Kitabı oku: «Маска»
Маска
Маска
Она умирала. Медленно.
Неотвратимо.
Задыхалась. Увядала.
Одинокая. Забытая.
Чужая.
Неуместная.
Странная.
Много лет прошло с тех пор, как впитались в нее в последний раз капли горячей крови. С тех пор, как из отверстого рта в последний раз вырвался победоносный клич ее хозяина. С тех пор, как она, озаряемая огнями костров, поднималась и спускалась в такт его движениям, в ритме опьяняющего танца. С тех пор, как стих грохот барабанов и удары копий о щиты, обтянутые шкурой бегемота.
Она пережила их всех.
Потеряла.
Всех, кто когда-либо одевал ее.
Победителей. Воинов. Вождей.
И, тем более, их врагов.
Она переходила из рук в руки
Из поколения в поколение.
Пока не осталась одна.
Им повезло больше.
Они отведали свою долю славы.
Ей суждено было другое.
Забвение. Отчуждение.
Она застыла во времени.
Заброшенная невеждами в мутный тоскливый край.
Слишком мягкий. Бесстрастный. Однотонный.
Как длинный скучный день.
Впаялась в смолу своих воспоминаний. Ушла в себя, выпивая память по глоткам.
Чаша пустела. Ей не оставалось ничего.
Она слишком долго ждала. Чтобы вновь взглянуть в глаза врага, насладиться его страхом, болью.
Напиться досыта.
Ожидание растянулось на годы.
Здесь было слишком пусто. Слишком тихо.
Она покрылась трещинами и пылью.
Она уходила в прошлое.
Дэн
Его звали Дэн. Удобное имя. Короткое. Как удар гонга. Как звук упавшего медного кувшина. Пустого.
Не его. Совсем. Чужое. Живущее своей жизнью.
Прилепленное на скорую руку. Бьющее по ушам.
Слишком шумное. Вызывающее. С претензией.
Он не любил его. Любое другое, только не это.
Настоящий Дэн должен быть другим. Не похожим на него.
Четким, суровым, решительным.
Напористым. Уверенным.
Он не такой. Тем более заметна разница. Несоответствие.
Как-будто он его присвоил.
Пытался выдать себя за кого-то еще. Бесполезно.
Он бы хотел быть похожим на свое имя. Хоть немного.
Иногда. Когда это так нужно.
Разорвать рубашку на груди. Показать миру большую букву D на синем спандексе.
Пока же он предпочел бы что-то другое.
Проще.
Что-то незаметное, незапоминающееся. Не бросающееся в глаза.
Не звучное. Серое.
Броское имя – слишком много внимания. Заявка.
Это как заорать в кинотеатре во время сеанса.
Много внимания – много слов. Ненужных, ненастоящих.
Обидных. Бьющих. По лицу. По затылку.
Хлестко. Наотмашь.
Всегда. Потоками.
Рифмы. Издевки.
Ведь оно так и напрашивается.
Одинаковые шутки. Замыленные.
Попадающие в цель. Тем не менее.
Имя на три буквы! Эй, ты, на три буквы, иди сюда! А давайте вообще, заменим это слово его именем! Клево же будет. Учителя точно не врубятся. Кодовое название.
Эй, трудовик. Пошел ты на Дэн!
Да пошла эта школа на его имя. И он туда же!
А, давай мы спереди еще три буквы поставим. Ну, пипец!
Дэн, а что ты делал целый дэн?!
А, может, ты из Китая? Или родители твои оттуда. Там любят имена на три буквы.
А твоя фамилия как же? А папа? Папа Дэн? И мама? Мама Дэн?
У вас там все такие?!
Он много раз придумывал ответ. Он проигрывал эти ответы про себя.
Он был остроумен, находчив. У себя в голове.
Ничего похожего на реальность.
На деле он молчал. Отвечал односложно. Смотрел в пол. Руки в карманах. Сутулился.
Каждый удар был стремительным, внезапным, неожиданным.
Шутка, прикол, издевка, насмешка, прозвище.
Слева, справа, под дых, по почкам, под коленки, в переносицу.
Со спины. Со всех сторон.
Удобная мишень. Безотказная.
Он слишком неповоротлив, слишком долго думает.
Он оглушен.
Мяч пролетает мимо, пока он только делает замах ракеткой.
Где твоя реакция, мальчик? Совсем тупой, да?
Ну, да пошел ты на свои три буквы, если тупой! Вот ржач!
Если бы ему только дали время. Отойти, подумать, собрать слова воедино.
Так, как они звучали у него в голове.
Так, как они собирались в его стихах.
Они приходили к нему ночью, когда его голова могла немного отдохнуть.
Когда можно было отключиться. Забыть.
Почувствовать себя по-другому.
Свободно, легко.
Когда темнота закрывала его беззащитное тело. Крепкой раковиной глубоководного моллюска.
Когда он не так бросался в глаза. Когда он мог дышать. Когда большинство врагов расползались по своим норам. Глупых, надменных, скорых на удачное словцо.
Чтобы отдохнуть, прежде, чем наброситься на него завтра. И послезавтра. И каждый последующий день.
Он же всегда под рукой.
Стихи, в отличие от его устной речи, лились без труда. Они складывались сами собой. Нужные формы приходили прямо из ночной тишины, из тайны, что растекалась вокруг. Из ожидания любви, что шептала ему – скоро, очень скоро, вот-вот, подожди немного. Она совсем рядом. Она тебя слышит.
Он говорил с ожидавшей его любовью словами ночи. Он ловил их, пока они кружили светлячками над его головой. Они не принадлежали ему, но он знал, как их приманить, собрать. Он знал, в каком порядке их нужно записать. Это было его время.
Путешествия в ночи. Прогулки под луной.
Магия, заключенная в рамках письменного стола.
Все проходило с наступлением утра. Ступор, яркий слепящий свет, неуклюжесть движений, нескладность Пиноккио.
Глубоководная рыба, вытащенная на берег.
Задыхающаяся посреди океана воздуха.
Дорога на эшафот.
Отбывание срока.
Школа. Стая. Умершее время.
Он понимал, что они считают его отсталым, глупым, никчемным.
Непохожим на других.
Смешным. Идеальным вариантом для того, чтобы отличиться. Перед девчонками. Перед другими одноклассниками. Перед самими собой.
Груша для битья. Пиньята.
Спущенный футбольный мяч, что уже не катится, но прекрасно ложится под удар.
В прошлом месяце ему исполнилось четырнадцать лет. Жизнь толкала его в спину, выдирая из спасительного детства.
Засиделся. Пора и честь знать.
Четырнадцать это не так много, но возраст уже обязывает. Пока он привыкает к этой цифре, все вокруг продолжает меняться. Быстрее него. Разгоняться, как колесо, пущенное под гору.
Он, как всегда, не успевает. Слишком погружен в себя.
Смотрит на мир через толстое стекло.
С морского дна.
Капитан Немо персонального микрокосмоса.
Он во многом еще не разобрался. Но, кто его будет ждать?
Ты смеешься?
Бери по верхам, мальчик.
Не тормози! Во дает!
Давай, проходи! Чего встал?
Тормоз, блин! Как пень торчит. Ни туда, ни сюда!
Удобнее общаться с теми, кто помладше. Они его уважают, смотрят, как на взрослого. Это он делает украдкой, чтобы не вызвать насмешек одноклассников.
Хотя, они все равно найдут повод, чтобы налететь. Повозить по полу. Попинать.
Большой стаей.
Как бродячие собаки, чувствующие его страх.
Подбадривающие друг друга.
Это неизбежно.
Они живут вдвоем с мамой в огромном городе. Растянутом на многие километры. Как и те слова, которые он пытается собрать.
Таких, как он, здесь не мало. И тех, кто собирается стаей, тоже.
Нет, этих гораздо больше. В разы.
Как зерен в кукурузе.
Принцип рычага. Длинное плечо всегда побеждает.
Во дворах, в подземках, в подъездах.
Конечно, в школах. Таких, как его школа.
Подрастают. Набираются сил. Тренируются на ему подобных.
Отрабатывают приемы
Что он может сделать один?
Против целого города. Где так мало светлых пятен.
И намного больше темных.
Только мечтать в ночи.
И стараться быть незаметным днем.
Прятаться под маской. Безликой.
Родители Дэна в разводе. Отец остался далеко на юге.
У него там дом, бизнес. Свобода. На девять месяцев в году.
Своя жизнь.
Как космонавт на орбите. Капитан дальнего плавания.
Дипломат. Разведчик.
Своя легенда. Свое задание. Другое.
Мало связанное с ним. С сыном.
Он звонит очень редко. По делу. При крайней необходимости.
Не теряет времени даром.
С Дэном он расправляется быстро.
Все ок? В школе проблем нет? Ну, ладно. Передай маме.
Дэн приезжает к нему на летние каникулы.
Так заведено.
Весь его год делится на школу и лето. Принцип рычага. Длинное плечо, короткое плечо. На большое темное пятно и другое, чуть посветлее. Чуть поменьше.
Остальное мало примечательно.
Родители играют в волейбол.
Раньше они были в одной команде. Потом разделились. Встали по разные стороны сетки.
Из-за него.
Он – мяч. Ему суждено летать. Не приземляясь надолго.
Без привязки.
Мяч задерживается чуть дольше на стороне матери.
Потом перелетает к отцу. На три месяца.
Растянутых, как белье на веревке.
Так было обговорено ими после развода. Стало традицией.
Заплаткой на колесе, что обязательно возвращается, сделав круг.
Лето начинается с рейса на юг, и заканчивается рейсом на север, сразу после которого он включается в игру на выживание. Длиной в девять месяцев.
Новый раунд.
Дэн! Удар гонга. Пора на ринг. Держись!
Ты кричал? Тогда не обижайся.
Матч регби. Давка в метро в час пик. Толпа на стадионе во время концерта. Жернова мельницы. Перемалывание, пережевывание, тычки, подножки, подзатыльники, порванная одежда, следы чьих-то ног на спине, разбитая губа.
Клево день прошел!
Выжил? Ну, умничка.
Отдохни пока. Не расслабляйся.
Продолжение следует.
Он ныряет в эти девять месяцев, зажмурившись. Задержав дыхание. У него двойная жизнь. Тройная. Многослойная. Обман. Мимикрия.
Он тоже шпион. У него тоже задание. Свое. Вынужденное.
С самого рождения.
Мяч. Примерный сын. Серый ученик. Статист в транспорте.
Он прячется у всех на виду с утра до вечера.
Одевает свои маски. Тасует. Как профи.
Их у него несколько. Он меняет их, при необходимости. Даже не задумываясь.
Рефлекс. Отработанная привычка.
Маска для школы. Он подбирал ее долго. Путем экспериментов, проб и ошибок. Предыдущие разбились. Не выдержали испытаний. Точных ударов.
Эта маска самая молчаливая. Не бросающаяся в глаза. Сливающаяся с окружающей местностью. Не запоминающаяся.
Другая для транспорта. Изнуряющего, давящего, обволакивающего. Лапающего, прижимающегося, бьющего острыми углами, наступающего на ноги. Шарящего по карманам. Потного, издающего все запахи мира, кроме приятных. Дышащего в шею голодным смрадом.
Лицо болит в конце дня от не сходящей с него гримасы. Намечаются ранние морщины.
Иссеченные контуры маски.
Постепенно прирастает. Слипается. Сливается.
Еще одна маска для общения с родственниками.
Изысканная. Утонченная. Одухотворенная. Припорошенная нужными мыслями.
Маска вежливого подростка. Прилежного.
Соглашающегося.
Принимающего. Заранее виноватого.
За то, что он подросток. За то, что он такой, какой есть.
За то, что он что-то скрывает.
Опять же, немногословная.
Больше кивающая. Поддакивающая.
Помогает с трудом.
Родственники. Близкие. Семья.
Обязанности по наследству. Долг перед людьми, которых он даже не помнит.
Обозначенные какими-то условными связями.
Зафиксированными на бумагах. В метриках, паспортах, реестрах.
Старых фотографиях.
Для него это просто звук. Оболочка без начинки.
Пустые калории. Ожирение без насыщения.
К своим четырнадцати годам он крепко усвоил главное.
Никому нельзя рассказывать всего. Этим еще меньше, чем остальным.
Намного. Необходимый минимум.
Лучше отмалчиваться. Тупить.
Они думают, что знают его. Они уверены, что могут судить.
Безапелляционно. Наобум. Наотмашь.
Должны судить. Это их обязанность.
Долг. Выражение заботы. Любви.
Тяжелая необходимость.
Вырастешь, спасибо скажешь!
Они устают, после того, как отдают ей дань.
Как же с тобой непросто!
Удивляются простым вещам. Они удивляются ему. Они никогда не были такими.
Нескладными подростками. Задумывающимися. Неуверенными.
Они сразу стали толстыми, приземистыми, с несуразными волосами, с некрашеными корнями.
Разведенными, пьющими, матерящимися.
Проскочили все тычки и падения.
Все прыщи и фурункулы.
Мокрые ладони. Волосы, разбросанные клочьями по телу. Потливость.
Запахи созревающего тела.
Постоянную неудовлетворенность. Непроизвольную эрекцию. Поллюции.
Ожидание любви.
Первый поцелуй. Жар на кончиках пальцев.
Прикосновение упругих грудей через тонкую рубашку.
Они все прошли и прожили в свои первые пять лет жизни.
В детском саду. Приняли и расписались в получении.
Ну, это все понятно! Что дальше то?
Чепуха все это! А жить то на что будешь? Пора взрослеть!
Выросли. Заматерели.
Разобрались оперативно. Быстро поняли, что к чему.
Освоились. Прижились.
Усвоили правила. Стали своими.
Длинным плечом. Темными пятнами.
Количеством.
Они из тех, кто бегает стаей. Наполняют все углы гудящего злобой города.
Роятся.
Они наваливаются на него своим непониманием, осуждением, неприятием.
Они шепчут за его спиной, или горланят, не скрываясь, на кухне, под конец посиделок.
Все от большой любви. Хорошего отношения.
Всепоглощающей заботы о ближнем.
Иди сюда. Присядь. Послушай, что скажу. Не благодари. Я ж тебе, как родному. Как своему. Запомни. Заруби на носу.
Семья – это важно. Семья – это навсегда.
Держись ее. Она не подведет.
Надо помнить, знать, навещать, поздравлять.
Кто ты без нее? Кому нужен?
Не откалывайся от семьи, мальчик.
Одному, ох как тяжело в жизни.
Попомни мои слова!
Тяжело без отца, говорят они. Все проблемы оттуда. Дикушей растет. Мой тоже такой. Неразговорчивый. Весь себе на уме. Со странностями. Пока не наорешь, ничего не добьешься. Да и ремнем охаживаем. Как же иначе.
Ты, мать, ему спуску не давай! Не дрейфь.
Чуть что, по мозгам.
Как и нас. Когда детьми были. Выросли то вроде ничего. Все есть. Все на месте. Значит, поделом лупили. Для нас же старались.
А то, отобьется от рук. Ох, отобьется. Потом, ищи, свищи!
Обязательно проверяй карманы, ящики шкафов, книги. Между страниц.
Я знаю, что говорю.
Рюкзак, туфли, шапки. Везде смотри. Ни о чем не думай! Не обидится. Да, хоть бы и обиделся? Что, маленький, что ли? Что за глупости?
Для его же блага. Вырастет, спасибо скажет!
Лучше знать, чем проворонить. Упустишь, костей не соберешь.
Как говорится, предупрежден – значит, вооружен. Они еще те сюрпризы преподносят. Эти подростки. У них одно на уме.
Да-да, уже не дети. Посмотри, как вымахали. Лбы! А, все равно, в голове ветер.
Свяжутся с плохой компанией, и пиши пропало. В школу вызывают? Нет? Все равно, не спускай глаз. Явно, вызовут. Или, уж лучше самой наведаться. Еще не факт, что все в порядке. Они умеют следы заметать. Мозги работают. Правда, не в ту сторону.
Самый опасный возраст. Прямо, чересчур! Говорю тебе!
Главное, проскочить. Прорваться. Потом станет лучше.
Если что, мой суженый зайдет к вам после работы. Хоть и дурак, но сможет с ним поговорить, как мужик с мужиком. Хоть какая польза от него будет. Только дай знать. Побеседует по душам. Прочистит мозги. Проведет воспитательную работу. Уверена? Ну, смотри. Все равно, поговорю с ним. Предупрежу. Мало ли. Завтра надумаешь. Чтобы был готов. Мы здесь все свои, не переживай. Поможем, если что. Ты только помни – глаз да глаз.
Ох, бедная моя. За что нам все это? Нет мужиков, не осталось совсем. Вот раньше, мать рассказывала… А сейчас что? Одна мелочь. Порядочные все вымерли. А нам за них отдуваться. Ну, что ты с этим поделаешь? Терпи, держись! Вытянем как-нибудь. Нету у нас с тобой других вариантов! Нету!
Родила, мать, теперь терпи. Теперь только так!
Да, ничего. Сдюжим.
Давай ка еще по одной. Твое здоровье, дорогая!
Собираясь уходить, смотрят, как на малолетнего преступника. Все грехи, что показывают на каналах новостей. Все налицо. Они его просвечивают, как рентгеном.
Знают, как облупленного. Даже больше него самого. И что сделал и что еще сделает.
Бывалые. Опытные. Видавшие виды.
Они то все знают. Чуют беду.
Ведуньи.
Все эти сгорбленные темные фигурки, выставленные в ряд, лицом к стене. Те, что по телевизору. Они же все похожи на него. Да и он такой же. Чем лучше то? И у знакомых такая же беда.
И в подъезде только эти подростки и бесятся. Сходят с ума. Нюхают, курят, пьют. Бьют окна, лампочки, рисуют на стенах. Мочатся у самых дверей. Совсем распустились.
Все молчит и в пол смотрит.
Странный, одно слово.
Отец то далеко. Да и тот, по правде, был не подарок.
Я тебе скажу – это гены. Они же всегда пробиваются, дают о себе знать. Как он тебя, бедняжку, мучил. Кровь пил. Как сейчас помню. Прямо дрожь разбирает.
Помнишь, ты ко мне прибежала. Вся в слезах. Не хотела возвращаться. От хорошей жизни, что ли? Уговорил он тебя потом, сукин сын. В ногах валялся.
Умел забалтывать.
Что? Ладно, не буду говорить, не буду. Давай о хорошем. Налей ка мне еще, поднимем за нас. Горемык!
Они затирают его в прихожей. Он чувствует тяжесть вины. Не может избавиться от стыда, хотя не до конца понимает, за что.
Не просто так говорит тетка. Да и мама, хоть и молчит, наверняка, думает так же.
Соглашается.
Терпит. Страдает. За него. Ради него.
А он что же?
Когда он, наконец, повзрослеет?
Подводит мать. Не растет таким, как хотелось бы. Мог бы делать лучше. Учиться по другому. Стать мужчиной в доме. Помогать. А он что?
Странный.
Он еще помнит лицо тетки, когда на ее вопрос о друзьях ответил, что у него их нет. Она посмотрела на него, как на больного.
Нет друзей? Такого быть не может. У каждого они должны быть.
Надо завести друзей обязательно. Не ходи белой вороной. Будь общительнее. Проще. Доступнее. А дальше что делать будешь?
Нет, ты слышала, что он здесь говорит? Ты в курсе вообще?
Это же ненормально!
Надо учесть для этой маски.
Добавить еще один штрих, специально для родственников.
Друзья есть. Он пользуется популярностью. Общительный.
Все в порядке. Всем доволен.
Все отлично.
Проходите дальше.
Другая тетка без спроса заглянула в его тетрадь со стихами.
Заляпала пальцами. Влезла длинным носом. Засыпала стружкой крашеных волос.
Чуть не принюхалась. Прочла вслух.
Поморщилась, словно крысу увидела. Только не сплюнула через плечо.
Ты это для кого пишешь? Для девочки?
Он сказал да, потому что так было проще. Чем объяснять, что любит ту, кого еще не встретил. Она бы не поняла. Такого не бывает. Блаженный, что ли? Не от мира сего?
Ну, и кто она? Как звать? Из одного класса? Мама знает? Ты ее провожаешь? А родители кто?
Фото есть? Ты, если что, со мной советуйся. Я тебя направлю. Подскажу. Все будет путем!
Она сказала, что так женщинам писать не следует.
Никогда не извиняйся перед женщинами! Они любят сильных мужчин. Спроси у своей тети. Она знает.
Делай, что делаешь, и пусть они это принимают. Или катятся куда подальше.
Иначе, подумают, что ты слабак.
Я бы не смогла быть с таким мужчиной. Что им, пол вытирать, что ли?
Он за целый месяц не написал ни строчки. Его преследовала тень тетки.
Вороны, размером со слона. Заполнила собой ночь.
Его ночь. Его пространство.
Его время.
Нависала. Качала головой. Поджимала губы. Оглушала запахом духов и нафталина.
Стало пусто. Слова оставались невысказанными. Они появлялись в нем, жили недолго, и увядали, сменяясь другими. Стирались. Оставались неразборчивые каракули, как на плохо вытертой школьной доске.
Три летних месяца в южном городе. Еще более долгие, чем остальные девять. Одинокие. Мама далеко. Он ее не ощущает. Связь с ней провисает, как провод между телефонных столбов.
Он называет себя в душе маменькиным сынком. Ругает за мягкотелость. Привязанность. Висит у нее на шее.
Требует внимания. Тащит свои проблемы. Перекладывает на нее. Никак не повзрослеет.
Его злит эта необходимость в ней. Он сравнивает себя с другими. Он уверен, что им было бы проще на его месте. И ей тоже.
Но, без мамы приходит пустота.
И ночи здесь совсем не такие, как дома. Они глухие. Мертвые. Молчат.
Большой дом. Задумчивый. Книги. Маски. Пустота. Вакуум.
Маме, конечно, можно позвонить, но это совсем не то. Он не может говорить с ней по мобильному. Это не похоже на разговор по душам вечером на кухне, после ужина и чая с пирогом. Мамин голос звучит в трубке незнакомо. Как-будто, кто-то пытается отвечать вместо нее. Кто-то из ее подруг.
Мама явно отдыхает. Без него.
Не пили. Не вклинивайся. Дай ей расслабиться. Она же все для тебя делает. С утра до вечера на работе. Бегает, как заведенная. У нее тоже заслуженный отпуск. Вернешься домой, ей опять впрягаться. Не беспокой ее.
Разговор ограничивается повторяющимся набором вопросов и ответов. Как ритуал. Формула. Распорядок. Галочка в списке дел на текущий день.
Да, все в порядке. Ты как? Здесь ветрено, а у тебя? Отец в порядке. Да, ужинали. Завтра, наверное, на море. Сегодня ходил в кино. Ты смотрела? Пойдем потом вместе? Когда будет время? Конечно. Передавай привет. Обязательно. Не волнуйся. Все будет хорошо. Целую.
В такие моменты Дэну еще острее кажется, что он никому не нужен. Что родители сами не знают, зачем они его завели. Ни у кого из них нет подходящего ответа.
Мы тебя любим. Ты у нас единственный.
Первенец.
Любят, потому что единственный? Потому что свой? Потому что он есть? Звезды сошлись?
Потому что родился, когда они были вместе?
Или, несмотря на это?
А он их любит? Так же, или по-другому? Или они ему просто нужны?
Нужны. Больше, чем любимы?
Говорили же тетки, что он эгоист. Потребитель.
Они были единой семьей всего год. О том периоде он ничего не помнит.
Чужое время. Оторванное от него.
Амнезия. Детское беспамятство. Чья-то незнакомая история.
Только рассказы матери. Только нетрезвые тосты отца. Только те фотографии, которые не успела порвать мама. Ему порой не верится, что это они, его родители. Что это их семья. Большая, со множеством родственников. Все улыбаются, радуются. Тетки еще худые. Без целлюлита. Нескладные, как и он сейчас. Без косметики.
Почему он этого не видел? Куда все ушло?
А когда было все остальное? Когда оно успело произойти? Грянуть, разразиться?
Из-за него?
Что осталось за рамками фотографий, рассказов и тостов? Когда случилось то, что он ловил краем уха. То, о чем говорили тетки? О чем упоминали друзья отца?
Ночные разборки, крикливые ссоры, измены и слезы.
Синяки. Располосованное ногтями лицо.
Разбитая посуда, сломанная мебель.
Разбуженные соседи.
Где он был в это время? Почему не помнит, как его рвали друг у друга из рук родители?
Не видит даже в самых глубоких снах.
Почему они были вместе? Что у них было общего?
Он пытается представить их втроем и не может.
Или еще раньше. Отец дарит ей цветы.
Они сидят в кафе. Мама смеется его шуткам.
Он пишет ей стихи. Провожает.
Стоит под балконом.
Нет. Это не могли быть они. Вранье. Как и все остальное.
Что они сделали друг с другом?
С самими собой.
С ним.
Опять он о себе. Эгоист.
Они же стараются. Держат его в воздухе. Не дают упасть.
Перебрасывают через сетку. Длинное плечо, короткое.
Мать и отец почти не общаются. Свели к необходимому минимуму.
Неизбежное зло.
Когда нужно решить что-то, имеющее отношение к нему. К его учебе, одежде, билетам на самолет.
Делают же. Скажи спасибо. У других и этого нет. Даже половины этого.
Что они еще должны сделать? Не гневи бога.
Дэн не понимает своего отца. Он для него чужой. Из другой жизни. Другого города. Других отношений. Других воспоминаний.
Почти, как все остальные того же возраста.
Слишком большой контраст. Слишком много незнакомого мужчины. Власти. Воли.
В его личном пространстве. Совсем близко. В одном доме.
Ореол. Незнакомой уверенности. Непререкаемой. Тяжелой.
Чуть получше ночью. Легче. За дверью спальни. Закрытой. Когда он один.
Когда можно дышать.
Когда наступает тишина. И пустота.
Когда Дэн был маленький, отцу с ним было проще. Им обоим было проще. И отец был моложе. Не заморачивался.
Можно было отделаться мелочами. Простыми и понятными.
Мороженое, мультфильмы, игрушки.
Эффективно заполнял время.
Как в Тетрисе. Когда сначала идут самые простые блоки.
Замануха.
Теперь все по-другому. С каждым летом Дэн становится старше. Ростом с отца. Серьезные глаза. На одном уровне. Сложно отвернуться.
В них вопросы. Свое мнение. Иное. Чаще всего.
Он больше в себе. Говорит мало. Не хочет попасть впросак. Подорваться на мине.
Зачем?
Ответить не так, как надо. Вызвать ненужные вопросы. Поделиться лишней информацией. Он не знает, как говорить с отцом. О чем?
Трудно начинать после долгого перерыва. Многое проходит мимо.
За девять месяцев. И еще раз. И еще.
Адаптация дается тяжелее.
Каждый раз с чистого листа. Как-будто, с другим человеком.
Лето. Под одной крышей. За одним столом.
В одной машине. В одном пространстве.
Брошенные реплики не возвращаются. Словно камни, брошенные в воду.
Он ничего не знает о его работе. О том, что его интересует. Или интересовало раньше. Теперь этот пробел закрашен. Черной краской. Слепое окно. Забитая дверь.
Все, что иногда доносится до него, слишком разрозненно. Он не может сложить единую картину. Он не знает, кто этот человек. Его отец.
Отец. Чужое на языке слово. А у других как?
Хотя, знать, наверное надо. Или нет? Это же может подождать. Или вообще никогда не понадобится.
Отец проводит с ним не так много времени. Почти нисколько. Непосредственно с ним. Один на один. Как отец. Самый близкий. Тот самый, который ему нужен. Прямо сейчас. В эту минуту. Вчера. Все четырнадцать лет.
Возможно ли это, в принципе? Говорят отцы со своими сыновьями? Даже с теми, что из стаи. Длинное плечо. Количество. С теми, для которых он это ходячий прикол. Имя на три буквы. Или это выдумки? Контакт невозможен? Немыслим?
Сидели такие же, как он. Романтики. Мечтатели.
Слюнтяи.
И сочиняли себе. Отцов. Образцовых. Строгих, но справедливых.
Для книг. Для кино. Чтобы ты хотел жить там, а не здесь. Не отлипал.
А, может, все проще?
Не получается. Ну, никак.
И все. Как-то так. Прозаично.
Много дел. Хоть ты тресни. График не позволяет. Завал, брат. Ничего не попишешь.
У тебя же все есть! Верно? А для этого надо работать. Надо. Упорно и долго. Так ты уж выбирай. Или то, или другое. Тебе, собственно, кто нужен? Нянька или батя? То-то же. Думай, что говоришь.
Вернее, думай, что думаешь.
Можно понять, наверное. Конечно, можно.
А сам бы как поступил? Поживи еще с мое.
Но…
Если совсем честно.
Ему неуютно с мальчиком. Как в пальто с чужого плеча. На два размера больше.
С повзрослевшим сыном.
Мальчик уже не любит мороженое. Мультики закончились.
Он поручает водителю возить Дэна в кино, на море, по магазинам, в парк аттракционов. В последние годы чаще. Так удобнее. И время уходит порядочно.
Создает расстояние между полюсами. Снижает напряжение. Заодно долг выполняет. Старается. Прямо видно. Делает все, что в его силах.
Отец часто в отлучке. Встречи. Совещания.
По вечерам он устраивает посиделки со своими друзьями. Надо же и для себя время находить. После трудов. Отыгранных матчей. Тяжких дум.
Нескольких рюмок позволяют расслабиться.
Он обнимает сына. Гордится тем, что тот уже большой. Неплохо учится. Читает. Занимается музыкой.
Тосты. Долгие, не совсем связные. По мнению Дэна, притянутые за уши. Душещипательные. В которые невозможно верить.
Если ты не выпил столько, сколько они.
За здоровье отца. Он тебя любит. Скучает без тебя. Думает о тебе. Смотри, как все организовал. На уровне. Готовился. Чтобы все было по высшему разряду. Он у тебя настоящий мужик. Что надо! Можешь с полным правом гордиться. С таким отцом не пропадешь!
Тосты за его мать, успехи в школе, за то, чтобы он был счастлив. Вырос. Был здоров. Стал достойным человеком. Отец говорит, что они с его мамой очень разные, но он ее уважает. Она молодец. Повела себя правильно.
Они оба были слишком молоды. Не готовы для семейной жизни. Но любили друг друга. Сильно. Он благодарен ей, что вырастила ему хорошего сына. Иногда, когда выпито прилично, он набирает ее номер, будит и благодарит еще раз. По телефону. Передает привет от всех присутствующих. Дает трубку сыну. Сует в руку. Надо. Ну, что ты!
Скажи ей спасибо. Такой маме надо говорить спасибо. Столько, сколько сможешь. За все. Все делает ради тебя. Цени, люби, дорожи.
Спасибо, мама!
Скажи еще раз. Скажи!
Спасибо, мама!
Все бывают тронуты.
У Дэна болит голова. Он хочет спать. Его мутит от сигаретного дыма. Он не может есть. Ему подкладывают. Потому что, с пустой тарелкой нельзя. Не принято. Не по-товарищески. Тяжёлые пьяные руки на его плечах. Давят, прижимают к столу. Взмокшие ладони бьют по спине.
Береги отца! Ты хороший сын. Молодец! Дай, я тебя обниму.
Он не знает, что означает «хороший сын». Он не знает, почему его хвалят друзья отца. Он знает эти выражения лиц.
Они похожи на тех, из школы. Из транспорта. Из его снов.
Дэна коробит эта фальшь. Словно кто-то хватил гитарой об стену.
Разнобой. Диссонанс.
Он все ждет, что кто-то рассмеется и скажет, что все это шутка. Он не понимает, как можно так врать. Сидеть лицом к лицу и говорить ерунду. Улыбаться. Принимать за чистую монету. Заливаться слезами умиления. Клясться в вечной дружбе.
Ты больше, чем друг. Ты мой брат. Ты же знаешь!
В любое время позвони, постучи в мою дверь. Для тебя все, что угодно.
Родному отцу откажу, а для тебя ничего не пожалею. Запомни!
Говорить одно и то же, одно и тоже. Каждый раз. Каждый год. Любить друг друга прямо здесь. За этим столом. Любить мокрыми глазами и мокрыми ртами.
Его маска истончается. Деформируется. Выдерживает с трудом. Кривится до предела. Как в театре пантомимы. Маска печали. Трагедии. Скорби.
Давление. Многотонное. Со всех сторон.
Он не любит сидеть допоздна. После таких вечеринок у него беспокойные сны. Отнятая ночь. Он просыпается разбитый.
Отец наутро ничего не помнит. У него пустые глаза.
Он другой. Дневной. После пьянки.
Опять незнакомый. Чуть более натуральный. Похожий на человека, которого он знает.
Дэн жалуется матери. Как ребенок. Которым был еще недавно.
Когда приезжает домой. Начинает девятимесячный заплыв.
Когда они сидят вечерами. Вдвоем, на кухне. После длинного промозглого дня. За чаем и куском маминого пирога.
Пирог на скорую руку. Импровизация. Самый лучший на свете. Повод задержаться. Вытянуть ноги.
Забыть про время. Растянуть. Поболтать.
Он открывается. Снимает маски. Старые и новые. Одну за другой. Наслоения. Румянец улыбки, покорность взгляда. Лицо отдыхает. Скованность проходит.
Здесь можно.
Он говорит ей, что думает. Почти все. Он же почти взрослый.
Говорит, что не хочет быть с отцом в такие моменты. В такие – особенно. Другие – чуть более терпимы.
Ему не нравятся друзья отца, его компания, все эти речи. И, вообще, он бы хотел остаться летом с ней, поехать куда-нибудь вдвоем.
Мать отвечает, что это единственная возможность для него побыть с отцом. Почти пятнадцать. Отец нужен. Он мужчина. Может дать ему то, что не может она.
Что дать? Я не понимаю.
Он тебя любит. Я знаю, что говорю. И ты должен знать. Ему тоже сложно найти общий язык. Ты должен понять. Он тебя мало видит. Слишком много времени проходит между вашими встречами. И по телефону вы не разговариваете. Потерпи. Не бери в голову.
У меня много дел, сыночек. Вряд ли мы смогли бы нормально провести лето. Урывками. Кое-как. Ты больше был бы один. Без меня. Я бы за тебя беспокоилась. Переживала.
И чем бы занимался? Так, хоть загораешь. Плаваешь. Набираешься сил. Отдыхаешь. Ездишь на море.
