.
Помыв посуду, Лоан сел к нам на диван, положив руки мне на плечи и поглаживая линию роста волос на моем затылке. Но он не слушал. Он не отрывал взгляда от телевизора. Хотя я уверена, что и его он на самом деле не смотрел. Затем, когда его друг ушел, он сбежал к себе в комнату – скорее всего, ушел раскладывать вещи.
Выключив телевизор и свет, я присоединяюсь к нему. Захожу в комнату и вижу, как он убирает стираную одежду в шкаф. Плечом опершись на дверной косяк, я скрещиваю руки. Он не оборачивается, но явно ощущает мое присутствие, поскольку спрашивает:
– Где Зои?
Я хмурюсь. Такого я не ожидала.
– Не знаю.
– Я думал, что ты уже успела понять, что не умеешь врать. Серьезно, Виолетта, на твоем лице написано все, о чем ты думаешь.
Чего? Я смотрю на него, удивленная и растерянная. У него не осуждающий тон: я знаю, что он ни в чем меня не обвиняет. Ему просто интересно. Вот только я правда не знаю, где она. Кроме того, уже прошло четыре часа с тех пор, как она ушла, и она все еще не дала о себе знать. Мне это не нравится.
– Клянусь! Почему ты так думаешь?
Он наконец поворачивается ко мне, и я вижу тень легкой улыбки на его губах.
– Я вас видел. Так же, как и мы с тобой, вы умеете общаться друг с другом, не открывая рта.
Я смеюсь, с облегчением понимая, о чем идет речь, и забираюсь на кровать.
– Ладно, подловил. Но я правда не знаю, где она… Ее тайный взгляд означал лишь, что она может вернуться в хорошей компании.
Он кивает, убирая пустую сумку в нижний ящик комода.
– Мм… Получается, сегодня ты спишь здесь.
Я согласно киваю, озорно улыбаясь.
– Чур я справа.
– Как же ты бесишь, Виолетта.
Пока я ангельски улыбаюсь, он хватает подушку и бросает ее в мою сторону. Я знаю, что он может спать только на правой половине кровати, ближе к окну. Как-то раз я спросила его об этом, и он сказал: «Не знаю… Если что-то случится, окно будет единственным спасением. Это обнадеживает». Спрашивать, что же такого может произойти, что понадобится сбегать через окно, я не захотела.
– Ладно, уступаю.
Он трет лицо и зевает в кулак.
– Прости. У меня глаза слипаются…
– Ты уверен, что все хорошо? Сегодня ты как будто был вообще не с нами.
Он смотрит прямо в мои глаза, где отражается мое за него беспокойство. Он ободряюще улыбается и крепко меня обнимает. Я прижимаюсь к его груди, щекой ощущая его грудные мышцы.
– Не волнуйся! Я просто очень устал, а завтра вечером еще и на работу.
– Супермен снова в строю, – бормочу я.
Взглядом я натыкаюсь на военный жетон у него на шее. Не отлипая от него, беру кулон в руки. Я смотрю на него так, будто никогда его не видела. Лоан никогда и ни за что его не снимает. Уверена, что и в душе тоже. Это жетон его прадедушки, который погиб на войне в Алжире. Они никогда не встречались, но я знаю, что он очень дорожит этим жетоном.
Вдруг из нашего оцепенения нас выводит какой-то шум. Мы уже знаем, что происходит. Мы с Лоаном как один подбегаем к двери и тихо ее приоткрываем. Я присаживаюсь на корточки, подглядывая, и Лоан делает то же самое рядом.
Зои вернулась. И, как и ожидалось, не одна. Прижатая к стене в коридоре, она запускает руки в волосы незнакомого мужчины. Тот, громко сопя, прижимается к ее губам своими, и Зои на выдохе велит ему быть потише, так как «соседи уже спят». Да-да, само собой, мы уже спим.
Он активно кивает и задирает ее платье до бедер, одной рукой проскальзывая в ее трусики. Другой он грубо мнет ей грудь. Я хмыкаю и шепчу Лоану:
– Он что, думает, что лимонад делает?
Лоан сжимает губы, чтобы не засмеяться. К сожалению, мне не удается досмотреть этот фильм до конца, поскольку мой лучший друг тянет меня назад и молча закрывает дверь.
– Эй! Я же смотрела!
Он наклоняет голову, взглядом пытаясь меня пристыдить, но безуспешно.
– Я заметил. Но мы не вуайеристы.
– Говори за себя.
– Это неправильно, нужно уважать ее личную жизнь.
– Сказал первый рванувший к двери!
На этот раз он откровенно улыбается, закатывая глаза. Он знает, что я права. Это уже рефлекс: всякий раз, когда Зои возвращается домой с каким-то непонятным парнем, посмотреть хотя бы одним глазком на ее последний улов.
– Тебе понравилось бы, если бы за тобой подсматривали? – атакует он в ответ, откидывая покрывало.
Я выразительно поднимаю бровь, чтобы рассмешить его.
– Ну, может, и да. Что-то не устраивает?
Он мрачно смотрит на меня, но я гордо это игнорирую и кутаюсь в одеяло. Он снимает джинсы, кидая их на пол, и присоединяется ко мне. От тепла его тела поднимается и температура под одеялом. У Лоана всегда горячая кожа, прямо как у моего отца. И совсем не как у меня: у меня постоянно холодные руки, и из-за этого меня все от себя отгоняют.
– Делай что хочешь.
Дверь в другую комнату захлопывается прежде, чем он успевает закончить свое предложение. Лоан выключает свет и вздыхает, роняя голову на подушку. Мне не хочется даже думать о том, что происходит в комнате напротив, но все же это не дает мне покоя. В полумраке я шепчу:
– Надеюсь, они не занимаются сексом на моей кровати.
Лоан не отвечает: наверное, задумался. Если, конечно, и вовсе не заснул. Я повторяю себе, что не должна думать о Зои и мистере Мну-грудь-как-лимоны, но, к сожалению, чем больше чем я себя заставляю, тем меньше это реально работает.
Я резко сажусь, как пружина, и кривлюсь в отвращении.
– О боже, а что, если они занимаются сексом на моей кровати!
Меня тошнит. Я закрываю глаза, будто так этот образ исчезнет из моего сознания. Черт возьми, теперь еще хуже, чем раньше!
– С чего бы им заниматься сексом на твоей кровати, когда у Зои есть своя? – пытается приободрить меня Лоан, не открывая глаз.
– Откуда ж я знаю! Не все действия этой дамочки подчиняются логике!
Я слышу, как он сдавленно посмеивается. Он дергает меня за мой конский хвостик, призывая лечь рядом.
– Закрой рот и иди сюда.
Я ложусь на бок, и он обхватывает меня своими горячими руками. Я прижимаюсь спиной к его торсу и сжимаю его ладонь. Я чувствую его дыхание на своей шее. Наши пальцы сплетены, ноги обвивают друг друга. В последнее время Лоан отчасти как якорь для меня. Рядом с ним всегда хорошо. Безопасно. Он действительно имеет надо мной эту власть – с самой первой встречи в лифте.
Мы разговариваем абсолютно обо всем – по крайней мере, нам нравится так думать. У меня, впрочем, есть кое-что, в чем я еще не готова ему признаться. Это касается моей семьи и моих панических атак. Не потому, что я ему не доверяю, но потому, что я не вижу смысла ворошить прошлое. И я знаю, что он это понимает, потому что уверена, что и он мне говорит не все. Например, я ничего не знаю о его семье. Иногда мне кажется, что только я близка ему да еще Джейсон. И так как я эгоистка, большую часть времени меня это устраивает. Но иногда, когда я задумываюсь об этом, это меня просто убивает.
– Сегодня я закончила шестой образец, – шепчу ему я перед сном, – скоро пойду выпрашивать собеседование в «Миллезию».
Вместо того чтобы рассказать о своей встрече с Клеманом, я решила поделиться с ним этим. Все равно мы с Лоаном никогда не обсуждаем наши любовные похождения или секс. Это наше соглашение, которое нет смысла проговаривать вслух. Мы просто знаем о нем, вот и все.
– Уверен, ты всех порвешь, – бормочет он сонно.
Я мягко улыбаюсь в темноте, вновь полная сил. И вспоминаю его реакцию, когда впервые рассказала ему, что шью нижнее белье. Незабываемый вечер…
3. Годом ранее
Лоан
Я сижу на диване, вымотанный после длинного дня, проведенного в части. Я наблюдаю за Люси, которая что-то мне говорит, надевая свое пальто, но ничего не слышу. Позавчера она ходила к парикмахеру, и ей очень идет стрижка. Ее черные как смоль волосы идеально подчеркивают ее зеленые глаза. Она такая красивая…
Она резко останавливается, глядя на меня. Скрещивает руки и пытается не улыбаться.
– Ты ведь не слушал, что я только что говорила, не так ли?
Я на автомате улыбаюсь, делая извиняющееся выражение лица.
– Тебе правда нужно туда идти? – спрашиваю я, притягивая ее к себе. – Могла бы сказать, что заболела.
Она бросает на меня сердитый взгляд, но не противится. Я нежно целую ее, пытаясь убедить ее тем, что в моих силах. Она сплетает свой язык с моим, положив ладонь на мою щеку. Я так давно знаю эти губы, что их вкус знаком мне лучше, чем что-либо еще в мире…
– Правда нужно, Лоан. Я на ночном дежурстве, я не могу иначе.
Я вздыхаю, откидывая голову на спинку дивана. То я при исполнении в части, то она на дежурстве в больнице. Люси – новенькая медсестра. Джейсон называет нас парочкой добрых самаритян.
– Кстати, почему у нас три пачки муки?
Черт! Я вскидываю голову так резко, будто в чем-то провинился. Тут же беру себя в руки, раздраженный своей реакцией. В конце концов, мне ведь не за что извиняться. Я просто хочу, чтобы дома была мука – на случай, если она придет ее одолжить.
– Я купил ее на прошлой неделе.
Она слушает меня одним ухом, сконцентрировавшись на чем-то в телефоне. В конце концов она поднимает глаза и улыбается мне.
– Так, я пошла. До завтра.
– До завтра. Люблю тебя.
– И я тебя.
Едва она касается дверной ручки, как кто-то звонит в дверь. Она смотрит на меня, я смотрю на нее. Это точно не Джейсон – они с Люси терпеть друг друга на могут: она упрекает его в том, что он извращенец, а он считает ее чересчур правильной.
Моя девушка открывает дверь, и первое, что я вижу, – янтарного цвета глаза в светлую крапинку, и тут же их узнаю. Я встаю, чтобы присоединиться к девушкам, гостья густо краснеет.
– Добрый вечер!
– Добрый вечер, – отвечает Люси, – могу я вам чем-то помочь?
Виолетта просит прощения за беспокойство, и поэтому я решаю влезть в разговор:
– Люси, знакомься, это Виолетта – наша новая соседка. Виолетта, это Люси, моя девушка.
Они пожимают друг другу руки. Люси, как обычно, вежливо улыбается. Просто она всегда ко всем добра. К сожалению, даже к тем, кто этого не заслуживает. Мы постоянно спорим по этому поводу.
– Так, – повторяет она, – мне нужно на работу.
Она желает нам хорошего вечера и подмигивает мне, перед тем как зайти в лифт. Я смотрю на Виолетту в толстом бежевом свитере с чересчур длинными рукавами и огромным воротом. Он ей идет, но я не могу не вспомнить ее зеленые шорты с пайетками. Это глупо, мужик.
– Я не решалась позвонить в дверь…
Я хмурюсь, наблюдая, как она теребит края своих рукавов. Еще сильнее, чем эти удивительные радужки, меня завораживают ее веснушки. Они покрывают лишь одну половину ее лица вплоть до кончика тонкого носа, как будто Бог остановился и усыпал его ими. Это странно, но мне нравится.
В точности отражает то, какая она. Необычная.
– В общем, завтра ко мне приезжает отец, и я хотела испечь ему ананасовый пирог – его любимый.
Я незаметно улыбаюсь и тут же прячу эту улыбку. Я сразу же понимаю, что ей нужно. И мне хочется улыбаться еще и потому, что я знаю, что у меня есть то, что ей надо. Часть меня где-то глубоко-глубоко внутри радуется тому, что я сходил в магазин.
Она смотрит на меня своими большими глазами.
– Мне бы не помешала мука. Если, конечно, ты можешь мне с этим подсобить.
– Подожди немного, думаю, мука найдется.
Какой же придурок, а? «Думаю, мука найдется» – ненавижу себя за то, что сказал нечто подобное. Я захожу на кухню и открываю ящик, чтобы достать оттуда одну из упаковок.
– Держи.
– О, отлично! – восклицает она, забирая муку. Ее гранатового цвета губы растягиваются в широкой улыбке. – Спасибо, Лоан.
Я натянуто ей улыбаюсь. Она не похожа на ту девушку, которую я встретил тем вечером в лифте. Она спокойнее и меньше говорит. Странно, но я немного разочарован.
Но вдруг, словно прочтя мои мысли, она вновь становится Виолеттой с первой встречи и начинает болтать обо всем подряд. Я слушаю ее с улыбкой на губах, спрятав руки в карманы. Она перестает говорить лишь через добрых три минуты, произнеся свои последние слова. И мне даже как будто хочется их поймать, чтобы только она не останавливалась.
Она закатывает глаза.
– Я снова это сделала, да?
– Что именно?
– Рассказала о своей жизни.
– Хочешь, чтобы я был честен?
– Давай уж.
– Да.
Я нахожу это чертовски забавным. Она прикусывает губу и морщит нос, как ребенок.
– Прости. Непросто каждый день быть странной.
Несколько секунд я размышляю и тут же решаюсь.
– Знаешь, мне сегодня нечем заняться, поэтому, пока ты будешь печь пирог, я готов помочь тебе разобрать коробки. Решение за тобой.
Она удивленно распахивает глаза. В глубине души я надеюсь, что она согласится. Небольшая компания мне не помешает.
– Почему бы и нет! Мне пригодятся сильные мужские руки.
Чудесно. Я беру ключи и выхожу на лестничную площадку, закрывая за собой дверь. Виолетта прижимает к груди пакет с мукой. Мы долго стоим в тишине, и в конце концов я поддразниваю ее:
– Ты собираешься вести меня к себе или у нас запланирована пижамная вечеринка в коридоре?
* * *
Едва войдя в квартиру Виолетты, я оказываюсь в гостиной, отделенной от кухни одной лишь стойкой. В центре кухни красуется корзинка с фруктами. Холодильник увешан фотографиями и всевозможными списками. Я улыбаюсь: меня веселит тот факт, что она ничего не может запомнить самостоятельно. И почему меня это не удивляет?
– Добро пожаловать в мой дом.
Одна стена покрашена в черный, все остальные – белые. Еще я замечаю кучу разбросанной одежды: на диване цвета слоновой кости валяется платье, на журнальном столике – одинокий ботинок, а на пушистом коврике – скомканные штаны.
Виолетта наблюдает за тем, как я осматриваю комнату.
– Я не ожидала, что у меня будут гости, – оправдывается она.
Мы с ней, конечно, очень разные… Я человек довольно аккуратный. Не повернутый на чистоте, но, скажем так, люблю, чтобы все было на своих местах. Еще в детстве мне пришлось научиться держать под контролем все аспекты своей жизни, не оставляя места малейшей неожиданности. В то время как Виолетта… Ну, полагаю, она олицетворение самой непредсказуемости.
Девушка скрывается в коридоре, убирая то, что валяется, и, пользуясь этим, я подхожу к ее холодильнику. Я узнаю ее на большинстве фотографий, хоть она там и моложе. Она позирует с незнакомцами, в основном с девушками. На других фото с ней мужчина средних лет, вероятно, ее отец. Не могу не заметить, что они похожи.
Только вот глаза у ее отца черные. Интересно, такая невероятная радужка у нее от матери или это ее личная особенность? Увы, я пока не могу ответить на этот вопрос, поскольку не вижу ни одной фотографии с ее матерью. На всех снимках она чертовски заразительно улыбается. Это тот тип улыбки, который освещает всю комнату и заставляет забыть о всех невзгодах.
– Хочешь чего-нибудь выпить? – спрашивает она, возвращаясь.
– Нет, спасибо, все хорошо.
Она пожимает плечами и наливает себе стакан апельсинового сока. Я замечаю, что она разулась и ходит босиком.
– Люси кажется очень милой.
Я смотрю на нее, и мой взгляд смягчается – как и всегда, когда я слышу это имя. Люси не просто милая – она потрясающая.
– Так и есть.
– Вы давно вместе?
– Почти пять лет. Мы познакомились на первом году обучения в старшей школе.
Виолетта присвистывает, думаю, она впечатлена. Срок и правда не хухры-мухры. Сейчас я и представить не могу своей жизни без Люси. Она и есть моя жизнь.
– Вау… Значит, скоро дети и загородный домик? – шутит она.
Я напряженно улыбаюсь.
– Люси ненавидит загород, а я не хочу детей, поэтому нет.
Она кажется несколько разочарованной, пусть даже и пытается это скрыть.
– Ты не любишь детей?
– Нет, напротив… В общем, у меня есть на то причины. Эти коробки? – меняю я тему, пальцем указывая на сложенные друг на друга коробки около телевизора.
– Да.
Я подхожу к ним, но едва я открываю первую коробку, как чувствую, будто что-то пронеслось у меня между ног. Я опускаю взгляд и вижу комок белой шерсти. Первый порыв – попятиться, и я едва не наступаю на него. На помощь приходит Виолетта и поднимает животное на руки. Я выгибаю бровь.
– Кажется, я уже говорила тебе о Мистангет.
– А, та самая, – киваю я и рассматриваю ее ближе.
За исключением маленького розового носа и бледно-голубых глаз, она вся белая. Я тяну руку, чтобы погладить ее, но она вертится, пытаясь выбраться из объятий Виолетты. Надеясь задобрить ее, я подношу к ней палец, но она кусает меня. Я отдергиваю руку, кривя лицо, и, забавляясь, вытираю ее о джинсы.
– Кажется мне, что лучшими друзьями нам с ней не стать.
– Еще бы! Она за версту чует убийцу.
Я улыбаюсь, закатываю глаза и возвращаюсь к делу. Пока я открываю коробки, Виолетта активничает на кухне. Параллельно мы общаемся. Я объясняю ей, что Люси часто работает по ночам, а я остаюсь дома и смотрю сериалы. Оказывается, нам обоим нравится «Игра престолов» и «Чужестранка», и, естественно, мне становится интересно, есть ли у нее кто-нибудь.
Где-то через час я осмеливаюсь спросить:
– У тебя есть парень?
Она машинально морщит лоб, по-прежнему не глядя на меня. Ладно, возможно, я чутка перестарался с откровенностью.
– Зачем нужен парень, когда есть Мистангет?
– Хороший вопрос. Может, для того, чтобы обниматься под одеялом?
– Мы с Мистангет тоже обнимаемся под одеялом! – возмущается она.
– Но вы обнимаетесь в другом смысле. Надеюсь, по крайней мере, – шучу я.
Она замирает, и я начинаю опасаться, что зашел слишком далеко.
– Не волнуйся за меня, Лоан. В этом плане у меня все в порядке, – говорит она твердо, давая понять, что на этом тема закрыта.
Хорошо. В растерянности я замолкаю и начинаю собирать книжный шкаф из ИКЕА. Она быстро находит новую тему для разговора, и это полностью меня устраивает.
Удивительно, но с ней легко общаться. Виолетта из тех людей, кому достаточно одного взгляда, чтобы заключить вас в свои объятия и больше никогда из них не выпускать. Эти люди опасны – непроизвольно, но они удерживают вас в своей власти. И, увы, вам это даже нравится.
Я расспрашиваю ее о дизайне, и, ставя пирог в духовку, она признается, что мечтает построить карьеру в сфере нижнего женского белья. Стоп, что? Я правильно услышал? Учитывая эмоции, которые я сейчас испытываю, видимо, да.
– Правда?
– Правда. Почему тебя это удивляет?
– Не знаю.
Она окидывает меня загадочным взглядом, и я улыбаюсь. Я обожаю женское белье и потому нахожу это сексуальным. Я думаю о Люси и о том, что на ней надето под формой медсестры. Надеюсь, когда она вернется, я еще не буду спать…
Настенные часы показывают двенадцать часов десять минут. Я почти закончил собирать мебель. Мне жарко от физической нагрузки и включенного на полную катушку отопления. Не осознавая этого, я тянусь руками к вороту футболки, чтобы снять ее. Едва я понимаю, что делаю, я тут же замираю. Ни за что не стану снимать футболку. Уж лучше сдохну от жары, чем сделаю это.
– Почему ты это делаешь? – отвлекает меня она.
Я оборачиваюсь, не понимая, о чем она.
– Почему я делаю что?
– Помогаешь мне.
Я пожимаю плечами. Мне кажется, причина очевидна. В конце концов, помогать людям – это моя работа.
