Kitabı oku: «Рефлексия», sayfa 2
– Дмитрий Петрович, здравствуйте! – я наклонился и поставил старику пиво и закуску.
– Здравствуй, мой мальчик. Рад тебя видеть в столь хорошем расположении духа, – он кивнул мне и улыбнулся.
Меня не перестают удивлять ровные белоснежные зубы старика. Иметь такие зубы в городе, где прием стоматолога стоит как пожизненная зарплата одного трудяги – огромное достижение (во многом, поэтому я и решил, что Дмитрий Петрович большая шишка в Тенебрисе).
– Я всегда в относительно хорошем расположении духа. Даже когда мне грустно я понимаю, что грусть одного отдельно взятого индивидуума бессмысленна и посему не даю своему разуму в ней утонуть.
– Не соглашусь с тобой, мой мальчик, мое мнение несколько иное, я, напротив, считаю, что нет смысла в грусти общего, если каждый отдельный элемент этого общего не может испытывать подобные общему чувства. Разве без грусти одного условного писателя появилось бы на свет произведение, которое может усмирить грусть общего? Разве без грусти одного условного читателя появился бы спрос на произведение такого рода? Общее состоит из элементов и каждый элемент по-своему важен.
Голос у Дмитрия Петровича мягкий, с небольшой хрипотцой. Когда он говорит, кажется, что он обдумывает все на ходу. То есть как бы объяснить, складывается впечатление, что этот человек, как чистый лист. О чем бы ты его ни спросил, он всегда отвечает так, словно не размышлял об этом раньше или, наоборот, так много размышлял, что запутался и каждый раз все переосмысливает.
– Возможно, что оно так, Дмитрий Петрович. Мне нужно об этом немного подумать, но мысль интересная. Ваши слова заставили меня задуматься о роли частиц. Каждый предмет ведь состоит из частиц, таких маленьких, что разглядеть их человеческим глазом невозможно. Но что будет, если хотя бы одна частица исчезнет? Будет ли плед пледом, если одна из бесконечного числа частиц исчезнет? Теперь мне хочется поразмыслить об этом.
Старик снова улыбнулся мне. Я кивнул ему. Вспомнил на пару секунд отца и понял, что его образ в моем сознании совсем угас. Это немного сбило меня с толку, на долю мгновения, но этого хватило, чтобы Стильный проскользнул в бар, оказавшись незамеченным мной. Когда я пришел в себя, он уже занимал один из столиков, вальяжно сложив ноги друг на друга и покачивая дорогой кожаной туфлей. Стильный не зря носит такое прозвище. Он всегда выглядит как «человек-обложка журнала». Сегодня на нем был салатовый костюм с черной рубашкой и розовой бабочкой. Лицо утонченное, скулы выступают, глаза большие, светло карие. Волосы фиолетовые, до самых плеч. Выражение лица всегда безразличное и презрительно насмешливое, он словно считает всех, кроме себя, низшими существами. Шею украшает тату – 1379, набитое чуть ниже кадыка (как-то Стильный ужрался в стельку и сказал, что люди для него всего лишь мусор и расходный материал, он всегда убивал их без колебаний, но 1379 – особенный). Манера говорить у него очень пафосная, после каждого слова Стильный делает небольшую паузу, смотрит на собеседника и продолжает (и по непонятной мне причине любит заканчивать предложения междометием «ага»), но если напоить его или сильно заинтересовать чем-либо, то он может перестать выпендриваться и заговорить совсем по-другому, почти скороговоркой, без тени надменности.
Стильный махнул мне рукой, подзывая к себе, и жестом указал на пиво за другими столиками. Я кивнул ему и пошел к барной стойке, где Марсель опустошал свою бутылку и играл в дартс, ткнул пальцем в Стильного, но Марсель не оторвался от игры, лишь ленно качнул головой в сторону полок, мол сам бери. Я перелез через стойку, хотя мог просто обойти (я странный?), взял еще одно пиво, поставил его, перелез обратно и направился к Стильному. Пожал его руку в черной кожаной перчатке, поставил алкоголь и сел сам. Дмитрий Петрович одарил Стильного недолгим изучающим взглядом. На одну долю секунды мне показалось, что в нем проскользнули презрение и ненависть. Хотя это и неудивительно, учитывая, что Стильный торгует людьми и очень любит смотреть на их страдания, чем неоднократно хвастался, говоря о пытках, как о собственных достижениях. Я же, несмотря на все это, иногда выпиваю с ним и поддерживаю приятельские отношения, возможно, я и сам имею нереализованную склонность к насилию, поэтому мне так нравится слушать истории Стильного о всякого рода чернухе. У старика есть все основания, чтобы всех нас тут презирать.
– Добрый день, мой красивый утонченный, Мори, – начал Стильный своим бархатистым голосом, – я здесь сегодня, только для того чтобы заинтересовать тебя и поднять наши дружеские отношения еще на одну ступеньку: я приглашаю тебя в гости, ага! Ага! В гости! Ко мне в театр. Нам нужно будет завтра кое-что обсудить с тобой, здоровяк, ага. Будут лед, девочки/мальчики, выпивка, а? Как тебе такое предложение?
Он махал руками, улыбался не к месту и выглядел необычайно возбужденным, мне показалось на секунду, что он специально говорит тише обычного, чтобы его слова слышал только я. Таким я его еще не видел.
– Ты совсем с ума сошел? Знаешь, сколько мне придется идти… да и не хочу я, не такие мы уж с тобой и друзья, чтобы друг к другу в гости ходить.
– Ты должен прийти, это и в твоих интересах, малыш Мори, ага. Я бы даже сказал, что в первую очередь в твоих. У меня информация, важная информация о том, как все используют бедного малыша Мори. Я пошлю за тобой машину, она остановится в километре отсюда, у заброшенной деревни. Ровно в шесть утра. Запомни. И вот тебе немного лутума, чтобы мог купить себе вкусняшек в дороге, ага, – Стильный назвал мое имя и сумму лутума, которую переводит. Электронная голосовая система сработала, и наши банковские чипы обменялись валютой: сорок тысяч8.
– Зачем так много?
– На вкусняшки, мой ценный-ценный друг. Люди вроде нас с тобой должны хорошо питаться, ага. А сейчас я вынужден откланяться, с нетерпением буду ждать нашей встречи, – Стильный встал, глотнул пива и направился к выходу.
Я был в некотором смятении, но он парень странный, как и большая часть моих знакомых (как и я сам), поэтому я решил не придавать этому событию особого значения, даже несмотря на то, что одна часть моего естества очень хотела посетить театр и лично увидеть обратную сторону Тенебриса. Посмотреть, как проходят многомиллионные сделки. Узнать, кто на самом деле заправляет этим городом. Думаю, из меня вышел бы хороший журналист. Я достаточно нейтрален, чтобы не ругаться с власть имущими, достаточно любопытен, чтобы узнавать об их интригах и, как мне думается, вполне справедлив, благодаря чему смог бы доносить правду до народа.
Но это все мои фантазии, а что до реальности? В реальности я продолжу разговаривать о всякой чуши и думать только о себе. Это единственное, что я умею делать хорошо, наверное, потому, что практикую каждый день. Может быть, не только Марселю не хватает разнообразия и движения? Я читал одну брошюрку о здоровье, и там автор очень часто повторял о том, что для психического благополучия индивидуума очень важны разнообразие и умеренные физические нагрузки. Вполне вероятно, что я перестал бы грустить, принимать лед и пить, если бы добавил в свое расписание пешие прогулки, занятия в спортзале и изучение какой-нибудь профессии. Даже не вполне, а точно. Но стану ли я это делать? Конечно же, нет. Люди никогда не меняются. Этот урок я усвоил хорошо.
Нужно включить музыку, тишина и темнота не лучшие спутники грустного человека. В этот раз я выбирал между джазом и трип-хопом, выбор пал на второе. Я вставил диск в магнитофон (настоящий раритет, старше этого дома и нас всех, вместе взятых), и музыка заиграла, оживляя собой бар. Portishead – «Wandering star». Хорошая песня, больше всего мне нравится самое начало:
«Пожалуйста, не мог бы ты остаться ненадолго,
Чтобы разделить мое горе?»
И, пожалуй, вот эти две строчки, только в моем вольном переводе:
«Сегодня слишком солнечный день,
Чтобы чувствовать себя дерьмово».
С музыкой разобрался, пусть пока играет этот диск, потом еще что-нибудь выберу. Теперь мне хочется поправить огромные, велюровые шторы, сделать так, чтобы свет хоть немного пробивался внутрь, устал я от этой темноты. Пока я со всем этим возился, в бар спустились Дохлый и Дикий. Дуэт ДД. Оба идиоты, но свои, любимые. Дикий вообще правая рука Марселя. Здоровенный, почти два метра ростом, лоб, с широченными плечами и огромными, зелеными, добрыми глазами. Одевается, как какой-нибудь бандит с Дикого запада: ковбойские штаны, сапоги (спасибо, что без шпор), красная рубашка в клеточку, шейный платок и длинный черный плащ. Но прозвище он получил не из-за внешнего вида, Диким его прозвали за характер. Говорят, что этот здоровяк в лучшие свои годы только и делал, что пил, да дрался. В общем, очередной интересный субъект. Ну, других тут и не водится.
Дуэт ДД подсел за столик к НП и между ними завязался шумный спор. До меня долетали только отдельные реплики: «Если бы я вчера не был в дрова, то не проиграл бы весь лутум, требую реванш», – говорил Дикий. «Ты всегда проигрываешь, дурень, но если Мори и Марсель согласятся поиграть сегодня вечером, то можем сыграть по-крупному», – отвечал ему НП. «Мама больше не даст мне лутума, она грит, шо я слишком увлекся всем этим азартом и что вы меня разводите», – влезал в разговор Дохлый, со своей наивной улыбкой. Я решил принести парням немного пива.
– Мори! Ты-то мне и нужен! – Дикий поднял ко мне свои добрые, пьяные глаза. – Хочешь в покер перекинуться сегодня? Мне нужно отыграться, блядь. Обидно, черт его дери. Но хрен ли: сел играть – готовь лутум. Я всегда себя морально настраиваю на то, что могу без штанов уйти.
– Лучше бы ты без штанов ходил, чем в этом, – НП ехидно оскалился.
– Тебя не спрашивали, любитель потных яиц. Я с хорошим человеком говорю. Так что, Мори?
– Позже скажу. От настроения все зависит. Да и пить я сегодня не хочу. А какой покер без пьянки?
– Вечно ты ломаешься, как целка. Зря только хорошим человеком назвал, слова перевел. Ну думай, че. И чтобы через час дал мне ответ. У меня аж свербит. Лутум нужен пиздец. Я, в отличие от вас домоседов, езжу в город, и меня там ждут девочки и настоящие бары.
– Хорошо-хорошо, здоровяк, только не бей, – кинул я на ходу.
– Я не бью женщин и детей, придурок, – Дикий шумно высморкался. – Сучий насморк, блядь.
В воздух взвились сигаретные дымки, облизнули потолок и утонули в общей полутьме. Дело идет к вечеру, и бар постепенно наполняется людьми, следующей спустилась Крис. Красивая девушка, настолько, что выглядит искусственной (длинные рыжие волосы, большие зеленые глаза, высокая, с практически идеальной фигурой и странным туманным взглядом), но тотально безалаберная, абсолютно не от мира сего. Сегодня она надела красное платье в горошек (у нее есть платья всех цветов и все в горошек!) и ботинки на высокой платформе. Крис верит в гороскопы, гадания и прочую туфту. Ее до безумия увлекает нумерология. Я так и не выдал ей дату своего рождения, потому что отношусь к этому скептически. Хотя в последнее время меня прямо разрывает от желания получить какой-нибудь прогноз, послушать что-нибудь о себе и своем будущем. Стоит как-нибудь сдаться и поверить на пару десятков минут в то, что кажется полным бредом, главное, что от этого мне станет легче.
Чуть не забыл самое интересное, Крис без ума от Мрачного Весельчака (МВ, прозвище ему дали еще до меня, а жаль), самого неприятного засранца в этом доме. И я абсолютно не понимаю почему. Я не говорю, конечно, что она должна была выбрать меня. Нет, я знаю, что я не в ее вкусе. Но МВ? Карлик-психопат, который, судя по поведению, считает себя второй реинкарнацией Иисуса Христа? Серьезно, Крис? Ладно, если судить объективно, то внешность у МВ обычная, никакой он не карлик: средний рост, средний вес, на голове средней длины ежик, который он красит только в пепельный. В ушах круглые платиновые серьги с гравировкой «Бог выбрал меня», в одежде предпочитает готический стиль. А вот насчет характера я прав: МВ психопат, который любит играть на чужих чувствах. Несколько раз он стрелял в Крис из пистолета (не попал), дважды вешался (оба раза неудачно), прыгал в окно с пятого этажа, травился ядами и однажды даже почти застрелился (но каким-то «чудом» случилась осечка). Все это он делал в своем депрессивном амплуа. В веселом же МВ бесконечно ерничает и клеит каждую юбку, которая мимо него проходит. На месте Крис я бы давно сбежал, но она ведет себя, как типичная женщина, готовая всю боль мира взвалить на свои плечи. С другим мужчиной она стала бы хорошей женой и матерью.
– Привет, Крис! – по бару разлетелось нестройное гудение наших голосов. Поздоровались все, кроме Дмитрия Петровича.
– Привет-привет, мои пупсики, – она махнула нам рукой, споткнулась, сделала вид, что ничего не произошло и с гордым видом уселась за столик.
Я решил не заставлять леди ждать (на удивление, в пьяном виде Крис реже спотыкается, режется, роняет предметы…) и принес ей ее дозу пенного напитка. Она откупорила бутылку о стол, глотнула и сказала нараспев:
– Присядь ко мне, Мори, по-жа-луйста, мой мотылек.
– Чтобы приставать к официантам нужно доплатить, – бросил я и улыбнулся ей.
– Да к тебе и бабка сифилисная не пристанет! – Дикий гыкнул с другого конца зала.
– Угомонись, поиграю я с тобой в покер, – если не дать Дикому то, что он хочет, этот кабан не успокоится. И тебя изведет, и себя.
– Вот это другой разговор, узнаю старого доброго Мори. Отменяю оскорбление про сифилисную бабку. Конечно же, она к тебе пристанет.
– Каждая шутка, как произведения искусства, а? Был такой художник по фамилии Дюшан. Талантливейший человек, но общественность его запомнила, как парня, который принес писсуар на выставку. Вот у тебя все с точностью до наоборот, Дикий. Ты тупейший человек, из всех, кого я знаю, но общественность воспринимает тебя, как правую руку Марселя, из-за чего ты получаешь часть его уважения. А это, в свою очередь, приводит к беспричинному зазнайству.
– Тебя так сильно задела шутка про бабку, что ты решил мне лекцию прочитать? – Дикий издал очередной звук из целого набора своих фирменных: в этот раз он фыркнул и громко прокашлялся.
– Угу, каждая твоя шутка, как разряд молнии.
– Ну ты бы так и сказал, что обидно. Мне несложно заткнуться, я человек мирный.
– Я недоговорил: шаровой молнии. Сейчас объясню…
– Я сдаюсь, Мори, – Дикий перебил меня, – не хочу слушать еще одну лекцию. Мне кажется, что тут все уже наслушались твоих… высококультурных… в жопу, хуеты твоей наслушались, засранец. Хватит с нас на сегодня.
– Как скажешь.
– Так и скажу: хватит, – Дикий шумно высморкался.
Очередная занудная победа. Если бы я записывал каждую, то получился бы рулон туалетной бумаги. Это точно.
– Ух, какой грозный мотылек. Пошутил? А теперь живо садись! – Крис потянула меня за рукав.
– Сажусь-сажусь, – я присел напротив нее.
– У меня есть к тебе просьба, мой мотылек-воин, – Крис закинула ногу на ногу, у нее получилось почти так же пафосно, как у Стильного, – можешь сходить и проверить как там дела у Игоря (неофициальное имя МВ – Игорь)? Я за него очень волнуюсь, в последнее время депрессивные эпизоды стали слишком долгими. Он словно отторгает другую часть себя, мотылек, это так странно и страшно. Он стал совсем жестоким по отношению ко мне, поэтому я боюсь идти туда сама.
– Что насчет награды? – я серьезно посмотрел на нее.
– Я приготовлю твой любимый бифштекс. Ты же хочешь, я знаю, мотылек.
– Принял квест. Награда крайне заманчива для моего желудка.
– Ну и славно, мотылек-обжора, я тебя буду ждать тут, сильно-сильно ждать.
Я поднялся и двинул к выходу из бара. За хороший бифштекс и душу продать можно, что уж говорить о столь простом поручении. После всего этого нужно будет поговорить с Дмитрием Петровичем. Я уже давно хотел услышать его позицию по поводу одного вопроса. И не потому, что меня очень уж интересует мнение, отличное от моего, а я больше, чем уверен, старик выскажется не так, как я. Дело в другом, мне нужен опытный слушатель. Такому человеку можно многое рассказать, он всегда выслушает и воспримет сказанное всерьез. Но… здоровье людей и вкусная еда ведь намного важнее, чем очередной диспут? Думаю, да. Поэтому будем надеяться, что старик не уйдет до моего возвращения.
МВ живет на четвертом этаже. Я шагал сразу через три ступеньки и думал о том, как прекрасно было бы сейчас раскурить сигаретку. Но нельзя, у меня ведь очередной приступ заботы о здоровье. Когда он закончится, я снова закурю, история стара, как мир. Прошел свой третий этаж и стал считать шаги до комнаты МВ. Насчитал сорок пять шагов. Номер его комнаты – 36. Нумерацию выдумал Марсель, он же и расклеил бумажки с номерами. На многих дверях они оторвались, но в комнатах, где живут люди, бумажки всегда поддерживаются в хорошем состоянии. Для живущих тут это что-то вроде осколка реальности, последнее напоминание о разумности и осмысленности существования. Сакральные числа, я бы сказал. Все знают номера своих квартир. У меня 21, например. У Крис – 32, у Дикого – 14…
Я прижался ухом к холодной, деревянной двери – ни звука. Толкнул, петли скрипнули, глаза обжег очень яркий свет. Я зажмурился и шагнул внутрь квартиры. Стоило мне переступить порог, как прогремел выстрел и чем-то плеснуло на меня. Рефлексы бросили тело в угол комнаты, я забился под большой письменный стол рядом с кроватью. Тишина. Я посмотрел на свою одежду – красное. Лизнул пальцы – соленое. Но не кровь. Не такой вкус. Вылез из-под стола. Оглянулся: посреди комнаты, на старом ковре с узорами ромбиками, лежит МВ. Искусственный свет (как в кино) падает на его наглую рожу и измазанное алым тело. Я вошел в яркое пятно, нагнулся и вдруг мою руку со всей силы сжали.
– Идиоты, – МВ отпустил мою руку и вскочил, – все вы! Не для вас я стараюсь, а для этой суки, чтоб она провалилась. Хочу увидеть ее рожу, когда она зайдет.
– Совсем с ума сошел?! У меня чуть сердце не остановилось, – я разогнулся, взял пачку сигарет с тумбы и закурил. – Я ведь не первый, кто вошел?
– Третий… Снова все отмывать и готовиться. Можешь сказать, что я позвал ее? Только не говори про мой план, а?
– Тебе не кажется, что все это перебор? Ведешь себя, как ребенок.
– Кто бы говорил, Мори. Точно не ты.
МВ замолк, он стоял, неуклюже покачиваясь и приподнимаясь на носочках туфель. Весь его черный, похоронный прикид, был обильно измазан томатной пастой, даже пепельный ежик волос стал красным. Проницательные серые глаза излучали то странную злобу, то светились, как у блаженного.
– Дай мне во что переодеться, – я решил нарушить неловкое молчание, – а я передам Крис, что ты ее ждешь. Как тебе сделка? Только нормальные вещи, а не одежду гробовщика.
МВ молча пошел в соседнюю комнату, оставляя за собой кроваво-красные следы. Через пару минут он вернулся, неся в руках джинсы, пальто и белую рубашку. Я переоделся и оставил старую одежду на стуле.
– А теперь второе условие: стирка. Ты испортил мои вещи, тебе их и стирать.
– Вали отсюда на хер! Утомил своим занудством.
– Стирка. Я буду ждать.
– Повторяю: выметайся ко всем чертям из моей комнаты, Мори! Я не тот человек, с которым стоит шутить. Я мессия, мать твою, это мой город, вы все мои шестерки. А ты самая тупая и наглая из всех шестерок. Выметайся живо!
– Ты шизик, МВ, просто смирись с этим.
– Пошел отсюда на хуй, я сказал!
Лицо МВ исказила злоба, мне показалось, что еще немного, и он набросится на меня с кулаками. Я решил ретироваться, громко хлопнув дверью. Все-таки есть в психопате МВ что-то загадочное. Необычный он человек, это точно. Я знаю о нем только то, что он состоит в странных отношениях с Крис и любит комиксы. О его прошлом я не слышал, а жаль. Возможно, стоит поговорить с Марселем, хотя тот точно не расколется. Крис? Она тоже. Возможно, мама Дохлого знает что-то, но мне неудобно с ней об этом говорить. Очередная пустая затея.
По коридору разнеслась «Лакримоза» Моцарта, я ее ни с чем не спутаю. Скорее всего, это Маэстро вернулся сегодня раньше обычного и сейчас крутит ручку патефона (в прошлом году он нашел его на чердаке и с тех пор помешался на нем), размышляя о своей грустной жизни девственника. Парню уже двадцать пять, но он так и не обзавелся внутренним стержнем (как и я). Невысокий, робкий, немного заикается, когда волнуется и совсем не умеет постоять за себя, часто уступая в спорах, даже если он прав (хотя со мной этот говнюк спорит до белого каления). Блондин, носит челку до подбородка, гардероб у него, как у старпера гольфиста: только брюки, свитера и рубашки. Играет на пианино, не просто копирует и переигрывает известные произведения, но и придумывает свои. Маэстро очень обеспеченный человек, нашел себе хорошую работу в Тенебрисе. Парень мог бы и квартиру там купить, но, по его словам, слишком сросся с этим домом.
Я решил зайти поздороваться, постучал раз, другой. Дверь отворилась и под звуки Лакримозы вышел Маэстро, вся его одежда была в томатной пасте.
– Ты очень съедобно пахнешь, тоже сходил в гости?
Маэстро наклонил голову и улыбнулся, его длинная соломенная челка закрыла пол лица:
– Игорь снова чудит, но я не обижаюсь. Жаль только, что мне не во что переодеться. Я приехал и очень удачно решил устроить стирку.
– Надо было его заставить тебе дать что-нибудь, я так и поступил. Из принципа.
– Мне чужды принципы, сам знаешь.
– Знаю. Сходи ко мне, найди что-нибудь подходящее в шкафу. Правда, вряд ли там завалялась одежда какого-нибудь пенсионера.
– Да ну тебя, Мори. Но… я, пожалуй, воспользуюсь предложением. Ты, смотрю, сам переоделся, стал похож на нормального человека, а не на девушку-панка.
– Ты как-то неправильно говоришь спасибо, говнюк.
Маэстро закатил глаза и скрестил пальцы:
– Спасибо тебе, друг.
– Не за что. Пригрел змею на шее.
– Да ладно тебе, Мори. Расслабься, улыбнись, не будь таким засранцем, – Маэстро положил мне руку на плечо.
– А знаешь, – я стряхнул его руку, – ты прав. Я улыбнусь. И порадуюсь тому, что тупому ушлепку МВ досталось хуже, чем нам. Он стоит в одной позе уже черт знает сколько времени, я боюсь представить, что творится сейчас в его голове.
– Какой же ты негативщик, а я-то думал ты с ним на одной волне, – Маэстро закурил и расплылся в наглой усмешке.
– Что ты несешь? На какой такой волне?
– На интеллектуальной… ладно, не кипятись. На самом деле, я Игоря боюсь немного. Мне кажется, что он реально крутой перец, понимаешь?
– Абсолютно не понимаю… по мне, так он просто клоун. Угостишь сигаретой?
– Ты же бросил вроде? Только не говори, что снова начал курить… Я был так рад за тебя, твой выбор мотивировал меня курить меньше. Если увижу тебя с сигаретой, то, наверное, сорвусь и снова буду дымить по две пачки в день.
– Извини. Я до сих не пришел в себя, – я взял протянутые мне сигарету и зажигалку.
– Не бери в голову, я бы после такого тоже не отказался от пары затяжек. Я сам уже два часа сижу, облизываю томатный сок и читаю роман одного японца о философии и жестокости. Каждый раз, когда в книге кого-то убивают, я смотрю на себя и мне становится немного смешно. Абсурд.
– Абсурд. Я тоже раньше любил японскую литературу. Ничего более меланхоличного в жизни не читал.
– Верно, японцы странный и очень интересный народ. Их меланхолия заразна и романтична, тогда как меланхолия многих других авторов до невыносимого черна. Читал Мамлеева?
– Нет.
– Попробуй на досуге, сразу поймешь, о чем я.
– Глянем. Ничего не обещаю.
– А я ничего и не прошу, друг.
Мы ненадолго умолкли, я задумался о литературе, а Маэстро о чем-то своем. А мы ведь похожи с этим говнюком намного больше, чем я думал. Нам обоим нравятся страдания романтизированные, мы не переносим страданий настоящих, кристаллически понятных любому живому существу, нам нужны интрига и скорбь высшего порядка.
– Ты спустишься к нам сегодня? – спросил я после паузы.
– Пока что не знаю. Настроение не то, да и книга интересная. Я бы хотел ее дочитать сегодня.
– Если не надумаешь, то я занесу тебе пиво попозже.
– Спасибо, Мори. Увидимся.
– Увидимся.
На обратном пути к бару я старался разработать план мести за себя и Маэстро. В голову ничего не шло, и я решил, что лучший способ отомстить – это забыть об увиденном и сказать всем, что МВ опять ушел в себя. Обычно его не трогают по три, четыре дня, когда он в таком состоянии. Вот пусть и стоит посреди комнаты с пистолетом, как дурак, пока о нем снова не вспомнят. На самом деле, в нормальном расположении духа МВ очень умный и приятный парень. Я хоть и называю его клоуном, но в критической ситуации я обратился бы именно к нему. Марсель, наверное, придерживается того же мнения, что и я. Он безоговорочно во всем доверяет МВ, но не упускает случая пошутить над его эксцентричностью. МВ и Дикий – правая и левая руки Марселя. Кому-то из них явно повезло меньше, Марсель правша. Всегда задумывался о значении вот этого понятия (чья-то правая/левая рука) исключительно с пошлой стороны.
– Ну так, что с Игорем, мотылек? – Крис уже поджидала меня у входа.
– Ушел в себя, лучше не трогать его пару дней.
– Бедный Игореша, – лицо Крис стало обиженно-грустным, – мне так жаль его, но… мы совсем ничем не можем ему помочь, он должен сам решить, что он за человек… или может мне все-таки сходить?
– Ни в коем случае, Крис, ты абсолютно права, лучше не трогать МВ, чем дольше, тем лучше.
– Я… хорошо, доверюсь тебе, мотылек-детектив. Что с твоей одеждой, кстати?
– Я решил стать серьезнее, говорю нет старым вкусам. Теперь буду одеваться как деловой человек.
– Удивительные перемены с тобой произошли за столь короткий промежуток времени, мотылек, но тебе так идет намного больше.
– Думаешь?
– Я знаю, Мори. Серьезность тебе к лицу.
Она назвала меня Мори? Значит, точно расстроилась, Крис перестает выдумывать всем забавные клички только тогда, когда грустит. К сожалению, я ничем не могу ей помочь, тут все зависит от говнюка МВ.
– Ты правда так считаешь?
– Это уже решать тебе, а я пойду на кухню, ты выполнил квест и заслуживаешь получить свою награду.
Крис ушла, по дороге пару раз споткнулась и снесла бутылку со стола Дикого. Тот стал возмущаться, но быстро утих. Я решил скоротать ожидание за беседой с Дмитрием Петровичем, которую до этого отложил. Старик уже опустошил три бутылки пива и сейчас пребывал в состоянии, которое своей эйфорией дает ложное ощущение тепла и уюта в сердце. Самое время для пустого трепа ни о чем.
– Ты хотел поговорить, мой мальчик? – Дмитрий Петрович поднял ко мне свои хмельные глаза.
– Скорее подискутировать немного. Вы выскажете свое мнение, я свое, а паузы разбавит вкусное пиво.
– В таком случае внимательно слушаю, – старик наклонил голову и попытался установить зрительный контакт, меня передернуло, и я отвел глаза, он кивнул мне, поняв, что я из тех, кто предпочитает не смотреть собеседнику в глаза.
– Стыдно признаться, но лишь от одной праздности я перечитал почти всех классиков немецкой философии, в процессе крайне увлекся и пытался найти ответы на важные для меня вопросы, но еще больше утонул в противоречиях. Кончилось все тем, что я осознал, что философы никаких ответов не дают, они лишь помогают подобрать нужные вопросы, на которые ты можешь попытаться ответить сам. Закончив с чтением, я сформулировал для себя нужный вопрос: «Есть ли свобода, а если нет, то имеет ли жизнь человека без нее какой-либо вес и смысл, или все мы тряпичные куклы с одинаковой программой?». И мне не с кем поразмышлять над этим, все мои товарищи к философии относятся надменно, прямо как я до недавней поры.
– Мне кажется, что ты для себя уже все решил, мой мальчик. Ты ищешь не чужого мнения, ты ищешь подтверждение своему. Для меня свобода – пустое слово, всю жизнь я отдал работе. Иногда у меня был лутум, иногда я голодал неделями. Хотел завести детей, но не смог себе этого позволить по ряду причин. Даже свой дом у меня появился только в пятьдесят лет. Я всю жизнь был, как ты это метко подметил, тряпичной куклой. Но это только одно частное мнение, мой мальчик. Спроси тех, кто были счастливы/несчастны, тех, кто были богаты/бедны, тех, у кого были огромная власть/бессилие, тех, кто слепо подчинялись/слушали только себя, и, если сможешь, тех немногих, что нашли золотую середину. Тогда у тебя будет более полное представление о слове свобода. Невозможно философствовать и рассуждать только из одной колокольни, тогда как таковых миллионы. Именно по этой причине я перестал воспринимать философов и философию в целом, настоящая гениальность в общности, а не в частных лицах.
– Я думаю…
– Постой немного, – перебил меня Дмитрий Петрович, – пожалуйста, мой мальчик, принеси нам еще пива. Прости, что не дал сказать, но я уже совсем не в той кондиции, чтобы передвигать свои тряпичные ноги. А если бы я перебил тебя позже, то ты точно бы обиделся.
– Да ничего, сейчас схожу.
– Спасибо, ты настоящий товарищ, – старик улыбнулся и опустил голову, о чем-то задумавшись, а я пошел выполнять его поручение.
Огоньки сигарет объединили всех сидящих, превратив их в некую абстрактную полосу для посадки метафизического самолета. Ну и чушь мне пришла в голову, но разве не в таких забавных вещах ценность жизни?
Я услышал шаркающие шаги. Скорее всего, это мама Дохлого. Угадал? Само собой, ее походку сложно с чем-то спутать. Мама Дохлого вошла очень вальяжно, на ней был халат в цветочек, на ногах резиновые тапки и шерстяные носки, седые волосы собраны в косу. Тремя словами – типичный старушечий вид.
– Здравствуйте, Анастасия Михайловна! – в очередной раз по бару разлетелось нестройное гудение наших голосов. В этот раз поздоровался даже Дмитрий Петрович.
– И вам не хворать, – мама Дохлого прикурила одну сигарету от другой и направила себя за столик Крис. Дикого и НП она считает плохой компанией для своего сына, но Дохлый сумел отстоять себя, и теперь его мама не лезет к нему при людях.
Я подошел к Марселю, он сидел за стойкой, уткнувшись в книгу. Взгляд ушел вовнутрь, оставив снаружи маску легкой задумчивости. Даже под длинной бородой было видно, как его третий подбородок обнимает второй, а второй – первый.
– Я жду историю, – Марсель поднял свои серьезные глаза-обманки.
– В договоре не указаны время и место действия, поэтому я оставляю за собой право выбрать их самостоятельно.
– Какой же ты жук, Мори. Зажал историю, а свою жадность спрятал за формулировкой. Это так в духе большой политики, что даже смешно.
– Одна формулировка вместо тысячи оправданий, один закон навеки похоронит сотню тысяч ошибок. В таком мире живем, у кого доступ к информационным ресурсам и книжечке с законами, тот и прав.
