Kitabı oku: «Военная история Римской империи от Марка Аврелия до Марка Макрина 161–218 гг.»

Yazı tipi:

Глава 1
Первая попытка Великого переселения народов (161–180 гг.)

7 марта 161 года в Риме умер 75-летний император Антонин Пий, правление которого считалось римлянами «Золотым веком империи». Спокойные для Рима времена абсолютного превосходства Империи над всеми соседями подходили к концу. Наступало время беспощадной борьбы сначала за границы Империи, а позже и за само её существование.

Будучи при смерти, Антонин совершенно спокойно и законно передал власть 40-летнему приёмному сыну Марку Аврелию Антонину (161–180 гг.), а тот, в свою очередь, разделил бремя власти со своим 30-летним «братом» (другим приёмным сыном Пия) и будущим зятем Луцием Аврелием Вером Коммодом (161–169 гг.). Оба они в тот год были ординарными консулами. Хотя всем было ясно, что Марк будет в этой паре старшим, он скрупулезно соблюдал условия завещания.

По словам известного сенатора и историка Мария Максима, приводимым Юлием Капитолином (Марк. 1), род Марка Аврелия восходил ко второму римскому царю Нуме Помпилию и саллентинскому царю Малемнию. По крайней мере оба его деда были дважды консулами, хотя родной отец не успел подняться выше претора по причине ранней смерти. Луций Вер тоже был знатного рода.

Марк Аврелий и Луций Вер немедленно посетили преторианский лагерь в северной части города и выдали гвардии донатив в 20000 сестерциев каждому воину (5000 денариев). Командиры получили ещё больше. Донатив был выдан и легионам, но, конечно, не такой крупный, как преторианцам.

Римской империи, собравшей под своим управлением все земли и народы Античной цивилизации, несказанно повезло. В очень трудный период времени, во главе её встал выдающийся человек, объединявший в своём хрупком, болезненном теле, железную волю, выдающийся ум, искреннюю любовь ко всем без исключения людям, талант правителя и воина. Марк Аврелий, которого мы имеем в виду, был не только талантлив, но и трудолюбив. Он работал непрерывно, практически день и ночь, почти совсем не интересуясь земными развлечениями, причём свободно и непринуждённо переходил от письменной канцелярской работы, к судебным тяжбам, оттуда к торговым делам, оттуда к проблемам медицины и чрезвычайного положения, а после этого садился на коня и ехал на войну. В промежутках между заботами, император предпочитал общаться с умными людьми и сам писал философские сочинения. Он был легкодоступен и приветлив с любым гражданином империи, интересовался заботами и проблемами людей, пытался их разрешить. Марк вовсе не хотел быть императором и тяготился этой работой, но имел высочайшее чувство долга, поэтому все 20 лет своего правления трудился как вол. Марк прекрасно разбирался в людях и умел найти способных помощников в любом деле. Конечно, это был император уровня Цезаря или Августа, и жители Империи знали, что они находятся под надёжным управлением и защитой. Даже воины, которые плохо переносили всяких умников, испытывали к Марку искреннее уважение и любовь. Против него не было никаких восстаний и мятежей, несмотря на тяжёлые испытания, выпавшие на долю людей, а тот единственный мятеж Авидия Кассия произошёл лишь потому, что Кассий получил ложное известие о смерти Марка.

А было ли что спасать Марку Аврелию? Стоила ли того Римская империя? Надо признать, что было и стоила. За несколько лет до этого, в 148 году, Рим торжественно праздновал своё 900-летие. В ходе торжеств перед знатью Рима выступил с яркой речью знаменитый ритор и софист грек Публий Элий Аристид Теодор (117–189 гг.). Речь называлась «Похвала Риму». И там великий оратор из Смирны ясно высказал политическую философию элиты, да и большинства народа тогдашней империи: «Благодаря вам весь мир стал общей родиной людям. Варвар и грек безопасно может отправляться, куда заблагорассудится. Чужестранцы повсюду встречаются с гостеприимством…Через реки вы перебросили мосты, через горы провели дороги, населили пустынные места, повсюду улучшили жизнь, утвердив закон и порядок. Скажем, что человечество, в тоске стенавшее, благодаря вам наслаждается ныне благоденствием и процветанием… Ни море, ни протяжение континента не могут препятствовать стяжанию общего гражданства. Для гражданина нет границы между Азией и Европой. Всё открыто для всех – ни один человек, достойный власти или почтения, не останется в стороне. Повсюду в мире одна демократия под единым главенством. Имя римлянина вы сделали именем не одного города, но единого народа». Главное здесь – всеобщая безопасность, всеобщее процветание, всеобщее равенство, пусть и условное. Именно в Римской империи человечество впервые стало рассматриваться как нечто единое. По крайней мере, возможность стать единым, под крылом римского орла, предусматривалась. И ведь именно те, кто считал себя потомками Римской империи, включая Русь как Третий Рим, сумели, в конце концов, добиться формирования единого человечества. Понятно, что восхвалялся Аристидом и всеобщий подъём культуры. С Аристидом были согласны многие, основной части населения Империи было, что терять, поэтому последовавшие вскоре атаки на Рим встретили столь мощный и единодушный отпор везде, где следовали прорывы. И не только прорывы. Население стойко выдерживало ужасную эпидемию, экономические трудности, гибель родных и близких. Достойный пример в этом показывал народу лично император Марк Аврелий.

В общем, окажись в 161 году на месте Марка другой человек, поменьше масштабом, неизвестно, удалось бы империи выдержать навалившиеся на неё неприятности, проблемы и катастрофы. И как бы тогда пошла история Европы, да и всего человечества? Ведь, пади империя во II веке, не успев выжать всё из возможностей той цивилизации, Барбарикум Европы и Ближнего Востока тоже не успел бы сформировать новые народы и группы, послужившие основой создания новых цивилизаций, эти народы не успели бы в достаточной степени усвоить азы культуры и науки, принципов управления и всего остального, что дала миру Античность. Никто, возможно, не стал бы трепетно и благоговейно сохранять наследие античного мира и всё рухнуло бы опять в убогую дикость. Не успела бы получить развитие и распространиться по окрестным народам новая религия – христианство, и фисолофские концепции захвативших Европу варваров свелись бы к примитивным языческим практикам. На Востоке то же христианство не стало бы толчком к развитию ислама, который объединил арабский и не только мир в ещё одну цивилизацию. Там тоже осталась бы кучка примитивных племён, бесконечно режущих друг друга. Такое бывало не раз в истории человечества. Не раз оно теряло все достижения какой-то цивилизационной группы, причём, часто, бесследно, а те, кто приходил на смену погибшим, вновь тысячелетиями проходили уже пройденный другими путь.

Возможно, мы сгущаем краски и всё бы обошлось, но проверять не хочется. Гибель Западной Римской империи даже через 300 лет после описываемых событий, привела к долгим «Тёмным векам», истреблению большинства населения Европы и гигантскому падению уровня культуры. А ведь те варвары уже были гораздо более цивилизованны, многие даже христианизированы, они разрушали античность, исчерпавшую себя полностью, при этом скорбя по ней, стараясь ей подражать, сохраняя многие её достижения и наследие.

Таким образом, с нашей точки зрения, Марк Аврелий стал тем камнем, который перекрыл русло потоку, несшему гибель Античной цивилизации, той плотиной, которая отгородила Римскую Европу, Азию и Африку от бурных волн варварского мира, несших пока больше разрушения, чем созидания. Его деятельность привела к тому, что Античность получила время и возможность более мягко и плавно принять в себя варварский мир, трансформироваться в новую Европейскую цивилизацию без катастрофического обрушения и полного разрыва.

Поначалу в Империи всё шло как раньше, однако тучи уже сгущались. Антонина Пия варвары побаивались, однако, когда старый император умер и к власти пришли два совершенно неопытных в военном деле правителя, давние враги римлян парфяне и германцы сочли это прекрасным моментом для решительного удара.

Прошло всего несколько месяцев и летом 161 года на Востоке началась Парфянская война. Что представляла из себя Парфия как противник Рима? Финский историк Илькка Сивенне, специалист по военной истории времён Римской империи, описывает это так. Парфянское общество было, по сути, феодальным со своей иерархией. Власть Аршакида, Царя царей, была ограничена огромным влиянием и частными армиями, которыми владели знатные семьи (Михраны, Карины, Сурены, Зики, Канарангии, Испахбудханы, Спандияды, Джуснафы и Андиганы). Большинство этих семей были парфянами по происхождению, но было также большое количество не парфянских дворянских домов. Это были Сурены из племени Сака из Систана, персидская знать в Фарсе и неизвестная греческая семья, чьи единственные следы в истории можно найти у Фирдоуси, Тацита и более поздних сасанидских источников. Ко второму веку все эти семьи были связаны друг с другом через браки, так что в жилах у всех текла аршакидская кровь. Самыми могущественными из кланов были Михраны, Карины и Сурены. Последние имели наследственное право короновать царя (Тацит, Анналы 6.43), которое они сохранили даже при Сасанидах. Помимо высшей знати, в иерархию входили греческие и персидские города, сохранившие самоуправление при парфянах, различные персидские сатрапии со своими традициями и различные полунезависимые племена. По сути, единственным связующим звеном, скреплявшим Парфянскую империю, был престиж Царя царей, а также личная заинтересованность знати в поддержании статус-кво.

Ядро парфянских вооруженных сил составляли: 1) феодально-племенные ополчения, обеспечиваемые аристократией (парфянской, сакской, греческой); 2) ополчение, выставляемое вольными городами; 3) контингенты, выставленные различными подчиненными племенами; 4) союзники и наемники.

Цвет парфянской армии составляла ее феодальная кавалерия. Распространено мнение, что парфяне следовали степной практике и делили свою кавалерию на десятичные единицы (10000, 1000 и 100 человек), но вполне вероятно, что эти округленные цифры включали слуг и новобранцев, как и в римской армии.

В бою парфяне использовали две линии: авангард легкой кавалерии в качестве первой линии и основную линию из катафрактов в центре и части легкой кавалерии на флангах. Первая линия должна была использоваться для обстрела противника на дальней дистанции. Цель состояло в том, чтобы либо победить врага стрельбой из лука, либо, если это не удалось, то заставить его следовать за первой линией, которая осуществляла притворное бегство, осыпая преследователей стрелами с помощью так называемого парфянского выстрела, после чего вторая линия (особенно катафракты) атаковала преследователей, в то время как крылья легкой кавалерии окружали их в рассыпном строю. Ту же практику можно обнаружить во времена Ахеменидов, в индийской «Артхашастре», в сасанидских и мусульманских военных трактатах.

Информация о подразделениях, используемых парфянами, скудна. Согласно Элиану (18.4) и его византийской интерполяции (45.1–2), скифы использовали клиновидное построение, армянские и парфянские конные лучники использовали ромб (128 человек), а персы использовали квадратное построение (очевидно, с фронтом в восемь и глубиной в четыре воина, а всего тридцать два человека). Поскольку западные источники считают саков скифским племенем, можно предположить, что и саки могли использовать клин. Таким образом, вполне вероятно, что парфяне и их подданные использовали все виды подразделений, упомянутых в греческих военных трактатах.

Цифры Юстина (41.2) подтверждают, что собственно парфянская армия и ее отряды катафрактов строились ромбовидно по 128 человек. Юстин утверждает, что Марк Антоний столкнулся с 50000 парфянских всадников под командованием 400 человек. Это дало бы каждому командиру 125 человек бойцов. Нетрудно увидеть, что эти 125 человек на самом деле означают 128 человек, необходимых для формирования ромба, и что Юстин только использовал в своем тексте ближайшее круглое число. Также важно отметить, что все эти воины были полностью бронированными катафрактами. Та же кампания показала, что мидяне и парфяне использовали в бою построение в виде полумесяца, скорострельную залповую стрельбу из луков, симуляцию отступления и атаки римлян тяжёлыми пиками контосами. Эту же тактику использовал и последний из парфянских царей Артабан V, за исключением того, что он ещё экспериментировал с верблюдами-катафрактами [Геродиан. История императорской власти после Марка IV.14.3 и далее].

Из-за преобладания кавалерии в римских отчетах качеству парфянской пехоты не уделялось должного внимания. Это отметил Патрик Скупневич. Понятно, что, даже если феодальная конница и составляла костяк вооруженных сил, парфяне не смогли бы осадить и завоевать столько городов и крепостей в Иране, Средней Азии, Индии и Месопотамии, если бы не обладали какими-либо пехотными силами. Вполне вероятно, что основная их часть состояла из сил, предоставленных подчиненными народами и лучшими пехотинцами парфянской армии были армяне, греки, индийцы и горцы (например, дейлемиты). Однако благодаря тому, что парфяне предпочитали использовать кавалерию, римляне обычно сталкивались с парфянской пехотой только тогда, когда штурмовали лагеря или атаковали крепости, поселения и города. Что касается римских перебежчиков, то весьма вероятно, что их потомки и люди, которых они обучали, стали мурмиллонами сасанидской эпохи, упомянутыми Аммианом Марцеллином, поскольку эти мурмиллоны были вооружены изогнутым прямоугольным щитом и коротким мечом.

Короче говоря, ясно, что вооружение и тактика парфян менялись в зависимости от обстоятельств и не были такими однородными, как это обычно преподносится. Парфянская армия была весьма неоднородна, и командиры должны были это учитывать. Например, когда кочевые племена предоставляли царю большое количество легковооруженных конных лучников, командующему парфян приходилось применять совершенно иную тактику, чем в случае с полностью бронированной парфянской или мидийской кавалерией. Кроме того, благодаря неоднородному характеру Парфянской империи, в армии не было единого типа лука или техники стрельбы. Похоже, что большинство парфян использовали так называемый сасанидский лук (составной лук с длинными ушками), но другие народы использовали гуннский лук (асимметричный составной лук), а третьи использовали варианты скифского короткого составного лука. Каждый из видов лука имел свои преимущества и недостатки. Сасанидский лук особенно хорошо подходил для залповой стрельбы. Гуннский лук лучше всего подходил для дальних выстрелов. Напротив, эффективная дальность стрельбы скифского лука была намного меньше, и поэтому его обычно использовали те воины, которые атаковали противника копьями сразу после того, как выпускали одну-три стрелы, чтобы расстроить ряды врага. Это, конечно, является чрезмерным упрощением фактов, но, в целом, показывает ситуацию.

Парфяне имели очень качественные обоюдоострые длинные мечи из индийской стали, а также использовали клевцы и булавы против противников в доспехах и шлемах. Легкая кавалерия, помимо лука, также использовала оружие ближнего боя, такое как мечи, топоры и кинжалы (и, вероятно, также, дротики). Парфянские пехотные отряды были вооружены разным оружием (луками, мечами, копьями и дротиками) для разных целей.

Не следует недооценивать боевые навыки парфянской армии. Хорошо известно, что парфяне узаконили тренировки по борьбе, тяжелой атлетике и стрельбе из лука. Неоднородный характер Парфянской империи означал, что существовали и другие традиции боевых искусств. Иранские племена Фарса, племена Средней Азии и Индии, потомки греческих переселенцев практиковали панкратион, борьбу и кулачный бой, а римские перебежчики продолжали практиковать свои собственные стили боевых искусств, и вполне возможно, что эти различные стили боя как-то комбинировались. В общем, парфяне обладали очень сложными приемами боя, которые они могли очень успешно применять [Ilkka Syvanne. Caracalla. A military biography. Pen & Sword Military. 2017. Р. 237–244].

Итак, после смерти Антонина Пия, Царь Царей за Евфратом решил, что настал момент свести старые счеты с Римом. Вологез III (147–192 гг.) находился у власти уже больше двенадцати лет. Когда-то он, грозя войной, потребовал вернуть из Рима золотой трон Дария, который Траян после взятия Ктесифона (парфянской столицы) вывез в качестве военного трофея. Требование было справедливо и ещё Адриан обещал парфянам вернуть трон-символ, но не вернул, как не вернул и Антонин. Этот спор потянул за собой и другой: спор об Армении, за господство над которой две империи ссорились уже полтора столетия. В тот момент в ней правил царь Сохэм, избранный Римом. Вологез ради престижа хотел посадить на престол Армении своего вассала. Римляне по той же причине не собирались делать ему такой подарок. Антонин Пий дважды полностью отклонил парфянские требования, послал Вологезу весьма решительное предупреждение и усилил воинский контингент на Востоке. Парфяне же начали набеги на окрестности Армении. На саму Армению Вологез несколько раз натравливал аланов, однако армяне и каппадокийские войска Рима отбили их налёты. К концу царствования Антонина Вологез ничего не добился и только ждал удобного случая начать войну, поскольку надежда получить Дариев трон или Армению миром у него исчезла.

После смерти Антонина, Царь Царей какое-то время раздумывал. Когда же он увидел, что на Палатине воссели два совершенно неопытных в военном деле новичка, из которых один увлекался философией, а другой – развлечениями, то решил пустить в дело свою знаменитую конницу. Римская разведка прохлопала подготовку парфян к войне. Никаках мер предосторожности римляне не приняли, да и армяне тоже. Летом 161 года войска Вологеза III под командованием его лучшего полководца Сурены Хозроя вторглись в Армению. Римские гарнизоны и армянские войска были застигнуты врасплох и разбиты. Часть армян, как всегда, перешла на сторону Хозроя. Парфяне захватили армянскую столицу Артаксату, где Хозрой от имени Вологеза провозгласил новым царём Аршакидов, брата Вологеза, Бакура (Пакора). Проримский царь Сохэм сумел бежать в пределы Римской империи.

Пограничной с Арменией римской провинцией была Каппадокия. Её в то время возглавлял легат Марк Седатий Севериан Юлий Ацер Метиллий Непот Руфин Тиберий Рутилиан (158–161 гг.). Он был родом из Галлии и начало его карьеры известно по трем надписям (AE 1913, 55; AE 1933, 249; AE 1981, 640). Ясно, что Севериан прошёл сенаторскую карьеру. Вигинтивират его неизвестен, как и первые три милитии. Затем Севериан в течение года был квестором в провинции Сицилия. Когда он вернулся в Рим, то побывал плебейским трибуном и претором. После претуры он был легатом легиона V Macedonica в Трезмисе в Нижней Мезии (примерно в 147–149 гг.). Затем он вернулся в Италию, чтобы взять на себя ответственность за Виа Фламиния в качестве куратора. После этого Севериан стал легатом пропретором провинции Верхняя Дакия, о чем свидетельствуют надписи и военный диплом от 5 сентября 152 года; предположительно, он занимал эту должность со 151 по 153 годы. Надпись, датированная 1 июля 153 года и «Остийские фасты» доказывают, что в 153 году Севериан был консулом-суффектом в паре с Публием Септимием Апром; они вступили в должность 1 июля. Другая надпись показывает, что тогда в Рим отправились посланники Верхней Дакии, чтобы выразить уважение своему бывшему легату. Между прочим, квестором в Риме в тот год был 22-летний Луций Вер, будущий император, который прибудет на Восток, чтобы исправить ошибки Севериана. Две надписи на греческом языке доказывают, что Севериан был легатом провинции Каппадокия; он занял эту должность, вероятно, около 157/158 или 158/159 года.

Римская армия в Галатии и Каппадокии была представлена двумя легионами – XII Fulminata и XV Apollinaris, а также ауксилиями – 5 ал и 18 когорт. Это давало, примерно, 11000 легионеров и 15000 ауксилиариев, учитывая, что 7 когорт были тысячными. Около 5000 воинов были всадниками. Ещё в Каппадокии присутствовало какое-то число нумерус, из которых известна только одна numerus exploratorum, то есть, разведчиков. Какие-то контингенты, также, должны были выставлять союзные армяне.

Очевидно, что Севериан узнал о вторжении в Армению слишком поздно. Он даже не успел собрать войска провинции в кулак и кинулся на помощь армянам с тем, что было под рукой. Севериан перешёл Евфрат у Саталы всего с одним легионом XV Apollinaris и частью ауксилий. То, что у Севериана был всего один легион подтверждает Дион Кассий (71, 2), когда пишет, что парфяне окружили под Элегейей именно один римский легион.

Почему Севериан поступил так опрометчиво? Лукиан Самосатский приводит специфическую историю, по-своему объясняющую поражение римлян. Если верить Лукиану, это удивительная история, проливающая свет на бездну суеверия в тогдашнем римском обществе. Некий человек, соотечественник знаменитого сатирика, плутовством завоевал во всей Малой Азии славу великого волшебника. Он стал известен под именем Александра Абонитихийского, по названию городка в Пафлагонии на берегу Черного моря, где жил и торговал своими предсказаниями по всему греко-римскому Востоку. Среди жертв его обмана оказался и Севериан.

Александр разговаривал с потусторонним миром, используя ручного питона по имени Гликон, которому надевал на голову маску, при помощи особого устройства способную, якобы, произносить слова. Вопросы подавались ему в письменном виде, а он отвечал на них стихами. Колдуну прислуживала девица невиданной красоты, рожденная им, как он говорил, от Луны. Эта полубогиня очаровала стареющего проконсула Азии Рутилиана, которого Антонин по своему обычаю слишком долго держал на посту. Выйдя замуж за проконсула, девица стала поставлять своему псевдо-отцу самых блестящих клиентов. Узнав о вторжении парфян, императорский легат Севериан также обратился к питону с вопросом, что ждет его в войне с захватчиками. Гликон ответил:

«Быстрым копьем покорив и парфян, и армян, ты вернешься
В Рим и к прекрасным Тибрида водам в лучезарной повязке».

Поэтому современники ничем иным и не объясняли тот факт, что легат, считавшийся опытным воином, пошел на врага лишь с половиной своих сил.

Современными историками тоже высказано несколько версий, выскажем и мы свою. По нашему мнению, Севериан, будучи опытным полководцем, вовсе не собирался вторгаться в Армению, а лишь выступил навстречу царю Сохэму, чтобы защитить его от парфянской погони и сопроводить на римскую территорию. Именно поэтому он дошёл только до Элегейи, находившейся всего в 80 км от Саталы. Как раз там горная дорога выходила на равнину у Элегейи. Может быть, Севериан решил подождать там армянского царя, а может быть римляне вышли на равнину одновременно с парфянами и были моментально окружены конницей Хозроя. Ни о каких катафрактиях наши источники не упоминают, поэтому вызывает вопрос отказ Севериана от отступления. Теоретически он мог построить свою армию в каре и пробиться назад в горы, где конные лучники парфян могли преследовать римлян только с тыла по узкой дороге. Да и катафрактии не были гарантией разгрома каре.

Однако, мы знаем, что Севериан заперся в Элегейе. Почему? Почему римляне не отступили в горы, до которых было не больше 3–4 км? Конные лучники были давно знакомы римлянам, особенно их восточным войскам и они давно научились с ними бороться. Сами римляне могли противопоставить парфянским лучникам несколько десятков метательных орудий легиона, представлявших большую силу, поскольку стреляли быстро и далеко, да и мощь их была куда выше, чем у лука. Кроме того, у римлян были и свои лучники. В составе каппадокийской армии было до десятка ауксилий лучников из них пара тысячных. Это 6000 лучников. И пусть с Северианом была всего половина, но никакой лёгкой победы парфянам это не обещало. Что же там случилось?

Может быть, Севериан действительно поверил предсказанию Александра и решил рискнуть с малыми силами. А может быть, парфяне и армяне-инсургенты подошли к Элегейе раньше римлян и смогли подготовить им засаду. Лучшим решением для них было завалить обвалом горную дорогу, чем лишить римлян возможности отступления. Другого пути для отхода из долины у римлян не было. Тогда становится понятным решение Севериана запереться в Элегейе. А он именно так и сделал, вместо отступления и прорыва в горы. Но продержался он там всего три дня. Очевидно, Хозрой устроил непрерывную перестрелку, в ходе которой римляне расстреляли боеприпасы для метательных орудий, наиболее опасные для парфян. Ещё более важным было то, что у римлян кончилось продовольствие. Поняв, что попал в ловушку, выхода из которой нет, Севериан, подобно Квинтилию Вару, покончил с собой, а его войско парфяне перебили. По словам Диона Кассия, армия Севериана была расстреляна из луков. Если это не гипербола, то мы можем предположить, что после гибели Севериана, остатки римлян, как и в Тевтобургском лесу, попытались прорваться. У Элегейи это могло происходить по долине небольшой горной речки, выходящей почти к самой границе Каппадокии. Кто-то из римлян должен был прорваться, поскольку мы не знаем ни о каких расформированиях частей и подразделений, включая легион. Это значит, что воины вынесли «орла» легиона и знамёна ауксилий. Нам, правда, ничего не известно о подобном подвиге, но нам вообще почти ничего не известно об этой войне. А ведь потеряй легион «орла», это неминуемо повлекло бы за собой его расформирование. Мы же подобного не видим. Все разговоры о том, что уничтожен был легион IX Hispanica или XXII Deiotariana, давно следует забыть. Не было в Каппадокии этих легионов. Никогда и никак они там не зафиксированы. Первый уничтожили бритты в 122 году, а второй – иудеи Бар-Кохбы в 132 году, если даже еще не раньше – в 117 году.

Что же касается легиона XV Apollinaris, то не пройдёт и 15 лет, как он получит титул Pia Fidelis от того же императора Марка Аврелия. Потеряй легион «орла», вряд ли бы он получил такой титул за любые подвиги. Правда, римляне могли вообще не брать с собой орла и значки в Армению, ведь это была вексилляция, и тогда им ничего не пришлось выносить.

Как бы то ни было, это поражение ошеломило Рим. Вся добрая память о легате Каппадокии испарилась. Зато, тут же, вспомнили, что он был галл – то ли пиктав, то ли сантон, то есть легковерен и легкомыслен, по представлениям римлян. Поэтому и проиграл. В общем, испортил себе репутацию Севериан.

Между тем на доверии к Александру Абонитихийскому это никак не сказалось. Что касается лживого предсказания, то Александр просто изъял его из записей и поместил вместо него следующее:

«Севериан, воевать не пытайся с армянами. Как бы
Враг твой, одетый, как женщина, в длинное платье, из лука
Гибельный рок не метнул и лишил тебя жизни и света».

И ничего ему за это не было. В конце концов, он же не был ответственным лицом.

Тем временем, уничтожив армию Севериана, Хозрой ворвался в Каппадокию. Римские гарнизоны отсиделись в крепостях, которые конница Хозроя не имела никаких шансов захватить и удержать, но зато парфяне разорили мирные селения и вдоль Евфрата двинулись на юг в Сирию [Дион 71, 2; Орозий 7, 15].

У северной границы Сирии парфян, наконец, встретила армия легата Луция Аттидия Корнелиана (157–162 гг.). Это сражение известно ещё хуже, чем битва при Элегейе. Вряд ли оно произошло близ Самосаты, иначе Лукиан обязательно упомянул бы об этом. Скорее всего, сражение состоялось у Зевгмы или даже на подходе к Кирре. Именно тогда и там парфяне, кажется, убили отца будущего легата Сирии Авидия Кассия, ведь его владения располагались как раз близ Кирры.

Сирийская армия Рима показала себя в этом сражении с наихудшей стороны. По словам Фронтона, римские войска в Сирии пребывали в жалком состоянии: воины в большинстве были плохо вооружены, а некоторые даже не умели обращаться со своим оружием. Солдаты в Антиохии имели обыкновение проводить время, хлопая в ладоши актерам, и их чаще можно было встретить в ближайшем кафе-саду, чем в строю. Лошади были нечёсаны, но зато у всадников выщипаны все волосы: редко можно было увидеть солдата с волосатыми руками или ногами. Кроме того, люди были лучше одеты, чем вооружены, настолько, что дукс Понтий Лелиан, человек с характером и приверженец дисциплины старой школы, прибыв в Сирию и сделав смотр войскам, в некоторых случаях пальцами разрывал их кирасы, настолько они были тонки; он нашел лошадей, оседланных подушками, и по его приказу луки на них были прорезаны, а с сёдел выщипан гусиный пух. Немногие солдаты могли запрыгнуть на своих коней, остальные неуклюже карабкались на них; немногие умели метать копья, большинство метало их, как игрушечные дротики, без воодушевления и энергии. В лагерях процветали азартные игры: дежурные когорты спали всю ночь, а если и несли караул, то за чашами с вином. Это была давняя болезнь Восточной армии, привыкшей к сибаритству и отвыкшей от дисциплины. Скорее всего, в битве участвовали легионы III Gallica и IV Scythica. Коммагенский легион XVI Flavia Firma вряд ли покинул Самосату, что исключило для парфян возможность оккупировать эту область и они просто прошли её с севера на юг. Но и легион был исключён из числа соперников парфян на юге. Легионы VI Ferrata и X Fretensis также вряд ли покинули Иудею, всегда готовую к бунту. Да, собственно, для боя с парфянами хватило бы и двух легионов Корнелиана, если бы они были по боевым качествам равны дунайским, рейнским или британским легионам. Но они оказались не равны. Более того, легионы III Gallica и IV Scythica уже давно считались худшими в Империи по боевым качествам и таковыми были на самом деле.

Были у римлян и хорошие части с хорошими командирами. Например, хорошо показал себя молодой префект киликийской когорты IV Gallorum equitata, будущий император Публий Гельвий Пертинакс, за что был направлен в Британию военным трибуном легиона VI Victrix p. f.

Хорошо показал себя и префект сирийской алы I Flavia Augusta Agrippiana Марк Валерий Лоллиан, вскоре получивший новое назначение, о котором мы ещё скажем.

Очевидно, вполне справился и префект сирийской когорты I Flavia Chalcidenorum equitata sagittariorum Элий Геркулан. Он удержал базу своей когорты Телси (Аль-Думайра), где оставил строительную надпись CIL III, 129, датированную 162 годом. В этой надписи упомянуты легат Корнелиан и император Луций Вер, что и даёт её датировку. Чуть позже, когорта Геркулана вошла в состав Сводной кавалерийской вексилляции ауксилий Сирии.