Kitabı oku: «Лучшая на свете сваха», sayfa 3
4. К ЖЕНЕ ПРИЕХАЛА ПОДРУГА. И ТОЛЬКО-ТО?
Однажды на интернет-страницу магазина, где можно было не только оставить заказ, но и узнать кое-что о самом магазине и его владелицах, пришло целое письмо, озаглавленное: для НаталЬи. Именно так, через «Ь», с упрямством, достойным лучшего применения, всегда писала её имя школьная подруга Светлана. Сообщение действительно пришло от неё. Радуясь тому, что восстановилась связь с подругой, которая по непонятным причинам постепенно сошла на нет за время их обучения в институтах разных городов (Светлана выбрала себе редкую специальность – океанолога и укатила после школы учиться на Дальний Восток, в отличие от неё, подавшейся из Сибири в столицу), Наташа тут же завязала активную переписку через интернет. А спустя полгода она, жутко возбуждённая предстоящей встречей, нетерпеливо топталась в секторе прибытия в ожидании рейса из Владивостока.
За несколько лет разлуки Светлана не изменилась нисколечко. Серьёзная, строгая, подтянутая – как всегда. Сдержанные манеры, уверенная, грамотная речь – нет той резкости, что присуща волевым личностям в период подросткового максимализма, коим они грешили обе в семнадцатилетнем возрасте, когда виделись в последний раз. Редкая улыбка, цепкость к деталям, парадоксальные суждения о заурядных на первый взгляд деталях – это уже отпечаток профессии, привычки нестандартно мыслить в рамках научных задач. Подруга та же, но иная. Наташа с интересом расспрашивала её обо всём подряд, они обсудили миллион и один вопрос по дороге из аэропорта. Света чаще улыбается, лишь когда речь заходит о родных местах, родителях, с ними она не виделась уже полтора года – не было времени на отпуск, их группа выиграла грант на свои научные разработки, зачастую приходилось работать не только без выходных, но и ночевать в океанарии.
– Господи, надо же как совпало – именно сейчас, когда мы с тобой вновь отыскались, тебя отправили в Москву по делам! Так надолго! Надеюсь, ты даже и мысли не допускаешь, что я выпущу тебя из своих цепких когтей в гостиницу? У нас, у нас и только у нас!
– Наталья, не выдумывай, четыре недели висеть над душой у твоей семьи. Это неудобно.
– Неудобно на потолке спать – одеяло падает, как любит выражаться Серёжка. А у нас удобно. Квартира огромная, места предостаточно. Это решено, не спорь. Светка, бесполезно, не переубедишь.
Упрямо покачав головой, гостья гнула свою линию:
– Ну была бы ты ещё одинокая, а перед твоим мужем неловко. Тем более ты писала, что вы с дочерью живёте в его доме.
Подняв очи горе с протяжным вздохом, Наташа продолжала убеждать:
– Ну и что? Это и наш с Катериной дом. Мы ведь с Сергеем обо всём уже поговорили, он сам предложил приготовить для тебя маленькую гостиную, мне даже просить ни о чём не понадобилось. Он вообще очень щедрый и гостеприимный.
– Ой, прямо-таки идеальный?
– Ха, где ты видела их, идеальных? – невежливо фыркнула Наташа. – Серёга нормальный, в меру замороченный на своей работе, в меру скучный, в меру мрачный. Но в общем и целом – уравновешенный, адекватный в жизненных вопросах мужик. Живём, ладим. Короче, грех жаловаться.
– М-да, признаться, заинтриговала ты меня, подруга. До этого было как-то всё равно, а теперь сильно захотелось посмотреть на уравновешенного и совершенно адекватного.
– Вот, уже теплее! Так что, побоку гостиницу?
Светлана вновь покачала головой, упрямо скривившись.
– Провести научные наблюдения за новым для себя психотипом andros vulgaris, то есть мужика обыкновенного, я успею и за сегодняшний вечер. Так что после ужина в честь моего приезда смогу с чистой совестью и удовлетворенным любопытством уехать ночевать в гостиницу.
– Блин, опять двадцать пять! Вот ведь упёртая какая!
Открыв дверь, Сергей замер лишь на миг. Краткий миг – что значит он в жизни человеческой? Миг нужен для решительного шага, когда принципиальное решение уже принято. Достаточно одного мига, чтобы пуля оборвала жизнь. Но миг, отпущенный Сергею теперь – показался бы длиной в вечность, если бы он мог поглядеть на него извне, без разрывающих душу, почти физическую боль причинивших ощущений, описать которые он не смог бы даже на Страшном суде. Спустя секунду он перевёл глаза на жену, привычно протянул руку за её сумочкой, поздоровался с гостьей. Но в прежнем Сергее уже жил, страдал, радовался другой человек – влюблённый. Вмиг и навечно. Она ещё не успела переступить порога его дома, произнести ни звука, улыбнуться в ответ на любезное приветствие хозяина, а он уже всем существом своим, нутром извечно мужским почуял свою половину; женщину, судьбу несущую, беду ли, радость – неведомо ещё, но неотвратимо!
Закружилась голова, стало жарко и зябко одновременно, рука непроизвольно потянулась к пуговицам куртки. А рука дрожала. И Светлана со всей отчетливостью своей логики учёного понимала, что причиной её состояния был мужик, который открыл им дверь. Наташкин муж. Сергей. И что она пропала. Совсем. И даже если она сию же минуту развернётся и убежит на край света, это уже не поможет. Её жизнь останется здесь, в этой квартире, она, жизнь её, вся сущность женская и человеческая в тысячную долю секунды покинула привычное место своё в теле Светланы Халиковой и проникла сквозь расширившиеся зрачки этого мужика, чужого мужа, в их бездонные глубины. А тем временем лицо его, даже выражение глаз с огромными этими, как чёрные дыры зрачками ни на йоту не изменилось. Он ничего, ничегошеньки не понял! Господи, ну почему всё так?!
Пока хозяева были заняты хлопотами по устройству Светланы и подачей обеда на предварительно сервированный Сергеем и Катей стол, всё было вполне нормально. А когда все расселись, Наташа почувствовала напряжённость, но не придала большого значения, отнеся её на счёт недовольства Светланы коллективным давлением всей семьи, включая Катерину, по вопросу выбора пристанища на время командировки. Но в продолжение обеда напряжённость всё росла, и ощущение того, что муж и подруга выпали из реальности, всё нарастало. Казалось, что их не касается происходящее вокруг, они заняты своими мыслями, которые не отпускают. Разговор не клеился, хотя недавно ещё, в машине наговориться не могли, болтали взахлёб, обо всём сразу. Не дожидаясь десерта, Сергей выскочил из-за стола, пробурчав что-то невразумительное насчёт срочной работы в офисе. Едва за ним закрылась дверь, Светлана «оттаяла» и более-менее сносно стала поддерживать разговор, но без прежней живости, заставив себя проявить интерес лишь к предложению подруги поехать посмотреть её магазин воочию и сравнить с тем, как о представлен на электронной странице.
По дороге в магазин Катерина растормошила гостью своим щебетанием, и она окончательно пришла в себя, болтая с девочкой и всеми силами стараясь не думать о Сергее. А Наташа решила, что подруга и муж почувствовали друг к другу антипатию, некую ревность, ведь до окончания школы подружки проводили вместе столько времени, что порой казалось – они порознь только спят, хотя они и посещали разные кружки, подготовительные курсы и репетиторов, каждая по своему выбранному направлению дальнейшего образования. Возможно, думала она, закладывая очередной вираж в плотном потоке столичной автомагистрали, наша встреча не соответствовала её представлениям о том, как всё будет. Ведь мог же у Светки сохраниться стереотип их общения в режиме практически «сиамских близнецов», а теперь муж и дочь с непривычки воспринимаются как лишние. Ничего, пару дней поживём вместе и гостья привыкнет, успокаивала она себя, слушая Катеринино стрекотание и неторопливые, обстоятельные ответы подруги.
Вечером Светлана и Сергей вновь встретились лицом к лицу за столом. Напряжение стало уже практически осязаемым. Гостье стало отчётливо ясно, что под одной крышей с мужем подруги она оставаться не может. Пришлось срочно изобретать убедительные аргументы в пользу гостиницы, но как-то не выходило. И тут Светлана поймала себя на шокирующей мысли: она гонит от себя все более или менее ценные идеи, стараясь не придумать повода уехать! Она тянулась к источнику своих душевных терзаний, боясь суметь уехать от объекта своей «преступной страсти», мучительным устремлением мазохиста рвалась продлить тянущую боль в сердце от каждого взгляда украдкой на своего визави, даже не догадываясь, что Сергей мучим сейчас той же тягой.
Собираясь ко сну, Наташа хотела поговорить о замеченной ею неприязни мужа к их гостье, но Сергей вдруг поднял на неё такие несчастные глаза, в которых пульсировала мука, что она поняла всё. Всё и сразу, без дальнейших объяснений.
– Что, так сильно? – не веря собственным догадкам, выпучила она свои красивые глазищи. Муж не стал отпираться, лишь пожал плечами, отвернувшись. – Признаваться будешь?
По-прежнему молча, Сергей отрицательно покачал головой.
– И почему?
– А что я ей скажу?
Решительно подойдя к мужу, Наташа заставила его повернуться к ней.
– Что полюбил. Что же ещё ты можешь сказать? Правду.
– А ты?
– При чём здесь я? – изогнула Наташа соболиную бровь. – Ты же влюбился. Вот и выясняй, что она ответит на твои чувства.
– Разве же всё так просто? А если это ошибка? Разве бывает серьёзным то, что вот так в момент шибануло, и всё – ни мира, ни покоя?
– Ах, вот что тебя заботит, – понимающе кивнула жена. – Что ж, не буду тебе мешать, разбирайся спокойно. Но одно помни, пожалуйста: если это для тебя окажется тем самым, настоящим, я готова поддержать твоё решение и помогать тебе во всём. Если нужно будет поговорить со Светкой…
– Нет! – резко прервал Сергей. – Не надо. Я помню про наш договор, конечно, но меру тоже надо знать. И совесть, в конце концов.
– Ой, да заткни ты свою совесть знаешь куда! Мы не можем мешать друг другу быть счастливыми по-настоящему. Главное понять, что не ошибёмся, что это есть то самое, о котором тогда был уговор.
– Наташ, а ты счастлива со мной? – Дрогнувший голос предательски выдал напряжение, с которым муж ожидал ответа.
Что ответить на столь серьёзный вопрос? Она глубоко задумалась, склонив голову, брови приняли удивлённо-приподнятую позицию, красиво очерченные губы невольно тронула полуулыбка. Что есть счастье? В разные моменты ответ на этот вопрос может оказаться диаметрально противоположным. Тем более что в вопросе Сергея было сплетено так много: не разрушаю ли я твой мир до самой основы; отпускаешь ли ты меня с лёгким сердцем, не затаив обиды за предательство; может, я значу для тебя больше, чем мы привыкли друг другу выказывать; или всё вообще наоборот – ты только и ждала повода отделаться от опостылевшего мужика, и лишь стабильность в семье да привычка удерживала тебя до сих пор от решительного шага?
– Однозначно ответить трудно, Серёжа. С тобой интересно, надёжно, я чувствую в тебе абсолютно родственную душу. Что есть, то есть. То, что я получаю от тебя в нашей семье и то, что даю взамен, мне нравится. Мне легко с тобой жить. Мне хочется возвращаться домой с работы, мне доставляет удовольствие заботится об этом доме, о твоём комфорте. Отношения с Катериной у вас замечательные. Я, разумеется, буду сожалеть о потере всего того, что меня устраивало, было мне всегда приятно, удобно, интересно. Мы с тобой вполне гармоничные любовники, и это неоспоримый факт. Да, пожалуй, всё это можно с полным основанием назвать моим собственным представлением о счастье. Я всегда буду благодарна тебе за те годы, что мы провели вместе. Это было, безусловно, хорошим временем в моей жизни. Оно заканчивается. Да, но это не крах жизни. Так были изначально построены наши отношения, и мы это знали. Просто всё пришло к понятному финишу, и я принимаю это естественным образом. А главное – я рада за тебя. Правда, правда! Если б ты только мог почувствовать то, что я сейчас испытываю, глядя на тебя, Серёжка! Ох, я даже завидую немножко, совсем чуть-чуть. Но уж точно не расстраиваюсь по поводу предстоящего развода. И не говори ничего! – Наташа предотвратила попытку мужа прервать её монолог. – Что бы ты ни сказал сейчас, всё будет менее важным, чем твой взгляд. Взгляд безумно влюблённого человека. И я искренне желаю тебе, чтобы это выражение в твоих глазах не исчезло уже никогда. Я хочу тебя обнять. Не возражаешь?
Она с нежной, почти материнской улыбкой раскрыла Сергею свои объятия. Их руки встретились.
– Наташка, я слушаю тебя – и не верю своим ушам. Так легко и просто не может всё случиться. Наверное, ты чего-то не договариваешь. Или я делаю самую большую глупость сейчас, или…
– Не паникуй. Никаких «или». Главное, всё хорошо обдумать и не торопиться. Когда будешь уверен на все сто процентов – только тогда иди к ней и постарайся быть убедительным. Она всё поймёт, должна понять. Она просто не имеет права остаться глухой к таким чувствам! Ох, это будет самым большим свинством со стороны матушки-фортуны, если она сейчас послала тебе неразделёнку. Ладно, чего гадать. Объяснитесь, поговорите, обсудите, и всё образуется. Поздно уже, давай спать. Ложись, а я у Катерины устроюсь.
Сергей пребывал в явном смущении.
– Ну вот, получилось, что я тебя и из кровати сразу выживаю. Давай-ка лучше я в гостиной устроюсь. Так будет по справедливости.
– А может, нам вообще не заморачиваться, мы ведь не дети? Ляжем как обычно, никто ведь не заставляет прикасаться друг к другу. Многие пары годами не занимаются любовью, а спят вместе, и ничего необычного в этом не видят. Думаю, до решения нашего с Катериной квартирного вопроса мы друг друга в нашей просторной кровати не стесним. Ты как считаешь?
Неопределённо пожав плечами, Сергей поправил свою подушку, задумчиво присел на край постели.
– Может, ты права. Ни к чему резко менять заведённый порядок. К тому же ещё не факт, что в моей жизни что-то изменится. И тебе не нужно будет ничего менять. Ложись, отдыхай. А со Светланой ни о чём таком не разговаривай, пожалуйста. Я сам.
– Разумеется, Серёжа. Как ты решишь, так и поступай.
Для всех троих дни потянулись бесконечно долго, каждый совместный завтрак и ужин длился, казалось, целый год. Наташа боялась любым неверным словом навредить намерениям Сергея, Светлана тихо садилась за стол, боясь лишний раз поднять взгляд от тарелки, и так же тихо исчезала по своим командировочным делам. Странная атмосфера установилась в доме. Каждый из них с трудом подавлял желание ходить на цыпочках и разговаривать шёпотом, будто в одной из комнат появился тяжелобольной. Казалось, хрупкое равновесие может рухнуть от одного неожиданного звука. Наташа, связанная словом, данным мужу, с трудом выдерживала обещанное бездействие, ей казалось, что два полюбивших друг друга человека бездарно крадут у вечности бесценные дни, часы, минуты такого возможного, такого реального, вполне достижимого счастья!
Накануне выходных, в пятницу вечером Наташе на мобильный поступил звонок с незнакомого номера, судя по коду, из родных мест. Грустный простуженный голос коротко сообщил, что вчера скончалась её двоюродная тётя. Поскольку никаких прямых наследников у старушки не было, всё имущество покойная завещала Наташе, которой следовало немедленно приехать на родину и освободить сердобольных соседей, взявших на себя труд сообщить ей о печальном событии, от хлопот по организации похорон. К своему стыду, Наташа даже почувствовала малую толику благодарности к тётушке за то, что она решила покинуть этот бренный мир в столь подходящее время, когда её племяннице просто невыносимо уже было оставаться дома в полном бездействии. Искренне устыдившись недостойных своих мыслей, племянница в душе попросила у тётушки прощения и стала собирать свои и дочкины вещи в дорогу.
После отъезда Наташи и Катерины, когда влюблённые невольно остались один на один, воздух над их головами буквально заискрил. Взрыв эмоций был делом одной случайности. И она произошла, не заставив себя долго ждать.
Закончив на сегодня свои командировочные заботы, Светлана не торопилась возвращаться в дом Наташи и Сергея. Вдыхая прохладный воздух, щедро сдобренный «ароматами» мегаполиса, она неспешно шла в направлении гостиницы, которую порекомендовали столичные коллеги, от нечего делать разглядывая витрины. Московские цены кусались, конечно, Света не собиралась баловать себя обновами, но пройти мимо обувного магазинчика не смогла. Профессионально приветливые продавщицы предлагали примерить заманчиво красивые сапожки и ботинки, коробки вокруг Светланы множились, убивая саму возможность уйти из магазина без покупки. Она выбрала замечательные полусапожки с оригинальной оторочкой и ушла в приподнятом настроении.
Гостиница оказалась такой, как и говорили о ней коллеги: небольшой, уютной, абсолютно не пафосной, хотя и не дешёвой. Рассудив, что душевное спокойствие в любом случае дороже, Светлана решила внести аванс за одноместный номер. Расплачиваясь, она заметила молодого парня с бегающими глазами, который пытался заглянуть ей через плечо в заполненную карту гостя, а потом и в кошелёк. Не придав этому большого значения, женщина отправилась за вещами в дом подруги.
Чувство облегчения оттого, что она отважилась, наконец, оторваться от опасной близости с Сергеем, притупило инстинкт самосохранения. Светлана никак не прореагировала на мужчину, вошедшего следом за ней в подъезд, а затем и в лифт. Резкий рывок, неожиданная боль от удушья шарфом, золотые мухи в глазах. Не успев понять, что происходит, Светлана безотчётно начала бить по всем кнопкам подряд. На своё счастье попав кулаком на красный сигнал тревожного вызова, попыталась закричать что-нибудь в ответ диспетчеру, но из сдавленного горла вырывались лишь слабые хрипы. Нападавший постепенно одерживал верх, прижал лицом к стене кабины, запустил руку в карман джинсов, больно ущипнул и гадко осклабился. Боковым зрением Светлана видела его противный влажный рот почти у самой своей щеки.
Фактически спасло гостью столицы неравнодушие диспетчера-лифтёра. Не дождавшись ответа, она не отключилась, как обычно поступают при ложном вызове, а решила перестраховаться, тем более что пробивающийся из динамика шум сильно напоминал звуки борьбы. Женщина вызвала полицию и побежала проверить ситуацию лично.
Когда лифтёрша и подоспевший на подмогу старший по подъезду Павел Иванович общими усилиями открыли заблокированный лифт, Светлана была уже на грани обморока. Ещё до приезда полиции, опознав в пострадавшей гостью из сорок третьей квартиры, Павел Иванович связался с Сергеем, который бросил все дела и примчался с рекордной скоростью. Допросили участников инцидента, забрали с собой ловко скрученного шустрыми общественниками «супостата» и уехали полицейские, а Светлана всё никак не могла успокоиться. Укутанная заботливыми руками Сергея в плед, она пыталась пить крепкий чай, что давалось ей с большим трудом – горло нестерпимо саднило, всё тело сотрясала крупная дрожь.
– Что этому отморозку от тебя надо было? – Сергей обнимал женщину, пытаясь согреть и успокоить.
– Не знаю. Деньги, наверное.
– Всё, забудь, забудь. Всё хорошо, всё уже закончилось. Тебе не причинили большого вреда. Ты просто испугалась, сильно испугалась. Да? – мужчина утешал любимую, гладил по голове, осторожно целовал в висок, в лоб.
– Да, да, да… – Находясь ещё в полушоковом состоянии, Светлана почти не осознавала, что с ней происходит и что Сергей делает.
А он уже не мог остановиться. Поцелуи в глаза, виски, скулы быстро сменились более смелыми и интимными прикосновениями губ и рук. И без того находящаяся в возбуждённом состоянии женщина легко затрепетала, болезненный шум в голове прекратился, но сменился головокружением иного свойства.
Сказать, что Светлана позабыла обо всём, было бы неправдой. Она скоро поняла, что любимый, но чужой мужчина ласкает её, ласкает страстно, недвусмысленно. Удивительно, но стыда перед Наташей она почему-то не испытывала, хотя и не расставалась с мыслью, что они с Сергеем не имеют права на то, что неотвратимо надвигалось, накрывало с головой, вихрем закручивало, всасывало в кокон отгороженности от всего остального мира, его условностей, обязательств, приличий. Параллельно в женщине возрастало ощущение необходимости принадлежать своему мужчине, вопреки всему, невзирая на доводы разума, по праву биологической самки, идеально подходящей этому самцу. И она отдавалась, растворяясь в океане ласк, во Вселенной нежности. Принимая каждый поцелуй, Светлана отдавала во сто крат больше и нежнее, поминутно удивляясь, откуда рождается в ней такое умение, такая полная уверенность в том, что именно хорошо для любимого в каждый момент их близости. И ни на минуту она не усомнилась, что после не будет ни раскаяния, ни отчаяния. Только чистая радость от обладания любимым и любящим. Да, она поняла – Сергей её любит! И это понимание лишь сделало её щедрее и откровеннее в их соединении, ничуть не удивив, не испугав. Новое знание добавило только одну горестно мелькнувшую нотку сожаления: расставаться после всего, что их соединяет в эти минуты, будет гораздо сложнее, ведь любовь к мужу подруги оказалась вдруг ещё и взаимной. Промчавшись и растворившись в круговерти кристально нежных ласк, мысль эта стала единственной, на миг отвлекшей от беспредельного счастья в объятиях любимого. Больше ничего не имело значения в те мгновения, минуты, часы, что мужчина и женщина принадлежали друг другу, наслаждаясь своим коротким счастьем.
