Kitabı oku: «Охота на птичку»
Пролог
«Улетаешь, Птичка? А говорила, не умеешь…Может останешься?»
Вспоминаю его просьбу и горький привкус сожаления обжигает рецепторы, всасывается и пропитывает собой каждую клеточку.
Самолет мягко отрывается от земли.
Шумно сглатываю, зажмуриваюсь и нервно тру виски. Я поступаю правильно, жалеть не о чем.
Боинг набирает высоту, тело вжимается в кресло. Откидываюсь на спинку, обнимаю себя за плечи и медленно выдыхаю. Нужно постараться ни о чем не думать и не анализировать, просто уснуть. Спустя пять часов, очень далеко отсюда я проснусь и все забуду.
Но вместо сна приходит тревога. Против всех законов физики на поступательном движении внутри меня что-то обрывается. Неприятно продирает от горла к солнечному сплетению и растворяется в невесомости, оставляя за ребрами давящую пустоту. Вдохнуть полной грудью через нее не получается.
Ты не влюбилась, не влюбилась, нет! – мысленно уговариваю себя.
В такого влюбляться опасно для жизни. Красив, богат, запредельно уверен в себе и чертовски сексуален… Подобные экземпляры производят с одной целью – разбивать неопытные девичьи сердца. А мое именно такое. И сейчас оно едва стучит. В горле ком и ребра словно туго спеленали. Мне трудно дышать и это точно не аэрофобия, летать я не боюсь.
Медленно тяну в себя кислород и на затворках сознания всплывает вопрос:
«Друзьями быть не получится?»
Конечно, нет! Невозможно дружить с парнем, от близости которого перед глазами все плывет и коленки дрожат. Меня же плавит изнутри от его проникновенных взглядов. Разум отключается, вынуждая жить на инстинктах. Его чарующая улыбка обезоруживает. Его красивые руки так умело ласкают. А губы! Разве может быть что-то прекрасней поцелуев этих настойчивых губ?
Прекрати думать о нем! – требую, наивно полагая, что достаточно одной силы воли.
Смотрю в иллюминатор на плотное одеяло облаков внизу и вспоминаю его шепот:
«Хочу тебя, с первой секунды безумно хочу»
Как можно это забыть? Особенно, когда тебе впервые говорят такое. И как говорят! Снова прикрываю глаза и слышу его бархатистый голос.
Сейчас же все забудь! Глаза его зеленые, колдовские, магию улыбки, аромат парфюма крышесносный… Это все не для тебя.
Это все и вправду не мое. У него невеста, скоро свадьба. А у меня учеба и грандиозные планы на жизнь в другой стране. Я его забуду, я смогу.
Глава 1
Соня: Я поцеловала его прямо в сердце
В небольшом закулисном коридоре за сценой тесно, душно и пахнет неприятно. Народу – как селедок в портовой бочке, и я в самом центре. Стою и переминаюсь с ноги на ногу, места себе не нахожу. Ступни замлели, ладошки вспотели, в животе от голода урчит. Скорей бы уже объявили имя победительницы, а то нервы сдают.
После двух суматошных дней конкурсного марафона последние секунды тянутся бесконечно. Зал притих в ожидании результатов голосования, на сцене в гулкой тишине витает напряжение.
Разглядеть происходящее там с моим ростом нереально. Не помогает даже двенадцатисантиметровая шпилька брендовых и жутко неудобных босоножек, которые «для солидности» уговорила надеть лучшая подруга. Сама она в данный момент на сцене, в числе пяти супер-финалисток. Степень ее волнения я даже представлять боюсь, просто мысленно молюсь всем богам, чтобы главный титул достался ей.
С Дашей мы дружим с детского сада. Уже почти четыре года живем в разных странах, но часто созваниваемся и очень дорожим друг другом.
Она у меня красотка! Всегда несла себя королевой и страстно желала признания. Из нее могла получиться вполне приличная актриса, но она почему-то решила, что роль любимой женщины богатого и женатого мужика ей подходит лучше. Мужика она называет смешным прозвищем «Кис».
Ее Кис ‒ вице-президент крупного строительного холдинга, который спонсирует сегодняшний Конкурс красоты. Это по его вине вторые сутки я толком не сплю и не ем, помогая подруге.
Пару недель назад Даша разбудила меня ночным звонком, чтобы возбуждённо поведать о странном решении участвовать в региональном конкурсе красоты.
‒ Зачем это тебе? – удивилась я.
‒ А что? Я достойна, прохожу по всем параметрам и вообще: кто, если не я? – возмутилась она в своей обычной манере суперзвезды.
‒ Ты прекрасна, Даш, но это дичь какая-то ‒ соревноваться в красоте. Кто вообще придумал проводить эти бредовые конкурсы? Сама подумай, разве у женской красоты есть критерии? Разрез глаз, тон кожи, цвет волос не могут быть хуже или лучше, они уникальны и неповторимы, и потому прекрасны абсолютно у каждой.
‒ Не права ты, Соня. У красоты всегда были, есть и будут каноны, ‒ возразила она.
‒ Ну да. И, следуя им, все повально накалывают себе губы, натягивают скулы и приклеивают ресницы.
‒ И микроблендинг бровей делают, ‒ оживилась Дашка. ‒ Я себе еще на прошлой неделе сделала, и губы тоже подколола.
‒ Ну зачееем? – я реально не понимала. Далека я все же от этих странных канонов, делающих всех женщин одинаково губастыми и бровастыми.
‒ Чтобы быть лучшей, самой-самой! Чтобы соответствовать своему мужчине. И на конкурс я иду по этой причине. Мне нужен статус, понимаешь?
‒ Вообще-то нет!
‒ Тупеешь ты, Соник, в своей Европе, ‒ усмехнулась подруга. ‒ Смотри, сейчас я просто смазливая студентка экономического факультета, а выиграю конкурс – стану первой красавицей края, начну сниматься в рекламах, вести общественную деятельность, заниматься благотворительностью… Моя ценность повысится в разы! И тогда Кис решится уйти из семьи. Он давно готов, нужно просто немного дожать.
‒ Угу, ‒ только и промычала я в ответ. Она идет на конкурс красоты ради того, чтобы увести любовника из семьи. Что тут скажешь?
‒ Прилетишь поддержать меня? – спросила Дашка с надеждой. ‒ Команда у меня собрана, но нужен свой человек для координации. А еще я соскучилась!
Я сопела и прикидывала, как бы помягче отказать подруге детства. Поездка на родину не входила в мои планы. Работая на одной работе, я искала другую и тотально экономила.
‒ Даш, у меня денег свободных сейчас нет, – нехотя призналась я.
‒ Деньги не проблема! Билеты куплю, квартиру в центре города сниму. Это всего на неделю. Умоляю, Соник-Панасоник! ‒ заскулила она в трубку.
Только Дашка все еще помнила это школьное прозвище. Для близких я давно была просто Соней, а новые друзья называли меня Софи.
Когда четыре года назад я прилетела учиться в Барселону, то по привычке представлялась просто Соней. Но испанцам сложно мягко произнести «я» после согласной и получалось смешное «СонЬя». Я предпочла называть полное имя, и вскоре, с легкой руки одногруппницы-француженки превратилась в Софи. Такая версия меня вполне устраивала.
‒ Это всего на неделю. Прилетай! ‒ не сдавалась подруга.
И я согласилась.
Четыре дня перед конкурсом прошли в сплошном угаре: наша маленькая команда работала день и ночь. Мы перепробовали миллион вариантов макияжа и причесок, совершенствовали костюмы, подбирали аксессуары, репетировали с Дашкой ее спичи и готовили творческий номер. Моя красавица-подружка уверенно продвигалась из одного тура в другой и вот теперь, наконец, она стоит на сцене в числе суперфиналисток. И у нее все шансы на победу.
‒ Господи, сколько можно спонсоров перечислять? Уже по третьему кругу пошли, ‒ выдыхаю я в потолок. Нервы реально сдают.
‒ Опаздывает тот, кто вручает корону, ‒ шепчет мне одна из вылетевших конкурсанток.
‒ А кто у нас сегодня коронует? ‒ интересуюсь со смешком.
‒ Гордиевский младший, ‒ слышу где-то за спиной.
‒ А он кто? – спрашиваю, потому что эта звучная фамилия мне ни о чем не говорит. Я давно оторвана от здешней жизни.
‒ Как это кто? Сынок президента холдинга! ‒ громко удивляется мужской голос.
Вслед за этим на нас шикают со всех сторон. На задворках сцены начинается какой-то движ и через секунду ведущий нараспев объявляет, что главный титул получает некая Юлия Третьякова. Моя Дашка становится первой вице-Мисс.
Сразу после награждения новоиспеченная вице-Мисс фурией влетает в гримерку и с порога выдает:
‒ Сукин сын! Гордиевский, мать его! Протащил все же свою тёлку! Это был мой титул, мой!
Она не рыдает и не истерит, но костяшки на ее сжатых в кулаки пальцах белеют от злости.
‒ Да хрен с ними, Даш! Ты все равно лучшая! – пытаюсь ее успокоить.
‒ Знаю, Панасоник, но в этом мире всегда побеждает тот, у кого бабла больше.
Со вздохом Дашка опускается на стул, а я прямо на пол рядом с ней. Прислоняюсь головой к ее тонкому бедру, легонько поглаживаю его и бубню себе под нос:
‒ Тупой конкурс.
‒ И все равно я победила, ‒ заявляет подруга. ‒ Поговаривают, Гордиевский и Третьякова скоро женятся, так что дальше она не пойдет. А я еще на «Мисс Вселенная» поеду, вот увидишь! ‒ она уже строит наполеоновские планы.
Ее непотопляемость поражает, мне бы такой оптимизм.
‒ Сейчас фотосессия, а потом ‒ на прием к Гордиевским. Я с Кисом поеду, а ты давай на такси, локацию я тебе сбросила.
‒ Я домой, отсыпаться. Завтра самолет.
Продолжаю сидеть на полу. Встать нет сил. От голода и усталости я почти не соображаю. Еще эти босоножки проклятые! Ни ног не чувствую, ни головы. И на месте желудка, кажется, огромная урчащая дыра зияет.
‒ Тебе нельзя пропустить этот прием! ‒ она почти визжит от возмущения. ‒ Там все сливки общества собираются. Может, и работу тебе найдем. Вечеринка закрытая, только для своих.
‒ У меня же есть работа, и живу я в Испании, если ты забыла, ‒ напоминаю с улыбкой. ‒ А еще я адски устала.
‒ Ты в своей Барселоне носишь тарелки и столы вытираешь, а здесь можешь сделать карьеру. Это же Гордиевские, строительные магнаты. А ты у нас кто? Дипломированный ландшафтный дизайнер. Не тупи, Панасоник! Это шанс! Встречаемся там через два часа, ‒ она и слышать не хочет о моей усталости. ‒ Девочки, помогите нашей Софии с образом. Платье из моих подберите, макияж, укладка… Все должно быть по высшему разряду!
Спорить с Дашей бесполезно. Сижу перед зеркалом, смотрю, как вокруг меня порхает визажистка и понимаю, что во многом она права.
Думала ли я четыре года назад, когда уезжала учиться в университет Барселоны, что буду почитать за счастье разносить кофе и вытирать столы? Такое и в страшном сне присниться не могло. У меня же талант! Мне, единственной на всем курсе, дали грант на весь период обучения. Я собиралась проектировать сады и парки в Мадриде или Париже, а по факту работаю сезонной официанткой в прибрежном ресторане. Мечты о радужном будущем летят в тартарары, я подавлена, растеряна и ужасно одинока.
Четыре года самостоятельной жизни в чужой стране заставили меня внутренне повзрослеть и научили полагаться только на себя, но временами хочется выть на луну. У мамы давно своя жизнь. Парнем я пока не обзавелась, близкими подругами в Испании ‒ тоже. И с Дашкой мы теперь общаемся все реже.
Под такие невеселые мысли происходит мое волшебное преображение. Из гримерки я выхожу с натуральным макияжем и аккуратной укладкой крупными волнами. На мне шикарное платье золотисто-бежевого цвета. Шёлковое и невесомое, с очень открытой спиной, что несколько смущает. Сверху я все же накидываю пиджак. Образ получается довольно эффектный. Жаль только, что приходится остаться в тех же неудобных босоножках.
На прощанье расцеловываю девочек из Дашкиной команды и уже ухожу, как вдруг меня догоняет наша стилистка. Буквально на ходу подводит мои губы ярко-красной помадой и благословляет:
‒ Будь сегодня Мэрилин, зажги! Пусть этот вечер будет волшебным!
Не уверена, что еще в состоянии зажигать, но искренне благодарю за пожелание.
У служебного выхода я неожиданно попадаю в огромную очередь. Заклинило входную дверь. Обитатели закулисья возмущенно галдят, кто-то кому-то звонит, ругается… Толпа стремительно растёт.
‒ Ничего! В тесноте да не в обиде, правда? ‒ пищит за спиной неприятный женский голос. Реплика выглядит неуместной и, кажется, предназначается мужчине, зажатому в очереди справа от меня. Впрочем, мне неинтересно. Сейчас я думаю только о том, как скорей выйти отсюда и что-нибудь съесть. Бургер, пиццу, салат – все равно! Вспоминаю, что в последний раз ела вчера.
‒ Открыли! ‒ радостно верещит писклявая костюмерша и толкает вперед свой чемодан с реквизитом. Колесико врезается аккурат в мой правый каблук.
Я не сразу понимаю, что падаю. Ног я уже практически не чувствую, поэтому, когда проем открывшейся двери внезапно кренится, списываю это на голодное головокружение. Падаю легко, расслаблено и прямиком в чьи-то крепкие руки. Утыкаюсь носом в твёрдое плечо, обтянутое белой рубашкой, и прикрываю глаза.
‒ Ос-то-рожно, ‒ звучит близко к уху приятный мужской голос.
Незнакомец тесно прижимает мое расслабленное тело к себе, и я сразу напрягаюсь.
‒Упс, ‒ ляпаю эти тупые три буквы, пытаясь отодвинуться и разглядеть лицо спасителя. От него приятно пахнет, и это все, что я успеваю понять за несколько секунд наших незапланированных объятий.
‒ Умеют же некоторые падать, ‒ слышу все тот же писклявый голосок.
‒ Это вместо "извините", я так понимаю? ‒ резко развернувшись, одариваю недобрым взглядом нахалку с чемоданом.
‒ Ну что ты, дорогая! Я же не специально, ‒ лепечет костюмерша.
Наконец-то очередь начинает шевелится. Бурчу «проехали» и, прихрамывая, отхожу в сторону.
Лодыжка болит, каблук шатается. Босоножки приходится снять.
Ощутив измученными ступнями прохладный мрамор, я испытываю какой-то нечеловеческий восторг. Хочется запрокинуть голову, раскинуть руки и кружиться ‒ ликовать красиво, «по-киношному». Я реально собираюсь исполнить этот танец освобождения от проклятых шпилек, но вспоминаю, что даже не поблагодарила того ловкого и чудесно пахнущего незнакомца, который помог мне не пропахать приятный мрамор лицом.
Оглядываюсь, но в фойе никого нет. Все уже вышли.
Стою и смотрю сквозь широкие, раскрытые настежь двери, как красиво на уставший от зноя город опускается теплый августовский вечер. На несколько минут забываю о мучившем меня целый день голоде, но пустой желудок напоминает о себе настойчивым урчанием.
Есть хочется страшно! До начала фуршета точно не дотяну. Надо вызвать такси и по пути заехать на Макдрайв за бургером.
‒ К сожалению, в вашем районе машин сейчас нет, ‒ извиняется третий по счету оператор. Приложения обещают доставить меня по адресу в лучшем случае через три часа, а опаздывать не хочется.
‒ Чёрт, фак, ходер, – вслух ругаясь на привычных мне языках, я выхожу на улицу и тут же врезаюсь в знакомую белую рубашку.
На этот раз не падаю. Даже ухитряюсь немного отстраниться и, задрав голову, посмотреть в лицо своему спасителю.
И что же я вижу? Боже ж ты мой!
В золотых закатных лучах передо мной стоит необыкновенно красивый парень. Нет, не так! Офигительно красивый! Просто нереально! Высокий, отлично сложенный, загорелый, с слегка вьющимися каштановыми волосами и, кажется, зелеными глазами. Чуть ниже его левого плеча красуется четкий отпечаток моей губной помады.
Я поцеловала его прямо в сердце, ‒ думаю и багровею от стыда. Как раз в цвет заката.
А он улыбается.
Господи! Как же он улыбается! Завораживающе красиво, открыто и так уверенно.
Глава2
Никита: Мне нравится эта девочка
Смотрю на нее и не могу перестать улыбаться. Она кажется смешной и прекрасной одновременно. Босая, в тонком шелковом платье, с золотыми локонами, в которых играет заходящее солнце… Богиня, извергающая ругательства на разных языках.
‒ Всё нормально? – я с трудом сдерживаюсь, чтобы не засмеяться.
‒ О да, прекрасно! – отвечает она без тени иронии, ‒ Огромное спасибо, что не дали упасть. Каблук надломился, вот…
Богиня поднимает повыше босоножку с красной подошвой и потом вдруг начинает говорить быстро-быстро:
– Не страшно! Ерунда! Вот рубашку я вам случайно испачкала, прошу прощения. Могу исправить. У визажистов есть такие волшебные салфетки, они быстро удалят пятно. Я сбегаю, возьму? Мне так неловко…
Она болтала, а я зачарованно смотрел на ее губы. Пятно меня совсем не волновало, а вот эти красные губы ‒ очень даже. Мне вдруг захотелось приблизиться к ним вплотную. Кажется, я даже слегка наклонился.
Я заприметил ее еще в очереди. Особенно когда она сняла пиджак, и мой взгляд уткнулся в оголенную до поясницы спину, по которой тяжелыми локонами спадали длинные волосы. Их цвет напоминал зрелое пшеничное поле. Вообще-то, я всегда предпочитал брюнеток, но тут что-то зацепило. Я едва сдержался, чтобы их не потрогать. Это было странное желание, если учесть, что лица девушки я тогда еще не видел.
Интересно, кто она? Участвовала в конкурсе или работала за сценой? Может, журналистка с телевидения или блогер? Сколько, интересно, ей лет?
Мы почти поравнялись, когда какая-то недотёпа ткнула ее чемоданом, и она в прямом смысле упала ко мне в руки.
Это было неожиданно и чертовски приятно. Я поддался внезапному желанию и в течение нескольких долгих секунд прижимал ее к себе. Что-то шепнул на ушко, вдохнул ее запах, и как туманом накрыло. А потом она выпрямилась, развернулась и отошла в сторону. Все что я увидел – это опущенные ресницы и алые губы.
В себя пришел, когда уже к машине подходил.
Что это за хрень была? Подержал незнакомую барышню за талию и поплыл, как мальчишка.
Эй, Ник, тебе двадцать семь скоро, баб уже столько было – со счету сбился, всех рас и мастей. Что в ней особенного? На этом вопросе я развернулся и пошел обратно узнавать ответ.
И вот она стоит напротив, что-то тараторит про пятно от помады, щурится от низкого солнца и часто моргает, извиняясь через слово, а мне хочется взять ее за руку, притянуть ближе и посмотреть в глаза. Я реально протягиваю руку.
Она не отпрянула, не удивилась, протянула свою в ответ.
‒ Никита, ‒ представляюсь я.
‒ Софи, ‒ улыбается она и тут же исправляется, ‒ Соня, то есть.
Наши ладони соприкасаются, и снова начинается хрень с туманом. Заторможенность и вата в башке. Стою и улыбаюсь, как олигофрен.
Софи, значит. Точно блогерша! Они любят представляться западными вариантами своих имен. Или модель? Хотя взгляд глубокий и манерности нет. Может коуч, психолог? Для конкурсантки рост не подходящий, а вот фигурка что надо. Что же она тут делала, и как бы мне продолжить это чертовски приятное знакомство? Может, на автопати в отцовское поместье ее пригласить?
Сегодняшнее мероприятие и мое в нем участие – бред полнейший, но отец попросил его заменить, и я не смог отказать. Он редко о чем-то просил. Половину моей жизни мы с ним прожили в разных странах и параллельных вселенных.
Свою строительную империю Александр Гордиевский начал возводить еще в девяностые и к тридцати заработал не один валютный миллион, так что мне было суждено родиться с золотой ложкой во рту и расти в необычной семье.
Я не помню своих родителей счастливыми. В момент своей судьбоносной встречи оба уже были состоявшимися личностями и матерыми акулами бизнеса. Мама поставляла с Востока ткани и искала помещение под шоу-рум. Отец строил очередной торговый центр и считался одним из богатейших людей области. Она пришла к нему на прием, чтобы договориться о рассрочке на покупку магазина, а он взял и подарил ей его. Тогда он еще был способен на безрассудные поступки.
Их роман вспыхнул, как спичка, и так же быстро прогорел. Думаю, они перестали любить друг друга еще до моего рождения, но мое появление вынудило их зарегистрировать брак. Впрочем, он был расторгнут спустя семь невыносимых лет, которые сопровождались скандалами в режиме нон-стоп. Вскоре после развода мама переехала на Бали. Я же, по обоюдному решению, остался под опекой отца.
Спустя год он женился на одной из своих секретарш, и у меня родился младший брат. Но нормальной семьи и в этот раз не случилось. Отец жил работой, мачеха носилась с вечно болеющим Максом, а мною занимались часто меняющиеся гувернантки.
В тринадцать меня выслали в Англию. Отец насмотрелся на выходки старших детей компаньонов и предусмотрительно сбагрил сына-подростка в элитную школу-пансион в окрестностях Лондона.
Поначалу мне там было плохо. Я слабо понимал английский, толком ни с кем не общался и ночами тихо скулил в подушку, чувствуя себя брошенным щенком. Но спустя полгода в пансион приехал такой же ссыльный Гарик.
На самом деле его звали Игорь, но британские учителя называли нас Ник и Гари, так и прилепилось. Мы быстро сдружились и все свободное время проводили вместе. Потом оба поступили в Оксфорд.
На третьем курсе Гарик перевелся в престижный американский универ и уехал, но дружить мы не перестали и даже замутили совместный бизнес ‒ создали приложение для крупнейшей в Европе торговой площадки. Идея была моя, а реализовал ее Гарик с программерами из Штатов.
Вскоре мы зарегистрировали IT-компанию, сделали несколько приложух для банков, а пару лет назад начали заниматься защитой баз данных и финансовым мониторингом.
В Кракове у нас работал большой офис. Игорек из Штатов руководил программистами, я занимался администрированием и жил сразу на несколько стран. Мне так нравилось.
И вот прошлой осенью отец попросил приехать.
Он сильно сдал. С холдингом еще как-то справлялся, а с семьей ‒ уже не получалось.
С моим младшим братцем всегда было много проблем, но после совершеннолетия он стал просто неуправляемым. Обкуривался и обнюхивался до чертиков, после чего гонял по ночному городу или устраивал драки в клубах.
Почему отец не сослал его учиться в Англию, как меня когда-то? Я много раз хотел задать ему этот вопрос, но ответ и так был очевиден. Он читался во влюбленных и вечно пьяных глазах мачехи. Она давно уже не присутствовала на приемах и вообще редко высовывалась – на официальных мероприятиях отец всегда бывал один.
Жена-алкоголичка и сын-наркоман были хорошо скрываемой обратной стороной идеальной жизни успешного бизнесмена и мецената Гордиевского.
Я нашел в Швейцарии клинику и уговорил мачеху поехать лечиться. Отобрал у Макса ключи от отцовского автопарка и заблокировал все банковские карты, что вынудило его завязать с наркотой и даже подать документы в универ. Но самое интересное происходило в холдинге.
Пару недель назад был проведен глобальный мониторинг всех банковских платежей компании за несколько последних лет. Отец обмолвился, что подозревает своего зама в воровстве, и я предложил проверить по-тихому. Мы все сделали, подозрения подтвердились: первый зам крысятничал, суммы оказались внушительными.
После изучения отчета у отца случился второй за год гипертонический криз, и он уехал в любимый санаторий на пару недель ‒ «прокапаться», а заодно и августовскую жару переждать. Решение по заму оставили на сентябрь.
Мое временное пребывание в отцовском доме затягивалось, и я все чаще ловил себя на мысли, то придется на некоторое время осесть на малой родине. Тем более, что появилась Юля.
Нас познакомили еще весной на каком-то приеме. Будучи племянницей одного из компаньонов холдинга, она, как любит выражаться отец, принадлежала к нашему кругу. Красива, достаточно умна и амбициозна, с прекрасным образованием и манерами светской дамы. Она настолько нравилась отцу, что он начал намекать, что не прочь стать дедом.
Мне тоже многое в ней нравилось, только вот секс у нас был скучным. Как ни странно, процесс не вызывал во мне той бури эмоций, на которую я был способен. Не цепляло ни ее ухоженное тело, ни красивое белье. Она, как несоленая еда – вроде бы и выглядит аппетитно, и даже пахнет вполне возбуждающе, а есть начнешь – выплюнуть хочется. Мачеха как-то ляпнула в порыве откровения: не твоя она, не зажигает, только время зря теряешь. Как в воду глядела.
Юля же всерьез считала нас парой, строила планы. Организовала нам отдых на Филиппинах сразу после конкурса, на декабрь забронировала Куршавель ‒ на лыжах вместе покататься.
Уверен, это по ее просьбе отец настоял, чтобы сегодня я представил холдинг на конкурсе и вручил корону победительнице. Отмазаться не удалось. Надел на Юлю корону, еще раз посмотрел на ее безупречное, умело подрихтованное личико и вдруг решил: на острова с ней не полечу. Не хочу…
‒ Тебя кто-то ждет? – спрашиваю Софи-Соню, смешно вытягивающую шею из-за моего плеча в сторону парковки.
‒ Ты случайно не знаешь, где тут стоянка такси? Вызвать через приложение не получается.
Она все еще стоит на цыпочках, совсем невысокая и хрупкая без каблуков.
Алилуя! ‒ кричит мой внутренний голос.
Я не оставлю босую малышку в беде. Сейчас она сядет в машину и поедет со мной. Пока не знаю как, но я ее уговорю. Зачем? Все просто – я так хочу! А если я чего-то хочу, то сделаю все, чтобы это получить.
На предложение подвезти она соглашается сразу, но выдвигает условие:
‒ До ближайшего Макдональдса.
‒ Куда? – удивляюсь я.
‒ Очень хочется есть, ‒ признается она и уточняет: ‒ Оочень!
‒ Но есть же рестораны с нормальной едой, ‒ я почти ликую.
Все идет как по нотам. Я уже помог ей не упасть, теперь ей снова нужна помощь: она голодна и без обуви… То есть, у меня есть все шансы стать ее сегодняшним принцем. И мне хочется сыграть эту роль.
‒ Бургер – это быстро и сытно. То, что нужно. Мне потом ехать далеко.
Мы подходим к моей Тесле, она приветливо взмахивает крыльями дверей.
‒ Вау! – не может сдержать восхищения Соня. – На такой машине за гамбургерами я еще не ездила.
‒ Я тоже, ‒ смеюсь я в ответ. – Потому что никогда не ем фаст-фуд. Может, лучше суши? Или какой-нибудь салат, ‒ я перечисляю все, что обычно нравится девушкам.
И слышу, как она громко сглатывает:
‒ Без разницы! Еще немного, и я сырую крысу съем!
Она пристегивает ремень безопасности:
‒ Не помню, когда в последний раз была так голодна.
Принимаю ее слова за руководство к действию и выруливаю с парковки в сторону ближайшего японского ресторана, принадлежащего холдингу отца.
До машины в своих подломанных лабутенах Соня еще кое-как дошла, но сейчас разулась и периодически наклоняется, чтобы растереть травмированную лодыжку. У нее красивые тонкие ступни с аккуратными ровными пальчиками и бежевыми ноготками. Обычно женские части тела ниже бедер мало меня интересуют, но тут я всерьез рассматриваю ее ножки, прохожусь взглядом по остреньким коленкам и скольжу к бедрам, обтянутым тонким шелком платья. Она замечает это и напрягается.
‒ Сильно болит? Может, вывих и надо в больницу? – пытаюсь я прикрыть заботой свой очевидно кобелиный интерес.
‒ Я в порядке, ‒отмахивается она. – Это, скорей, от усталости. Не привыкла долго ходить на высоких каблуках.
‒ Как тебе конкурс?
‒ Понравился конкурс?
Мы спрашиваем одновременно. Получается смешно.
‒ Я не большой спец в подобных мероприятиях, впервые был, – честно отвечаю я, отметив про себя, что смех у нее красивый.
‒ И я впервые. Подруга участвовала, а я помогала с организацией. У нас была крутейшая команда!
‒ Какое место заняла подруга? – я напрягаюсь, потому что не слишком хорошо знаю Юлиных подруг. Не хватало еще попасть на одну из них.
‒ Не первое, к сожалению, ‒ вздыхает Соня, ‒ А мы так надеялись, столько сил приложили…
Я тоже вздыхаю ‒ с облегчением.
Мне нравится эта девочка в золотом платье с красивой спиной и тонкими ступнями, нравится так, что скулы сводит. Нравится, как она смеется и заправляет золотистый локон за ухо, а потом сразу же отпускает его. Она заламывает пальцы, рассказывая о слаженной работе своей команды на конкурсе и всеобщем разочаровании, потому что на самом деле их кандидатка в разы лучше победительницы. Мне нравится ее голос, ее манера говорить ‒ быстро, но четко. И этот аромат! От нее пахнет чем-то летним: цветами, солнцем, раскалённым морским песком, солью…
Я ее хочу! С того самого момента, как она упала ко мне в руки. А если я чего-то хочу, то получаю. Поэтому сейчас, вместо того чтобы ехать на прием в честь победы моей девушки, везу эту босоногую малышку есть суши.
