Kitabı oku: «Чужое тело», sayfa 3

… семь, восемь…

– Сама такая! – Люся выпрыгивает в коридор, видимо осознав, что Нина на грани. – Мы еще не договорили, Нинуля. Поверь мне, я это просто так не оставлю…

Когда она уходит, Нина глубоко вздыхает и повисает на Денисе:

– Я чуть не сорвалась, – шепчет она. – Я так давно не выходила из себя, что даже подумала… подумала, что болезнь прошла, и я теперь… уравновешенная…

– Все хорошо, Нин, все хорошо, –пальцы Дениса впиваются в ее плечи. – Тут любой выйдет из себя.

– Да, но только у меня возникло желание выцарапать ей глаза.

***

Родственники за ней не приехали. Вместо этого прислали флаймоб, как ей заранее объяснил Игорь Михайлович, автомобиль, который летает без водителя. При жизни Нины автопилот только начинали тестировать. А эта стальная капсула, под днищем которой прятались большие урчащиеквадрокоптеры, убежала далеко вперед. На пятьдесят лет точно.

Игорь Михайлович пожелал Нине удачи и напомнил, что ждет ее через неделю на прием, дал электронную визитку с цифро-буквеннымномером, если она захочет связаться раньше, и чуть ли не расплакался, когда Нина с опаской села в флаймоб, и тот взмыл ввысь.

Затонированные окна внутри оказываются прозрачными, и Нина с жадностью припадает к стеклам, разглядывая раскинувшуюся под ней Москву. Но новая часть города, где построена клиника «Выздоровление», сплошь и рядом усеяна небоскребами наподобие тех, что в начале двадцать первого века гордо именовали Москвой-Сити. Поэтому флаймобнабирает высоту, пока не поднимается над ними, а белесая дымка облаков скрываетвид на город.

Нина со вздохом откидывается на сидении и проводит пальцами по серой обивке, на ощупь напоминающую замшу. Одного взгляда достаточно, чтобы понять: флаймоб – удовольствие не из дешевых, а значит у ее семьи все так же хорошо с деньгами.Вместо водительских мест еще один ряд пассажирских кресел, расположенных к Нине. Попериметру машины мигают разноцветные огоньки, и создается ощущение, что флаймоб напичкан электроникой.

Как и Нина… Она ежится и разглядывает дрожащие руки, вспоминая объяснение Игоря Михайловича после того, как ее привели в чувство.

Ты – киборг. У тебя тело робота, но мозг человека. Ты можешь испытывать боль, радость, печаль, можешь плакать… Тебе доступен весь спектр эмоций. Ты можешь чувствовать запахи, вкусы, а самое главное – мыслить. Остальные роботы этого лишены. Они действуют по четко заложенной в них программе.В целом, ты ничем не отличаешься от обычной девушки. Может чуть выносливее, быстрее, но никто не догадается, что ты – киборг, пока сама об этом не скажешь. Твой мозг так же нуждается в питании и отдыхе, только тело будет отфильтровывать вредные вещества из еды и воздуха, способные его погубить. Тем самым увеличивая ресурс мозга, однако не делая –бессмертным. Но триста лет вечной молодости в запасе у тебя есть. И запомни: возможно, ты и киборг, но и человек тоже.

Нина содрогается. Она стала идеальной машиной, и от этого еще страшнее. Утешает одно, если она захочет, то можешь пустить себе пулю в лоб и снова окунуться в забвение. Вот только что ужаснее?

Незаметно для Нины флаймобначинает спуск и вскоре приземляется на гравийной парковке перед домом. Домом, в котором она родилась, выросла и… умерла.Но все равно радостно, что хоть что-то осталось неизменным.

Трехэтажный особняк с белыми колоннами ждет потерявшуюся на полвека хозяйку, радушно раскрыв двустворчатые двери. Нина поднимается по стертым ступеням и невольно вздыхает. Она помнит их почти новыми. Помнит день, когда они семьей переехали сюда. Папа подхватил и перенес маму через порог. Ее смех далеким эхом стоит в ушах. Сердце болезненно сжимается, правда теперь Нина знает – сердца нет. И это щемящее чувство в груди вызвано осознанием, что родителей тоже нет. Она потеряла их в день своей смерти, в семнадцать лет.

–Нихао.

На крыльцо выходит девушка, и в ее чертах Нина угадывает сходство с собой. Темно-зеленые глаза, светлые прямые волосы, как и у Нины до покраски.

–Элиза, –девушка протягивает руку и крепко пожимает ее ладонь.

– Нина. У тебя такое необычное имя.

– Да нет, –Элизахмыкает, и ее губная помада меняет цвет с розового на сиреневый. – Это у тебя необычное имя, а у нас последние тридцать лет фаньрон на оригинальность. Ой, прости, забыла, что ты не из нашего времени. Фаньрон – это… типо, бум, движ… Никудышный из меня переводчик, – Элиза морщит лоб и тут же улыбается. – У меня есть друг –Брабант, родители назвали его в честь породы туй. Печальный парень, –она фыркает и подхватывает Нину под руку. – Я – единственная, кто осмелился тебя встретить. Остальные ждут в зале. Дед боится словить инфаркт раньше времени, хотя, я считаю, ему давно пора на тот свет.

Нина ошарашенно смотрит на Элизу, но та только поджимает губы. На ее футболке вдруг оживает рисунок, и балерина в черной шопенкеначинает танцевать смесь хип-хопа и джаза.

Все в этом мире чужое, и с каждой минутой становится только хуже. Нина мысленно считает от одного до десяти, и к концу счета злость отступает, а желание что-нибудь разбить затихает, но не уходит окончательно. Нет. Необузданное чувство притаилось в тени, ожидая момента, когда Нина не сможет себя контролировать.

– Прихожая, – проводит экскурсию Элиза, – столовая, там кухня… Да чего я распинаюсь! – она разворачивается на пятках посреди длинного коридора на старом, но глянцевом паркете. – Планировка не менялась лет двести. Я уже устала просить деда обновить дом, а он упрямый. Говорит, дом – это его бремя, и он ничего не поменяет в нем, пока жив, –Элизакривит губы. – Только вот чует мое сердце, что после твоего вандефулвоскрешения он следующим побежит за новым телом. Кстати, не думай, что ты сможешь вернуться к южуал жизни. Скоро главврач той клиники всем разверещит о своем прорыве в науке, и тебя факнут сразу.