Kitabı oku: «Романс со Зверем»
Моему папе с нежностью!
Я верю, что ты слышишь!
Глава I
Аня стояла перед дверью в кабинет командира части. Решение было принято, а значит, обратного пути нет. Шел 2006 год. Вторая чеченская кампания не была еще официально закончена, ее отголоски докатывались и до Центральной России. Активных боевых действий не было, но напряженность сохранялась. Несколько частей, разбросанных по границе с Чечней, остро нуждались в кадрах, но мало кто туда рвался.
Раздался звук селектора.
– Акимова подошла? Пусть заходит.
Подполковник Евстигнеев стоял у стола, что-то машинально переставлял с места на место.
– Значит, окончательно решила? – хмуро спросил он, не отрываясь от своего занятия.
Аня всегда не любила его привычку не смотреть в глаза собеседнику.
– Заявление подписано. Я согласна на перевод.
– Насчет заявления это был вопрос времени. Никогда не сомневался, что ты не усидишь здесь долго. Я по поводу перевода именно в эту часть. Все-таки граница с Чечней… Это окончательное решение? Ты едешь?
Не похоже, чтобы он ее усердно отговаривал. Ане всегда казалось, что никто к ней здесь серьезно не относится: так пересиживает, пока что-то лучшее не подвернется или замуж не выйдет.
– Да, – просто ответила девушка.
– Хорошо! – в голосе Евстигнеева послышалось не то облегчение, не то благодарность. – Значит, поступаешь в часть к полковнику Быстрову…
Тут он впервые оторвал взгляд от стола и уставился в ожидании Аниной реакции, которая не замедлила себя ждать.
– Товарищ подполковник, я хотела бы…
– Я бы тоже много чего хотел, – жестко прервал Евстигнеев. – Особенно оказаться сейчас на пенсии, а не разгребать это дерьмо. Ты не на курорт едешь, поэтому «санаторий» выбирать не приходится! К тому же мне не улыбается перспектива получить нагоняй от старого вояки. Вопросы есть? – сухо закончил он.
– Нет, товарищ подполковник. Разрешите идти?
– Иди.
– Анна! – услышала она уже в дверях. – Это граница, девочка. Не знаю, зачем ты туда едешь, но будь осторожна. Если ты будешь под начальством Быстрова, всем будет спокойнее. Иди.
Аня резко развернулась на каблуках и вышла.
Кабинет юриста встретил ее унылыми обоями в беспросветную серую полоску. Аня открыла окно, оперлась на решетку. Небольшое помещение тут же заполнил аромат черемухи и мягкого, еще свежего тепла. Было начало мая. Как быстро все возрождается к жизни, стоит только появиться первым лучам солнца. Вот и ее в этом мае потянуло не домой, а из дома. Улететь, уехать, убежать.
Под окном группа некурящих, но активно принимающих участие в курении других, быстро увеличивалась в размерах. До нее долетел смех Лены, делопроизводителя из штаба. Да, эта умела собирать вокруг себя мужские компании, а на себе завистливые взгляды женщин. Из созерцания Аню вывел телефонный звонок.
– Акимова.
– Анька, ну что? Была у начальника? Подписал? – в трубке зазвенел голос Татьяны, делопроизводителя их части и по совместительству ее подруги.
– Да. Заявление подписано. На следующей неделе уезжаю.
– Ну, ты отчаянная! Может, передумаешь еще? Как я тут без тебя? А эта идея с переездом на границу вообще бред сумасшедшего. Готики захотелось?
Таня одна растила четырнадцатилетнего сына и частенько прибегала к его жаргону.
– Танюш, извини, но столько дел накопилось. Надо еще с судебными разобраться. Давай вечером встретимся. Приходи ко мне.
– Если я приду к тебе с бутылкой вина, быстро мы не закончим, а дома у меня за это время может появиться куча всякой «нечисти» в виде дружков моего сына. Нет, уж лучше вы к нам…
Следующая неделя пролетела в суматохе сборов перед отъездом, передаче дел новому сотруднику и оказании моральной поддержке второй подруге Лизе во время краха отношений с очередным «мужчиной всей ее жизни».
В последний день на рабочем месте Аня только и делала, что принимала наставления и пожелания от коллег по «цеху», среди которых были в основном надежды на скорейшее возвращение живой и невредимой. Последним ее напутствовал подполковник Евстигнеев. Он никогда не отличался красноречием, но как командир части не мог не поучаствовать в коллективных «проводах». Собственно говоря, вся его речь заключалась в пожелании найти свой путь в жизни после этого переезда.
– Потому что надеяться на то, что ты найдешь там мужа, не стоит. Художники, писатели и астрономы на Кавказ и в Чечню не едут. А за дипломатом тебе придется самой отправиться в Москву, что, как мне кажется, ты и сделаешь после этого, – широко улыбаясь собственной, как ему показалось, удачной шутке, заключил Евстигнеев.
– Всегда обожала его «тонкое» чувство юмора! – прошипела Татьяна в сжатый кулак.
Когда две бутылки вина опустели, а в вазе остались три одинокие виноградины, облюбованные еще сонными майскими мухами, Аня, наконец, смогла вернуться в свой кабинет за вещами. Она стояла посреди комнаты с коробкой в руках и рассматривала огромный металлический сейф, больше похожий на саркофаг. Невесть откуда накатила ностальгия и предчувствие чего-то необратимого. Два с лишним года она посвятила этой части, причем действительно отдавалась работе, а не как многие считали, просиживала время. И все же ощущение того, что она не в своей тарелке никогда не покидало ее. По мнению многих, да и ее собственному, она ведь построила неплохую карьеру для своего возраста и претензий их провинциального городка. Больше пяти лет Аня отработала в УВД города, дослужилась до звания капитана, несколько грамот от руководства и отличное личное дело. Но вот ее ли это заслуга? Окончив школу с золотой медалью и Юридический институт с красным дипломом, она всегда ощущала властную и направляющую руку полковника Быстрова.
Николай Павлович Быстров – полковник Вооруженных Сил РФ, выходец из спецназа, побывавший наверное во всех «горячих точках», а ныне командовавший частью на границе с Чечней. Для нее он был просто дядя Коля, как она привыкла называть его с детства, старинный друг отца и ее крестный. Их было трое закадычных друзей, трое солдат: он, ее отец и дядя Сережа. Все после армии пошли по стопам военного, но таких высот как Быстров не достиг никто. Отец после двадцати лет службы ушел в торговлю, а дядя Сережа последние десять лет проработал в местном военкомате, пять из которых он возглавлял его, а затем открыл небольшой бизнес совместно с единственным сыном, который не разделял его любви к армии. Разбросанные по разным городам, они не переставали дружить. Два раза в год, чтобы не случалось, они встречались для того, чтобы отметить два «святых» для них праздника: День Победы и День подразделений специального назначения.
Только этот День Победы 2006 Аня встретит в одиночестве. Папы не стало полгода назад. После этого жизнь не изменилась, нет, но шаткий мир, который она пыталась создать внутри себя, начал потихоньку бунтовать и распадаться. Аня вдруг явственно почувствовала необходимость бежать, бежать куда глаза глядят, бросить все и отдаться власти своих желаний, своих стремлений. А чего она хотела? На этот вопрос ответить было труднее всего. Ей было двадцать восемь лет. Она до сих пор жила с родителями, крестила детей своих подруг и строила карьеру, в которой не видела будущего. Наверное, это было неизбежно, раз уж она была единственным ребенком в семье и единственной, к тому же самой младшей, девочкой среди детей троих старых неразлучных друзей.
У дяди Коли было двое сыновей. Старший Егор пошел по стопам отца и ему прочили блестящую карьеру. Четыре года назад у него родился сын Николай, которого назвали в честь деда, и тот в нем души не чаял, хотя и виделся с внуком редко. У второго сына Ярослава, которого кстати дядя Коля сватал Ане в мужья, перспектива будущей карьеры в армии не вызывала радужных эмоций. Он закончил юрфак с красным дипломом, вручил его отцу и вместе с двумя друзьями, не без помощи Николая Павловича, конечно, открыл небольшую охранную компанию и продолжал, как и прежде в институте, разбивать девичьи сердца. Собственно вот в такой мужской компании выросла Аня. Ее мама Александра Ильинична была прирожденным педагогом, преподавала по классу фортепиано в Школе искусств. Аня, будучи единственной дочерью, не могла не получить музыкального образования, но и здесь как всегда не обошлось без отцовского слова. Девочка пошла не в класс фортепиано, а в класс гитары. Отмучив инструмент полгода, она поняла, что ей это не по душе, но продолжала заниматься еще два по настоянию мамы, которая видела в ней потенциал. Через три года трудов, слез и мозолей на пальцах ее неожиданно спас перевод отца в другой город, где музыкальное образование дочери было отложено на «недолгий» срок, которому так и не суждено было наступить. Сначала мама долго не могла найти работу, потом отец ушел со службы и пытался найти себя в жизни, переходя из одной организации в другую и нигде долго не задерживаясь. Жили они небогато, и однажды Аня продала ненавистную гитару, чтобы купить маме подарок на День рождения, а заодно, чтобы больше не возвращаться к разговорам о продолжении обучения. Хотя во время учебы в институте, музыкальные навыки помогли ей с легкостью влиться в студенческий коллектив. Ребята часто приглашали ее на свои посиделки, но больше как участницу музыкальных выступлений, а играли они для других девочек. В мужской компании Аня всегда чувствовала себя свободно, то ли в силу того, что росла среди мальчишек, то ли потому что отец воспитывал ее достаточно строго, если не сказать по-спартански: утренние пробежки в парке, зарядка на свежем воздухе, закаливание организма. Поэтому Ане всегда было проще дружить с мальчиками, играть в «войнушку» и лазать по деревьям. Она считала, что мужчины более искренни в своих желаниях, честны по отношению к себе и другим. С девочками дружба не особо ладилась. В старших классах школы, куда ее перевели после их очередного переезда, дети были собраны по территориальному признаку, и в их компанию со своим музыкальным слухом и любовью к литературе Аня так и не смогла влиться. Зато в детских набегах на соседские огороды и прыжках по гаражам у нее появился верный друг Митька, с которым они были неразлучны. Пока Митьке не стукнуло пятнадцать лет и он не поступил в техникум, где превратился в красивого молодого парня и стал тайной любовью всех местных девчонок. Теперь они виделись редко, и все новости о его жизни, а точнее сводку по новым «жертвам» неразделенной любви к нему, Аня получала от его младшего брата Жени. Женя был влюблен в нее по уши и выше, но стеснялся разницы в возрасте и зоркого взгляда дяди Лени, Аниного отца. Митя женился незадолго до того, как Аня окончила институт, потом отцовство, карьера, семейная жизнь. Теперь сведения о нем поступали все реже. Женя ушел служить в армию и задержался там надолго.
Все эти воспоминания картинками проносились в голове, пока Аня стояла, уставившись в окно своего бывшего кабинета. Из оцепенения ее вывел звонкий голос Тани. Как ей это удается?! Ей бы на «скорой» работать, людей в чувства приводить.
– Ты чего копаешься? Поехали, отвезу тебя, помогу вещи собрать.
Аня знала, что помощь в сборе вещей будет заключаться в наставлениях по поводу общения с молодыми офицерами умудренной жизнью женщины. Как она ухитряется в свои тридцать семь выглядеть на тридцать и бегать на свидания с двадцатипятилетними парнями? Замуж Татьяна больше не собиралась. «Единственный мужчина, которому позволено пить мою кровь, это мой сын. Что он талантливо и делает. Кровосос мелкий!» – всегда говорила она, собираясь на очередное свидание.
Бегая по квартире в одной футболке и периодически спотыкаясь о разбросанные вещи, Аня стойко, но одним ухом выслушивала Танину тираду.
– Ты пойми, подруга! В мужчине главное что?! Надежность! Чтобы он интересы семьи ставил превыше своих собственных, чтобы строил не свою карьеру, а будущее семьи. Потому что, как правило, когда их карьера заканчивается, а заканчивается она рано, он ни гвоздя в доме прибить, ни в магазин сходить не сможет. Звание не позволит. Звезды всю жизнь на плечи давить будут. Так что эти вояки – народ ненадежный. И любимая женщина у них одна и на всю жизнь, это Родина. Ну, еще золотая звездочка в стакане с водкой. По сути своей это те же маленькие мальчики, не наигравшиеся в войну в детстве. Они любят покорять вершины, брать силой города, а дальше слава, почет и уважение. А ты – офицерская жена с сопливыми детьми на руках и в кастрюлях. И таких, как ты, у него будет в каждой части по «штуке». Правильно сказал Евстигнеев: офицеры это не твое. Тебе нужен кто-то с тонкой душевной организацией, как минимум кандидат наук или историк.
Аня пикировала между чемоданами, получалось так себе. В очередной раз споткнувшись и больно ударившись коленом о подлокотник дивана, на котором восседала «семейный психолог» Татьяна, Аня к своему удивлению обнаружила за ним нижнюю часть от своей пижамы, короткие шортики с цветами сирени на них.
– Это что?! – Таня вырвала их из рук подруги, театрально поморщилась.
– Шорты от моей пижамы.
– То есть ты в этом собираешься спать? – Татьяна пренебрежительно растянула их двумя пальцами. – Ты ничего не напутала? Не в монастырь едешь. Ты этой бабушкиной сиренью всех мужиков на расстоянии ста километров распугаешь.
– Ты мне только что сама прочитала лекцию о тяжелых буднях офицерской жены, а теперь одежду для соблазнения выбираешь? – не без усилия, но со смехом, Ане все-таки удалось собрать пижаму воедино и погрузить в чемодан.
– А кто тебя замуж выдает? Я как раз хочу предостеречь тебя от этого шага в пучину бытовухи. Но вот «курортный роман» – это то, что тебе сейчас нужно. Курорт, конечно, так себе. Но ощущение опасности, запах пота и звуки выстрелов только придадут пикантности этой поездке. И через несколько месяцев ты снова свободная женщина, не ищущая приключений, но готовая к серьезным отношениям.
– Ты действительно не понимаешь, куда я еду? Это ведь уже не война, это хуже. Хуже, потому что коварнее, злее. Там нет романтики, только жестокость, подлость и предательство… И вот туда я еду. Господи, зачем я туда еду?! – бессвязно закончила Аня.
– А зачем ты туда едешь?
– Зачем? – Аня вдруг резко остановилась посреди комнаты с кроссовками в руках. – Зачем? – повторила она машинально, медленно опустилась на подлокотник дивана. – Понимаешь, когда папы не стало, я вдруг почувствовала, что жизнь закончилась. В смысле, не вся она, а эта жизнь закончилась. Что нужно что-то менять, точнее все. Потому что, то чем я жила прежде, это не мое. Я пошла в музыкальную школу, чтобы не обидеть маму, поступила в Юридический институт, потому что об этом мечтал папа. А теперь я только и слышу от всех: «Почему ты не счастлива?», «Когда ты уже выйдешь замуж?» А я себя в этой жизни найти не могу, не то что мужа… И согласилась я на перевод, потому что ухватилась за этот шанс все резко поменять. Я вообще больше не планирую возвращаться в этот город. Он так и не стал мне родным. А после того, как я отправила маму на родину к сестре, меня здесь вообще ничего не держит. Ну, кроме тебя конечно, – спохватилась Аня. – Кто мне будет давать бесплатные женские советы на все случаи жизни?
Они захохотали и обнялись.
Глава
II
На следующее утро Таня провожала подругу на вокзале. Еще раз выслушав несколько наставлений по поводу того, как вести себя с мужиками и не встревать ни в какие передряги, а держаться ближе к штабу и кухне, чтобы окончательно не превратиться в доходягу, Аня заключила Татьяну в объятия.
– Послушай. Сегодня я снова позвонила маме, сказала, что городской телефон я отключила, как она и хотела. Правда, она сказала, что сейчас, когда она у родственников за тридевять земель, а я здесь одна, это опрометчиво… Но что сделано, то сделано, – Аня неопределенно махнула рукой. – Буду звонить с сотового. Не забудь: о моем переезде особо не распространяйся. Городок у нас маленький, сразу все разнесут и до мамы слухи дойдут. Как только я устроюсь там и пойму что остаюсь, я сразу ей все расскажу. На границу же она не прилетит. Наверное… Хотя она может..! В общем, не подведи меня. Главное, чтобы она сейчас ничего не узнала. Не поймет! – со вздохом закончила Аня.
Скрипучий женский голос объявил посадку. Подруги снова обнялись и Таня даже умудрилась всплакнуть, но Аня резко прервала ее: – Ну, не начинай. Не сына в армию провожаешь!
На вокзале Аню встретил молодой ефрейтор с широкой улыбкой, которая редко сходила с его лица, судя по крупным морщинам, резко выделяющимся на фоне темного загара.
– Да, артиллерия прибыла не тяжелая, – он ловко подхватил чемоданы, мимолетом разглядывая миниатюрную девушку. – И кем же вы к нам приехали?
– Юрисконсультом в штаб.
– Ах, вон что! Ну, такие кадры нам нужны, – с язвительной усмешкой заключил мужчина.
После утомительной дороги и местной жары у Ани разболелась голова и на дружескую болтовню она настроена не была. А потому, когда ее новый знакомый укладывал чемоданы в багажник, Аня была рада откинуться на сиденье, закрыть глаза и притвориться спящей. Через некоторое время ее действительно укачало. Когда они подъехали к КПП, девушка чувствовала себя немного лучше. По крайней мере, ее природное любопытство одержало верх над усталостью. Аня принялась осматривать окрестности из окна автомобиля.
– Курорт! – услышала она все тот же веселый голос водителя. – И чего вас сюда на приключения потянуло? Здесь мужики-то не многие выдерживают.
Вид, представший ее глазам, действительно был жутковатый: «колючка», решетки, дневальные с автоматами и в бронежилетах. Но посреди всей этой настоящей военной атрибутики, то тут, то там обновлялись флаги, красились бордюры, разбивались клумбы. «Как к празднику готовятся!» – подумалось Ане.
– Через две недели День нашей воинской части. Юбилей! – ответом на ее молчаливый вопрос прозвучал голос «извозчика».
«Господи! Я слишком громко думала или они тут и мысли пеленгуют?! А вообще, молодец, Аня, приехала с корабля на бал». Голова снова начала предательски гудеть.
Машина остановилась, как Аня догадалась, у общежития. Но не успел водитель открыть дверь, как к нему подбежал молоденький солдат и что-то, заикаясь, протараторил.
– Потому что предупреждать нужно! – проворчал ефрейтор, возвращаясь на водительское кресло. – Велено вас к полковнику Быстрову доставить.
– Сейчас? – машинально переспросила Аня.
– Нет, после ужина и чайной церемонии!
Аня хотела съязвить, что как раз об этом и мечтала по прибытию, а заодно и переодеться с дороги, потому что выглядела она не лучшим образом, но решила не вступать в конфликт с «обидчивым таксистом», как она тут же окрестила его про себя. Привычка характеризовать людей в двух словах появилась у нее еще в детстве. Дядя Коля был «Добрый Гулливер», потому что «всем помогал и защищал людей», как объясняла это Аня.
Ожидая в приемной Николая Павловича, Аня успела познакомиться с его милым делопроизводителем, выполняющим функции практически секретаря. Благодаря своим выдающимся заслугам полковник Быстров мог позволить себе некоторые «излишества», на которые командование закрывало глаза. «У них тут все какое-то «специальное». Наверное, скоро я к этому привыкну» – пронеслось в гудящей голове. Ольга Викторовна была женщиной сорока пяти лет, но выглядевшей чуть старше вероятно из-за сильного загара на лице. Видимо, они здесь все похожи на племя туземцев под палящим солнцем. Интересно, что будет с ней? Аня страдальчески посмотрела на себя в зеркало.
Ольга Викторовна перехватила ее взгляд, улыбнулась и тактично заметила, что такие белокожие как Аня, здесь быстро обгорают, а потому порекомендовала зайти в местный магазин за «чудо-мазью» от загара. Аня натянуто улыбнулась. Ее изможденное долгой поездкой лицо взывало о помощи. Лицо Ольги Викторовны, как и вся она, были готовы эту помощь оказать. Без лишних вопросов женщина налила в огромную кружку с веселым генералом на ней холодный чай, попутно объяснив, что только им в жару и спасается. Аня с благодарностью приняла чашку и про себя нарекла эту добрую женщину «матерью Терезой», что кстати очень шло ее загорелому с первыми морщинками лицу.
Свои давние отношения с Николаем Павловичем Аня решила не афишировать, но все же осмелилась поинтересоваться:
– У полковника совещание?
– У него всегда совещание, – с печалью в голосе изрекла Ольга Викторовна. – Но сейчас у него ОН! – многозначительно добавила она, изобразив на лице печать тайны.
И не успела Аня открыть рот, чтобы задать логичный вопрос кого Ольга Викторовна называет так абстрактно и благоговейно, как дверь кабинета открылась, и из него быстрыми шагами вышел ОН. Это был молодой мужчина, еще более загорелый, чем все остальные, что свидетельствовало либо о частом нахождении под солнцем либо о длительном проживании в этой местности, но скорее и о том и о другом. Первое, что бросилось Ане в глаза, это его красивый волевой подбородок. «Да, не с того Боттичелли1 портреты писал!» – против воли подумала она. Офицер бросил на нее безразличный взгляд и вышел из приемной. В спину ему полетел загадочный вздох делопроизводителя.
– Бывают же мужчины. Все при нем, а бабы рядом нет! – как бы невзначай обронила Ольга Викторовна.
– Так может и не надо? – сама не зная почему, вдруг в той же манере подхватила Аня.
– Ему видимо не надо, а в части все девки по нему сохнут, даже те, кто уже не в девках!
Снова послышался томный вздох, Аня непроизвольно зевнула. Вероятно, именно это вывело Ольгу Викторовну из прострации. Она схватила трубку селектора.
– Николай Павлович, Акимова ожидает в приемной.
В селекторе затрещал знакомый голос: – Пусть войдет.
Аня повернула ручку двери и набрала в грудь воздуха как перед погружением в бездну.
– Нюта, девочка моя!
Всю жизнь она ненавидела это то ли имя, то ли прозвище и всегда стеснялась ему об этом сказать. А он называл ее так с самого детства, с тех пор как она маленькая знакомилась с ним, протягивая пухленькую руку и коверкая свое имя. И вот сейчас как никогда Аня была рада услышать его, услышать такой родной голос и побыть в его объятиях. Быстров по-отечески прижал ее к груди, запечатлел на лбу долгий, теплый поцелуй.
– Не могу сказать, что рад тебя видеть здесь, но не удивлен точно. Зачем ты приехала? А, сорванец? – голос его стал жестче.
Услышав еще одно свое детское прозвище, Аня не смогла сдержать улыбки.
– Это мое решение и…, – она чуть помедлила, чтобы голос не дрогнул, – этого бы хотел папа.
Быстров снова заключил ее в объятия. Она и забыла какой он высокий и сильный. Последний раз они виделись на похоронах отца, но тогда он приезжал на пол дня и в такой обстановке совсем не было времени даже на разговоры. Для Ани все прошло, как в бреду. Николай Павлович помог им все устроить и сразу же отбыл в часть. Она даже не успела проводить его на вокзал.
– И потом вы приложили все усилия, чтобы я попала именно в эту часть, под ваше чуткое руководство.
Вторя ей, он тихо ответил: – Так бы хотел папа!
Они, молча, улыбнулись друг другу, разделяя общую боль.
– Я поселил тебя в общежитии для семей. Надеюсь, ты не против, но так тоже будет спокойнее.
Аня хотела возразить, но осеклась. Палыч смотрел на нее, как отец, и она поняла, что для него это тоже важно. После смерти жены он остался один, сыновья устраивали свою жизнь. Конечно, они заботились о нем, ругали за то, что не бросает службу, но другой жизни он не знал, да и не желал себе. Настоящий солдат!
– Сегодня устраивайся, отдыхай, а завтра с утра на совещании обсудим план действий. Если что-то понадобиться, не стесняйся. Но ты ведь не будешь просить у меня! – вздохнул Быстров, передавая ей ключи от квартиры. – Поэтому можешь обращаться за помощью к Ольге Викторовне. Она у нас тут Серый кардинал, второй человек после меня и первый после Бога.
Получив подробный инструктаж от Ольги Викторовны, и клятвенно пообещав ей завтра забежать на чашечку холодного чая, Аня направилась в сторону общежития. Она шла быстрым шагом, желание было одно: как можно скорее добраться до квартиры, переодеться и, наконец, принять душ. Она уже миновала маленькое невзрачное здание магазина, как Аня вдруг вспомнила совет Ольги Викторовны и остановилась в сомнениях у самых дверей. Зайти сейчас, несмотря на потрепанный внешний вид, или лучше после того, как приведет себя в порядок? Объявление на двери магазина о закрытии на учет после двух часов решило все за нее. Кристально чистое небо развеяло последние сомнения. Аня вспомнила все свои неудачные попытки в прошлом загореть, сделала вывод, что крем ей понадобиться уже завтра утром, и уверенно зашла в магазин. Была не была. Ее здесь все равно никто не знает!
У прилавка офицер откровенно заигрывал с продавщицей. Постояв за его спиной с минуту, Аня решила, что пора действовать, для приличия громко кашлянула.
– Простите, вы уже определились с выбором? – но ответа дожидаться не стала, тут же проскользнула к прилавку.
Продавщица, молодая девушка лет двадцати трех с миловидным лицом и точеной фигуркой, была явно не довольна появлением Ани и не пыталась этого скрыть.
– Что вам? – сухо спросила она.
– Будьте добры, крем от загара. К сожалению, не знаю его названия. Мне его рекомендовала Ольга Викторовна.
– Понятно! Вам нужен этот с защитой 50+ для такой светлой кожи, как у вас, – отрезала продавщица. Крем с громким стуком опустился на металлическую поверхность прилавка.
Аня расплатилась и со счастливой улыбкой уже была готова отбыть восвояси, как услышала над собой бархатный мужской голос с нескрываемым сарказмом.
– Бледнолицым я бы посоветовал взять сразу две банки крема и запастись сметаной. В нашем климате она может пригодиться. У нас очень жарко.
Аня резко повернулась, на языке уже крутился не менее дерзкий ответ, но, вскинув глаза, она поняла, что перед ней стоит ОН. Точнее он стоял здесь все время, что она покупала этот злосчастный крем. Это он флиртовал с продавщицей, когда она грубо прервала их.
– Совет платный или я могу идти? – выпалила Аня, заливаясь краской.
Мужчина только хитро усмехнулся и сделал шаг назад.
По дороге в общежитие Аня ругала себя на чем свет стоял за малодушие. Всему виной усталость и головная боль. Если бы не ее вялое состояние, она бы ему ответила куда идти со своими неуместными советами. Полностью поглощенная планом мести, девушка быстро шагала по тропинке и не заметила молодого офицера, идущего ей навстречу. Когда они поравнялись, парень резко остановился и хотел что-то сказать, но Аня даже не посмотрела на него, как впоследствии и не обратила внимания на то, что офицер еще долго стоял с улыбкой на лице, глядя ей вслед. Всему виной ее хмурые брови, плотно сжатые губы, слишком яркий румянец на щеках. Все это заставило молодого человека тактично остановиться, а Аню промчаться мимо него, чуть не задев плечом. А ведь эта встреча могла бы кардинально изменить настроение сегодняшнего дня.
Долго искать свою квартиру Ане не пришлось. Единственная дверь с новой блестящей цифрой 9 на облезлой краске. Переступив порог, Аня облегченно выдохнула: наконец-то можно отдохнуть и привести в порядок себя и свои мысли. Бросив сумку и ключи на небольшую полочку в прихожей, Аня отправилась осматривать владения. Квартирка оказалась небольшой, но с недавно обновленным ремонтом, что подтверждал запах только что высохшего обойного клея. Не иначе как Палыч постарался. Но больше злиться Аня была не в состоянии. Все, чего она сейчас страстно желала, так это оказаться под струями теплой воды. Из чемодана была вызволена любимая пижама с сиренью.
– То, что нужно!
Перед глазами возникло полное ужаса лицо Татьяны.
В ванной тоже не обошлось без заботливой руки полковника Быстрова. С опаской подойдя к унитазу, Аня обнаружила, что он новый, мысленно вознесла хвалу Всевышнему и пожелала здоровья своему благодетелю. Ванна видимо не шла в комплекте с унитазом, зато была до блеска надраена, как и кафель на стенах. Аня легко сбросила с себя одежду, включила душ и позволила теплым струям воды свободно течь по телу, смывая все пережитое за этот день.
Вид одиноко стоящего в углу чемодана снова поверг ее в уныние. Аня не любила это занятие с детства. С частыми переездами приходилось долго обрастать уютом, будто паутину плести в невесомости. У одноклассниц были стены с постерами, диваны с мягкими игрушками, любимые пледы и настольные лампы. У Ани был чемодан. Старенький, потертый, вмещающий в себя только самое необходимое. В эту поездку Аня купила новый, но его содержимое мало отличалось от предыдущего. Чемодан был отправлен под кровать. А на ней Аня обнаружила постельное белье. Снова казенное. Заправив простынь, девушка растянулась на ней во весь рост и закрыла глаза. Ею овладело то блаженное чувство, когда простыни еще пахнут прохладой свежести, но уже согреты твоим теплом. Когда она снова разомкнет веки, солнце уже будет клониться за горизонт.
Аня безмятежно проспала несколько часов к ряду. Рабочий день был закончен и это ее как-то успокоило. На кухонной плите приветливо восседал красный пузатый чайник, поблескивая блестящим носиком, в шкафу по-домашнему разместились коробки чая, кофе и конфет. Перекусив, чем Быстров послал, Аня снова посмотрела на часы. Было девять часов вечера. Свет ей включать не хотелось. Так новые необжитые стены казались дружелюбнее и теплее. Аня завела будильник на час раньше обычного и отправилась в кровать. «Теперь не усну!» – подумала девушка и закрыла глаза. Через полчаса она спала крепким спокойным сном.
На следующее утро Аня убедилась в благотворности крепкого сна: голова не болела, усталость как рукой сняло. Она с удовольствием завтракала привезенной из дома московской булочкой, уютно устроившись на широком подоконнике. Огромные голубые ели за окном приветливо махали ей огромными лапами. Они обещали тень и прохладу даже в самый жаркий день. Опять ели, пихты, сосны. Сколько их было на ее памяти? В каждом городе, в каждой части, куда служба заводила отца, за каждым окном служебных квартир, где она росла и взрослела. Всегда огромные, зеленые, всегда разные по цвету и запаху. Аня помнила все и каждый раз по-детски радовалась прохладе их колючих иголок и пьянящему аромату. Этот был особенным, каким-то пряным, терпким, по-настоящему мужским, пропитанным кровью людей, живущих здесь.
Аня допила кофе, печально вздохнула. Нужно было собираться на работу. Как это всегда волнительно, если перед словом «работа» стоит словосочетание «первый день». Потом присоединяться усталость и меланхолия, но это будет потом. А сейчас…
Аня мечтательно улыбнулась своему отражению в зеркале, намочила волосы водой по всей длине и небрежно отжала полотенцем. Через двадцать минут ее естественная кучерявость взяла свое, волосы лежали красивыми каштановыми волнами. Девушка набросала легкий макияж, погладила костюм и достала свои любимые босоножки на небольшом каблуке. Эти несколько сантиметров – плацдарм для женщины. Они придают уверенности. Аня всегда немного комплексовала из-за своего роста. Для женщины, не претендующей на модельную карьеру, у нее был нормальный рост: 167 сантиметров. Но проведя детство с такими «богатырями» как братья Быстровы и догоняющим их сыном дяди Сережи, Аня чувствовала себя не комфортно. Особенно после того как они дали ей прозвище «мелкая», скорее в силу возраста, чем роста, но ее это все равно обижало. А женская обида даже в маленьком теле может расшириться до размеров Вселенной.
