Kitabı oku: «Маска», sayfa 2

Папа неплохой человек. Неважно, что у нас было. Как мы расстались. Это не должно тебя касаться. Не думай об этом. Там твой дом. Такой же дом, как и здесь. Он – твой близкий человек. Родной. Помни об этом.

Он начитанный, интересный. И ему хорошо, что ты с ним. Он ценит эти моменты. Поверь мне.

Дэн почему-то этого не видит. Он не понимает, почему мать говорит ему все это. Он опять чувствует вину. Эгоист?

Почему она не может увидеть все его глазами. Может быть, она хочет отделаться от него?

Он ей помогает. Чем может. По домашним делам. Но и только. Наверное, надо делать больше. Не болтаться впустую. От тебя всегда ждут больше. Не забывай. Не сиди сиднем. Приноси пользу. Посмотри на других.

Он думает, что можно сделать еще. Доводит себя до головной боли. Излишняя суета дома тоже не приветствуется. Мама начинает напрягаться.

Говорит, оставь, как есть. Не трогай. Все в порядке. Меня все устраивает.

Дела заканчиваются.

Летом будет торчать дома. Мозолить глаза.

Ей тоже надо отдохнуть. Все верно. Это самое малое, что он может сделать. Так он думает. Три месяца. Не так много. Можно потерпеть.

Он считает дни. Летом они бесконечны. Солнцу словно не сидится за горизонтом.

Дэн встает позже, чем обычно. Отламывает часы от суток.

Отвлекается на книги, видеоигры, фильмы. Гитару. Заполняет свой досуг.

В доме все есть. Иногда они выезжают по утрам на море.

Чаще с водителем. Тот сидит в машине и ждет, пока Дэн поплавает и вернется.

Он слушает музыку в наушниках. Разбирает ноты. Подбирает песни. Пытается петь. Учит испанский.

El verano esta aburrido. Siempre estoy solo.

Отец купил ему дорогую гитару. Gibson. Это уже вторая. Первая, Fender, висит на стене в гостиной. Ее Дэн освоил год назад.

Отцу нравится делать дорогие подарки. Нравится, что он это может. Нравится говорить об этом свои друзьям. Они должны увидеть гитару. Послушать предысторию покупки. Тоже традиция. Как и летние каникулы.

Дэну приходится играть для них. Ну, давай. Не ломайся!

Он сидит на кухне с гитарой. Они пьют за столом. Он ждет, когда ему можно будет уйти. Гитара давит на бедро. Иногда они хотят, чтобы он сыграл им блатняк. Он ненавидит эти песни. Он не понимает, как их можно слушать.

Маска трещит. Покрывается новыми морщинами.

Отец дает ему карманные деньги. Больше, чем ему нужно. Отцу нравится быть щедрым. Ему нравится нравиться самому себе. Он крутой. Он может организовать досуг сына. Так, как считает нужным.

Одевать его в брендовых магазинах.

У других и половины нет. И четверти.

Не ломайся.

Странный.

Дэн возвращается домой с деньгами в кармане. Он не знает, что с ними делать. Тратит на пустяки. Покупает маме цветы. Новую оправу для очков. Себе – книги. Наушники.

Маска

Она уходила.

Погружалась в бездонную пучину. Марианскую впадину времени.

Бесконечный спуск. В темноту.

Все дальше от жизни.

От звуков. Движения.

Воздуха.

Они не знали ее. Совсем.

Для чего она была создана. Для чего служила.

Что скрывала.

Что означали знаки на лбу и щеках.

Как появились шрамы и въевшиеся пятна.

Они ее не боялись. Не понимали.

Для них она была странной. Не более того.

Привычным предметом. В этом самом месте.

В этом углу. На этой стене.

Часть обстановки. Деталь интерьера.

Принадлежность дома. То, на что падает свет из окна.

То, что отбрасывает косую тень.

Уродливый кусок дерева. Смешной. Непонятный.

Неживой. Ненужный.

Пока висит. Руки не доходили. Потом можно и выкинуть.

После ремонта. Вместе с остальным хламом.

Время затягивало ее. Поглощало.

Уничтожало. Тянуло на дно.

Давило беспощадной массой забвения.

Отнимало память. Иссушало.

Превращало в пыль. Строительный материал для чего-то иного.

Нового.

Дом

Дом был старым, но добротным. Построенным на совесть.

Без спешки. Как строили раньше.

Для себя.

Со светлыми комнатами и широкой верандой.

Покатой крышей и водосточными трубами.

Тяжелыми ставнями и деревянными полами.

Он нес на себе отметины трех поколений. Культурные слои.

Будущий мусор, что покупали вчера, чтобы использовать сегодня.

От мальчика – гитары, магнитофон, колонки, книги, наушники, фотографии. Несколько рисунков.

От его отца – картины, пепельницы, сигары, барная стойка с калейдоскопом бутылок, карты, покерные фишки, глобус на подставке, с марочным виски и бокалами внутри, стационарная вешалка для костюмов с отделением для запонок.

От дедушки – картины в тяжелых рамах, коллекция трубок, пыльные гантели, табакерки, статуэтки, пластинки, подписные издания, напольные вазы, маски.

Дом-музей. Дом-отель.

Дом менял все, что проникало в пределы его границ. Сплавлял в единую массу.

Переваривал. Делал своим.

Даже воздух. С легкими нотками тлена. Старости.

Зрелости, ушедшей в себя.

Дом поглощал звуки. Музыку. Смех.

Ему больше по душе была тишина. Свист ветра на чердаке.

Они были только гостями. Странниками во времени.

Он был самим временем. Переправой.

Он был до них. Он будет потом.

Он есть сейчас.

Сценой. Подмостками. Ареной.

Зрителем. Безучастным. Принимающим все.

Потому что, все пройдет.

Что бы они не дали. От появления жизни до ее завершения.

От восторга и до смертельной боли.

Они протягивали струны из угла в угол, как пауки.

Они вибрировали, дрожали, волновались.

Они исчезали и появлялись снова.

Одинаковые.

Быстротечные.

Дэн

Лето в этом году будет таким же.

Как и в прошлом. Как и раньше.

Четырнадцать лет. Каникулы в южном городе.

Много моря, фруктов, солнца.

Мальчик ростом уже с отца. Многие назвали бы его симпатичным.

Если бы не выражение глаз. Если бы не взгляд.

Странный.

Дикуша.

Он ненавидит себя, за то, что он такой.

Что его впихнули в эту форму. Несуразную. С чужим именем.

Не похожий на других. Молчаливый. Запинающийся.

Застрявший в детстве.

В параллельной вселенной. Где время течет по-другому.

Без пяти минут взрослый. Только не в душе.

Не находчивый. Замкнутый.

Без друзей. Без подружки.

Некому написать. Позвонить. Отправить селфи.

Если бы тетки узнали, потеряли бы дар речи.

Не слезли бы. С него. С матери.

Один? Совсем никого?

Кудахтали бы без конца. Давили бы своими толстыми животами, расплывшимися грудями, убогими словами.

Что с тобой не так, мальчик? Может, лучше с врачом поговорить?

Прямо сегодня.

С психологом, психиатром, консультантом, педиатром?

Мозгоправом. Спецом. По таким, как ты.

Куда тебя направить? Как исправить то, что надо исправить?

Нельзя терять времени. Совсем запустили ситуацию. Так мы и знали. Говорили же.

Примите меры. Немедленно.

Мужика нет в доме.

Мужика нет. А где они, мужики?

А в зеркало смотреться не пробовали? Может, задавили всех мужиков во сне?

Или проглотили случайно? Или они просто разбежались от вида таких туш?

Испугались.

Живут в других городах. С другими людьми. В других обличьях.

Сто золотых за мужика! Вынь да положь.

Дэну было смешно. Он представлял своих теток раздутыми куклами, вроде зефирного человека. Или бабы на самоваре. Он слышал их голоса у себя в голове. Он мог говорить за них. Заткнуть уши, смотреть на их губы-шлепанцы, и озвучивать.

Они живут своей жизнью. Они живут.

Такие, какие они есть. Без проблем.

Длинное плечо побеждает. Количеством. Настойчивостью.

Без головной боли. Самоанализа.

У них дети, работа. Друзья. Знакомые.

Банда. Связи.

Группы. Стаи.

Полный набор. Икебана.

Задача выполнена. Очки набраны.

Давай еще по одной, мать!

Даже с их отвисшими задами и красными, как перезрелые помидоры, губами.

Даже с их ненужными советами. Прелым запахом. Редкими волосами.

Логотипом «Семья» на футболках и дутиковых куртках.

У него ничего нет. Даже половины. Даже четверти.

Только замкнутая кривая. Из начала в конец. Из конца в начало.

Север-юг, юг-север.

Мама. Книги. Стихи. Музыка.

Три четверти дома здесь и одна четверть – там.

Они тебя любят. А ты – эгоист!

Заядлый. Неисправимый.

Ничего, жизнь еще тебе задаст. Мало не покажется.

Он не знает, что будет дальше.

Только то, что ему исполнится пятнадцать.

Прибежит день рождения. Плюхнется, запыхавшись, на колени. Будет скалиться. Скулить от счастья. Радость-то какая.

И все останется таким же, как сейчас.

Если он не взорвется. Не сгорит.

Не попадет под машину.

Не поскользнётся на самой верхней ступеньке.

Не выпадет из окна. Не поменяет маршрут.

Эту вынужденную гармонию. Удобную для всех.

Кроме него.

Он стесняется говорить с девчонками из своего класса.

Вдруг. Хотя, и раньше получалось не очень. А, с этого года… Вообще, никак. Все. Приехали.

Как это было в начальных классах? Когда появилась эта стена? Он не понимает.

Те совсем не похожи на самих себя, прошлогодних. Они одевают лифчики, красят губы. Напоминают его теток.

Только помоложе.

Он слышит новые нотки в их голосах.

Глубокие. Чувственные.

Двигаются по-другому. Словно, прошли обряд посвящения. Выпили эликсир. Примкнули к рядам. Все разом. Всем потоком.

Они знают все. Они говорят обо всем. Они громко смеются.

Их встречают из школы ребята постарше.

Они прикалываются над учителями. Учителя отбывают повинность.

Они отрабатывают. Отсиживают время. Включают нужную запись и повторяют зазубренный текст. Закрывают глаза. Не хотят видеть пустые лица. Смеющиеся над ними. Лица с такими же закрытыми глазами. Лица их детей, которых они увидят после трудового дня. Лица из автобусов и метро. Лица их директоров и бухгалтеров.

У учителей подагра и артрит. У них плохие зубы. Разбитые морщинами веки и щеки.

Дряблые губы.

Они говорят то, что написано в учебнике. Один в один. Без импровизаций.

Доживают до пенсии. Завершают марафон.

И работают дальше. Сколько могут.

До победных фанфар. И пышных венков.

От любящих учеников! Незабвенной…

Шепот и гогот становятся громче во время урока.

Пальцы скачут по клавиатуре телефонов. Картинки, приколы, дурацкие кадры.

Жизнь бьет ключом.

Воздух в классе насыщен феромонами. Мальчики краснеют от возбуждения. Девочки краснеют от их реакции. Им это нравится.

В коридорах не протолкнуться.

Повышенный градус общения. Столкновение тел высекает искры.

Ему не с кем посоветоваться. Любое слово вызывает ржание.

Ну, ты убил! Нет, ты его послушай! Чувак, ты отстой!

Вали, лучше, отсюда!

Молчание надежнее.

Он не знает, как познакомиться с девочкой. Слов не остается. Только потуги. Заикание.

Жар. Горящие щеки.

Кто такое вынесет? Кому это надо?

Много «мужских» вопросов остается без ответа. Об отце он не вспоминает.

Смысл?

Как уроки? Хорошо? Отлично, передай маме.

Одноклассники хвастаются, что уже переспали, и не раз. Кто с соседкой, кто с девчонкой из другой школы, кто с проституткой. Вот фото. Смотри. А то!

Это, как раз плюнуть. Легко. Без напряга. Они обсуждают подробности. Детали. Сочно. Возбуждаются от своих баек. Подзуживают друг друга. Скрывают ложь за гоготом и гримасами.

Хвастают количеством, качеством и размерами.

Они не заморачиваются в разговоре с девочками.

Быстро находят нужную шутку. Гримасничают. Закатываются.

Дэну рассказывать нечего, а врать он не хочет. У него все равно не получится. Он будет врать так, что все сразу поймут, что он врет. Даже, если он будет говорить правду, ему все равно не поверят. Будут ржать как только он откроет рот.

Не отработал этот прием. Не довел о совершенства. До автоматизма. Как они.

Да и кто бы согласился с ним переспать? Где? Когда?

Ребята делали это в подвале школы. На чердаке. В квартире соседки. В кинотеатре. В машине друзей. В туалете кафе. В парке. На вечеринке у знакомых. При всех. На кухне, там же. С одной. С двумя. По очереди. Сразу. Двое с одной. Пара на пару. Как угодно. Легко. На раз.

Я тебе сейчас расскажу. Иди сюда! Слушай, короче…

Он не делал. Даже не пробовал.

Нельзя сказать, чтобы не хотел. Не хочет.

Он молчит.

У него был всего один поцелуй. Непонятный. Неуклюжий. Лучше бы и не было.

С девочкой из параллельного класса. Оказалось, что они живут по соседству. Решил проводить до дома. В подъезде долго прощались. Тянули время. Ждали друг друга. Потом, не сговариваясь ткнулись сухими застывшими губами. Парализованными. Словно две птицы стукнулись клювами. Конфуз. И разошлись. Разбежались. Больше не встречались и не пробовали продолжить.

Скажешь кому об этом, засмеют. Будут смеяться еще месяц. Пустят слух по школе. Будут рисовать на партах. Имя на три буквы. Недотепа! Лопух!

Я в подъезде знаешь, что делал?! Пока ты целовался!

Так и помрешь, девственником!

Он томится весь день. Впитывает всей своей поверхностью. Переживает. Горит.

Ближе к ночи он умирает. Задыхается. Все тело ждет любви. Дрожит в ожидании ласки. Поцелуев. Прикосновений.

Он прижимается лбом к оконному стеклу. Смотрит в ночь с надеждой.

Там. Где-то…

Стихи заполняются метафорами, ненасытным желанием, горячечным бредом. Шифрованным посланием. Неизвестному адресату.

Он изнывает. Не может уснуть часами. Встает с тяжелой головой. Спит на ходу. Плывет сквозь день. Иссушенная пустыня. Одинокий остров. Маяк в ночи.

Он видит их, как под увеличительным стеклом. Проплывают на экране его личного кинотеатра. Что внутри него. Гостьи с другой планеты…

Девчонок, девушек, женщин. Каре, боб, пикси, хвост. Светлые, темные, каштановые. Прямые, волнистые, кудрявые. Высокие, чуть пониже. Полненькие, стройные, худощавые.

Он видел всех. Он видел каждую. Прозрел. Вдруг проснулся и понял, что они есть. Существуют. В его мире. Загадочные, необычные, незнакомые. Рядом. Вокруг. Окруженные стенами, электрическими полями, стеклами, словами, движениями.

Неприступные.

Он собирал их у себя в голове. По частям. Выбирал самое запоминающееся. Западающее. Притягивающее.

Полумесяц уха со звездой серьги, под черным локоном. Восхитительная упругость бедра, округляющегося к вырезу юбки. Влажные губы, прячущие розовый кончик языка. Шея, покрытая светлым пушком, перехваченная тонкой полоской цепочки.

Голоса. Глубокие, проникновенные, звонкие. От Ми нижней октавы и выше. Выше. Чистые, как гитарное соло.

Походки. Ритмичные, твердые, волнующиеся.

Запахи. Цветочные. Терпкие. Тяжелые. Пряные. Многослойные. С ароматом кожи. В знойный день. Шампуня. Крема. Дезодоранта. Помады.

Пальцы. Длинные. Тонкие. С острыми ногтями. Розовым лаком. Красным. Оранжевым. Черным.

Татуировки. Пирсинг. Сигареты. Очки. Шарфики. Сумочки. Каблуки. Чулки.

Он закрывал глаза и видел. Учительница из его школы. С ним. Близко. Еще ближе. Частое дыхание. Контакт. Короткое замыкание. Остановка пульса.

Практикантка с маминой работы. Девушка в автобусе. Актриса из кинофильма.

Певица с рекламного постера.

Мама много работает. Иногда она приводит его к себе на работу. Там много женщин. Они относятся к нему, как к ребенку. Они помнят его с детства. Как же может быть по-другому?

Обнимают. Целуют в щеку. Приглаживают волосы. Хвалят. Как и в детстве. Материнский инстинкт.

Он еще маленький. Малыш. Свой. При нем можно говорить о чем угодно.

О самых интимных деталях.

Просто. Без затей. Привычная болтовня. Перед уходом домой.

Коротая время.

Мама

К ним домой периодически заходят мужчины. Мамины знакомые. Они сидят на кухне, пьют вино. Реже чай. Слушают музыку. Они знакомятся с ним.

Ритуал.

Кстати, мой сын. Дэн. Сыночек, подойди, пожалуйста. Поздоровайся.

Вымахал! Выше меня.

Некоторые знакомятся мимоходом, вскользь. Другие делают вид, что им интересно. Усердно.

Культурные. Следуют правилам хорошего тона. Хотят произвести впечатление.

На нее.

Задают вопросы. Внимательно смотрят в глаза. В этот момент мама тоже смотрит на него. Он стоит, они смотрят. Он смотрит в пол. Ждет, когда можно будет уйти.

Отпустят.

Он не любит, когда его начинает хвалить мама. Перед другими. Перед этими мужчинами. Он вспоминает друзей отца. Знакомые нотки.

Зачем?

Им наплевать.

Когда- то он принимал это за чистую монету. Краснел. Жался.

Это давно прошло. Все и так будет, как обычно. Ничего нового.

Да, учится нормально. Играет. Занимается. Читает. Спасибо. Спасибо. Рад познакомиться.

Имен он не запоминает.

Иногда мама просит его лечь спать пораньше. Она запирает дверь его комнаты. Плотно.

Не помогает. Стены тонкие. Он слышит, что происходит в доме. В маминой спальне. Или ему кажется, что он слышит. Или ему хочется думать, что ему кажется. Достаточно было услышать один раз.

Потом все примерно то же самое.

Он спит в наушниках. Не выходит из комнаты до утра. Он знает, что утром они снова будут в квартире вдвоем. Главное, не торопиться. Дать время.

Отлежаться. Отсидеться.

Умный мальчик. Почти взрослый.

Потом можно думать, что гость ушел еще с вечера.

Мама собирается на работу. Торопится.

Один раз он застал ее на кухне. С сигаретой в руках. В халате. С непричёсанными волосами. Она никуда не спешила. Лицо было повернуто к окну. Цвета серого неба. Мокрого неба. Постаревшее.

Похожа на сломанную куклу. Забытую в холодном углу. Как-будто одиночество просочилось в дом, пока он спал.

Дэну стало страшно. Он пришел домой поздно. В тот день.

Боялся встретить ее в той же позе.

Надо ей помогать. Быть мужчиной в доме.

Не тормози!

Он считает маму красивой. Ему стыдно, что в последнее время он смотрит на нее глазами мужчины. Подмечает то, что не замечал раньше. Ему попадается мамино белье, чулки. Четырнадцать лет. Скоро пятнадцать. Он гонит от себя ужасные мысли.

Он злится на мужчин, что приходят к ним в гости. Мама после них становится другой.

На время. Короткое или долгое. Но, другой.

Как город после дождя.

Его пугают тени мужчин в их квартире. В глазах мамы.

В ее голосе.

Дэн боится ее потерять. Эгоист!

Он не хочет делить ее внимание с другими. Приходящими. Временными.

Он пишет об этом в своем дневнике. Но и там не все.

Ему не хочется уезжать на каникулы. Не хочется оставлять ее одну.

Через три месяца они могут не узнать друг друга.

Потерять что-то важное.

Она готова к этому? Она этого хочет?

Что дальше?

Когда ты повзрослеешь, наконец?

В аэропорту его встречает водитель. Отец, как обычно, занят.

Дэн может поездить по магазинам. Купить себе, что хочет.

Деньги есть. Потом домой.

Времени навалом. Ты же только прилетел. Все каникулы впереди. Пользуйся!

Мальчик не может думать о покупках. Он пишет маме, что долетел. Она отвечает коротко.

Отлично. Целую. Хорошего отдыха. Пиши.

Они уже не волнуются за него.

Взрослый. Четырнадцать лет. Мужик. Сам разберется, если что.

Все будет в порядке.

Он знает это и злится на себя.

А что ты еще хотел? Чтобы с тобой нянчились с утра до вечера? Распустил нюни. Размазня. Здесь у тебя такой же дом, как и там. Три отличных месяца. У многих нет такой возможности. Нет того, что есть у тебя. Ну и что, что они в разводе. Зато, есть. Родители. Оба. Полный комплект. Ты у них один. В школе полно ребят, у которых только мать. Или только отец. Или, вовсе, живут с бабушкой и дедушкой. Или с кем-то одним из них. Они не ездят на юг.

Самому не противно ныть?

Он добивает себя всю дорогу. Мучает, копается. Получает удовольствие. Препарирует. Вытаскивает на свет божий все, что считает своими слабостями.

Их у него много. Он все рассовал по папкам. Пронумеровал. Расклеил ярлыки. Разложил по полочкам.

Кунсткамера уродцев. Спрятанных от посторонних взоров.

Висяки. Трупы.

Недостойные поступки. Гнусные мысли. Мерзкие фантазии.

Извращения. Грязь.

Явно, ты такой один. С таким набором. Неудивительно, что ни с кем не общаешься. Как любой другой. Нормальный человек.

Наверное, это видно со стороны. По твоим глазам. Походке. Фигуре.

Все просвечивает. Проступает.

Словно мусор на дне пруда.

Сколько не пытайся очистить, только хуже сделаешь. Поднимешь муть.

Лучше не трогать. Обойти стороной.

Да ну его! От греха подальше.

Выкинет еще что-то такое.

Странный.

Дом отца за городом. Ближе к морю.

Старый дом. Семейный.

Отец его обновил, но история осталась.

Ее больше. Она сильнее.

Проступает. В каждой детали.

Проявляется. Гнет свое.

Дорога долгая. С пробками не меньше часа.

Можно смотреть в окно и упиваться своим убожеством.

Нестандартностью. Аномалией. Неадекватом.

Мама уже занимается своими делами.

Его приезд еще не скоро. Она одна в квартире.

У нее все лето впереди.

Она одна в огромном городе. Разведенная женщина с отдельной квартирой.

Он напоминает о себе фотографиями на стенах.

И легким амбре подростка в его спальне.

Все. Свобода!

Почти взрослый. Самостоятельный.

Рядом с отцом.

У него все будет нормально.

Отдыхай, милая. Ты это заслужила.

Но, день продолжается совсем не так, как он ожидал. Все меняется в корне. Ломается.

Словно обрывается дорога, и он падает в пропасть.

Внезапно. Даже в падении своем не понимая, что происходит.

Как обычно. Растерянность ему присуща. Второе «Я».

Удар! И ты уже на полпути в никуда.

И нет возможности остановиться, перевести дух. Собраться с мыслями.

Взять под контроль лицо. Найти нужную маску.

Про подходящие слова он даже не думает. Бесполезно.

Молчи. Так лучше.

Селин

В дверях стоит девушка. Совсем молодая. Тонкая, в простом легком платье до колен.

Настоящая.

Он не смог бы ее описать. Ни за что. Даже не знал бы, с чего начать.

Для этого надо смотреть. Не отрываясь. Хотя бы минуту. Запоминать детали, штрихи, линии.

Он бы и хотел. Если бы все отвернулись. Дали ему время.

Он не может этого сделать. Он отхватывает от нее кусочки. Отщипывает. Склевывает, как настырный воробьишко.

Украдкой. Незаметно. Быстро. Как вор-карманник.

Вместо цельного портрета – разрозненные зарисовки. Словно бы и не связанные друг с другом. Не могут принадлежать одному человеку. Живому. Который совсем рядом. Дэн запоминает и сразу же влюбляется в сгиб локтя, появившуюся и сразу пропавшую коленку, щелочки смеющихся глаз, нежные пальцы с короткими некрашеными ногтями, талию, которую можно обхватить одной рукой. Он боится посмотреть на нее в упор. Боится, что это будет слишком откровенно, нагло. И, в то же время, боится, что посмотрев в упор, обнаружит что-то некрасивое. Что-то, что сразу перечеркнет картину в его голове. Картину, которую он уже нарисовал. Давным-давно. Которая ожила только что. Ему страшно. А, что если, это произойдет? Он увидит что-то, что больше похоже на истину. Что-то уродливое, лишнее. И все. Все окажется неправдой. Обманом. Ложью.

Он смотрит. Он крадет ее, собирает по частям. И не находит ничего. Ни единого изъяна.

И еще он думает, что этого просто не может быть. Не может быть прямо здесь, перед ним. Рядом с ним. Настолько просто.

Протягивает ему руку. Проходит по ладони электрическим разрядом. Здоровается.

Она говорит, что рада его видеть. Что она много слышала о нем от его отца. И что он, действительно, на него очень похож. В доме есть его фото. И что она тоже занималась музыкой и надеется, что при возможности он сыграет для нее. Или, даже, научит играть на гитаре. Хотя бы, что-то коротенькое. И что, она будет рада возможности говорить с ним на английском языке. Испанский она не изучала, но очень хотела бы. Может, в следующем году.

Она смотрит за этим домом. Проще говоря, домработница. В доме должна быть женщина. Даже не представляю, как вы здесь справлялись до этого. Мужчины. Холостяки. В своем логове. Но, теперь, все будет еще лучше. Вы занимайтесь своими делами, а я пригляжу за всем остальным.

И еще много чего, что просто не вмещается в его голове, и из-за чего он опять злится на самого себя. На свою бестолковость. За то, что его снова сразил столбняк. Что он такой нескладный, как проржавевший циркуль. Настолько нескладный, что ударяется головой о полку, набивает себе шишку, и от этого ему становится еще обиднее.

Она сейчас поймет, какой я деревянный. Не такой, каким она меня представляла.

Странный. Недоделанный. Тормознутый.

Да и каким она могла его себе представить? Это она из вежливости, конечно.

Культура общения. Церемония.

Он застревает в прихожей. Топчется, как слон в узком вольере.

Почти наступает ей на ноги. Заикается.

Не знает, куда деть руки, ноги. Тело. Голову.

Не успевает за ними. Их слишком много. Появились внезапно.

Не запланировано.

Машет, как мельница крыльями.

Куда спрятаться? Исчезнуть. Перевести дух. Придти в себя.

Кто бы предупредил заранее…

Он тяжело соображает, что делать дальше.

Что он обычно делал, входя в этот дом?

Входя в любой дом. Какой там порядок действий?

Он же уже это делал. Много раз.

Вроде. Но, сейчас позабыл.

Водитель ставит чемоданы и исчезает, не разрядив обстановки.

Становится еще более тесно. Между ног – чемоданы. Надо высоко поднимать колени. Ступать, как цапля.

Еще телефон. Наушники. Очки.

Из одной руки в другую. В карман. Из кармана.

Кочуют. Перекладываются. Туда, где не помещаются. Торчат.

Падают из рук. Из того места, где должен быть карман. Был, но уже нет.

Пантомима школьника, пойманного за игрой в карты.

Но, она, кажется, ничего не замечает. Ни его испуганного взгляда. Ни его потерянности.

Говорит. Дает тапочки. Исчезает на кухне.

Расслабься.

Может, это все только в его голове, появляется робкая мысль.

Он снова слышит ее голос. Возвращается в реальность.

Чувствует свои руки. Лицо.

Взмокший лоб.

Берет под контроль дыхание. Глупая попытка.

Она говорила все это время, пока он сидел внутри себя. За закрытой дверью.

Она уже накрыла на стол и ждала, когда он приедет. Она приходит утром и уходит под вечер. Иногда она задерживается, если отцу нужна ее помощь, если в доме гости.

Дэн слушает ее и пропускает все, без исключения, слова. Потом спохватывается, пытается вспомнить, что она сказала минуту назад и не слышит, что она говорит сейчас, в этот момент. В голове кавардак. Мешанина из ее слов. Как-будто кто-то взял страницу из книги, разрезал на множество кусков, а потом склеил как попало. Он боится остановить ее. Ведь тогда наступит тишина. А ему нечего сказать. Он еще не придумал. Даже одного предложения. Первого слова.

Не готовился.

Надо понять, как себя вести, какую маску надеть. Для школы? Для семьи? Для транспорта? У него в наборе нет подходящей. Может ли он обойтись без маски? Ни в коем случае. Она сразу отвернется от него. Он потеряет ее голос. Ее улыбку.

Она сразу поймет, что он странный.

Лучше оттянуть этот момент.

Неприятного узнавания. Открытия.

Она велит ему помыть руки и садиться за стол. Он повинуется беспрекословно. Ему не надо думать. Он просто делает. Тянет время.

Пока он выполняет роль механического робота, в голове шумят мысли. Бьются беспокойным прибоем о скалы. Ему кажется, что даже она может услышать этот грохот. Верчение жерновов. Сход лавины.

Она ему сразу понравилась. Странное заключение.

Нет, не понравилась. Это не то слово. Опять не то слово. Где они, эти слова, когда они так нужны?

Понравится может фильм, кафешка, песня. Да хоть колбаса. Что-то обыденное. Обиходное. В этом слове ничего нет. Ничего из того, что он чувствует.

А что, тогда?

Он не хочет отходить от нее, терять из вида. Хочет стоять здесь, или сидеть вот там, на кухне, и слушать. Какие у него дела? Никаких. И завтра, и еще три месяца. Неважно, что она говорит. То же самое могла говорить другая женщина. Любая другая. И он, вероятно, слышал бы эти ее слова и отвечал. Как в любое другое время. Только не сейчас. Он не слышит ее. В его чердак с трудом пробиваются только односложные команды – помой руки, сядь, возьми тарелку. Все остальное слишком сложно для его понимания. Он словно перешел на какой-то другой уровень восприятия вещей. Словно смотрит на рентгеновский снимок. Негатив. Тень на стене. Потерял одни чувства и нашел другие. Новые. Незнакомые. Он находится здесь только физически. Вот он – сидит и кивает чему-то, с чем-то соглашается, вежливо улыбается, что-то жует. Все, что должно быть внутри этой физической оболочки, витает где-то рядом. Подвешено на тонкой ниточке, как гелиевый шар. Он потерял всякую связь с реальностью. Ноги в метре от земли.

Он ужасно рад, что его тело соблюдает все правила этикета и не выдает его. Хоть что-то работает исправно. Как же он будет жить в этом доме с этого момента? Как он будет находиться с ней в одной комнате? Как продержаться все три месяца, если она – летний ветерок, а ты – пушинка, что поднимается в воздух все выше и не может опуститься?

Он вдруг вспоминает, что это, действительно, три месяца.

Всего три месяца. Девяносто дней. Именно дней. С утра до вечера. Если убрать вечера и ночи, остается меньше половины. А что дальше? Он же всегда их торопил. Но сейчас они ему кажутся короткими. Мимолетными. Первый день уже на исходе.

А, если она вообще уйдет через месяц? Или завтра. Просто, найдет другое место. Передумает. Не захочет быть с ним в одном доме. Вполне понятное желание.

И все.

Как он сможет вернуться к тому, что было до нее?

Она похожа на тех женщин, которых он видел в кино. Тех, в которых он был влюблен. Думал, что влюблен.

Нет, не похожа. Таких он не видел. Никогда. Разве такие женщины вообще существуют?

Это какая-то ошибка. Случайность. Недоразумение. Она сейчас повернется и уйдет. Извините, ошиблась домом, скажет она. Здесь не должно было быть таких каталептиков. Типа тебя. Прощай, мальчик!

Откуда она здесь?

Он ничего не сделал, чтобы эта встреча состоялась. Чтобы произошел их разговор. Подобие разговора.

Ее монолог и его мычание.

Он никогда не ощущал ничего подобного.

Может быть, у тебя помутнение? Что-то с глазами? Слишком много копался в себе. Вот он и не выдержал. Твой мозг. Выдал тебе с лихвой.

Устал после перелета. Глюки.

Четырнадцать лет. Гормоны. Неудовлетворенное желание. Круглосуточно.

Да, точно. Именно так. Она всегда существовала в твоей голове. Более нигде.

Ты сейчас говоришь с пустотой. Мычишь в нее.

Это наваждение. Иллюзия.

Ты представлял себе ее и никого больше.

Когда читал книги без иллюстраций. Когда писал свои стихи. Когда собирал образ так же, как сейчас. По кусочкам. По отдельным словам. У нее были только маленькие ступни и необычная походка. Точно, в ритме неслышной для него мелодии.

Или прямой нос над чуть вздернутой верхней губой. Слегка затянутая, округлая буква «Р» в ее голосе. И этот небольшой шрам на запястье. И россыпь мелких родинок на щеке. Словно песчинки. Или звезды. Далекие. Желанные.

На одном из многочисленных уровней восприятия, в гамме ощущений, отдельной нотой звучит ее запах. Несомненно, земной. Притягательный. Вызывающий желание. Зависимость. И боль. От невозможности расставания. О нем он напишет отдельно. Обязательно напишет. Если найдет подходящие слова. Соберет их в нужном порядке. Сейчас он просто дышит. Ею.

Селин. Ее звали Селин.

Надо же, она ему сказала, но он все пропустил.

Спросил еще раз только через полчаса. Когда начал говорить.

Вспомнил, как это делается.

Селена, Селина, лунная, богиня ночи. Его богиня.

Звездный свет. Сияющий все ярче к закату солнца.

Видимый только тем, кто хочет видеть.

Разливающийся серебром челесты в темноте.

Воздушный. Быстротечный.

Богиня вдохновения. Которая знает настоящего его.

Которая видит его в ночи. Без маски. Без покровов.