Kitabı oku: «Второе пришествие»

Часть I. Алекс

Пролог

– Пиши: мужчина, средних лет, поступил в отделение с открытой черепно-мозговой травмой, ушибленно-рваной раной в затылочной области. Смерть наступила приблизительно около двух часов назад, в результате удара острым предметом, по всей видимости, топором. Написал? – судмедэксперт закурил сигарету, выпустил несколько колец дыма и уселся на стул.

– Что писать дальше ты знаешь. Добивай акт, а я его утром подпишу. И пойдём спать – уже около двух часов ночи. Не хватало, чтобы ещё одного бедолагу привезли – этак мы и не поспим сегодня.

– Ну, этот-то на бедолагу совсем не похож. Смотри, как одет. Одни шмотки чего только стоят.

– Ладно, закатывай его в холодильник. Утром осмотрим шмотки и прочее.

– Михалыч, зачем оставлять на утро то, что можно сделать сейчас.

– Ты как хочешь, а я пошёл спать. И смотри, чтобы всё было в ажуре.

– Обижаешь. Разве я когда-нибудь тебя обманывал?

Вообще-то, так оно и было. Проведя почти половину своей сознательной жизни в местах не столь отдалённых, он хорошо усвоил полученные на зоне уроки и не разу ещё не обманул Михалыча. Тем более, что он был ему очень обязан. Если бы не Михалыч, пожалевший откинувшегося зека и поверивший ему шесть лет назад, бродил бы Колян сейчас по мусорным свалкам в поисках пропитания. Или, наиболее вероятно, загремел бы снова в зону. Даже дворником никому не нужен был пятидесятилетний старик, отсидевший почти тридцать лет за грабежи и насилие. А кушать-то надо. Установившееся между ними взаимопонимание и доверие Колян ценил больше всего.

С молчаливого согласия Михалыча, Колян занимался «облегчением участи» покойников. Конечно, не запросто так. Кольца, бумажники и другие ценности людей, погибших в результате ДТП или других происшествий, доставляемых в морг посторонними людьми, не родственниками или знакомыми, подвергались конфискации.

Так и этому мужчине с проломленной башкой, доставленному всего пару часов назад бригадой «Скорой помощи», уже ни к чему были всякие там побрякушки, которые, однако, значительно могли улучшить или даже решить некоторые их с Михалычем житейские проблемы.

Глава I.

Очнулся я от невыносимой головной боли. Будто с помощью отбойного молотка от меня откалывали кусочки мозга, а тело поджаривали на медленном огне.

Кто-то бесцеремонно дёргал за палец правой руки, выворачивая кисть и нисколечко не заботясь о причиняемой тем самым мне боли. Кому-то явно не давал покоя перстень на моём пальце.

Если сейчас же не прекратить эту возню и сопение вокруг пальца, вполне вероятно, что мне сломают кисть руки, чего я уже допустить никак не мог. Да ещё эта адская боль в голове, казалось, сведёт меня с ума. Надо срочно выпить аспирин.

Чтобы сориентироваться в обстановке и не вспугнуть охотника за сокровищами, я осторожно приоткрыл один глаз.

Какой-то мужичок в чёрном халате, с гнилыми зубами и помойным запахом изо рта, копошился, пытаясь стянуть с моего пальца перстень. В принципе, я его понимал. Перстень, сделанный из червонного золота с инкрустированным в него фантастическим синим камнем, меняющим свой цвет в зависимости от освещённости помещения, стоил очень дорого.

– Зря стараешься – усмехнулся я и схватил мужика левой рукой за ворот халата. Попытка сесть не удалась, потому что снова отбойный молоток воткнули в мою бедную голову. Причём с помощью кувалды. В глазах потемнело, и я со стоном откинулся назад. Мужик при первых же моих словах закатил глаза и беззвучно грохнулся на пол.

Не делая резких движений и подавляя вырывающиеся стоны, я всё-таки сел. Тихонечко вращая головой, осмотрелся. Вроде больница, но что-то уж всё слишком мрачно. И лежал почему-то на металлическом столе. Такое ощущение, что нахожусь в морге.

Надо потихонечку выбираться решил я. Но не так-то просто это было сделать.

Невыносимая головная боль не позволяла мне не то, чтобы встать, но даже шевельнуться. Медленно, стиснув зубы, снова прилёг на стол и решил немного собраться с силами.

Часы, висевшие напротив, показывали половину третьего. Вот только дня или ночи, я не знал.

И вообще, что я здесь делаю – подумал я и попробовал улыбнуться. Именно попробовал, потому что тут же снова включился отбойный молоток в голове. Меня рассмешила мысль что я, наверное, мертвец, если нахожусь в морге. Или меня хотят сделать таковым, предварительно обчистив как липку.

Без резких движений ощупал внутренние карманы своего костюма. Как будто бы всё на месте: портсигар, бумажник, связка ключей. Поднеся правую руку к глазам, залюбовался перстнем, вернее камнем, переливающимся всеми мыслимыми и немыслимыми оттенками синего цвета. Он пульсировал в такт только ему одному доступной мелодии.

Любуясь всей гаммой синего спектра, которым пульсировал камень, я старался вспомнить откуда он у меня и как я здесь очутился. Не смог.

Не знаю, сколько минут я так пролежал, но боль в голове потихоньку утихла.

Случайно бросив взгляд на противоположную стену, изумлённо открыл рот. Мне показалось, что с момента пробуждения прошло не больше десяти-пятнадцати минут, но часы показывали уже четыре.

Всё также, стараясь не делать резких движений, я слез со стола. Уняв головокружение дождался пока утихнет приступ головной боли. Уже не такой сильной и мучительной, кстати. Переступив через валявшегося мужичка, направился к единственной двери в противоположном конце этого мрачного помещения.

Приоткрыв дверь, зажмурился от яркого света. Прикрывая рукой глаза, протиснулся в комнату. Невыразительного вида мужчина лет, наверное, под сорок, в синем халате и такого же цвета колпаке, опрокидывал в себя стаканчик водки. Початая бутылка стояла тут же на столе. Увидев меня, он открыл рот и подобно напарнику, закатил глаза и повалился на пол.

Интересно, чего же во мне такого, что при одном только взгляде люди падают в обморок?

Заглянул в зеркало, висевшее возле медицинского шкафчика. Ничего странного не заметил. Осмотрел себя. Ну да, помятые брюки, костюм, кое-где запачканный непонятно откуда взявшейся грязью. Вот вроде и всё, ничего необычного. Правда, лицо и голова почему-то были залиты кровью. Успела уже высохнуть за то время, пока я здесь провёл. Но и в этом ничего такого ужасного, что могло бы послужить причиной их обморока, не было.

Умылся. Решив очистить от запёкшейся крови волосы, обнаружил на затылке огромную шишку, начинавшуюся где-то на макушке. Она больше походила на только-только зарубцевавшийся порез. Прикосновение к ней вызывало нестерпимую боль и эхом отдавалось во всей голове.

Где ж меня так угораздило – подумал я, но домыслить не успел, потому что в проёме двери показался мужичок. Тот самый, что пытался снять с меня перстень. Видно, отошёл. Размахивая скальпелем, он бросился на меня.

Вообще-то я человек не агрессивный и никогда первым в драку не лезу. Лишь использовав все методы убеждения и уговоров, как крайнюю меру пускаю в ход кулаки.

В данном случае на уговоры у меня просто не было времени. Без моего участия, чисто автоматически корпус сам отклонился влево. Одновременно левая нога, тоже автоматически, выставилась вперёд. Пропустив таким образом мимо себя руку со скальпелем, нанёс удар правой коленкой в грудь. Нападавший согнулся пополам и задыхаясь рухнул на пол.

Оглядевшись, подошёл ко второму врачу и легонько надавил ему на основание запястья левой руки – пусть отдохнёт ещё несколько часов и не путается под ногами.

Сделав два больших глотка из початой бутылки, закурил и вышел на воздух.

За секунду до того, как ночную тишину прервала автоматная очередь, неведомая сила придавила меня к земле и отбросила в сторону.

Вскочив на ноги, пригибаясь и петляя словно убегающий от волка заяц короткими перебежками бросился к месту, откуда по мне вёлся огонь.

Невдалеке заурчал мотор, и парень в коричневой кожанке поняв, что не успеет вовремя поменять магазин в автомате, рванул к машине. Увидев такое развитие событий, водитель открыл заднюю дверцу и приготовился моментально стартовать, как только его напарник окажется внутри.

Оценив расстояние до машины, моё и его, не раздумывая бросился ему наперерез. Крайне необходимо было задать им пару вопросов.

Поняв, что не успевает, парниша уподобил автомат дубинке и набросился на меня.

Дурашка – усмехнулся я про себя и в момент, когда приклад уже был на пути к моей голове, подпрыгнул, занося вверх левое бедро и разворачивая корпус вправо. Удар ногой в прыжке вывернул наизнанку парню челюсть. Не дожидаясь, пока его тело опустится на землю, нырнул в заднюю дверцу машины и резким движением рук свернул водителю шею. «К сожалению» в салоне больше никого не было.

Стоя возле машины, вдруг почувствовал острую потребность с кем-нибудь поболтать, всё равно с кем. Вернее, хотелось задать всего лишь пару вопросов – кто и почему. К моему огорчению, вместе с челюстью у парня с автоматом оказался сломан шейный позвонок. Вот незадача.

Освободив сиденье водителя, уселся в старенький «Жигулёнок» и надавил на педаль акселератора.

Со скоростью примерно 70 км в час я гнал «копейку» по автостраде. Ну, автострада это сильно преувеличено – так себе, второстепенная дорога, только и смотри, чтобы в какую-нибудь колдобину не угодить. Встречных машин почти не было, что было совсем кстати и не мешало сосредоточиться на обдумывании сложившейся ситуации.

Итак, что мы имеем.

Во-первых, кто-то хорошенько приложился к моему черепу, да так, что меня сочли уже покойничком. Ну правильно, а зачем покойничкам на этом свете всякие там побрякушки из драгоценных металлов, кошельки и тому подобное. В этом плане я тех двоих очень даже хорошо понимаю.

Во-вторых, откуда взялся этот бугай с автоматом. Это факт, что он меня там уже поджидал и наверняка знал, что я обязательно выйду из морга. Но если он знал, что я оттуда выберусь, не он ли меня туда и отправил. Очень даже может быть. Но почему же тогда он отправил меня туда «недоделанным», так сказать. Спокойно сделал бы контрольный выстрел и не надо было бы потом устраивать возле морга весь этот цирк.

Единственной причиной, почему он так сделал, могло быть лишь то, что добить меня ему или им кто-то, или что-то помешало. Другого разумного объяснения я этому не видел, а если так, то… Резко нажал на тормоз и машина, визжа и протестуя всеми имеющимися фибрами души, сделала крутой разворот. Насколько это было возможно, с максимальной скоростью мы погнали в обратном направлении.

Я вдруг подумал, что там, в морге, на столе осталась недопитая бутылка водки, что было уже само по себе великим грехом. К тому же, один из врачей, которому я помешал выпить, с удовольствием составил бы мне компанию.

Войдя в морг, с облегчением вздохнул. Слава богу, водка никуда не испарилась. Да и врач лежал там, где оставил около часу назад.

Проделав с ним кое-какие манипуляции, привёл в чувство и усадил на стул. Приходилось поддерживать его в вертикальном положении.

Едва открыв глаза и увидев меня, он снова их закатил. Залепив ему хорошую затрещину и влив в него почти полстакана «живой воды», вроде бы удалось привести его в чувство.

Жадно глотая воздух, он вперил в меня указательный палец и, как будто перед ним стоял сам дьявол, истерически начал бормотать какую-то молитву.

Тяжёлый случай, подумал я, вливая в него ещё полстакана. То ли от водки, то ли ещё от чего мужичок впал в ступор, тупо упёршись в стену.

Мне это всё порядком уже надоело, да и голова потихоньку напоминала о себе, волнами боли накатываясь на меня.

– Тебя как зовут, дружище – как можно мягче спросил я.

– М-м-михал-лыч – ответил он.

– Ну, это уже значительно лучше. Скажи мне, Михалыч, только честно, у тебя ещё водка есть?

– Нет. Да. Нет – часто заморгал он.

– Так есть или нет, что-то я не понял?

– Спирт есть, медицинский.

– Спирт тоже пойдёт – хлопнул я его по плечу. От этого его так передёрнуло, что, казалось, он снова свалится в обморок.

– Так тащи, чего сидишь. Если есть, то и закусь какой-нибудь давай, я не врач и не могу, как вы, хлындить спирт без ничего.

Не зря всё-таки в народе водку величают живой водой. После второго стакана, правда, чистого спирта, Михалыч вроде бы оклемался. Щёки порозовели, в глазах появилась мысль. Он перестал дрожать как осиновый лист, да и я почувствовал себя значительно лучше, посвежевшим. Боль в затылке и вовсе уже не чувствовалась.

– Друг, а как тебя зовут, – закусывая помидором, осмелел Михалыч.

– Да чёрт его знает, – удивился я, не сумев вспомнить своего имени – а зачем тебе.

– Но ведь должен же я знать с кем я пью.

– Слушай, Михалыч – перебил я его, опрокидывая очередную порцию живительной влаги, – а как я здесь оказался?

– Как-как, в реанимации тебя привезли. Как положено, упакованного уже в целлофан. Правда, машина была не из нашего района, но ребята очень уж просили, куда-то опаздывали – пришлось принять покойничка.

Я вопросительно посмотрел на него.

– Тебе башку кто-то топором проломил, все мозги наружу вылезли. По всем законам природы ты сейчас здесь сидеть и спирт медицинский хлестать ну никак не можешь.

– Не может этого быть, Михалыч. Если мне мозги вышибли бы, я точно не сидел бы сейчас рядом с тобой. Да ты сам посмотри – шишка всего лишь, да и только.

– Действительно, шишка – потрогал Михалыч мой затылок и задумчиво почесал свой. – Но есть же акт вскрытия, я сам его проводил и дыру в твоей башке лично осматривал. Чем хочешь поклянусь.

– Не знаю, уж, что ты там видел – сказал я, вытаскивая из кармана бумажник, – но ты мне дай данные на этих артистов из реаниматорской машины, что привезли меня сюда. Я протянул ему несколько стодолларовых банкнот. – На, вот, напарника своего подлечишь – нечего было на меня со скальпелем кидаться.

Выпив ещё по одной и простившись с Михалычем, который аж прослезился и назвал меня своим братом – после бутылки медицинского спирта, особенно на двоих, все люди становятся братьями и сёстрами, а иногда даже мужьями и жёнами – я снова двинулся в путь.

Ровное урчание мотора настраивало на мирской лад и благодушие, а глаза так и норовили сами собой закрыться, своими похлопываниями предварительно давая хозяину понять, что они тоже устали и хотят спать.

Нужно будет найти какой-нибудь мотель и вздремнуть там часок-другой, подумал я, с трудом разлепляя веки.

Глава II.

Тихий, ненавязчивый стук в дверь вырвал меня из сладких объятий Морфея или Морфиуса (не путать с морфием – он с маленькой буквы пишется).

Нащупав запропастившееся куда-то одеяло вдруг осознал, что почему-то спал голым. Накрыв им то, что другим видеть не полагалось, я произнёс банальное «да», которое в зависимости от обстановки могло означать совершенно разные вещи. В данном случае моё «да» означало, что тому, кто посмел разбудить меня, разрешалось войти.

– Извините, Вам еду в номер подавать или как? – мальчик лет шестнадцати с невозмутимой улыбочкой на устах переминался с ноги на ногу на пороге, вперив свой взгляд куда-то в мою сторону, но мимо меня.

– Неси всё сюда – я проследил за его взглядом. В центре комнаты стоял стол, заваленный остатками еды и таким количеством пустых бутылок, что я невольно остановил движение своей головы и мои брови, в недоумении, поползли вверх. Но любопытство взяло вверх и мой взгляд направился дальше.

Заметив объект пристального внимания официанта, я невольно присвистнул и в это время услышал звук закрываемой двери. То, что так заинтересовало официанта, лежало рядом со мной.

Симпатичная блондинка, лет двадцати шести, абсолютно голая, широко раскинув ноги и выставив на обзор всё, что имелось между ними, посапывая и причмокивая, сладко спала на второй половине кровати. Не в силах устоять от охватившего меня желания, я залез на неё, конечно, разбудив при этом. Но в данный момент я ни о чём другом думать не мог.

Получив взаимное удовольствие, мы распластались на кровати. Минут через пятнадцать, зайдя в ванную, я привёл себя в порядок, а заодно и восстановил в памяти события вчерашнего вечера. Вспомнил Михалыча, его напарника, двух бугаёв с автоматами, какой-то мотель со странным названием «Любовь у дороги». Вспомнил, как стало жалко одинокую симпатичную девушку, притулившуюся в углу бара и старавшуюся остаться незамеченной.

Казалось, она назначила кому-то тайное свидание, а он так и не пришёл. Я решил скрасить её одиночество и утешить, и как бы невзначай подсел к ней. Она была не против. Мы с ней немного выпили, поболтали чуть-чуть и я решил проводить её до номера. А так как у неё не было в гостинице своего номера, я, как истинный джентльмен, предложил ей свой, на что она ответила вежливым отказом. Они всегда вначале отвечают вежливым отказом.

А вот дальше уже я, хоть убейте, не помню. Слава богу, что мебель оказалась на месте, в целости и сохранности, а также в моей постели оказалась всего лишь одна дама, а не целых три или четыре.

Закончив утренний туалет и насухо вытершись полотенцем, я решил проветрить ванную и открыл окно. Интересно было узнать, какая на улице стояла погода.

Погода, кстати сказать, хорошая и ясная, стояла на улице не одна. Там, кроме неё, стояло ещё три «джипа», один «мерс» и один «хаммер», из которых быстро и бесшумно выходили люди в масках и с автоматами в руках.

Дебилы, – подумал я. – Разве спецназ так действует? Да я бы такого командира уволил бы к чёртовой матери. Стоп, – что-то вспыхнуло у меня в голове и тотчас же погасло. Лишь камень на перстне начал бешено менять цвета – от голубого до ядовито синего.

Идиот, – стукнул я себя по лбу, – спецназ на таких машинах не разъезжает.

Вбежав в комнату и на ходу одеваясь, я ринулся к выходу, но было уже поздно. Я только успел отскочить в сторону, чтобы не мешать открывающейся двери моего номера.

К тому времени, когда пятеро или шестеро боевиков, посмевших без приглашения вломиться ко мне в номер, уже лежали без сознания возле дверей, на лестнице, ведшей на второй этаж мотеля, послышались отборная ругань и мат.

– О боже, смилостивься надо мной. Пусть её здесь не будет, – орал басом какой-то верующий армянин, – не то я ей глаза выжгу или распну.

Услышав эти крики, моя белокурая незнакомка перекосилась в лице и начала метаться по комнате, рукой зажав рот и сдерживая готовый вот-вот родиться вопль ужаса.

Я молча показал ей рукой на ванную комнату, куда она тотчас же и скрылась, взял два «Узи» и уселся на диване.

В тот момент, когда новоявленный Отелло задыхаясь переступил порог моего «люкса», я двумя одиночными выстрелами нарисовал аккуратные красные точечки на лбах сопровождавших его охранников.

Ещё недавно он был под защитой, казалось бы, неприступной армии своих охранников, но прошла минута и вот он стоит передо мной один-одинёшенек, не в силах понять, куда же подевались его люди.

– Быстро закрой за собой дверь и свою пасть, и не смей её раскрывать, пока я тебе не разрешу. Ты понял? – я навёл на него ствол.

Мафиози повернул голову вправо, влево, посмотрел назад, затем вниз, увидел, что случилось с его людьми, затем опять зачем-то посмотрел назад, шагнул вперёд и молча закрыл за собой дверь. Он был в шоке и вот-вот готов был рухнуть на колени, лишь бы его не трогали.

– Ты чего здесь разорался, – закурив сигарету, спокойно поинтересовался я.

– Я… это… как его… ну… жену… искал – заикаясь промямлил он.

– И что, нашёл? – усмехнулся я, увидев, что моя ночная гостья, завернувшись в покрывало, выглянула из ванной комнаты. Я поманил её пальцем и усадил возле себя.

– Д-да, нашёл.

– Зачем же тогда так кричать. Тихо нашёл, так и забирай её тоже тихо. Понял? Сцены дома будешь устраивать – я слез с дивана, выпил стакан воды из-под крана и снова обернулся к мафиози – ну и где же она?

– Здесь – дрожащим пальцем он показал на мою блондинку.

– Он что, твой муж? – обратился я к ней.

– Нет и никогда им не был – вспыхнула она, – рабовладелец проклятый. Он выкупил меня у Хачика и теперь я принадлежу ему.

– Тебя как зовут, красавица?

– Вика.

– Понятно. А сколько он заплатил?

– Двадцать кусков зеленью.

– На, – кинул я ей «Узи» – можешь расплатиться с ним.

Вика схватила автомат, какое-то время тупо смотрела на него, потом навела «Узи» на своего «мужа» – Ну что скажешь, Ашот.

– Вика, Викушенька – мафиози свалился на колени и протянул к ней руки – не убивай меня, солнышко, я тебя и пальцем не трону. Ты же знаешь, как я люблю тебя, только не убивай. А хочешь, я отпущу тебя. Ещё денег дам, много денег, только не убивай меня.

– Пошёл ты – прошептала блондинка и нажала на спусковой крючок. Автоматная очередь проделала огромные дырки на стене за Ашотом, но, видно, сегодня умирать ему была не судьба – ни одна пуля его не задела.

Не поняв, что кончились патроны, Вика продолжала ещё какое-то время нажимать на спусковой крючок. – Я убью тебя, сволочь, – кричала она в истерике. Сообразив, что автомат больше не стреляет, принялась лупить им бедного мафиози.

– Успокойся, Вика, – я оттащил девушку от «мужа» и кинул её на диван. – Ну что, Ашот, дадим ей ещё один шанс?

– Нет, милый человек, нет. Пощади меня – запричитал он.

– Слушай сюда. Ты её отпустишь и не будешь больше искать, даже попыток не предпринимай. Ты понял?

– Да, да, милый человек. Сделаю всё, как ты скажешь.

– Бумажник давай.

– Двадцать тысяч. С собой больше нету, – сказал он, протягивая бумажник.

– Вика, бери деньги и сваливай отсюда. Это тебе компенсация за моральный и физический, так сказать, ущерб. Больше, чтоб духу твоего поблизости не было. А мне ещё потолковать с Ашотом надо.

Два раза её упрашивать не пришлось. Залепив Ашоту на прощанье звонкую пощёчину, она чмокнула меня в щёчку и убежала.

– Слушай сюда. Я сохраняю тебе жизнь, ты понял?

– Понял, понял.

– Не перебивай. Меня ты тоже искать не будешь. Узнаю, что ищешь, жалеть не буду, это раз. С ментами сам здесь всё разведёшь, это два. Сделаешь здесь ремонт, это три. Ну, а людей подбирать лучше надо. Набрал каких-то молокососов, вот они тебя и подвели, это четыре. Ну, а в-пятых, я одолжу у тебя одну из машин, ты не против?

– Нет, нет, милый человек. Бери хоть все машины. Слушай, милый человек, – осмелел мафиози, – а на кого ты работаешь? Никогда о тебе не слышал.

– Ни на кого я не работаю, и слышать обо мне тебе ни к чему. Вообще забудь обо мне – жить долго будешь.

– Может, на меня будешь работать, милый человек? Я тебе пятёру в день буду платить, мы с тобой таких дел наворотим – всех под себя подомнём, всю Москву к рукам приберём – миллионером будешь.

Я от души рассмеялся. Ну, Ашот, ну мафиози. Еле в живых остался, а теперь уже Москву к рукам прибрать хочет.

– Я подумаю. Оставь свой телефон, может позвоню.

– Правильно, милый человек. Честно говорю, не прогадаешь. Спроси, у кого хочешь, Ашота все знают, он своих людей никогда не обижает.

Взяв у него визитку, я напомнил ему о том, что ему предстоит здесь сделать, и уже через пятнадцать минут снова разрезал серую ленту асфальта на одолженном у Ашота «хаммере».

Всё-таки не зря палец иногда сравнивают с одним местом, я имею в виду «копейку» и «хаммер».

Заправившись на ближайшей АЗС и осмотрев машину, ничего интересного там, кроме нескольких тысяч «зеленью» в бардачке, я не нашёл.

Глава III.

Итак, что мы имеем на этот раз, начал я немую беседу с собой. С этой непредвиденной остановкой в мотеле я потерял сутки. Засветился на весь мотель и оставил повсюду свидетелей, познакомился с Викой и «приобрёл» себе «хорошего» друга, а также «поклонника» в лице Ашота, который теперь на всю Москву растрезвонит обо мне.

Так, что же я ещё там натворил. И вообще, куда я еду и к чему такая скрытность и спешка.

А к тому, друг мой, сказал я сам себе, что кто-то не может спокойно существовать, пока ты ходишь по земле, дышишь воздухом, пьёшь водку, спишь с женщинами и тому подобное. Кому-то сильно ты насолил или не угодил чем-то, не знаю. К тому же, что-то случилось с памятью, «компьютер» мой зависать начал. Даже имени своего не мог вспомнить, когда в мотель устраивался – пришлось в паспорт заглядывать. И чем скорее я с этим разберусь, тем спокойнее жить буду. Если, конечно, буду.

А пока что заеду в один маленький городок неподалёку от Москвы чтобы встретиться там с двумя бравыми ребятами, которые может быть расскажут мне, где и когда нашли меня с дыркой в башке.

Я погладил шишку, которая, к моему удивлению очень быстро заживала, вернее сказать, совсем уже зажила. Рубец затянулся полностью, а прикосновение к нему никаких неприятных ощущений не вызывало.

Свернув на уходящую вправо дорогу, через двадцать минут я уже подъезжал к станции «Скорой помощи».

Серое двухэтажное, местами с обвалившейся побелкой, здание районной «неотложки» одиноко и сиротливо стояло вдали от жилых домов, ничем особо не выделяясь среди таких же серых и обшарпанных строений.

Внутри помещения такие же обшарпанные стены, полы, требующие перестилки – всё, как и должно быть в районных государственных учреждениях.

Парадокс. Стоит хоть на шаг переступить определённую грань или черту, в данном случае городскую, как сразу куда-то девается тот лоск и блеск, свойственный зданиям и сооружениям больших городов. Попросту говоря, наступает серость.

Переговорив с дежурной медсестрой, эдакой серой мышкой, как нельзя кстати, дополняющей всю серость их провинциального заведения, я узнал, что дежурившая прошлой ночью бригада «Скорой помощи» сегодня отдыхает и будет только завтра.

За одну банкноту зелёного цвета достоинством в 50 у.е. я узнал их домашние адреса, состав семей, получил краткую характеристику на их жён и, если вовремя не убрался бы, то узнал бы наверное, на её взгляд, и другие не менее интересные подробности их жизни и быта.