Kitabı oku: «Жизнь длиною в лето. Книга 1»
Пролог
6 июня 2012 года.
Женщина смотрела на Кармель1, красивые черты лица искажала недобрая гримаса.
«Чего она на меня злится? – подумала Кармель и оглянулась по сторонам. – Что я ей сделала?»
Кармель неловко переступала с ноги на ногу, крепче сжимая в руке букет цветов, словно хрупкими стеблями ирисов можно защититься от незнакомки, пышущей злобой и ненавистью. Гуляя, она набрела на негустую рощу, состоящую из странного набора деревьев. Здесь рядом росли рябины, березы, ели, вишни, клёны и даже несколько пирамидальных тополей. Кустарники тоже отличались разнообразием. Кармель заметила рядом с кустами калины и сирени поникшие ветви «невесты». Между деревьев среди густой травы встречались полянки крупной садовой ромашки, шарообразные кусты пионов, шиповник, кое-где мелькали ярко-оранжевые головки календулы. Кармель обнаружила лужайку, сплошь заросшую голубыми ирисами; насладившись их нежным ароматом, сорвала несколько штук. И вот теперь в растерянности стояла перед невесть откуда взявшейся незнакомкой, и чувствовала себя преступницей.
«Кто знает этих местных, может я сорвала её любимые цветы? – смутилась она, разглядывая странный наряд селянки, состоящий из длинной коричневой юбки грубого материала, белой, в мелкий чёрный горошек кофточки с длинными рукавами, застёгнутой под горло. На ногах незнакомки красовались светлые матерчатые туфли. Похожую обувь Кармель видела в фильмах сороковых годов.
– Ты стоишь на моей могиле, – прошелестел тихий голос-шепот.
От этого звука волосы у Кармель мгновенно встали дыбом, по коже пробежали мурашки. Она вскрикнула и отпрыгнула в сторону.
– Цветы ты тоже сорвала с моей могилы, – добавила селянка и опалила девушку ненавидящим взглядом.
Кармель машинально бросила букет на землю, а потом возмутилась:
– Что за глупые шутки! У вас так принято пугать приезжих?
Незнакомка медленно двинулась к ней. Глаза Кармель расширились от удивления: селянка плыла по воздуху, ноги не касались травы. А главное сквозь её тело стали просвечивать деревья, растущие на краю поляны. В голове Кармель помутилось, в ушах раздался звон, он всё нарастал и нарастал. Она рухнула в высокую траву, теряя сознание.
Двадцать дней назад.
«Господи, как стыдно», – бормотала Кармель, бегая от окна к двери. Сейчас раздражало всё: даже любимая уютная комната. Она вспомнила, как злилась на мать, которая, не поинтересовавшись её мнением, самовольно поменяла кукольно-розовую детскую обстановку комнаты на более взрослую. Кармель из упрямства не хотела признавать, что ей понравилось новое убранство спальни: светло-кремовые шёлковые обои, шторы цвета кофе с молоком, мебель из светлого дерева. Она сама собиралась сказать матери, что выросла из рюшечек и цветочков, но, вернувшись из санатория и найдя перемены, вспылила. Будучи подростком, Кармель спорила с родителями по каждому пустяку. Спустя время, она оценила вкус матери, но так и не призналась ей в этом. И вот теперь она металась по комнате, желая провалиться сквозь землю, исчезнуть, лишь бы не помнить потрясённый взгляд лучшей подруги Лены Стриж и насмешливо-брезгливый Германа Розова. Она пыталась по привычке оправдать себя, но не получалось. В глубине души Кармель знала: на этот раз ничто её не оправдывает. Она находилась в столь взвинченном состоянии, совсем не потому, что сожалела о своём поступке. Было обидно сознавать: попалась на лжи и не сумела выкрутиться – её разоблачили.В голове, как на заезженной пластинке, уже два часа звучали четыре строчки.
Самый лучший день заходил вчера2
Но пришла пора,
Он собрался в путь.
Ну и пусть…
Кармель подбежала к окну, прижалась лбом к холодному стеклу. На улице моросил мелкий тихий дождь. Синее майское небо сразу обесцветилось. Сирень за окном хлопала мокрыми ветками, осыпая землю бледно-сиреневыми звёздочками цветков. Дождь начался после четырех часов дня и совершенно не сочетался с бурей, кипящей в душе девушки. Строчки известного шансона тоже не вписывались в теперешнее настроение потому, что самый худший день Кармель пожаловал с утра.
«Ну и отправляйся в путь, не пожалею я ничуть», – пробормотала она, пытаясь избавиться от надоевших строк. Кармель смотрела на ухоженные клумбы во дворе, на зелёную траву газона, умытую дождем, на «Ауди» ярко-красного цвета, как попало брошенную ею на подъездной площадке и, как заклинание, ещё несколько раз повторила эту фразу. День действительно не задался с самого утра.
Во время завтрака она спросила у матери:
– Мам, тебе всё-таки удалось пробиться в «Гранд-Элит», может, и меня запишешь? Пусть это будет подарком к моему дню рождения. Говорят, у них обалденный стилист…
Она болтала, не замечая напряжённого молчания, возникшего за столом, поднять голову от тарелки с кашей её заставил легкий удар по щиколотке. Брат, сидящий справа от неё, толкнул ногой, подавая знак заткнуться. Кармель недоумённо посмотрела на мать. У неё был виновато-растерянный вид, в то время как лицо отца покраснело, его чёрные, чуть выпуклые глаза сузились от ярости. О-о-о Кармель хорошо знала этот взгляд. Отца трудно вывести из себя, но если это кому-то удавалось, он плохо контролировал себя в гневе. Натан Михаэлевич3 швырнул на стол чашку с горячим кофе. Темно-коричневая жидкость растеклась по белой скатерти, бурые брызги попали на батник Эйтана4, платье Кармель и голубой костюм матери.
–Ася, я тебе плохо объяснил в последний раз?! Чем ты думала? Кажется, знаю – пустой головёнкой. Будешь сидеть дома, пока не наберёшься ума. Ведешь себя, как маленькая девочка. Напомнить: тебе скоро полтинник стукнет! – Натан Михаэлевич5 бросил льняную салфетку на тарелку, встал из-за стола, с грохотом отшвыривая в сторону тяжёлый стул.
Ася Ивановна запустила пальцы в пышные белокурые волосы, с силой дернула их, и со злостью посмотрела на дочь.
– Кто тебя тянул за язык? Ты это специально сделала?
– Мам, о чём ты говоришь? Что такого я сказала? – недоумевала Кармель, не понимая, почему вспылил отец, а мать разозлилась.
Ася Ивановна покосилась на испорченный наряд и, не отвечая дочери, встала из-за стола.
– Кто-нибудь объяснит, в чём моя вина? – Кармель провела пальцем по коричневым пятнышкам на шелковом платье цвета шампанского.
Брат молодая копия отца, такой же, как и он, кучерявый, черноглазый, поправил стильные очки на длинном прямом носу.
– Наша маменька потеряла голову, не на шутку увлёкшись массажистом из «Элит». Стала делать ему дорогие подарки и появляться в людных местах, где их увидели общие знакомые. Папенька оскорбился и предупредил её – больше позора он не потерпит. Маменька обещала но, оказывается: нарушила слово. Ты выдала её с потрохами.
Кармель помолчала немного, обдумывая слова Эйтана. Для неё давно не являлись секретом прохладные отношения родителей. Об изменах матери она узнала, будучи, в восьмом классе. До этого считала свою семью идеальной. До сих пор помнила тот случай, поколебавший до основания её спокойный безмятежный мир. На её четырнадцатилетие родители пригласили больше полусотни гостей. Впервые позволили дочери сидеть за столом вместе с взрослыми. У Кармель о том дне остались смешанные воспоминания и чувства. Она помнила свою радость от большого количества дорогих подарков, от речей гостей. Они называли её умницей и красавицей. Помнила чудесную музыку и скрипача, игравшего её любимые мелодии, фейерверк, вызвавший всеобщее восхищение. Поздно ночью, устав от суеты и танцев, в которых она принимала деятельное участие, поднялась в свою комнату на втором этаже. Кармель не удержалась и примерила дорогое платье, подаренное родителями. Всего за год она изменилась неузнаваемо. Худые плечи стали округлыми, появилась тонкая талия, обрисовалась небольшая грудь. Нос, прежде казавшийся длинным и тонким, стал вполне нормального размера и на правильном овале лица смотрелся произведением искусства. Миндалевидные чёрные глаза, доставшиеся от еврейских предков, красивого рисунка яркие губы, бледная кожа – всё это останавливало взгляд, заставляя ею любоваться. Единственным диссонансом во внешности девушки был русый цвет волос. Видимо, славянские гены матери сумели разбавить еврейскую кровь, добавив светлых красок в облик Кармель. Вот у Эйтана, например, волосы, как у отца, тёмные, жесткие, кучерявые, кожа смуглая. Правда, кучерявость передалась и ей, доставляя много хлопот. В отличие от брата у неё оказались пусть и густые, но тонкие волосы, которые имели дурную привычку запутываться и расчесываться с трудом.
Кармель примерила платье, увидела себя в новом наряде странно повзрослевшей, решила показать обнову родителям. Вечеринка уже перешла в вялотекущую стадию праздника. Изрядно набравшиеся гости, разделились на группы. Кто-то спорил, кто-то рассказывал анекдоты, некоторые дремали в шезлонгах возле бассейна, несколько парочек танцевали, двигаясь в замедленном ритме. Отец за столом беседовал с совершенно седым пожилым мужчиной. Кармель остановилась перед ними.
– Папа, ваш подарок.
Мужчины посмотрели на неё. Седовласый с любопытством, отец с плохо скрываемой досадой.
– Извини, малышка, я занят. Красиво. Тебе очень идёт.
Кармель поняла свою оплошность и смутилась. Собеседник отца поднялся и поцеловал ей руку.
– У вас, Натан, очень красивая дочь. У неё классические черты лица.
Именинница покраснела и осторожно высвободила кисть. Отец нетерпеливо махнул рукой.
– Мама уже пошла в свою комнату. Пойди ей покажи.
Кармель ворвалась в спальню матери, вдохновлённая похвалой незнакомца.
Сначала она ничего не поняла, из-за темноты не заметила, что мать в комнате не одна.
– Мамочка, ты не спишь?
В ответ на её слова послышался приглушенный вскрик матери, а потом раздалось глухое бормотание мужчины. В свете фонаря, освещающего лужайку перед окном, Кармель различила два силуэта на кровати. Кровь мгновенно прилила к её лицу, щеки заполыхали. Она выскочила за дверь и помчалась к себе в комнату. Мать появилась через полчаса, присела на кровать дочери. В спальне запахло спиртным.
– Ты когда повзрослеешь – поймёшь: иногда у взрослых возникают потребности. Мы с твоим папой женаты уже много лет и скажем так: немного поднадоели друг другу. Не бойся, мы не собираемся расходиться. Семья для нас главнее всего. А это так небольшой адюльтер…
Кармель сгорала от стыда и разочарования.
– Уйди, пожалуйста, я не хочу тебя видеть, – процедила она сквозь зубы.
– Уйду. Только будь добра, не говори отцу. Он не простит, что я принимала мужчину в нашем доме. Я перепила шампанского и совершила глупость. – Ася Ивановна дотронулась до плеча дочери.
Кармель дёрнула плечом.
– Значит, вне дома можно?
– В рамках приличия. Думаешь твой отец ангел? Да он первый начал мне изменять, – разозлилась мать.
Кармель затошнило от гадливости и отвращения. Неужели они притворялись любящими супругами все эти годы. А она так гордилась своей семьей.
– Уйди!
Ася Ивановна попыталась взять дочь за руку.
– Сначала пообещай, что не донесешь отцу.
– Обещаю. Только оставь меня в покое.
– Я с большим уважением отношусь к твоему отцу и очень люблю вас. Но это отдушина для тела и души, она не имеет к вам никакого отношения, – пробормотала мать.
Кармель закрыла руками уши.
Сейчас за столом она вспомнила тот давний случай. Он навсегда изменил её отношение к родителям. Кармель ничего не сообщила отцу, долгое время с трудом общалась с матерью, обходясь парой слов. С тех пор она стала замечать то, на что прежде не обращала внимания. Отлучки матери к подругам, частые якобы девичьи посиделки, бесконечные визиты в салоны красоты и парикмахерскую. Отец тоже задерживался на работе, встречал нужных людей, ездил по делам в другие города. Постепенно Кармель привыкла к таким отношениям в семье, которые её брат совершенно спокойно называл партнерскими. Она попробовала с ним поговорить. Эйтан выслушал, он был старше сестры всего на три года, но выглядел взрослым мужчиной.
–Ты ведешь себя, как недалекая дурочка. Неужели веришь в вечную любовь? – Заметив её смущение, брат засмеялся: – Ах, ну да. Девичьи грезы о принце и любви до гроба. А на деле: страсть проходит и остается в лучшем случае уважение, совместные дети и нажитое добро. Скажи, что бы ты выбрала: развод родителей, неуверенность в будущем или вот такие партнерские, приличные отношения между папой и мамой.
Кармель задумалась.
– Молчишь?
Она не хотела развода, не хотела выбирать с кем из родителей жить. Брат продолжил:
– Карамелька, – Эйтан назвал её детской кличкой, – будь реалисткой и не забивай себе голову всякой ерундой. Личная жизнь родителей тебя не касается. Не твое это дело. Понимаешь?
Она кивнула. Брат, обладал аналитическим складом ума, увлекался точными науками, закончил аспирантуру и сейчас писал диссертацию по математике. Эйтан с детства подвергал всё анализу и разбору. Кармель посмотрела в его непроницаемое спокойное лицо.
– Ты никогда не влюблялся?
– Из чего ты сделала такой вывод? – усмехнулся брат. – Ошибаешься. Много раз. Но мне быстро становилось скучно. Большинство девушек глупы и надоедливы. Аж скулы сводит. Не для твоих, Карамелька, ушей, но все-таки скажу: женщины нужны только для одного. – Эйтан потрепал её за ухо как щенка.
Она сердито увернулась.
–Но ты, моя сестренка, а потому особенная. Я голову сверну тому, кто тебя обидит, – пообещал он.
И вот сегодня утром Кармель нечаянно подставила мать, разрушив хрупкое равновесие в семье. Эйтан догадался, о чем она думает и спокойно процедил:
– Не переживай. Отец на время лишит маму финансирования. Впредь она хорошо подумает, прежде чем одаривать смазливых массажистов и выставлять отца, и себя в том числе, на посмешище. Её поведение может повредить его бизнесу. Ты не виновата, что мама поглупела на старости лет.
– Слышала бы мама, как ты говоришь о ней. Она никому не признается, что ей скоро исполнится пятьдесят, – улыбнулась Кармель. – Будто по нам, её детям, не видно возраста.
***
Натан Михаэлевич руководил собственной небольшой мебельной фабрикой. Семье Гориславских принадлежали четыре мебельных магазина в городе и три в районе. Эйтан, уйдя в науку, не оправдал надежд отца. Хотя Натан со временем мечтал передать дело сыну, всё же он гордился умным наследником и всегда повторял:
– Евреи или финансисты, или музыканты, или ученые – другого не дано.
Натана не смущало то, что его сын еврей только наполовину. В свое время он женился на своей секретарше против воли родителей. Сделав одну ошибку – вторую не собирался. Мать не одобрила бы развод, да и детей Ася подарила ему умных и красивых. Перестройка застала Натана в кресле директора мебельной фабрики, которая выпускала допотопных монстров: древнего вида несовременные диваны, шифоньеры, мебельные гарнитуры. Продукция, даже такая, раскупалась быстро, устаревшее оборудование много лет не менялось. В начале девяностых начались перебои с финансированием, государство месяцами не выплачивало зарплату. Натан быстро сориентировался. Он решил акционировать предприятие. Выпустили акции, которые раздали рабочим, на короткое время они стали владельцами фабрики. Акции-фантики Натан выкупил у голодных трудяг и служащих. Фабрика перешла в его полную собственность. С деньгами помогли родители, перебравшиеся в Израиль и сумевшие неплохо устроиться. Надо отдать должное Натану, он работал как каторжный, пока фабрика не начала приносить прибыль. Он дневал и ночевал на работе. Рабочие прошли обучение и теперь трудились в тёплых цехах на новом оборудовании. Его предприятие стало выпускать современную красивую мебель, как премиум класса из дорогих пород дерева, так и дешёвую из прессованных опилок. Только через десять лет в две тысячи втором семья из трехкомнатной квартиры, оставленной при отъезде родителями Натана в Израиль, переехала в новый трехэтажный дом в тихом районе города. Ему исполнилось сорок лет, он гордился, что осуществил свою мечту: построил дом, организовал любимое дело и воспитал талантливого сына. Эйтан окончил школу в пятнадцать лет, поступил в Кубанский университет на факультет прикладной математики и успешно в нём отучился.
Натан женился в двадцать четыре гола, будучи ещё инженером на фабрике. Единственный раз он осмелился поступить по-своему, потеряв голову от красоты и обаяния светловолосой прелестницы Аси. Понимал, что разбил сердце матери, присмотревшей ему в жены тихую еврейку. Спустя девять лет он понял свою ошибку, но уже было поздно. В семье появились дети. Жена Ася из скромной девушки превратилась в циничную бабу, выторговывающую себе наряды и украшения ласками. Дети подросли, дочь пошла в садик, сын в школу. Ася же занялась собой. Она холила и лелеяла свою красоту, занимаясь в тренажерном зале, посещая бассейн и массажные салоны. Натан любил жену, но был не настолько слеп, чтобы не заметить её холодности. Вскоре он заподозрил Асю в неверности. Его подозрения подтвердились, с этого момента началось охлаждение и с его стороны. Натан не смог простить жену, их брак превратился в пустую формальность. Они сохраняли видимость супружеских отношений, и это устраивало обоих. По негласной договоренности супруги соблюдали осторожность и благоразумие. Ася не хотела потерять обеспеченную и удобную жизнь. Натан не собирался менять женщину, родившую ему детей, на новую жену, тем более что такой же страсти, которую он испытывал к Асе, больше никто у него не вызывал. Но наказать супругу за непослушание все же требовалось.
***
День, который с утра пошел наперекосяк, продолжился дальше в таком же духе, даже хуже. Кармель переодела выпачканное платье и поехала в институт. Она догадывалась, что подруга может обидеться на её вчерашнее поведение на даче семьи Розовых. Но утешала себя мыслью: она всё объяснит Елене, и та простит.
Дело в том, что подружки не в первый раз соперничали из-за мужчин. Обычно у девушек это выливалось в интересное захватывающее приключение-игру, которое развлекало обеих. Они дружили со школы. Кармель испытывала к Лене особую благодарность: когда-то она единственная встретила её, новенькую девочку, пришедшую к ним в шестой класс, радушно. После переезда из квартиры в дом, находящийся на другом конце города, родители перевели Кармель в ближайшую школу. И надо же было так случиться: в конце августа она заболела и выздоровела только к десятому сентября. Отец торопился на работу, мама не захотела отменить сеанс массажа, поэтому в новую школу её отвел брат. Он спешил на занятия в университет, считал, что сестрёнка уже большая девочка и со всеми проблемами должна справляться сама. Эйтан довел её до школы и побежал на автостанцию. Брат учился в Краснодаре и приезжал домой на выходные. Это потом, когда ему исполнится восемнадцать лет, отец подарит машину, а пока Натан Михаэлевич считал, что трудности закаляют мужчину. Попросту говоря, он обижался на сына и не желал видеть его математиком. Смирился Натан с выбранной профессией сына только через два года, а пока Эйтан добирался до места учебы, как большинство студентов. Занятия в школе уже начались – Кармель бродила по пустым коридорам, разыскивая шестой «А». Наконец на втором этаже она обнаружила искомый кабинет. Посмотрела на часы – до конца урока оставалось десять минут. Её сердце колотилось от страха. Кармель представляла, как все станут смотреть на неё и обсуждать. Она просила родителей оставить её в прежней школе, но отец был неумолим.
– Учись преодолевать страх, иначе ничего в жизни не добьешься.
Зазвенел звонок, дети высыпали в коридор. Кармель робко открыла дверь и зашла в полупустой класс.
– Девочка, ты не перепутала класс?
На вопрос учителя Кармель покачала головой.
– Погоди-ка, ты новенькая?
Кармель кивнула.
– Вспомнила, первого сентября ко мне в класс должна была поступить Гориславская Карамель, – удивлённо произнесла учительница, найдя запись в журнале.
Дети, оставшиеся в классе, засмеялись и стали с любопытством разглядывать новенькую.
– Кармель, – тихо произнесла девочка.
Учительница наклонилась к ней и поинтересовалась:
– Говори громче. Что ты там бормочешь? Почему опоздала?
Девочка кашлянула и сказала громче:
– Меня зовут Кармель. Я болела.
– Ну, хорошо. Проходи, садись.
Кармель растерянно оглядела столы.
– Иди сюда. Будешь сидеть со мной, – решительно заявила рыжеволосая девочка, очень похожая на Пеппи6 Длинныйчулок, какой её обычно изображают в книжке.
Так началась её дружба с Леной Стриж. До девятого класса мальчишки на их веселую смешливую парочку совершенно не обращали внимания. Обе девочки долгое время походили на неуклюжих длинноногих цапель: острыми коленками, тощими ногами и дерганой походкой. Всё изменилось, когда подружкам исполнилось по пятнадцать лет. После летних каникул вместо знакомых «цапель» в классе появились две загорелые стройные девушки. Голубоглазая Елена походила на негатив: прежде яркие рыжие волосы выгорели, брови и ресницы обесцветились, на лице, шоколадного цвета, сверкали льдистые глаза и белые зубы. Кармель же стала смахивать на мулатку: коричневая кожа, чёрные глаза, ярко-красные губы и вихрь кучерявых волос на голове. Эффектные фигуры подруг с тонкими талиями и крутыми бедрами все же различались. У Елены из-за широкой кости фигура стала более спортивной: прямые плечи, узкие бёдра. А у Кармель с её тонкой костью плечи узкие, покатые, бедра гитарные. Девушки произвели фурор среди мужской половины класса. Одноклассники впервые посмотрели на них, не как на друзей по играм и проказам, а как на объект любовной страсти. После школы подруги поступили в Армавирский Лингвистический институт на факультет экономики и менеджмента. Все годы учебы девушки забавлялись тем, что заключали пари на завоевание казавшихся неприступными представителей мужского рода. Эта веселая игра занимала всё их время. Им даже не приходило в голову, что они поступают отвратительно, играя чужими чувствами. Подругам не было необходимости волноваться о хлебе насущном, родители Елены также были людьми обеспеченными. Учеба обеим девушкам давалась легко, оставшееся от занятий время они тратили на развлечения, некоторые из которых были небезопасными. Так на втором курсе подруги увлеклись гонками и целый год посещали автоклуб, пока азартная Елена не попала в аварию. Залечив перелом левой руки и трех ребер, подруга уговорила Кармель заняться парашютным спортом, затем настала очередь восточных танцев. От поездок со спелеологами в пещеры у девушек остались тяжёлые воспоминания, оказалось, они обе с трудом переносят замкнутое пространство. Выбравшись на поверхность, подруги впредь зарекались спускаться под землю. Кармель ещё долгое время снились кошмарные сны, в которых её заваливало землей, она просыпалась в холодном поту с колотящимся сердцем. Так уж получилось, что души девушек не затронуло ни одно серьёзное чувство. Лёгкая, необременительная влюбленность делала их жизнь интересной, добавляя перчинку в повседневную пресность будней. Подруги вели счет победам на любовном фронте, в последний раз выиграла Елена, поэтому Кармель мечтала взять реванш. Они выбирали жертву, сидя в сквере, рядом с институтом. Лекции должны были вот-вот начаться, на парковку заехал серебристый «Опель». Из него вышел высокий стройный блондин, огляделся по сторонам, словно кого-то искал и направился к входу в здание.
– Этот красавчик назначит мне свидание через неделю, – сказала Кармель, оценив стать незнакомца. – Ты случайно не знаешь, кто это? – обратилась она к подруге, пребывающей в ступоре. – Эй, Стрижик, ты чего? – она помахала рукой перед лицом Елены.
– Откуда он взялся? – задумчиво произнесла Лена, глядя затуманенным взором, на дверь за которой скрылся мужчина. – Он мой! – с жаром добавила она, очнувшись.
– Посмотрим! – хмыкнула Кармель, не собираясь проигрывать на этот раз.
– Через пять дней, – сделала свою ставку Елена.
Ко второй паре лекций девушки сумели выяснить имя и фамилию блондина. Им оказался студент пятого курса Герман Розов с факультета «Управление персоналом». Он год назад перевелся из Краснодарского вуза к ним в институт. Елена не понимала, как она могла не заметить раньше этого обаятельного парня, ей очень нравился такой тип мужчин. Уже на второй день состязания подруги познакомились с Германом. Кармель неловко споткнулась на лестнице и упала в его объятия, точно рассчитанным действием, проверенным многократно на других жертвах. Лена облила его соком в кафе. Военные действия шли с переменным спехом, к исходу недели каждая успела с ним пообщаться, используя при этом всю силу обольщения. В пятницу после занятий, в том же сквере состоялась знаменательная беседа подруг. Елена была необычно серьёзна, она сидела, опустив голову, и не решалась начать разговор.
– Карамелька, я хочу прервать наше дурацкое соревнование.
Кармель обрадовалась:
– Сдаешься? Я победила?
Подруга без улыбки посмотрела ей в глаза.
– На этот раз, всё по-другому. Мне кажется, я по-настоящему влюбилась. – Лена закусила губу и грустно добавила: – Шутки кончились. Оставь мне его. Он ведь не нужен тебе на самом деле. Считай, что ты выиграла, но только не трогай его больше и прекрати свои штучки.
Кармель поразил её тон. В голубых глазах подруги промелькнула досада.
«Что на этот раз придумала Стрижик? Разыгрывает её? Или действительно влюбилась», – пыталась сообразить Кармель, косясь на подружку.
– Я тебя очень прошу, Карамелька, как лучшую подругу. Пожалуйста, послушай меня. За эти пять дней, я чуть с ума не сошла от ревности. Мне хотелось убить тебя раз сто. Ради нашей дружбы давай забудем о споре. Ведь когда-то это должно было закончиться…
Кармель пожала плечами.
– Да ради бога! Блондины не в моем вкусе, ты же знаешь.
Глаза Елены вспыхнули от радости, она кинулась обнимать подругу.
– Я боялась, что ты меня не послушаешь.
– Да ладно, большое дело, – усмехнулась Кармель. Удивлённо поднимая брови. Всегда уверенная в себе, Елена сейчас вела себя необычно.
– Пить хочу. Посиди тут, я сбегаю в магазинчик, куплю сок, а тебе твое любимое мороженое. Хочешь?
Кармель кивнула, удивляясь ещё больше. В продуктовый магазин на углу улицы они бегали по очереди, и сейчас была её очередь. Она посмотрела вслед взволнованной подруги и увидела, что к «Опелю» подходит Герман. Собственно, сегодня в сквере они сидели из-за него. Розов, заметив её, улыбнулся и направился к ней.
– Привет ещё раз. А где твоя подруга?
– Ушла домой, – неожиданно заявила Кармель, моля о том, чтобы Елена задержалась в магазине. – А откуда ты знаешь, что мы подруги?
– Сказали. Послушай, Кармель, у меня завтра на даче состоится небольшая вечеринка, ты не могла бы передать Леночке, что я приглашаю её. Я не могу ей дозвониться. Лады?
– Без проблем, – спокойно ответила Кармель, неприятно пораженная и уменьшительно-ласковым именем подруги и тем, что он даже не подумал её пригласить. Злость, непонятная ей самой, поднялась с глубины души и захлестнула Кармель. Она взяла себя в руки, тренировка, выработанная за несколько лет, позволила голосу не дрогнуть и чуть игриво произнести: Я скажу подруге. А ты не хочешь и меня пригласить? – Она посмотрела ему в глаза, отмечая их холодность и блеск.
«И что только нашла в нем Стрижик? Ну да, он симпатичный, но какой-то примороженный», – промелькнуло у неё в голове. Кармель могла поклясться, она знает, о чём он думает, нахмурив густые светло-коричневые брови.
«Черт с ней, приглашу и её, негоже ссориться с подругой Лены. Несколько часов можно и потерпеть». – Герман выдавил из себя улыбку.
– Конечно, приходите вместе.
Кармель чуть не расхохоталась: «Боже, как они все предсказуемы». Она сдержала смех и поинтересовалась.
– Говори адрес и время, мы на машине.
– Дачный поселок «Калинка», улица Ольховая, десять. Жду вас к обеду.
– Всё, пока. Приедем. – Кармель помахала ему рукой.
Розов покачался с пятки на носок, раздумывая о чём-то. Она прервала его размышления.
– Пока, Герман, до завтра. Через час увижу Лену и всё ей скажу. «Да иди уже!», –торопила она его мысленно.
Розов пошёл к машине. Кармель быстро выхватила из сумки телефон подруги и удалила пропущенный звонок. Едва Герман уехал, как из-за угла показалась сердитая и раскрасневшаяся Елена.
– Представляешь, Карамелька, взяла один пакетик с соком – он лопнувший, взяла другой, тоже открыт. Я этой дуре продавщице говорю: «У вас есть нетронутые пакеты?» Так она такой хай подняла! Мама родная! На, держи твоё мороженое, – подруга протянула пломбир.
На минуту у Кармель проснулась совесть. «Может, стоит сказать о приглашении Германа? – размышляла она, но тут же оборвала себя: – Щас! Вот выиграю пари, и пусть Розов катится, к кому хочет. Ленка, скорее всего, использует эту уловку с чувствами, чтобы победить меня».
– Ой, а машины Германа нет на стоянке! – воскликнула Лена, заметив пропажу. – Ты видела его?
– Видела с какой-то девицей. Они ворковали, как голубки.
Лицо Елены сразу стало мрачным, глаза погрустнели.
– Ну и хрен с ним, – бросила она с досадой, – в этот раз ни тебе, ни мне не обломится. А я думала: он другой. Пошли, чего теперь высиживать! – В её голосе зазвенели слёзы.
«Шалишь, подружка, я знаю все твои уловки», – усмехнулась Кармель, но на душе почему-то стало муторно.
Она завезла Лену домой, прощаясь, сообщила, что на выходные собирается в деревню.
В субботу Кармель проснулась в восемь утра, позавтракала и отправилась в спа-салон. Она должна быть во всеоружии на встрече с Германом. В половине двенадцатого, благоухая кремами и духами, в новом платье она села за руль любимой «Ауди». Вчера Кармель расспросила брата, где находится «Калинка» и теперь, зная дорогу, ровно в двенадцать подъехала к дому номер десять.
«Точность привилегия королей», – хмыкнула она и припарковала машину на подъездной площадке. Кармель не успела выйти из машины, как ворота отворились и Розов быстрой походкой направился к ней. Девушка успела заметить разочарование на его красивом лице.
«Ничего-ничего, сейчас ты забудешь Стрижика», – подбодрила себя Кармель.
– А Лена не приехала с тобой?
–Извини, Герман, у неё другие планы. Она посоветовала нам не скучать и хорошо повеселиться.
Он приподнял правую бровь и холодно заметил:
– Даже так?
Розов провел её к двухэтажному дому, построенному в псевдорусском стиле. Избыток резных деревянных украшений на фронтоне, фасаде, ставнях немного портил впечатление от красоты резьбы. На открытой веранде был накрыт стол, возле дорожки стоял мангал с догорающими дровами. Шашлык на блюде источал умопомрачительный аромат.
– Гости ещё не прибыли? – поинтересовалась Кармель, окидывая взором клумбы с цветами и ухоженную лужайку.
