Kitabı oku: «Стан золотой крови – 2», sayfa 4
ГЛАВА 7
В открытой беседке под большой круглой крышей было немноголюдно. Обычно в послеобеденное время здесь собирался почти весь гарем, однако сегодня место отдыха и сплетен оказалось почти пустым. Смерть соратницы нагнала на наложниц уныние и страх. Каждая боялась стать следующей, попав в немилость к великим духам.
Убегая от палящего солнца, я стремительно нырнула в тень беседки, своим появлением спугнув двух молоденьких чернявых красоток, перешептывающихся на одной из резных лавочек. Глядя на меня с неприязнью и отвращением они яркими птичками выпорхнули в жаркий полдень, продолжая тихо шипеть друг другу на ушко всякие гадости про русскую страшилу в лице меня.
Я с унынием посмотрела им вслед. Ну и кому мне теперь устраивать допрос? С тяжелым вздохом оглянув беседку, вдруг зацепилась заинтересованным взглядом за небольшую, сухонькую старушку, которая вышивала маленькую подушечку в самом дальнем углу.
А чем не вариант? Главное чтобы ее сознание оказалось не слишком обременено старческим маразмом.
Нацепив на физиономию максимально добродушную улыбку, я осторожными шажками двинулась в сторону свидетеля номер один. Зависнув над старушкой, радушно произнесла:
– Здравствуйте, – ноль внимания. Может она глухая? Я повторила громче, – Здравствуйте!
На удивление резвым для столь почтенного, можно сказать, антикварного возраста движением, старушка вскинула голову.
Вздрогнув от неожиданности, я инстинктивно сделала шаг назад, чуя опасность, исходящую от нее. Да что это со мной? Теперь и бабушек бояться будем?
Вот только назвать эту старушку невинной не поворачивался язык… В черных прищуренных глазах отражалась мудрость, осененная мраком, а худая узловатая ладонь жестом императрицы приказывала мне приблизиться.
– Чего застыла? Присаживайся, раз уж пришла.
Властный голос был полон недовольства и раздражения, однако за всем этим я мельком заметила искру любопытства. Моя персона явно заинтересовала ее.
Гулко сглотнув, я осторожно присела на самый край скамьи, стараясь держать как можно большую дистанцию.
– Я Кара, новая наложница каана… – не теряя настороженности начала я, но была тут же перебита.
– Знаю я, кто ты, – нетерпеливо произнес хриплый старческий голос, – Ближе к делу. Чего тебе от меня надо?
Я опешила. Как-то не так мне представлялся наш разговор. Однако пришлось собраться и продолжить:
– Меня интересуют обстоятельства при которых погибли русские наложницы, уважаемая, эээ… Как я могу к вам обращаться?
Старушка взглянула на меня с еще большей подозрительностью, совсем не спеша выдавать своего имени. Неопределенно прицокнув языком, она слегка пошамкала челюстями, и сказала:
– На кой тебе подробности тех смертей?
Я пожала плечами, толком не зная чем оправдать этот интерес.
– Ну, не знаю… Я ведь тоже русская. Как-то не хочется стать следующей жертвой. Вдруг есть какие-то особенности в прошлых убийствах, что помогут мне избежать смерти.
Уставив взгляд в одну точку, старушка не глядя продолжала делать стежки на шелковой ткани, создавая удивительный узор из множества маленьких ярких птичек. Ее сознание будто было где-то далеко, не здесь.
В ожидании хоть какого-то ответа, я смиренно опустила взгляд на свои ладони, нервно перебирающие мягкую ткань дээла.
– От смерти не убежать, если она стоит у тебя за спиной… – пророческий тон старушки нагонял жуть. Резко переведя взгляд в мою сторону, она добавила, – Не было ничего иного в тех смертях. Да и не поможет все это, уж поверь. Не место тебе здесь и боги это знают. Уйди сама, Шулам, или же тебя уведут духи. Вот только рада ли ты будешь стать гостей в их владениях?
М-да… Маразм так сказать, действовал на опережение. Вся эта псевдо-пророческая лабуда крайне депрессивно подействовала на мой мозг. И потому, не услышав в словах старушки ничего полезного, я встала, и поклонившись, со снисходительной улыбкой произнесла:
– Конечно, конечно… Я обязательно прислушаюсь к вашим советам. Зарублю на носу, так сказать!
– Не веришь, значит? – с ехидным прищуром спросила собеседница, – Ну, да, дело твое. И, да, так и быть, утолю твое любопытство – я Алтан Хатун, бабушка Ердена и мать всего гарема.
С трудом удержавшись от острого желания стукнуть себя по лбу, я чинно поклонилась, и развернувшись, быстрым шагом покинула беседку.
Да как же меня к ней занесло-то, а? Бабушка Ердена, это же надо так влипнуть!
Настроение резко испортилось. Мало того, что узнать ничего не удалось, так еще и навлекла на себя ненужного внимания Хатун. Да еще и эти пророчества…
Нет, я догадывалась, что бабка не в себе. Но ее слова о том, что мне здесь не место и боги об этом знают… Что это? Совпадение, песнь маразма, или же старуха действительно провидица?
Небо над головой разразилось громовой тирадой, направляя на землю яростные порывы ветра. Пока я разговаривала с Алтан Хатун, жаркий июль сжалившись над умирающими от жары поселенцами милостиво наслал на улус грозу. Солнце пугливо спряталось за лохматыми серыми тучами и на землю упали первые капли дождя, обещавшие в скором времени обернуться затяжным ливнем. Где-то неподалеку ударила молния.
Не желая промокнуть, я сорвалась с места, переходя на бег, и устремилась в сторону своей юрты, прячась от набирающего силу дождя под кронами деревьев, окружавших беседку.
Вслед за очередным громовым раскатом где-то за моей спиной раздался жуткий оглушающий треск. Волосы на затылке встали дыбом, когда до меня дошло что означает этот звук. Инстинктивно втянув голову в плечи, я ускорила шаг, но все равно не успела. Гулкий свист рассекаемого воздуха и рядом со мной падает верхушка дерева, отколотая ударом молнии. Ослепляющая вспышка боли в плече, и я с криком падаю на землю, прикрывая голову руками.
На языке тут же расцвел металлический привкус крови, а в ушах противный пищащий гул, как будто кто-то резко отключил антенну от телевизора. Полностью потерявшись в пространстве из-за боли и застилающего глаза ливня, я чувствовала себя слепым котенком, не понимающим куда ему ползти.
Ритмичный топот чьих-то ног настиг быстрее, чем я успела подняться. С глухим стоном позволив поднять себя на руки, я уже после осознала, кто пришел мне на помощь.
Хан.
– Не надо… Я могу идти, – сразу же возразила я, недовольно подметив, что радостно затрепетавшее сердце заглушило даже боль в руке. Это разозлило, и я уже с двойным упорством стала вырываться из мужской хватки, – Отпусти, говорю! У меня только рука ранена.
Но меня не слушали. И более того, тащили в сторону, противоположную моему жилищу. Возражения по этому поводу тоже остались без внимания.
Когда мы оказались за дверями его юрты, Хан с крайне раздраженным выражением лица спустил меня с рук, усадив на край своей постели. Нависнув надо мной разъяренным коршуном, он почти до боли вцепился пальцами в мой подбородок, заставляя смотреть ему в глаза.
– Если ты еще хоть раз выкинешь что-нибудь подобное, я лично выпорю тебя розгами на площади! – гневно рявкнул мужской голос, – Никогда не смей сопротивляться мне. Скажи спасибо, что никто этого не видел!
Я до онемения закусила язык, пытаясь удержать в себе рвущиеся наружу, далеко не лестные слова. Когда Хан понял, что не добьется от меня хоть какого-то внятного ответа, он резко отпустил подбородок и отступив на несколько шагов, стал недовольно метаться из стороны в сторону. Прямо как тигр в клетке. Судя по всему так он успокаивался.
Я же подумала, что лучше всего сейчас будет и дальше сохранять почтительное молчание, а потому решила заняться плечом, которое ныло все сильнее и сильнее.
Опустив взгляд на руку, я едва не застонала. Кожа на плече оказалась распорота почти до локтя. И что обидно, это была здоровая рука без ожогов! Теперь и тут будет шрам… Горестно вздохнув, я кончиками пальцев принялась отодвигать разодранную ткань дээла, пропитанную кровью, подальше от краев раны, чтобы она не успела к ней присохнуть. Мои действия сопровождались тихим болезненным шипением, которое и привлекло внимание Хана.
Резко остановившись, он повернулся и взглянув на мою руку, громко выругался неизвестными мне словами.
– Не трогай, – приказал он, – Так можно занести грязь в рану.
Подхватив с тумбы небольшой деревянный таз и медный кувшин с чистой водой, мужчина поставил все это у моих ног, и присев рядом, осторожно повернул раненое плечо, оценивая масштабы катастрофы.
Что-то недовольно пробурчав, он достал из-за голенища сапога нож, и принялся уверенным движением разрезать ткань дээла от запястья до ворота. Когда порванная ткань начала скатываться с плеча и ключиц, я судорожно вцепилась в нее здоровой рукой, пытаясь оставить прикрытой грудь. И это конечно же не скрылось от Хана. Однако насмехаться или давать какие-либо комментарии он не стал, лишь еще больше нахмурив черные брови.
– Протяни руку над тазом.
Я послушно выполнила очередной приказ, и Хан стал осторожно поливать рану водой из кувшина. Руку тут же пронзило острой болью, и я невольно застонала, вздрогнув всем телом.
Когда с промыванием было покончено, он достал из большого сундука отрез тонкой бежевой ткани, и разорвав его на узкие полосы, туго перетянул ими плечо.
– Все. Старайся не натружать руку, чтобы края раны быстрее срослись. Перевязка каждый день, я распоряжусь чтобы твоя прислужница не забывала об этом.
Подтянув повыше разрезанный лиф платья, я поднялась, и поблагодарив каана, направилась к выходу. Однако из-за того что мужчина стоял слишком близко, пришлось буквально протискиваться между ним и кроватью. И конечно же самым нелепейшим образом мои волосы зацепились за пуговицу на его дээле. Моя голова дернулась назад, ощутив сопротивление, и я охнула от боли, чувствуя как волосы вырываются с корнем.
– Стой! – вскрикнула я, – Не двигайся! Волосы за что-то зацепились.
Попытка, аккуратно развернуться и посмотреть в чем дело, провалилась в первое же мгновение. Прядь была настолько натянута, что это не давало возможности двинуться больше чем на дюйм. В очередной раз тихо вскрикнув от боли, я раздраженно зарычала, всеми силами проклиная этот день.
– Да остановись же ты! – не выдержал Хан, глядя на мои мучения, – Дай я сам посмотрю…
Раздвигая торчащие во все стороны рыжие пряди, Хан недовольно ворчал:
– Великие духи, твои кудри буквально повсюду! Как ты живешь с ними?! Это ж надо было, с такой проволокой на голове родиться! Стоп, вот в чем дело… Прядь намоталась на пуговицу.
Проволокой?!
Меня накрыло очередной волной злости. Так и не дождавшись помощи, я резко дернулась вперед, вырывая прядь из мужских рук. Судя по тупой ноющей боли в затылке, пару десятков волос я таки оставила на пуговице дээла.
Рванув к выходу, неловким движением снесла какой-то узкий высокий столик справа от двери. Однако даже это не заставило меня остановиться. Громко хлопнув дверью, я пулей устремилась к своей юрте, раздраженно бормоча себе под нос:
– Волосы ему мои значит не нравятся… Ну-ну.
Вернувшись к себе, я первым делом выхватила из ящика стола небольшой острый нож, и не задумываясь, одним движением отсекла кудри до плеч.
– Нет волос, нет проблем, – тяжело дыша, прошептала я, – Все для вас, ваше величество!
Последние слова были брошены с особой злобой.
Кинжал с глухим стуком выпал из обессиленных пальцев, а дрожащая ладонь сама собой потянулась к кончикам волос. Лишь тогда я поняла, что натворила…
Волосы всегда были моей защитой. Лишь поэтому я год за годом отращивала их, устраивая дикие истерики, когда Далана бралась за ножницы. Длинные кудри скрывали шрамы, вот в чем было их предназначение. А теперь, стоя перед новеньким наполированным медным зеркалом, и глядя на свое отражение, я чувствовала себя голой. Плечи, руки, лицо… Все было открыто. А упругие кудряшки все сильнее поднимались вверх, как будто насмехаясь надо мной.
– Не стану я реветь! – сердито прорычала своему медному двойнику, – Подумаешь, волосы!
Захотелось вновь расплавить зеркало. Однако в этот раз я сдержалась. На полу, у самых ног огненно-рыжей рекой были рассыпаны длинные кудри. Мне хватило одного лишь взгляда, чтобы они за секунду сгорели до пепла, оставляя на полу грязно-серый след.
Ну вот и все. Как там говорят? Новая прическа – новая жизнь… Посмотрим, посмотрим.
ГЛАВА 8
– Ты что натворила, безголовая?!!!
Я скучающе вздохнула и подперла щеку кулаком, всем своим видом подтверждая то, что горбатого лишь могила исправит.
Настасья уже минут десять бранила меня на чем свет стоит. Кто бы знал, что она мою стрижку переживет куда тяжелее чем я сама.
– Да кому ты нужна-то будешь с таким гнездом на голове?!
Ну, тут она права. Благодаря короткой длине волосы стали гораздо легче, и теперь казались еще пышнее и объемнее. Гнездо и есть, одним словом. Тем не менее я продолжала настаивать на том, что новая прическа мне нравится. Да и вообще – скоро станет последним писком моды в гареме!
– Ты вообще слышишь меня?! – напирала Настасья, – Кому ты нужна говорю такая будешь?!
– Самой себе в первую очередь, – теряя терпение, буркнула я.
Мне уже начинал порядком надоедать весь этот цирк. Мои волосы, что хочу, то и делаю!
Решив брать внезапностью, я резко хлопнула кулаком по столешнице. Настасья тут же замолкла, нелепо разинув рот.
– Значит так, – сурово начала я, – Или мы оставляем эту тему, или я и тебе такую красоту выстригу!
Девушка тут же испуганно ухватилась за кончик русой косы.
Удовлетворенная произведенным впечатлением, я примирительно кивнула, и продолжила:
– Я между прочим не для обсуждения причесок тебя позвала. Мне нужна помощь.
Настасья недовольно фыркнула, мол: -” Как хочешь. Для тебя же стараюсь”
– Как ты знаешь, не всем в гареме я пришлась по душе.
Девушка закатила глаза.
– Ну, это еще мягко сказано!
– Не перебивай, – одернула ее я, – Так вот, наложницы в своем большинстве относятся ко мне мягко говоря настороженно. Соответственно информацию об убийствах мне брать неоткуда. Так что… Остаешься ты.
– Погоди, а ты что, сама решила найти убийцу? – с едва прикрытым недовольством проворчала она, – Разве каан разрешал тебе?
Я неопределенно повела плечами, осознав, что попала впросак, подвергнув недоверию действия “великого господина”.
– Так скажем, я собираю сведения для Ердена. В остальном он сам занимается поисками убийцы, – не глядя соврала я, умолчав, что на самом деле он даже не догадывается о моих действиях.
– Ааа… – многозначительно протянула она, – Ну и что ты хочешь узнать?
– В общем и целом, я так поняла, что все смерти случились при одинаковых обстоятельствах и подробностями ты не владеешь, верно?
Настасья кивнула.
– Тогда у меня к тебе всего лишь один вопрос. У Агнеши на пальцах была красная пыльца, как думаешь, что это может быть?
Девушка пожала плечами.
– Да много что. Специи например, или краски для лица.
– Краски для лица? – переспросила я.
– Ага, девушки побогаче наносят разноцветную пыльцу на веки и щеки, чтобы ярче выглядеть.
Получается, это местный аналог косметики… И, что? Убийца все же женщина? Вряд ли сама Агнеша пользовалась такой дорогой вещью.
– Не знаешь у кого из гарема есть эти краски?
Настасья фыркнула:
– Да разве что у Солонго. Краски то везут из-за моря, разве простые наложницы смогут себе такое позволить?
Я опешила. Даже рот нелепо открылся от удивления.
– Погоди. Кто? Солонго?
– Ну да. Сестра каана. А ты что, еще не видела ее? Хотя не удивительно, ты же почти не выходишь из юрты, а она живёт на другом конце владений. В общем краски могут быть только у нее наверное, – на мгновение Настасья призадумалась, и добавила, – Может у Алтан хатун еще… Хотя нет, я ее ни разу накрашенной не видала, стара уже она.
Я согласно покивала, едва вслушиваясь в щебетание девушки. Все мои мысли теперь были заняты лишь одним.
Неужели Солонго все-таки жива? Эта новость искренне обрадовала меня. Что бы не происходило между мной и Ханом, я поступила правильно. Его сестра жива, и ещё множество человек не погибли от его руки. Да… В этой реальности сценарий пошел совсем по другому направлению.
Жаль только, что и здесь у нас с ним нет будущего…
Ну, да ладно. К черту всю эту сентиментальщину. Ближе к делу.
Только вот куда ни посмотри везде тупик. Ни сестре ни бабушке Хана явно ни к чему марать руки в крови наложниц. Их положение в гареме неоспоримо.
– Ясно, – расстроенно вздохнула я, – Значит краска на руках Агнеши это просто случайность.
А может и нет, и я просто не вижу дальше своего носа…
Распрощавшись с Настасьей, я поужинала, и после обработки раны на плече попросила прислужницу набрать горячей воды в лохань. Хотелось просто смыть с себя события последних дней.
Да, к моему великому облегчению, в этом веке населению улуса были уже не чужды вода и мочалка. Люди попроще для омовения использовали большие тазы и кувшины, а для привилегированного общества предоставлялись лохани, которые заполнялись чистой горячей водой при помощи слуг. Да тут даже зубные щетки были! Своеобразные конечно… Такие деревянные палочки с жесткой щетиной кабана. А вместо пасты уголь. Но ничего, жить можно.
Наконец Унура вылила в лохань последнее ведро, и я с блаженством опустилась по грудь в теплую воду.
Волосы от влаги закрутились в тугие спиральки и весело поползли вверх, обнажая плечи и ключицы. Раздраженно фыркнув, я набрала в легкие побольше воздуха и резко нырнула под воду, про себя угрожая бесстыжим прядям тем, что если вернусь домой, то когда-нибудь обязательно сделаю химическое выпрямление.
Когда легкие начали гореть от переизбытка углекислого газа, я с громким всплеском вынырнула на поверхность, делая судорожный вдох. Отплевавшись от попавшей в рот воды, смахнула влагу с ресниц, и открыв глаза, испуганно выругалась на своем родном русском.
– Какого демона ты тут забыл? – разозлено воскликнула я, когда сердце перестало выпрыгивать из груди.
– Ты в край обнаглела? – недовольно поинтересовался Хан, – Будешь указывать мне, что делать?
Я неопределенно дернула плечом, не зная что ему ответить. Ладони сами собой поползли к груди и низу живота, в попытке прикрыть хоть что-то. Однако Хан и не думал рассматривать мою наготу, все его внимание было приковано к кончикам волос, едва касающимся плечей.
– Что это? – в мужском голосе звенела сталь, – Что это, я тебя спрашиваю?
Он все еще пытался сохранять спокойствие, но по дергающейся мышце под левым глазом было понятно, что дается ему это с огромным трудом.
Схватив переброшенную через край лохани простынку, я встала и быстро укутавшись в нее, вылезла из воды. Теперь, когда мы оба стояли по разные стороны лохани, и мое тело было скрыто тканью от цепкого мужского взгляда, я чувствовала себя куда смелее.
– Я всего лишь избавилась от того, что тебе не нравилось, – ответила я, опустив взгляд и стараясь не допустить издевки в голосе.
Теперь недавняя выходка казалась глупой. Я снова нарвалась на неприятности.
– Что это еще значит?
Страх опять липким комком пробрался в горло, не давая произнести ни слова.
Теряя терпение, Хан медленно обошел лохань, и присел на широкий борт прямо напротив меня. Вытянув вперед длинные ноги и сложив руки на груди, он вдруг окинул мое лицо усталым, измученным взглядом.
– Чего ты хочешь, Кара? Чего добиваешься? Как мне спасти тебя, если ты сама каждый день упорно стремишься к пропасти…
Я вздрогнула, впервые за долгое время услышав как он зовет меня по имени. Страх и раздражение тут же сменились растерянностью. Я так привыкла к его давящей силе и черствости, что теперь, застав в момент слабости, просто не знала что делать.
– Ты сказал, что тебе не нравятся мои волосы. Я отрезала их, – стараясь не выдать истинных чувств, твердо произнесла я, – Разве не так поступают хорошие наложницы? Делают все, чтобы их каан был доволен.
– Значит хочешь, чтобы я был доволен, да? – спросил Хан со странной интонацией.
Я гулко сглотнула, не понимая к чему он клонит, но заранее всего опасаясь.
Рывком оторвавшись от бортика лохани, он в один шаг приблизился ко мне и осторожным движением отвел за спину прилипшие к шее волосы.
– Доволен значит… – протянул Хан, медленно склоняясь к моему уху, – А что если я буду доволен лишь тогда, когда ты раз и навсегда исчезнешь из моей жизни?
Последние слова разнеслись по юрте хриплым шепотом, наполненным злостью и болью.
Я сильнее сжала концы простыни на груди, чувствуя как сердце разрывается от отчаяния, а к глазам подступают непрошенные слезы.
– Значит так тому и быть… – сдавленно вымолвила я, со всех сил отводя в сторону взгляд, – Я исчезну, если ты того пожелаешь.
Делаю шаг назад, тем самым подтверждая свои слова.
Короткий миг немого молчания, и взрыв…
– Так исчезни!!! – взревел он, – Уйди из моей жизни!!! Не мучай меня!!
Не пытаясь скрыть свою ярость, Хан резко разворачивается, и со всей силы впечатывает подошву сапога в бортик лохани, с грохотом и всплеском опрокидывая ее на бок.
Не в силах видеть его гнев, я прижимаю ладони к влажным глазам, внутренне содрогаясь от страха и безнадежности. Как можно одновременно любить человека и до мурашек бояться его?!
Вскоре все вокруг стихло, и лишь горячая вода у моих стоп и прерывистое мужское дыхание все еще напоминали о том, что произошло.
В звенящей тишине юрты тяжелые шаги Хана, сопровождающиеся тихими всплесками воды, звучали для меня как гром среди ясного неба. Вновь подойдя ко мне вплотную, он на секунду замер. Именно в этот миг я думала, что все кончено. Он просто убьет меня… Не своими руками, нет – выкинет на площади в улусе, и уже там надоедливую чужачку добьют его воины.
Но он не совершил ничего из вышеперечисленного…
Он просто прижал меня к своей груди. До боли стискивая плечи и талию, с шумом вдыхая мой запах и с глухим стоном выдыхая его.
– Ты же уничтожишь меня… Выжжешь до тла одним только взглядом. А вместе со мной и весь улус… – обреченно пробормотал Хан, прижимаясь колючей щекой к моему виску, – Как мне отказаться от тебя? Как?! Кто ты, Кара? Кто ты, черт возьми, и почему мое сердце так болит по тебе?! Как так вышло, что я из каана вдруг превратился в твоего раба…
Я буквально застыла, повиснув в стальных объятиях как тряпичная кукла. У меня голосовые галлюцинации, или…
Пытаясь выбраться из состояния растаявшего желе, я сделала глубокий вдох, и выставив перед собой ладони, уперла их в широкую грудь, разрывая контакт.
– Подожди…
Губы мужчины сжались в тонкую линию, а в глазах мелькнул блеск разочарования.
– Несколько ночей назад… Ты явно дал понять, что я не интересую тебя, – слова давались с трудом, – Что изменилось за это время, что ты чуть ли не в любви мне теперь признаешься?
Хоть я и старалась говорить как можно более бесстрастно, в моем голосе явно звучали горечь и обида.
– Не изменилось ничего, кроме того что я безумно устал врать самому себе, – пошел на откровение Хан, – Той ночью все случилось совсем не так как я ожидал…
– Ты сказал, что не хочешь меня! – не выдержав, вскрикнула я, – Признай, что ты испугался! Испугался того, что увидел под одеждой!
В глазах снова встали злые слезы.
– Да ты же тряслась как овечка на ужине у волка! – закричал он в ответ, – Что я должен был сделать?! Взять тебя силой! Да, наверное должен! Но вот не смог почему-то! И это меня неимоверно бесит! Кто ты такая, чтобы я заботился о твоих страхах и ранимой душе?! С первого дня, как увидел, я не могу выкинуть тебя из головы! Но так не бывает, я даже не знаю тебя! И это выбешивает меня еще больше!
Выдохнувшись, он резко замолчал и отвернулся, пытаясь взять себя в руки.
Этот парадокс сводил меня с ума. Одна часть души Хана, помня свои чувства тянулась ко мне, а вторая ненавидела за то что подрываю все его устои и принципы. И далеко не факт, что первая возьмет верх.
Пора завязывать с этим.
– Я сама уйду. Тебе не придется избавляться от меня. Но перед этим мне нужно поймать того, кто убивает русских наложниц. Я не оставлю это просто так, сколько бы ты не утверждал, что их погубили духи, – произнесла я, утерев слезы.
Хан тихо хмыкнул и слегка повернул голову через плечо со словами:
– А с чего ты решила, что я отпущу тебя?
И снова хлопает дверь. И вновь он уходит…
