Kitabı oku: «Охота на птичку», sayfa 3
Глава 6
Никита: Залетела птичка в клетку
Она приехала! Отчаянная девочка по имени Соня Соловей не побоялась и приехала, чтобы еще раз встретиться со мной. Я уж и не надеялся.
Зашел переодеть рубашку, выхожу и вижу, как знакомая фигурка в золотом бежит вдоль озера прямо ко мне в руки. Чудеса! Думал, уже глючит, слишком много ее в голове за эти несколько часов знакомства, но нет – она. Завернула в беседку, залетела птичка в клетку.
Стоит, дом рассматривает. Хрупкая, нежная такая, светится вся в лунном свете. Подкрадываюсь сзади, словно хищник. Нестерпимо хочется ее обнять! А члену моему в штанах явно большего хочется. Он, как ее полуголую спину увидел, вперед меня побежал. Приходится держаться на расстоянии: неловко как-то притираться к девочке со стояком наперевес, она даже не целована еще. Зажать бы ее прямо здесь, развернуть к себе, запустить пальцы в золотые локоны, зафиксировать затылок и целовать так глубоко и так долго, чтобы она сама на меня запрыгнула. Но я так не сделаю ‒ все же не конченый мудак и отлично понимаю, в какое положение ее поставлю. Она знает, что я в отношениях с Третьяковой, и даже сейчас дрожащим голосом о ней спрашивает. Трепещет птичка, но о репутации думает. Правильная птичка.
Ее идея разоблачить нечестное судейство на конкурсе мне нравится. Интересно, что на это скажет звезда вечера? Но еще интересней, как поведет себя отец. На тусовку больше половины конкурсанток приехало, скандальчик может выйти занятный. Только стоит поторопиться. Учитывая скорость, с которой выносится алкоголь из винного погреба, через час народ ужрется, и всем станет пофиг, кто и почему у нас Мисс области.
Не хочу уходить из беседки. Вдыхаю ее запах, тяну момент. Не на шутку заводит меня эта конфетка в золотой обертке. Что-то есть в ней такое, чего мне не хватает. А что – никак не пойму. Взгляд, голос, движения, аромат? Или это какой-то особенный замес из разных элементов, созданный специально для меня? Кожа у нее прохладная, тоже золотистая, еще нежнее шелка платья. Просто веду кончиками пальцев по ней, а член реально из штанов выпрыгивает. Сука, как же я ее хочу! Титанических усилий стоит удержаться и не продолжать. С Юлей такого острого желания на старте никогда не было.
Беру Соню за руку, веду за собой. Ладошка тонкая и такая приятная, но она не дает насладиться ‒ почти сразу выдергивает ее. Обнимает себя за плечи и плетется позади, отставая с каждым шагом. Ладно, так даже лучше, а то слишком много вопросов вызовет наше совместное появление.
На сцене музыканты играют очередную современную мелодию в классической обработке, народ от бассейна подтягивается к шатрам, официанты переносят подносы с шампанским.
На одном из топчанов замечаю отца с сигарой. Развалился вальяжно, потягивает свой виски. Односолодовый, конечно. И Юля тут как тут. Покрутилась около него, заметила меня, махнула и двинула к сцене. Внутренне напрягаюсь ‒ и не зря. Музыка стихает, она берет микрофон, обращается ко мне:
‒ Никитушка (снова этот ласкательно-оскорбительный вариант имени!), можно я скажу свою благодарственную речь, и потом мы уже будем веселиться?
Спрашивает и ответа ждет, как будто я могу сказать «нет, нельзя».
‒ Тебе все можно! – выкрикивает кто-то из бывших конкурсанток.
Она машет мне рукой, зовет подняться и присоединиться. Также жестом отвечаю, что предпочитаю остаться внизу. Кивает, соглашается и начинает нараспев:
‒ Хорроошие мои! Сегодня вместе с вами я проживаю прекраснейший момент в своей жизни! И благодарна всем вам за то, что разделяете мою радость. Кто-то идет на конкурс красоты, чтобы поднять самооценку, другие ‒ ради модельной карьеры, кому-то нужны слава и восхищение. Я победила, потому что пришла единственной целью: сделать этот мир лучше. Потому что именно красота спасет мир!
Несет всю эту ахинею с таким одухотворенным лицом, что любой поверит. В длинном блестящем белом платье, точно ангел во плоти. Аплодирую, как все присутствующие, но не словам. Это ж надо так искусно врать! Какова лицемерка!
Третьякова продолжает:
‒ Но я ни в коем случае не хочу сказать, что достойна победы больше, чем другие девушки. Каждая из нас – уже королева, просто корона одна, к сожалению.
Самое время выкрикнуть реплику о предвзятости жюри. Твой выход, отважная птичка! Оборачиваюсь туда, где только что стояла Соня, но ее нет.
Юля делает паузу, выжидает, пока стихнут аплодисменты, и резко меняет тему. Я чувствую приближающуюся опасность.
‒ Знаете, я выросла в прекрасной семье и точно знаю, что никакие регалии и титулы не способны заменить человеку счастье любить и быть любимым. Я могу уверенно назвать себя счастливицей судьбы, потому что в моей жизни есть любимый человек. Никита!
Она снова смотрит на меня и жестом приглашает подойти. Теперь уже не отвертеться.
Спаси меня, Соня! Куда же ты пропала, птичка? Так нужна мне сейчас! Глазами ищу в толпе золотое платье, вижу несколько, но это не она.
Беру с подноса бокал с шампанским и медленно бреду на сцену, как на эшафот. Юля просит дать мне второй микрофон.
‒ Эээ, – начинаю с междометий, не врубаюсь сходу, что нужно говорить. – Юля, я поздравляю тебя с победой. Ты молодец. Уверен, ты достойно представишь нашу область на более глобальных конкурсах!
Фух, отстрелялся! Можно уходить, тем более что вижу Соню, которая стоит вдали от толпы, у ближней к дому арки, оплетённой розой.
‒ Любимый! – останавливает меня Юля. – Хочу сказать, что безмерно благодарна тебе за поддержку и веру в меня. Без тебя, без твоей помощи, ничего не было бы…
Ну, начинается! Смотрит на меня, как на божество, в глазах слезы. По законам жанра сейчас я должен встать на одно колено, что никак не входит в мои планы. Попал! И как выкручиваться? Развернуться и тупо уйти? Смотрю на арку, под которой только что стояла Соня, но ее там уже нет. На скамье рядом остался нетронутый бокал с шампанским. Она ушла, совсем.
Накрывает. Мне надо к ней. Бежать, догнать, не упустить.
‒ Ты преувеличиваешь, Юля, – говорю я сухо. – Моей заслуги в твоей победе точно нет. Может, кто другой помог?
Отдаю ей микрофон и быстрым шагом иду к дому. Юля остается стоять в одиночестве, с застывшим от удивления лицом. Через пару секунд слышу за спиной музыку – веселье продолжается.
У бассейна никого, перед домом ‒ тоже. Звоню охраннику на главном въезде, говорит, что девушка только что вышла и попросила вызвать такси. Несусь туда.
Соня стоит за воротами, на бордюрчике, вглядывается в темную даль, меня не замечает.
‒ Я думал, ты отважная птичка, а ты сбегаешь, ‒ вызывающе говорю я. – Где обещанный скандал? Таки слабо тебе оказалось!
Подхожу ближе.
Она разворачивается, спрыгивает с бордюра, прищуривается и отвечает:
‒ Тебе же это не нужно, Никит! Тебя всё более чем устраивает. Красавица невеста, райское поместье, дорогой автомобиль, все к тебе ‒ по имени-отчеству. У тебя шикарная налаженная жизнь, в которой абсолютно все можно купить. К чему тогда скандал? Заскучал? Ну уж прости, что не вышло тебя позабавить. Как-то западло быть девочкой для битья на этой вашей ярмарке тщеславия.
Чирикает обо мне как о конченом зажратыше. С чего бы? Игривый настрой вмиг пропадает. Злюсь, но стараюсь быть вежливым.
‒ Зря ты так, я бы поддержал. Не ради забавы ‒ из солидарности. И откуда ты знаешь, что мне нужно? Мы только познакомились, а ты уже сделала вывод, что я мудак.
‒ Быстро анализирую информацию, – бросает она, разворачиваясь.
‒ Херово анализируешь.
Мне кажется, голос выдает обиду. Реально задело.
‒ Сорри, не хотела говорить о тебе плохо. Но это не моя война, решила не участвовать, ‒ выставляет раскрытые ладошки и спокойно так говорит ‒ действительно извиняется. А я уже завелся и готов ругаться.
‒ Проехали, ‒ сухо выдаю я, но потом все же добавляю:
‒ Знаешь, быть сыном моего отца – это пожизненный челлендж на тему «докажи свою адекватность». Если честно, я уже задолбался ломать стереотипы, но в твоих глазах быть отморозком как-то западло.
‒ Я слишком устала и говорю не совсем то, что хочу. Фигово соображаю. Обидеть не хотела.
Дергано протягивает руку и пытается тут же одернуть, но я успеваю ее схватить и притянуть к себе. Обнимаю. Сам того не ожидая, крепко обнимаю.
Она прижимается, утыкается носом в грудь, сопит. Чувствую тепло ее дыхания, и меня просто разрывает от нежности. Пусть это длится дольше, пожалуйста!
‒ Давай я тебя отвезу, ‒ предлагаю я, потому что отпустить не могу – слишком уж мне хорошо от ее близости.
‒ Сейчас такси приедет, ‒ отвечает еле слышно.
Слегка отстраняюсь, беру ее за плечи. Она запрокидывает голову, смотрим друг другу в глаза. Пытаюсь что-то прочесть, а там есть все и сразу, даже читать не нужно. Секунда, две, три. Накрываю ее приоткрытые губы своими.
Целую нежно, бережно, неспешно – не так, как хотел, совсем не так.
Соприкасаемся только губами, пробуем друг друга, изучаем. Охрененно приятно, но хочется большего. Провожу языком по верхней губе, еще раз. Теперь чуть всасываю нижнюю, смелею. Она не сопротивляется, не отталкивает, просто замирает.
Такая вкусная, что сдерживаться не получается. Медленно перемещаю одну руку к затылку, второй обхватываю за талию, прижимаю и углубляюсь языком. Отвечает! Это молниеносно придает уверенности. Врываюсь языком внутрь, тяну ее в себя, вжимаю.
Наш поцелуй быстро перестает быть томным. Страсть накрывает так стремительно, что вмиг становится похрену, где мы и кто сейчас может нас видеть.
Пятерней зарываюсь в волосы, всасываю ее робкий язычок. Второй рукой спускаюсь чуть ниже талии, жмусь плотней пахом. Сгребаю шелк ее платья, веду по голой спине вверх, затем вниз, слегка захватывая попу. И уже судорожно ищу глазами опору, к которой могу ее прижать и закрыть собой. Но тут из-за угла выныривает такси, слепит фарами.
Соня отпрыгивает от меня, как от горячего чайника. Роняет сумочку, хватается за лицо, смотрит дико и испугано.
‒ Зря мы, это неправильно… ‒ бормочет она, заикаясь.
Затем быстро поднимает свой клатч и машет таксисту, пока тот разворачивается. Бежит к машине.
‒ Стой, Сойка-пересмешница, ты не можешь вернуться в свой дистрикт, ты нужна Капитолию, и я еще не показал тебе Розовый сад, ‒ возбужденно кричу ей вслед.
‒ Я не буду играть с тобой в игры. Ни в голодные, ни в жестокие, ни в азартные ‒ ни в какие! Даже не мечтай! Адьос, Никитос! – огрызается она и прыгает в такси.
Уезжает. Стою, как болван, смотрю на опустевшую дорогу.
Мне нравится, как она дерзит. Такая трогательная и непокорная птичка.
‒ Ты уже в игре, Софи-Соня, ‒ бормочу я , разглядев под ногами белый айфончик с потухшим экраном. Выпал из сумочки, а она и не заметила.
Глава 7
Соня: …секс пока мне только снился
До съемной квартиры я ехала как в тумане. Хорошо, что таксист молчаливый попался, не лез в душу с расспросами, все равно не смогла бы отвечать адекватно. В голове ‒ абсолютный вакуум, а измятое его пальцами тело горит и стонет изнутри, истошно требует продолжения. Словно огромная гормональная бомба разорвалась внутри и теперь медленно меня выжигает. Губы ноют, во рту остался его вкус ‒ совершенно чужой, но мне он нравится безумно. Слизываю его с губ, припечатываю языком к небу и проглатываю ‒ пусть останется во мне.
Дома падаю на кровать, медленно подтягиваю колени к груди, скручиваюсь. Когда низ живота стянут тугой спиралью, в такой позе переждать легче. Лежу и таю в угасающей неге сумасшедшего возбуждения, боюсь пошевелиться. Так и проваливаюсь в сон, в котором снова появляется он, его жадные руки, требовательные губы, его запах и голос в круговерти из приглушенных звуков музыки, чужого смеха, звона бокалов и аромата ночных фиалок.
Через несколько часов выныриваю из этого омута, плетусь в душ. Останавливаюсь у зеркала, смотрю и не узнаю себя. Волосы взъерошены, губы припухли, в глазах нездоровый блеск. Вид такой, словно температура поднялась. Только заболеваю я не гриппом, а Никитой Гордиевским.
Надо срочно смыть его с себя, стереть все следы, перезагрузить мозг и нормально выспаться. Уже сегодня самолет унесет меня далеко, и там, на знойном испанском побережье, я быстро выздоровею, вернувшись к своей рутинной жизни.
Стоя под горячими струями воды, зачем-то считаю, сколько времени прошло со дня первого и последнего сексуального опыта в моей жизни. В этом вопросе я вовсе не преуспела. Сначала была слишком занята учебой, зубрила то английский, то испанский. Реально было не до парней. Потом приехала в Барселону, и все усложнилось еще больше. Отсутствие опыта оказалось не таким страшным, как языковой барьер и разница менталитетов.
С противоположным полом я, конечно, общалась, но в основном ‒ дружила. Замечала, что некоторым нравлюсь, но меня никто не цеплял. Первый короткий и малоприятный секс случился только прошлым летом. Парень был наполовину французом, наполовину ‒ голландцем. Подружкам я потом в шутку говорила, что меня не устроила ни одна из его европейских частей.
Все шло неплохо, пока мы не перешли, собственно, к половому акту. Я почему-то постеснялась сказать, что это у меня впервые. Наивно полагала, что изрядно подвыпивший парень ничего не заметит. Он заметил. От внезапной боли я сжалась и вскрикнула, он резко вышел из меня, толком не успев зайти, после чего вскочил с кровати и ошарашенно уставился на свой член, испачканный кровью.
До сих пор помню, как он брезгливо сморщился и сразу же убежал ‒ сначала в душ, а потом ‒ из студенческой комнатки и, соответственно, из моей жизни. Это было так унизительно, повторения не захотелось ни разу.
На двадцать первый день рождения девчонки-испанки подарили мне розовый неоновый вибратор, но и с этим инфантильным другом половая жизнь не заладилась. Мне было слишком странно собственноручно пихать его в себя, так что я убрала этого красавчика в бельевой ящик и благополучно о нем забыла.
В общем, секс пока мне только снился, причем ‒ в буквальном смысле. Удивительно, но между полуночными откровениями и чувством, которое накрыло меня сегодня рядом с Никитой Гордиевским, оказалось много общего. Его прикосновения, вкус его поцелуя, аромат его парфюма – все это переносило меня в другую реальность.
Вернувшись в спальню, вспоминаю, что не включила будильник, и что аккумулятор моего старого айфона разряжен. Открываю клатч, но телефона в нем нет. Перерываю всю постель, смотрю под кроватью, в ванной… ищу везде, где только можно. Точно в такси выронила, растяпа. Только этого мне не хватало!
Утром меня будит звонок, и я машинально шарю рукой у подушки, но потом до меня доходит, что это мама звонит по видеосвязи на планшет.
В нынешний приезд мы даже ни разу не увиделись. Они с отчимом отправились в горы, куда собирались уже давно, и вернутся оттуда только послезавтра. Теперь мама решает проявить заботу и проконтролировать, чтобы я не проспала и не забыла паспорт. Почему-то я думаю: ей просто не хочется, чтобы я случайно осталась.
Когда мне было семнадцать, у моей красивой мамы появился ухажёр. С этим человеком она вместе работала над несколькими проектами. Закрутился роман. Успешный архитектор с необычным именем Арсений внешне был похож на отца, но моложе его на десять лет.
Через год мама переехала в его концептуальный загородный дом. Мне было предложено остаться в городе и заканчивать учебу.
Я не обиделась, даже обрадовалась перспективе жить самостоятельно. Только спустя некоторое время поняла, почему мама с такой легкостью оставила меня одну: переживала, что взрослеющая дочь может помешать ее счастью. По возрасту мы с отчимом были на год ближе.
Арсений не проявлял никакого интереса к моей персоне. Не рассматривал и не делал непристойных намеков, но липкий мамин страх витал в воздухе, даже когда мы с ним просто вели беседу.
Она косилась, дергалась, встревала в разговор и постоянно лезла к нему с объятьями. Все время пыталась в буквально смысле находиться между нами. Думаю, они ссорились из-за меня, потому что с каждым днем их совместной жизни я все больше раздражала собственную мать.
Я никогда не судила ее, но так и не поняла, как любовь к мужчине смогла уничтожить любовь к единственному ребенку. Наверное, потому что сама я никогда не любила.
В конце концов, они приняли решение отправить меня на учебу за границу. С глаз долой, как говорится. Идею подал отчим. Он сам окончил престижный отечественный вуз, но свою крутую архитектурную карьеру сделал только после стажировки в Европе.
Узнав о моих победах на олимпиадах по биологии и успехах в художественной школе, отчим безошибочно определил перспективное направление: ландшафтный дизайн. Даже подыскал для меня программы грантов. Уверять маму в том, что образование в Европе – это лучшее вложение в будущее ребенка, не понадобилось. Она была счастлива сплавить меня подальше. Но ,поскольку больших денег у нас никогда не водилось, для этого пришлось продать нашу квартиру.
Я загорелась идеей учиться за границей и весь одиннадцатый класс, не поднимая головы, просидела над англоязычной работой об экологическом подходе в проектировании городских парков. Пока все мои подружки бегали на дискотеки и крутили первые романы, я, как ненормальная, зубрила и в итоге получила-таки грант на обучение в Барселоне.
‒ Ты все вещи собрала? Белье с сушилки сняла? Смотри, не оставь трусы в чужом доме! Во-сколько обошлась аренда, кстати? ‒у мамы всегда сто и один вопрос, но отвечать можно только на последний, поскольку все предыдущие она просто забывает.
‒ Я не платила за квартиру, Дашка устроила, ‒ честно отвечаю я.
‒ Твоя Дашка и себя устроила неплохо, а ты все официанткой бегаешь. Думала, уедет дочь учиться заграницу, быстро повзрослеет, состоится как профессионал. А получается, что никому ты не нужна со своими талантами, – вздыхает мама. Я слышу, как нервно кашляет за кадром невидимый Арсений.
Я мечусь по квартире, собираю и запихиваю в чемодан вещи, на ходу натягиваю шорты и майку. Поддерживать разговор на тему моей несостоятельности не хочется совсем.
‒ Мам, давай не будем спешить с выводами, я только получила диплом бакалавра. Найду подработку, поступлю в магистратуру. Все будет хорошо! Мне уже пора, такси сейчас приедет.
Я ее обманываю, потому что машину еще не вызвала. Телефона у меня теперь нет, надо срочно установить приложение на планшет, а он занят мамой.
‒ Паспорт где? Испанская резиденция? – контроль не ослабевает.
‒ Паспорт в чемодане, карта ‒ вот, ‒ я достаю из заднего кармана документ со студенческой визой, показываю в камеру и сую обратно.
‒ Хорошего полета! Напиши, как долетишь!
‒ Обязательно!
Только успеваю заказать такси, как в дверь уже звонят.
Хозяин квартиры писал в мессенджере, что при выезде нужно просто захлопнуть дверь, оставив ключи на холодильнике, но, наверное, уборщица пришла пораньше. Как раз вовремя.
Глава 8
Соня: Хочу знать о нем все, хочу видеть его, слышать, трогать, целовать…
Выкатываю чемодан в коридор и, не задумываясь, распахиваю дверь.
‒ Привет, птичка!
На пороге в светлых джинсах и поло оливкового цвета стоит фантастически красивый Никита Гордиевский. На его левом предплечье замечаю тату, но рассматривать пока не решаюсь.
Оказывается, он носит не только белые рубашки, ‒ зачем-то успеваю подумать я и инстинктивно пытаюсь захлопнуть дверь перед его носом.
Не получается.
Он выставляет вперед руку, придерживает дверь и заходит в квартиру. Я делаю два шага назад. Шепчу «привет» и вжимаюсь спиной в дверь спальни.
‒ Не любишь по утрам гостей? А я вот телефон твой привез, ты вчера потеряла. Зарядка полная.
Он протягивает мне мой айфончик и смотрит прямо в глаза.
От счастья я сейчас готова его расцеловать. Хотя кому я вру? Расцеловать его я была готова с первого взгляда ‒ другое дело, что позволить этого себе не могу. Он чужой парень. И девушка у него красивая, умная и богатая, а не официантка из прибрежного кафе, мечтающая о карьере дизайнера. То, что вчера вечером между нами произошло – случайность, нелепость, ошибка. Выпили лишнего, заигрались. Забудем!
Беру телефон и искренне благодарю:
‒ Думала, в такси выпал. Ты меня реально спас! Уже второй раз за сутки…
Улыбаюсь, но тут же краснею и отвожу глаза.
А он тем временем замечает чемодан.
‒ Куда-то собираешься?
‒ Домой, ‒ на автомате отвечаю я.
Я в шоке. Не знаю, что и думать. С одной стороны, дико рада, что он нашел мой телефон, но с другой ‒ не понимаю, как себя вести. Откуда у него мой адрес? Неужели Дашка дала и мне не сказала?
‒ Не здесь живешь? А где? – спрашивает он, аккуратно прикрывая за собой входную дверь.
‒ Да-далеко, ‒ заикаюсь я.
Блин, почему я заикаюсь? Никогда не страдала дефектами речи, а тут прямо напасть какая-то.
И зачем он в квартиру зашел? Я ведь не приглашала!
Коридор размером метр на метр. Места для нас двоих и чемодана катастрофически мало. Мгновенно улавливаю древесно-цитрусовые нотки его парфюма и чувствую, как по телу несется волна мелкой дрожи. Что за чертовщина? Этот его запах – мой особенный личный триггер или он на всех так действует? Мне от него и страшно, и волнительно, и одуряюще приятно.
Замираю.
Гордиевский замечает мой ступор и слегка ухмыляется уголком красивых губ.
‒ Могу подвести.
Он переводит голос на урчащий режим и делает еще один шажочек вперед.
‒ Такси вот-вот приедет, ‒ почти в истерике я хватаюсь за ручку чемодана.
‒ У меня сейчас дежавю или вчера мы так же начинали?
Гордиевский хитро щурится, упирается одной рукой в дверной косяк за моей спиной, а другой слегка обнимает за талию.
Ну вот! Только спустилась с небес на землю и начала хоть немного соображать,и опять, пожалуйста – дрожу и млею.
‒ Мне правда очень нужно ехать!
Не хочу говорить, что еду в аэропорт. Не стоит ему ничего о себе рассказывать, ни к чему это.
Он улыбается, понимающе кивает и сжимает мою талию еще крепче. Наши лица совсем рядом ‒ кажется, мы даже слегка соприкасаемся кончиками носов. Я забываю, как делается вдох, а выдохнула уже давно. Время замедляется, пространство вокруг сжимается и словно обволакивает нас тесным вязким коконом.
Он судорожно тянет в себя воздух в миллиметре от моих губ, я делаю то же самое – и словно пьянею: голова идет кругом, ноги становятся ванными. Это сногсшибательно прекрасно – дышать с ним одним воздухом.
‒ Пожалуйста, Никит, ‒ прошу, сама толком не осознавая, о чем.
Он понимает по-своему. Целует. Резко и жадно. И, к собственному изумлению, я мгновенно отвечаю. Неожиданно страстно обвиваю руками его плечи, выгибаюсь, тесно прижимаюсь.
‒ Ох, Птичка, ‒ выдыхает он со стоном, секунду смотрит в глаза и снова бешено целует, вжимая меня в дверь.
Словно два мощнейших генератора, мы совместными усилиями вырабатываем столько энергии, что в коридорчике становится невыносимо жарко. Горящими телами сжираем весь кислород вокруг, на коже выступает липкий пот. Никита нажимает ручку и толкает дверь за моей спиной. Мы вместе выпадаем в спальню.
Понимаю, что будет дальше. Отклеиваюсь от него на мгновенье, включаю заднюю, решаю признаться.
‒ Мне в аэропорт, на рейс опоздаю.
‒ Куда? – не понимает он.
‒ В Барселону…
Всматриваюсь в его глаза, а в них столько похоти, что разум явно в отключке.
‒ Потом полетишь, ‒ спокойно бросает он и стаскивает с себя футболку.
Вижу его голый торс и неслышно ахаю. Хочу сказать, что противозаконно быть настолько прекрасным, но не осмеливаюсь. Передо мной ‒ хрестоматийный образец идеальной мужской фигуры с татушкой в виде бабочки на предплечье. Почему бабочка? ‒ мелькает ненужная мысль.
Жадно рассматриваю загорелое тело и делаю вывод: он совершенен. Но, в таком случае, почему бы нет? Что мне мешает воспользоваться упавшей с неба возможностью и переспать с этим сексуальным принцем? Я его хочу, он меня ‒ тоже. Мы оба ‒ взрослые, адекватные люди. Трахнемся по-быстрому, получим удовольствие и разбежимся. Вовсе не зазорно, в духе времени. Мне уже давно пора начать заниматься сексом, а тут такой сказочный вариант подвернулся.
В телефоне и планшете что-то одновременно пищит. Это приложения оповещают о приехавшем такси. Хватаю планшет, но Никита, словно прочитав мои мысли о ни к чему не обязывающем сексе, забирает его и бросает на кровать. Потом аккуратно стягивает резинку с моих волос, нежно прочесывает их руками, рассыпает по плечам, берет двумя пальцами за подбородок, фиксирует, предупреждает:
‒ В этот раз играем до конца, Птичка.
И роняет меня на кровать вслед за планшетом, мгновенно накрывая собой.
Чувствуя, как его возбужденный член упирается в мое бедро, я вдруг вспоминаю о презервативах. У меня их точно нет, и надо ему об этом сказать, но он не дает. Придавил своими безупречными рельефами и целует так увлеченно, что под его натиском я не могу и слова выговорить.
Краем глаза улавливаю, как его крупная ладонь сминает через майку мою не самых выдающихся размеров грудь, и чувствую, как загораются щеки. Мне неловко, но мы оба настолько возбуждены, что тормозить поздно. Никита уже скользит рукой вниз и гладит оголившийся живот, медленно заводя пальцы за джинсовый пояс моих коротких шорт.
Его руки такие горячие, что обжигают кожу живота. Словно на контрасте, я вся покрываюсь мурашками и несколько раз судорожно вздрагиваю. Выверенным движением он подминает своим бедром мое и расстегивает шорты.
‒ Сладкая, ‒ выдыхает он прямо мне в губы, и меня обдает волной жара. ‒ Хочу тебя, с первой секунды безумно хочу.
Все, дальше я перестаю отслеживать его действия. Потому что пальцы Гордиевского ныряют во влажное кружево моих трусиков и творят там такое, что у меня получается только по-рыбьи открывать рот и жадно хватать воздух, чтобы не задохнуться от возбуждения.
Никиту такие немые стоны, похоже, конкретно заводят. Сквозь туман наблюдаю, каким одичалым и голодным взглядом он пялится на мои губы, пока его пальцы умело растирают мою влагу по клитору. Мне приятно, но вместе с тем стыдно. Опускаю веки, пытаясь подчинить эмоции и собственное тело хоть какому-то контролю. Смыкаю губы и сжимаю челюсти, чувствую, как рефлекторно зажимаюсь там, где хозяйничает его рука. Он замечает эту скованность и реагирует молниеносно: размыкает мои губы своими, врывается в рот и совершает там такие очевидные движения языком, что я теряюсь.
Он что, трахает мой рот своим языком?
Это осознание окончательно срывает тормоза. Издаю тихий протяжный стон, и он вторит ему своим хриплым и глубоким. Я захлебываюсь желанием и теперь уже ни за что не остановлюсь. Хочу большего, хочу быть его. Полностью.
Рука сама тянется к ремню на джинсах, хватается за массивную пряжку, но он перехватывает ее и отводит вверх. Крепко сжав запястья, соединяет обе мои руки над головой, фиксирует и продолжает толкающие движения языком.
Параллельно он медленно вводит в меня хорошо увлажненный палец и начинает осторожные движения, постепенно ускоряя их и синхронизируя с языком. Дальше я не могу даже пытаться что-то контролировать, это нереально.
Мое трепещущее тело в безусловной власти красавчика Никиты, и я ловлю неописуемый кайф. Горю и вибрирую под ним, готовая на все. Никогда мне еще не хотелось секса так сильно. Мне нужно больше, я готова, но он почему-то тянет. Достает палец и снова стимулирует клитор, теперь подыгрывая языком по пылающей плоти.
Мое нарастающее возбуждение срывается и несется электрическими разрядами, заставляя тело непроизвольно извивается. Тугой узел внизу живота, который все это время затягивался, разрывается. Я выгибаюсь в пояснице, успеваю глухо вскрикнуть прямо ему в рот и разлетаюсь миллиардами нитей, рассыпаюсь триллионами бусин, падаю в бездну и снова взлетаю к звездам.
Сквозь пелену удовольствия осознаю, что впервые в жизни испытываю оргазм рядом с реальным мужчиной, а не во сне. Господи, как же это прекрасно!
Через некоторое время я,наконец, открываю глаза. Никита смотрит на меня так… восхищено? Да, именно! Он в диком восторге. Словно только что, благодаря ловкости его рук, я поставила мировой рекорд по оргазмам.
‒ Я сейчас, малыш. Две секунды, ‒ бросает он, вскакивает с кровати и исчезает в ванной.
Я все еще в агонии, но тоже подрываюсь и хватаю телефон. Выглядываю в окно ‒ такси ждет у подъезда. Пытаюсь сообразить, что происходит. Очень стыдно, ничего не понимаю, но точно хочу уйти. Выхожу в коридор, беру чемодан и неслышно покидаю квартиру.
Спускаясь по лестнице, мучаюсь единственным вопросом: почему он сбежал в ванную? Что со мной не так, что парни не кончают, а бегут в душ? Заглядываю в шорты: может, там снова кровь? Нет, все в порядке, только сексом несет за версту. Надо будет переодеться в аэропорту.
Прыгаю в такси и умоляю таксиста мчаться изо всех сил. Мне нельзя опоздать на рейс, мне жизненно необходимо улететь!
Водитель все понимает и дает по газам. Откидываюсь на сиденье, прикрываю глаза и шумно выдыхаю. Пытаюсь выровнять дыхание и усмирить взбесившийся пульс.
Что ж ты натворила, Соня? Нет, не думай об этом, не думай до самой Барселоны! Выключи функцию самобичевания, пока не улетишь. Потом будешь разбираться со своей совестью.
Чтобы отвлечься, набираю Дашку.
‒ Ты чего вчера уехала так рано? – подруга начинает с наезда. ‒ Даже не попрощались!
‒ Устала очень, ‒оправдываюсь я, а сама придумываю, как лучше спросить про Никиту. Но Даша сама заводит о нем речь.
‒ Гордиевский о тебе спрашивал: где ты учишься или работаешь. Ты умничала что-то про сад, и ему это понравилось. Я сказала, что ты дипломированный ландшафтный дизайнер, а он телефон попросил. В холдинг нужны грамотные ландшафтники. Но я номер твой не дала ‒ пообещала, что ты сама позвонишь. Уже сбросила тебе его контакт. Набери, работу предложит!
Так. Если Дашка ему даже номер мой не дала, то адрес точно не могла разболтать. Как же он меня нашел? И почему просто не отдал ей мой телефон? Хотя какая теперь разница? То, что между нами произошло – глупейшая ошибка. Он и сам это понял, раз не решился на нормальный полноценный секс. Остановился почти вовремя.
‒ Не буду я ему звонить. Не нравится мне их семейка! ‒ в сердцах выпаливаю я.
‒ Зря, Соник! Не такой уж он козел. Третьякову вчера продинамил и намекнул про нечестный конкурс, она в слезах укатила. Я его даже зауважала. Если хочешь знать, у него своя международная IT-компания, не связанная с холдингом, он не обычный мажорик, реально построил свой бизнес.
‒ Даш, я ничего не хочу знать об этом Гордиевском! – ору я в трубку.
Кого я обманываю? Ее или себя?
Я хочу знать о нем все! Хочу видеть его, слышать, трогать, целовать… Я хочу его в себе! Никогда и никого я так не хотела.
